Плащ Мандрейка

      Солнце кинуло свой ослепляющий взор на осторозубые скалы только к закату, когда от страха умолкли все птицы. Некогда благодатная земля, давшая жизнь многим поколениям лесных жителей, ныне ссохлась и заветрилась, подставив щеки неласковому ветру.       Крупный ворон восседал на вершине облупленного ветром камня. Он с трудом удерживался на гладкой поверхности - когтям не за что был зацепиться. Птица горделиво расправляла переливающиеся перламутром крылья, все порываясь взлететь, временами гремела костяной броней, сошедшейся на ее груди. На нервные одергивания всадника она отвечала злым рокотом и недовольно натягивала удила, но оставалась покорной. Ей сердито вторил ворон помельче и без брони - хозяин не был так богат, чтобы разжиться ею.       Мандрейк, восседая на спине крупного чернобокого ворона, наклонился вперед. Обзор с этой высоты был великолепен. Справа - потускневшие воды озера, подернутые дымкой. Спереди- подернутые легкой дымкой расщелены скал. Юноша нервно перебирал в беспокойных руках поводья - но все же молчание нарушил его немолодой спутник.        - Мой принц, Вы уверены, что путь верен? Ещё не поздно вернуться в лагерь, Ваш отец будет в гневе... - Старый болотник беспойно поерзал в седле, всем видом показывая, насколько идея не приносит ему воодушевления.       - Все верно, Ангхарт, он уполз вон в ту расщелину над выступом. Я видел, как копье настигло его, - юный гордец приподнялся в седле, чтобы придать себе более статный и взрослый вид. Одни веснушки да нескладные коленки - никакой воинской статью и не веело от Мандрейка, проводившего пятнадцатые именины. Поздний сын своего отца, он пережил всех братьев и сестер, хоть и был самым мелким из выводка Болотного князя. Отныне единственный наследник, он ещё не вкусил всей тяжести престола, а потому предпочитал проводить время на охоте.       Ворону под ним пришлась не по вкусу такая живость хозяина. Поганцы не дают клички своим животным, не привязываются к ним, но Мандрейк украдкой называл своего зверя Ночным плясуном, пока отец не видит. Ворон резко поднял голову и с размаху ударил хозяина костистой броней прямо в веснушчатый нос. Мгновенно брызнула кровь, но это только раззодорило болотника.       - Иди, Ангхарт, я справлюсь, - прогнусавил он, зажимая разбитый нос, - Прилетай на утро, Ночного плясуна я отправлю за тобой. Скажи отцу... Впрочем, обсудим позже. Про это ещё сложат песню, поверь мне!       Пожилой поганец был несказанно рад услышать это. Развернув птицу, он прошамкал беззубым ртом "удачи" и поспешил ударить пятками ворона.       Мандрейк лишь проводил взглядом стремительно удалявшуюся птицу и сам припал животом к седлу своей.       - Ну что, страшно тебе?- потрепав окровавленными пальцами перья, болотник мягко тронул босыми ногами бока ворона. Ночной плясун молчаливо взял с места в сторону растрескавшихся скал. Плавно двигаясь, будто поток чёрного шелка, вскоре он бесшумно приземлился у особенно крупной червоточины.       Мандрейк соскочил с птицы и по своему обыкновению принялся гладить ее по огромному клюву. На миг ворон от удовольствия прикрыл багровые глаза.       - Лети - ка домой, дружок, здесь тебе не место, - вслушиваясь в ласковое карканье, он снял с седла сумку и торопливо закинул на плечо. Чтобы не затягивать, Мандрейк хлопнул ворона по бедру и проследил, как его верный друг, раскинув широкие крылья, удаляется вглубь бескрайнего леса.       Оставшись в гордом одиночестве, он внимательно оглядел расщелину в скале. По ее краям неровно расплескались царапины от когтей, а каменистый выспуп украшали разбросанные кости ящериц и прочей мелкой живности. Пнув обглоданный змеиный череп, Мандрейк с интересом наблюдал, как он, подпрыгивая на каждом уступе, скатился вниз, оставив за собой ленту пыли и мелких камней, пока наконец не разбился.       - Падать долго, - сказал вслух Мандрейк, будто утешая себя. В седельный сумке он припрятал только факел и огромный охотничий нож. Старая полированная кость мягко блеснула в закатном солнце, и ненавязчиво отразилась выбитая надпись "В самое сердце". На болоте нередко встречается оружие из костей, но этот нож сам Старый князь болот вырезал в подарок на рождение сына долгие пятнадцать лет назад. Пришла пора выполнить его предназначение.       Собравшись с духом, Мандрейк шагнул навстречу неизведанному. При входе в расщелину его сразу объял прохладный ветерок, а в разбитый нос ударил запах тлена и гниения. Чудесные ароматы. Темнота сразу проглотила те жалкие остатки закатного солнца, что сохранились до той минуты.       И вот Мандрейк остался наедине с собственным страхом. Сердце дико билось в груди, грозясь выпрыгнуть наружу так, что звенело в ушах. Видеть - то он видел, как огромный листонос*, крича и заливаясь кровью, уполз в глубины скалы, но вот издохла ли тварь? В кромешной тьме Мандрейк особенно не старался вести себя бесшумно - если чудовище живо, оно знает, что к нему пришли незваные гости. Подскользнувшись на чем - то теплом и влажном, болотник с отвращением понял, что это кровь летучей мыши.       Побродив немного в оглушающей тишине, Мандрейк присел под увесистым камнем. Раз никто не стремится его сожрать, смысла торопиться нет. Наверняка чудище испустило дух где-то дальше в пещере, не вынесло полученной раны. С такими мыслями Мандрейк провел факелом по каменной стене, как вдруг огромные янтарная и жемчужная чаши глаз под потолком отразили в себе огонь. От такой неожиданности болотник завопил и, выронив факел, спрятался за камень, послуживший укрытием. Дрожа от ужаса, он лишь украдкой взглянул на хозяина пещеры, который был ему не очень рад. Старый коварный листонос, чью шкуру уже успела подбить седина, был слеп на один глаз, всю его упитанную тушу покрывали, будто иглы, стрелы лифменов и поганцев. Копье, брошенное Мандрейком, торчало из левого бедра, блестевшего кровью при дрожащем свете факела. Зверь получил дурную славу, наведываясь как во владения лесного народа, так и к поганцам. Много лет он брал для пропитания только мелких зверей, но в последние годы повадился нападать на молодежь, не гнушался пьянчугами и детьми, не способными отбиться.        Летучая мышь неторопливо спустилась с насеста и горделиво пропозла по щербатому камню, всем видом показывая, что ей не интересен крохотный воришка. Взгляд единственного зрячего глаза коварно скользнул по булыжнику, за которым притаился Мандрейк. Он попытался досчитать до тысячи, чтобы успокоить сердце, но брошенный факел дымящейся звездой манил его. Болотник уже забрёл слишком далеко и не помнил дорогу обратно, глаза, непривыкшие к полной темноте,не могли помочь ему найти путь. Когда громкое цоканье летучей мыши наконец стихло, болотник решился покинуть свое временное убежище. Тихий, будто вода, он легкими шагами направился в сторону пылающего факела. Наконец-то, вот он... Успокоившись окончательно, Мандрейк уставился на золотистое пламя с нескрываемой улыбкой - глупая затея может и подождать, сейчас нужно выбраться из этой пещеры поскорее. Он прождет учителя Ангхарта до утра и выслушает от Старого князя гневные нотации о своём безрассудтсве и глупости, но это определённо честная плата за жизнь. Но такие мирные мысли нарушило недовольное ворчание, донесшееся из темноты, за мгновение до того, как старый листонос накинулся на поганца. Зайдясь диким воплем, Мандрейк ткул горящий факел в морду зверя, точно попав в янтарный глаз. Ослепший от боли, коварный зверь отпрянул назад со страшным свистом и сомкнул огромные челюсти над головой болотника, не расчитав совсем немного. Гнилостный запах из пасти сразу вернул обомлевшего Мандрейка в мир чувств. Он перекатился обратно в свое крохотное убежище, прекрасно понимая, что теперь тьма полностью проглотила его. Пока старая старая летучая мышь бесцельно бродила вокруг, пытаясь прикрыть прожженый глаз, он достал охотничий нож. От страха Мандрейк чуть сильнее сжал клинок, от чего по холодной кости зазмеилась струйка крови. Но даже нескольких капель хватило для того, чтобы листонос круто повернул слепую голову в сторону обидчика и устремился атаковать. С шипением он принялся безумно царапать камень,заваливая болотника под ним мелкой крошкой и пылью. Мандрейк торопливо выполз из - под своего убежища. Пока он не осознавал, что ему предстоит дальше. Только охотничий нож составлял ему унылую компанию.       - Эй, сюда! - поганец свистнул, чтобы привлечь внимание чудовища, все так же царапашего камень. Хоть он ничего и не видел в глухой темноте, но прекрасно понял, что листонос слышит каждый толчок его трепещущего сердца. Чудище с угрожающим свистом двинулось на него, злобно топорща кожистые крылья, испещеренные дырами.        В самое сердце.       Мандрейк нырнул под шерстистое брюхо летучей мыши и со всей силы вонзил нож туда, где полагается быть сердцу. В мгновение ока зверь над ним забился в агонии и поднял дикий вой, пока болотник до последнего крепко проворачивал кинжал в плоти зверя. Кажется, нож задел ребро, кость встретилась с костью. По запястьям сразу заструилась горячая кровь, несколько капель брызнули даже в лицо поганца. Листонос продержался недолго и, дернувшись в последний раз, затих над Мандрейком, навалившись всем весом на юношу. Боги, какой же тяжёлый!       С трудом выбравшись из-под туши, Мандрейк поморщился от боли - правая нога точно сломана. Нож, напитанный кровью, он все так же держал в руках, словно боясь, что чудовище поднимется вновь. Но зверь навечно затих среди холодных камней неприветливой пещеры.       Теперь пришла пора совершить задуманное. Сперва выдернув все разномастные стрелы, болотник извлек и собственное копье. Провернув клинок, Мандрейк с нескрываемым наслаждением вогнал нож глубоко в когтистую лапу листоноса и расчетливо провел вдоль бедра.

***

      Розовый восход Мандрейк встретил на уступе обдуваемой всеми ветрами скалы, завернувшись в огромную шкуру летучей мыши. Череп с торчащими ушами он надвинул на лоб как некое подобие капюшона, что придавало ему чуть более воинственный вид. Вскоре на линии горизонта показались две крохотные точки, постепенно преобразившиеся в воронов. Мандрейк улыбнулся.