Может, тебе тоже стоит увидеть

      Мы сидим и курим. В моей комнате, между прочим. Отцу совсем не понравилось бы такое наше времяпрепровождение, если б он знал. Но, конечно, он не знает, ведь Киса заходит не через дверь, а лезет ко мне через балкон чуть ли не каждую ночь в последнюю неделю. И в душу как будто тоже лезет, впрочем, хочет разорвать её нахуй.       Сидим мы так обычно не подолгу, всё-таки осень даёт о себе знать. Точней, сидит Ваня, с подоконника ножки свесив, а я рядом стою.       Потом он начинает траву таскать.

***

— Хочешь? — развалившись у меня на кровати, приподнимается на локтях и по карманам шарит. Потом пакетик небольшой нарывает всё-таки, поднимает над головой и в улыбке расплывается, уж слишком пристально мне в глаза смотря. А я только стою, как вкопанный и глазами хлопаю.

***

      По правде, я очень скучаю по времени, когда Киса был Кисой. Агрессивным, импульсивным, таким эмоциональным и неугомонным, что смотри, и по ебалу может надавать, если пригодится. А оно точно пригодится. Одним словом, когда был ёбнутым. Конечно, мне он тоже по ебалу был не прочь надавать. Я бы сказал, даже любил. И, честно говоря, я не думаю, что он делал это из-за большой любви ко мне. А я вот любил и прощал его за всё. Не знаю, зачем и почему. Наверное, я просто привык. Привык к этим эмоциям и ощущениям. Привык знать, что как бы сильно мы не пиздились, он всё равно не выдержит первым и придёт, будет рядом и никуда не денется. Слишком хорошо я его знал.       Но когда Киса стал часто пропадать и приходил залезал ко мне по ночам, я не знал, что и думать. Тогда мы мало о чём говорили и дофига пялились, будто прислушиваясь и остерегаясь моего папаши. И конечно, мы оба понимали, что это не так. На мои вопросы он не отвечал, просто игнорировал меня. И тогда я начал было думать что слишком уж надоедаю ему.

***

      Подходит ко мне с косяком, быстро стол письменный оглядывая. Я внимательно смотрю на него, отражение своё в расширенных зрачках улавливаю. Киса ругается себе под нос, злиться начинает. Хлопает руками меня по карманам джинсов, проверяя их на наличие чего-нибудь, чем бы косяк поджечь можно. — И где, блять. Спички хотя б есть у тебя? — рука его на пару секунд падает на моё предплечье. То ли случайно, то ли опять начинает равновесие терять. — На балконе, — всё, что могу выдавить и язык прикусываю.       Хватает меня за запястье и тащит. За окном ещё сумерки только. Киса, наконец, находит спички, немедля поджигает. Делает первую затяжку и мне в губы тычет. Я рот чуть приоткрывает, губами самокрутку обхватываю. И мы сидим так, кажется, дольше, чем стоило бы, потому что у меня начинают жутко мёрзнуть ноги. А Киса кажется накуренным больше, чем обычно…       Мы, как это бывало в последнее время, не очень-то разговорчивы. Я чуть пинаю Ваню по ноге, наблюдая, как он часто выпускает едкий дым чуть ли не мне в лицо, и тупо смотрит за спину, как будто там есть что-то поинтересней разговоров со мной.