Домашний зверёк

Ушко помнит, какой она была раньше. Пугливой, нервной и очень, очень, очень… Глупой. И глупость её появлялась не в умственной отсталости, а в чем-то более нелепом. Ведь тогда, давным-давно, когда она только начала свою новую жизнь, она смела не раз, и даже не два, усомниться в чем-то вечном и непоколебимом. В мире не так уж и много неизменных вещей, в которых она была уверена. А именно: солнце светит днем, а луна ночью; времена года сменяются по строгому порядку; люди смертны. И, наконец, самое важное: Масакрик — самый невероятный человек на всем белом свете. Ах, этот великолепный мужчина буквально воскресил её! Подарил право на новую жизнь с чистого листа! И, более того, был достаточно великодушен, чтобы приютить у себя столько бесполезное создание, как она! Ну как, как же Ушко могла не понимать, что обязана Масакрику всем? Но всё в порядке. Ведь она осознала, в чем была не права всё это время, а её хозяин, как самый благородный человек на свете, простил её. О, если бы все её чувства к доктору можно было описать одним словом! Ушко никогда не была мастером слова, но даже со словарём с руках она не сумела бы передать всё то, что бурлит и смешивается внутри, когда она видит его. Впрочем, время подумать о Масакрике у неё будет всегда. Сейчас же надо выполнить утренние поручения. Первым делом, Ушка пододвигает стул к шкафу и тянется к верхним полкам. Оттуда она достаёт тарелки и два граненых стакана, которые так сильно нравятся доктору. Затем стул возвращается назад и девушка начинает по очереди залезать в остальные ящики, из которых скоро показываются различные тряпочки и салфеточки. Ушка оглядывает проделанную работу и, прежде чем продолжить, достаёт из холодильника бутылку с водой и наливает немного в стакан. (Масакрик никогда не разрешал Ушке пить из крана, и сам не делал этого, ведь химикаты, которые в воду добавляет правительство, могут повлиять на сознание.) Достав из кармана небольшую упаковку, она берет таблетку и быстро запивает, краем глаза видя привычное «Сертралин»*, выведенное чёрными буквами на белом. Масакрик сказал ей принимать по три таблетки в день в определённое время, а Ушка ведь послушный ассистент, да? Правда, в последнее время после приёма таблеток она чувствует жажду и потребность во сне, но если Маскрик говорит, что все в порядке — значит это так. Убрав стакан на место, Ушко принимается за работу. Она встряхивает и стелет скатерть, заботливо поправляя углы. Затем ставит по центру вазу с одной единственной, увядающей розой. Вслед за ней идёт салфетница, солонка, упаковка зубочисток. Затем девушка принимается готовить завтрак. За все это время она уже привыкла к изъянам своего тела, а потому предусмотрительно не держит в руках ничего подолгу и сокращает количество резких движений до минимума. В результате, ей удаётся упасть только два раза за 20 минут и лишь один раз уронить вилку. Прогресс. В коридоре раздаются уверенные шаги. Ушко спотыкается и чуть не роняет бутылку с водой. Масакрик входит, довольно улыбаясь и разминая шею. — Утро, — напевает он и проходит в ванную, краем глаза смотря на ассистентку. У Ушки задрожали коленки и ходить стало сложнее. Она продолжила приготовления, стараясь отворачиваться и греметь посудой, чтобы Масакрик не заметил бледное лицо и не услышал, как стучат её зубы. В животе скрутился и упал узел, тяжёлый, как гантеля, а по коже пробежали тараканы. Эту штуку в книжках называют любовью, нет? Масакрик возвращается назад как раз тогда, когда на столе оказываются тарелка с кашей и два стакана с чаем. Ушка обычно не ела. Было забавно почувствовать текстуру еды во рту и ощутить насыщение, но спустя день или два, от неё начинало плохо пахнуть, и от всего съеденного приходилось избавляться через рот. Масакрик говорил, что это из-за того, что он не смог запустить её желудок*. Небольшая цена за новую жизнь. Завтрак начался относительно спокойно. Масакрик ел, изредка спрашивая что-то, а Ушко, стараясь побороть заикание, отвечала. Было так хорошо, что она даже начала болтать ногами. Она не доставала до пола из-за высоты стульев, так что иногда, когда настроение было особенно хорошим, удержаться от этого было невозможно. Но когда в тарелке оставалась всего пара ложек, в глазах доктора блеснуло что-то пугающие, а улыбка стала шире, обнажая передние зубы. Тарелка, легким толчком, была подвинута к ней, и, не успела Ушка что-то осознать, как Масакрик встал и, схватив её за волосы, со всей силой вжал лицом в тёплую массу. Девушка схватилась за стол и начала захлебываться в жидкой каше. Масакрик улыбнулся ещё шире и не сдержал смешка, когда, после ещё одного удара, посуда звякнула, а Ушка начала булькать. Доктор, всё также держа за волосы, повалил ассистентку на пол и, замахнувшись, ударил ногой прямо в живот. Ушка вскрикнула и задрожала. Масакрик все бил и бил, пока его жертва тихо хныкала. За всё то время, что она жила с ним, Ушка успела понять, как следует себя вести: потупить взгляд, плакать и, ни в коем случае, не сопротивляться. Иначе это распалит Масакрика ещё больше, и он, вместо того, чтобы справиться со вспышкой гнева, как обычно, начнёт играть. А это может закончиться ещё одним переломом. Наконец, успокоившись, Масакрик вытер руки о скатерть и носком ботинка повернул лежащую на земле тушку. — Уберись тут и спускайся в операционную. Ах, сегодня он закончил раньше обычного, чтобы она успела подготовиться к операции. Ну что за удивительный человек?

***

Ушка, с некой гордостью поправляя халат, закрыла за собой дверь. Сразу после этого, к ней в руки прилетел шприц. — Спинальная, как обычно, — выдохнул Масакрик, придерживая пациента, что лежал на боку, за руки. — Ты в-в-вёл седативные? — Ушко сразу же присела и, взяв со стола вату со спиртом, протерла нужное место. — Нет, в этот раз без них, — доктор улыбается, с азартом глядя в глаза испуганному пациенту. Ушко совсем недавно начала присутствовать на операциях. Раньше её воротило от одного только вида крови, хотелось плакать, стоило услышать хлюпанье органов, но эта нелепая гемофилия прошла. Не без помощи доктора, конечно. После его «особых курсов по избавлению от фобии» она первое время расчесывала кожу до заметных ран, но… В конце концов, от страха она избавилась. Сейчас же ни одна операция не проводится без неё. Некоторые методы доктора Масакрика могут показаться страшными, но Ушка стойко готова вытерпеть. Она ведь первый ассистент. В её обязанности входят: подготовка к операции, уборка после и, конечно, всё, что связано со шприцами. Доктор говорит, что у неё лёгкая рука, а пациенты не жалуются, так что Ушко верит и продолжает практиковаться. Ей, кстати, довольно быстро удалось набить руку, и сейчас она обращается со шприцом так хорошо, что способна ввести лидокаин совершенно незаметно для пациента, что не раз спасало её и самого Масакрика. Но не будем отвлекаться. Операция прошла очень даже хорошо. Пациент, конечно, дергался, но зажимы вполне справились со своей задачей. Доктор, как и всегда, был великолепен, и скальпель в его руках словно танцевал. Ну а Ушко, конечно, делала все, что от неё требовалось. — Хорошая работа. Сегодня ты была на высоте, — Масакрик бросил перчатки в урну и, потрепав ассистентку по голове, направился наверх. — Уберись тут и можешь отдыхать. Ушка улыбнулась и проследила за тем, как хозяин молча идёт и закрывает за собой дверь. Стоило шагам отдалиться, как она согнулась пополам и какое-то количество желудочной кислоты вылилось на пол. Да… Доктор разочаруется, если узнает, что ей все ещё тяжело выносить металлический запах…

***

Ушко сидела на полу, свернувшись калачиком. Она теребила свою шапочку и сверлила взглядом настенные часы. Девушка ненавидела дни, как этот. Дни, когда еды в холодильнике совсем не оставалось, и пустые бутылки заполняли всё свободное пространство. Дни, когда вода в кране переставала течь, а свет зажигаться. Дни, когда доктор выходил из дома. Каждый раз, провожая его, Ушко хотелось плакать. Внешний мир ужасен, враждебен, она знает об этом не понаслышке. Каждый раз её сердце разрывалось, стоило лишь подумать о том, какие вещи могут произойти с Масакриком снаружи. Да, он очень сильный человек, как физически, так и морально, но мозг отказывался понимать это и продолжал рисовать ужасные сценарии. Доктор обещал вернуться к шести. Ассистентка уже прибрала операционную, кухню, прихожую, с трудом расчесала волосы и надела чистые носочки, а его всё не было. Минутная стрелка щёлкнула, и откуда-то снаружи донёсся еле различимый звон колокола. Ровно шесть. Ушка встала. Затекшие конечности подрагивали и идти было тяжело, но она, превозмогая себя, добралась до входной двери и встала возле неё. Вот-вот послышится щелчок, и на пороге окажется Масакрик. Вот сейчас. Прямо сейчас. Вот в эту же секунду. Да… Через три… Две… Одну… Ушка упала на колени и натянула шапку на глаза. Это конец. Доктор бросил её. Да, да, конечно, она знала, что когда-нибудь это случится! Она ведь совершенно бесполезна, зачем доктору возвращаться к ней Кому вообще нужна такая, как она? Нелепая, глупая! Ах, нет, нет… Как она может обвинять в этом доктора… А что, если он не пришёл, потому что с ним что-то случилось? Что, если его на улице погрызла собака? Сбил грузовик?! Упал чей-то балкон! Нет… Нет, кого она обманывает! Масакрик просто нашёл себе другого ассистента и ушёл работать с ним. Да, конечно, как она могла забыть, что доктор работает с ней лишь из-за того, что на это место пока нет других кандидатов… Всё, вот и пришёл её конец. Она умрёт от одиночества, запертая в этой сырой квартире… Как жаль, что она так и не сказала доктору… Ручка дернулась и дверь с грохотом распахнулась. Ушка вскочила на ноги и, на ходу вытирая слезы, бросилась вошедшему хозяину в ноги. — До-октор. Доктор… — сперва Масакрик замахнулся, и девушка уже сжалась, приготовившись, но, вместо удара, её мягко потрепали по голове. — Что такое? Испугалась из-за того, что меня долго нет? — Прости, прости меня, прости, пожалуйста… — она уткнулась ему в штанину и, сжимая ткань своими маленькими кулачками, тихо зарыдала. — Ну, ну, чего ты. Вытри слезы. Давай, бери пакеты и неси их на кухню. И Ушка, пару раз чуть не упав, тут же встала и, приняв продукты, покорно поспешила с ними в другую комнату, изредка оборачиваясь назад, чтобы посмотреть, не идёт ли за ней доктор. Ах, он все-таки не бросил её! Какое счастье!

***

Ушка с криками металась по дому, бегала из комнаты в комнату, еле различая путь из-за пелены слёз на глазах. Как так, как, ну как же так? Доктор уходил вчера, и позавчера, и за день до этого тоже! Почему, почему, почему его нигде нет и сегодня? Почему доктор ушёл, ничего не сказав, почему он ушёл вообще?! Ассистентка несколько раз обошла всё, сомнений быть не может — Масакрика нет дома. Она, захлебываясь в собственных слезах, в отчаянии бросилась в коридор, но стоило только кончиками пальцев коснуться ручки входной двери, как её словно ударило током. Он там… Он за дверью, она знает это… Но почему, почему она не может открыть её?.. Потому что доктор запретил. Комната поплыла и девушка почувствовала рвотные позывы. Конец, это конец, доктор бросил её. Она бесполезна. Она никому не нужна. Она бесполезна. Она никому не нужна. Она бесполезна… Бесполезна… Бесполезна… Она никому не нужна. Она бесполезна. Она никому не нужна. Она одна. Одна. Одна. Одна. Одна. Голова, словно пакет с попкорном, заполнялась мыслями, каждая из которых взрывалась и доставляла боль. И все они были похожими, но никак не могли объединиться, что делало только хуже. Сколько времени прошло? Она не знает. Она просто сидела, поджавшись, до тех пор, пока не перестала чувствовать ног. Ей показалось, что сердце остановилось, а после запустилось снова, когда послышался щелчок ключа в замке. — Доктор… Доктор… — шептала она, на всех четверых подползая к нему. Лакированный ботинок ударил чётко в нос. Послышался хруст и в рот попало что-то с сильным и неприятным вкусом. — Дох. Док… — Да заткнись ты! — Масакрик схватил Ушку за волосы и потряс из сторону в сторону, словно тряпичную куклу. — Хотя-бы ты, собака, хотя-бы ты можешь быть нормальной?! Сука, хочешь чтобы я бросил тебя, да? Хочешь, чтобы выбросил на помойку, как котёнка?! Ушка, пискнула, когда доктор бросил её на пол и сверху посыпался град из ударов. Она задыхалась, кашляла кровью, рыдала, что только сильнее распаляло мучителя. Он бил в живот, силой разворачивал и принимался отбивать почки, и каждый тяжёлый вздох его жертвы возбуждал всё больше и больше. Он вырвал ей клок волос и наслаждался криком. Он схватил её за руку и прошёлся ногтями по свежим ранам, еле выдержав и не сломав ей руку после того, как как покрасневшее, заплаканное лицо скривилось от боли. Но в полнейший восторг его привело то, что Ушка, избитая, искалеченная им же, тут же потерялась о его ладонь, когда тот поднёс руку к её лицу. Его маленький домашний зверёк. Зверёк, который любит, и будет любить, несмотря ни на что. Несмотря ни на что…

***

Доктор будет гордиться ей… Точно будет… Девушка сидела в операционной и царапала ногтем ранку, что осталась от капельницы. Краем глаза она поглядывала на предмет мебели что не так давно нашла в кладовке. Да, доктору определённо понравится. Она была хорошей. Очень, очень хорошей. Она больше не плакала, когда Масакрик уходил. Вместо этого она… Работала. Чинила, красила, смазывала. Даже практически перестала спать. У самого доктора никак не доходили руки до ремонта. Оно и понятно, он ведь такой занятой человек… А вот Ушка все время дома. Дома… Одна… Доктор часто говорит: — «Если хочешь что-то получить — отдай что-то взамен.» И Ушка готова. Она готова отдать взамен свою спокойную жизнь. Нет, она готова отдать ВСЮ свою жизнь, если только доктор пообещает не бросать её. И он не бросит… Нет, нет больше не бросит. Её подарок так впечатлит его что он не захочет её бросать. Он не сможет. На пол капнуло немного крови. Кажется, она слишком увлеклась… Ничего, она уберёт. Уберёт. Когда доктор пришёл, он даже сперва удивился спокойствию своей ассистентки. Она не валялась на полу, не падала ему в ноги, не рыдала и не кричала. Кажется, те успокоительное, что он ей прописал, наконец начали действовать. — В общем… Вот, — Масакрик даже присвистнул. Старая, сломанная инвалидная коляска, которая оказалась запертой среди хлама, ещё до появления Ушки, была в превосходном состоянии. — Хорошо… Очень, очень хорошо! — доктор погладил ассистентку по голове, что привело её в явный восторг, а сам принялся осматривать предмет. — Ох, это та подушка, которую я порвал на той неделе? — Масакрик сел в коляску и поерзал на месте. — Я решила что с ней будет удобнее, — Ушка чем-то шуршала на фоне, но мужчина не обратил на это внимания. Он прошёлся, подталкивая коляску. Ручки были низковаты для него, но, пожалуй, если доверить колясочников Ушке… — Вижу, ты очень позаботились о наших пациентах. Отличная работа. — Пациентах… Нет, нет. Это для тебя. Доктор медленно повернулся. Девушка молча бросила шприц и пустую ампулу в урну. То покалывание в берде было не из-за усталости. — Ты… Ты с ума сошла?! — он бросился к ассистентке, уже намереваясь выдрать ей все волосы, но та, пусть и спотыкаясь, довольно шустро поднялась по лестнице и уже смотрела на него сверху. С каждой ступенькой идти становилось тяжелее. Масакрик любил Ушку за то, что та могла работать на пределе своих возможностей. Она таскал тела, аппаратуру, медикаменты, гораздо тяжелее того, что сам доктор мог поднять, и делала всё старательно, даже если это означало, что она порвёт себе что-то. Но сейчас, когда его, еле способного на сопротивления, тащат, он ужаснулся силе, с которой сжимали его руки. — Хорошо… Всё хорошо… Всё будет хорошо… Хорошо… — его, как мешок, взвалили, и Ушка, задыхаясь и плача, понесла к его лицу маску. — Сайчас ты немного поспишь и… И все будет у нас хорошо… Ему никогда не было так страшно засыпать.

***

Когда он отошёл от наркоза, Масакрик не сразу смог вспомнить, что произошло, и, по привычке, начал гладить Ушку, что спала у него на коленях. Но стоило воспоминаниям придти в норму, как он сбросил её на пол и закричал. — Ты проснулся… — лицо у Ушки было заплаканным. Такой она бывала лишь в те дождливые вечера, когда Масакрик запирал её в подвале, в качестве профилактики, или заставлял разделывать мелких животных. — Ты… Больная тварь, что ты… — доктор прервался на середине фразы и его глаза округлились. Он уже приготовился вставать, но ноги его не слушались. Ступни двигались с трудом. Да что там, ноги целиком отказывались подниматься! — Что я сделала? Ну, я совсем чуть чуть… Перерезала твои ахилловы сухожилия и портняжные мышцы. Он и её помнит, когда рассказал Ушке об этом… Данный метод Масакрик называл «Принудительным постельным режимом»… Именно так он раньше, когда та самая коляска была исправна, развлекался с пациентами. А сейчас… Что сейчас? — Всё хорошо, не нужно нервничать! — девушка встала и поправила плед у него на ногах. — Я всё-всё продумала, правда! У нас в подвале есть домкрат, и, если его оборудовать, ты сможешь доставать до операционного стола. На кухне я буду кормить тебя, в ванной тоже буду помогать, кстати, ты не голоден? Ушка обошла коляску и, взявшись за ручки, покатила её в сторону кухни, все ещё продолжая о чем-то щебетать, пока Масакрик приходил в себя. — Всё хорошо. Ты ведь теперь не уйдешь от меня, да? И я не уйду от тебя. И мы будем вместе. Всегда.

Всегда.

Так и живут Масакрик и Ушко. В своём маленьком мире… Две ебанушки… Вдали от людей, деструктивных идей… Кто нам подскажет, кто здесь злодей?