Её назвали Пиковая Дама

Первая красная ступенька. Вторая ступенька. Третья. Дверь. Пристальный взгляд детских глаз на зеркальную поверхность. Ожившие красные линии, выведенные маминой помадой. Дверь открывается. Бледная рука с алыми когтями медленно тянется навстречу прямиком из зеркала. Крик застревает в горле. Внутри всё тело наполняется диким ужасом и нет возможности вымолвить даже одно слово. А за рукой плотной паутиной уже тянутся черные как смоль волосы. В эту секунду в голове эхом проносится лишь одно слово: Беги. И снова пустая комната, потушенные свечи, смазанная красная лестница и очередной прерванный ритуал. Она сбилась со счета. Да и был ли смысл считать, если всегда всё заканчивалось подобным образом. Она не знала сколько прошло времени. Год? Пять? Сто? В этом мире времени не существовало. Оно текло сквозь него. Зазеркалье. Так она его называла, ведь единственное, что она видела, это свое отражение в миллионах зеркал, окружавших со всех сторон. Отчаяние сменялось злостью, а затем принятием. Она существовала лишь одной мыслью, что однажды снова увидит эту тонкую красную дорожку, которая внезапно появится прямо у её ног. Затем услышит голос, который настойчиво произнесет два заветных слова: Пиковая Дама. И сделав несколько шагов по красной тропинке навстречу голосу, который так уверенно её зовет, она окажется прямо у зеркала, чья поверхность вдруг станет зыбучей, как песок. Стоит протянуть руку и она провалится прямо в него, оказавшись в том мире, в котором когда-то жила. Но, к её вечному сожалению, все попытки вернуться обратно, в давно забытый мир, были тщетными. Она ни разу не смогла выйти из зеркала полностью. Даже голову иногда не получалось высунуть. Внезапно ритуал прерывался и её засасывало обратно в свою зеркальную тюрьму. И это всегда сопровождалось неистовыми криками страха. Неужели она была настолько уродлива, иногда думала она. Ведь они сами зовут её, так почему же убегают и кричат, не давая возможности выбраться. В какой-то момент она сама начала верить, что способна причинить кому-то вред. Хотя единственный человек, которого она не уберегла и утащила в бездну была она сама. Прошло много времени, но она до сих пор помнила тот день, когда стояла в черном траурном платье и смотрела, как весь её мир и всю её жизнь опускали в холодную землю. После того дня она так и не смогла снять траур. Её искусно вылепленный стан словно окрасился в цвет воронового крыла с красивыми паутинками кружев. А розовый румянец на щеках превратился в выразительно очерченные скулы холодного синего оттенка. Глаза стали настолько стеклянными, что в один момент она не узнала себя в зеркале. Она плохо помнила, что произошло дальше, но вот она стоит с окровавленными руками и смотрит на свое отражение сквозь разбитые осколки, хаотично разбросанные по полу. Алые капли падают на зеркальную поверхность, создавая кровавые красные дорожки. Она не была напугана. Вряд ли в тот момент она вообще что-то чувствовала. Возможно только облегчение? Сама она бы точно не решилась на такой шаг, но раз это была случайность, стоило ли противиться судьбе и пытаться что-то сделать, когда жизнь полностью окрасилась в черные цвета. Она ждала смерти довольно давно и была счастлива наконец её обрести. Но все оказалось совсем не так, как она представляла. Вместо вечного покоя, она обнаружила себя в клетке собственных отражений. Теперь везде были эти стеклянные глаза. Пиковая дама. Так её нарекли. Так её звали в тот мир, в который она так отчаянно пыталась вернуться. И в один момент у неё почти получилось это сделать. Снова были крики, испуганные глаза детей и попытки убежать. Но в этот раз она увидела не только это. Яркие зеленые глаза, выглядывающие из-под светлой русой челки, смотрели удивленно и очень заинтересованно. В этих глазах не было страха. Только любопытство и легкая восторженность. Казалось, он ждал, когда она выйдет и сможет поиграть с ним. Или рассказать страшную историю. Но вдруг его резко одернул вернувшийся ребенок. Вероятно друг? Он быстро потушил все свечи и включил свет. А вместе со светом уходит и тьма, особенно прошенная. Вернувшись в свой зеркальный мир, она еще долго вспоминала эти глаза. Мальчишке на вид было лет 8, но эти изумрудные огоньки явно говорили о большем. Словно она их уже видела, но совсем забыла где и когда. Стоило ли надеяться на еще одну встречу, но теперь она существовала этим ожиданием. Лишь бы снова увидеть эти зеленые огоньки и, возможно, выйти из треклятой клетки. Столько лет быть для себя единственным собеседником и не самым приятным пейзажем было по-настоящему невыносимо. Если это и была Божья Кара, то она искренне не понимала, чем заслужила её. Дети продолжали звать её, а затем убегать снова и снова. Больше она не встречала того мальчишку. Пока не прошло несколько лет. В этот раз он сидел совсем один в темной маленькой комнате, забитой игрушками. Рядом стояло 2 тонких свечи, с которых жирно стекал воск. Он держал в руке красную помаду и завороженно смотрел, как вызванный им дух медленно вытягивает себя из зеркала. Её движения были похожи на танец, изящный, тягучий и вместе с тем пугающий при огненном свете. Казалось, еще совсем немного, и все её мучения будут позади. Но дверь в комнату резко открылась, свет включился и отдаленно послышались взволнованные восклицания женщины. Мамы всегда приходят так не вовремя и абсолютно не знают, что значит стучать в дверь. Удивление было настолько сильным, что она даже рассмеялась. Сколько лет она не слышала свой смех. Об этом было даже страшно подумать. Но теперь она была почти уверена, он снова позовет её. И тогда она уж наверняка сможет покинуть это место на веки вечные. Осталось лишь немного подождать, ведь больше ей было не на что надеяться. В своем ожидании она продолжала вспоминать того мальчишку, который с последней их встречи немного подрос и обзавелся небольшими светлыми кудряшками. Он был похож на любопытного барашка. Хотя в тот раз его глаза почти полностью были скрыты за кудрявой челкой, они продолжали смотреть с неприкрытым интересом. Так сильно напоминая ей о ком-то из её прошлой давно позабытой жизни. Ждать пришлось долго. Надежда постепенно гасла, а образы испарялись из погасшего сознания. Она ждала кого-то, но уже было сложно вспомнить кого. — Пиковая Дама? Слегка неуверенно, осторожно и немного взволнованно. Едва услышав этот голос, она всё поняла. Воспоминания легким проблеском стали постепенно оживать. Это точно был его голос. Она знала это, потому что только он не приказывал, не призывал её, совсем нет. Он деликатно спрашивал. Она сама не заметила, как уже бежала по этой красной дорожке в поисках заветного зеркала, откуда исходил голос уже явно взрослого юноши. Уверенно и напористо она стала выбираться из своей зеркальной тюрьмы. Она знала, что он не убежит, не закричит, не испугается. Он обязательно дождется, когда она сможет выйти из этих зыбучих зеркальных песков. Она смотрела прямо на него и видела высокого парня примерно двадцати лет кудрявого и зеленоглазого. Но что-то в нем явно изменилось. Эти зеленые огоньки, сияние которых раньше было видно даже сквозь окружавшую тьму, стали гораздо спокойнее. Словно что-то потерялось в момент его взросления. И смотрел он теперь не только с любопытством, но и с легким, едва заметным страхом. Складывалось ощущение, словно он не верил в происходящее. Будто детская фантазия внезапно ожила и потревожила его только недавно выстроенный реальный мир. Он сам её позвал, но совершенно не был готов к тому, что она действительно придёт. Мало ли в детстве мы можем нафантазировать… Она протянула ему освободившуюся руку, а он отшатнулся в ответ. Вроде и не хотел, но в этот момент в его душе была яростная борьба между детским любопытством, очарованностью и полнейшим ужасом. И стало понятно, кто одержал победу, в тот момент когда он резко потушил все свечи. Она не верила. Он не мог так поступить с ней. Дать ей надежду и в последнюю секунду отобрать у нее всё. Ненавидела себя. Ненавидела весь мир. И его. Ненавидела так неистово, потому что наконец вспомнила это лицо и эти глаза в той забытой жизни. Воспоминания прожигали насквозь. Они разливались горячей лавой по давно умершему телу и обжигали с такой силой, что можно было сгореть дотла. Вот только она уже давно сгорела. В тот момент, когда в последний раз увидела эти изумрудные глаза-фениксы перед тем, как они закрылись навсегда и провалились в холодную землю. Это был он. Весь её прошлый мир. Человек, ради которого она дышала и жила когда-то. Тот, кто покинул её слишком рано в той жизни, а сейчас стоял перед ней совершенно живой из плоти и крови, с такими же чертами лица, разве что моложе на десяток лет. Он покинул её в прошлом и отвернулся от нее сейчас. Она думала, что у неё больше не осталось ни капли боли и каких-либо чувств, способных хоть как-то взволновать её душу. Но почему тогда она ощущала, как внутри все разбивается на миллион осколков. Эта внутренняя боль была столь невыносима, что она стала искать внешнюю. Звон зеркал заглушал всё вокруг. Кровавые руки неистово разрушали отражение за отражением. Осколки летели во все стороны, но зеркала не заканчивались. Она могла разбивать их целую вечность, но ничего бы не изменилось. Навеки она была прикована к своему собственному отражению. Остановиться было сложно, но опустошив всю себя до предела, она наконец смогла забыться и больше ни о чем не думать. Она вернулась к тому, с чего начала. Но теперь больше не надеялась, не ждала, не верила в свое освобождение. Это было невозможно, и она знала это. Красные дорожки продолжали появляться, разные детские голоса звали её, но она больше не приходила. Никто не мог освободить её, кроме него. Но он испугался и вероятно больше никогда не захочет видеть её снова. Однако спустя время. — Пиковая Дама? Наверняка послышалось. Показалось. Этого не могло быть. Он не мог позвать её снова, после того как отказался протянуть свою руку и освободить её. Но он звал. С каждым разом все настойчивее. И он совсем не собирался сдаваться. Мужчина стоял напротив зеркала в окружении множества разных свечей и внимательно всматривался в красную дверь, нарисованную алой помадой. Вот-вот она должна была открыться, и Пиковая Дама наконец покажется. По крайней мере он очень на это надеялся. В этот раз он был полон решимости разгадать эту загадку и узнать, кто же эта женщина с такими знакомыми чертами лица. Словно он видел её когда-то, но никак не мог понять где и при каких обстоятельствах. Он ничего не понимал, но чувствовал. Когда дверь открылась и навстречу ему показалась окровавленная рука с длинными ногтями, его не сковал ужас и больше не хотелось бежать. Нет, все было совсем наоборот. Он был искренне рад, что она пришла, несмотря на последнюю их встречу. Ведь он правда боялся, что она больше никогда не придет. Но она вернулась и стала медленно выходить из зеркала. С легкой опаской, словно боясь спугнуть. Но с каждым движением она все охотнее пробиралась сквозь зеркальные цепи, которые совсем не хотели её отпускать. Они держали её с такой силой, что было совсем непросто выбраться до самого конца. Как вдруг она увидела его протянутую руку прямо перед собой. На мгновение она замешкалась, ведь для нее было непонятно — это в знак помощи или он хочет затолкать её обратно. Но руку он убирать не собирался, и тогда подумав о возможном первом варианте она все же приняла его помощь и протянула руку в ответ. Зеркальные цепи ослабли. Её ноги коснулись твердой поверхности. И в этот момент она словно ожила. Глаза заблестели яркими огоньками, щеки окрасил легкий румянец, руки очистились от засохшей крови, черные волосы переливались под светом свечей и рекой стекали по плечам, а кружевное темное платье очерчивало выразительную фигуру. Он смотрел на нее словно на самое прекрасное создание в мире, не в силе вымолвить и слово. Но это было и не нужно. Его восхищенные зеленые глаза говорили ей обо всем. С улыбкой на лице она протянула руку, коснулась его кудрявых белых волос и со всей нежностью, на которую была способна, погладила его по щеке: — Спасибо. Голос был мягким, а прикосновения невероятно трепетными. Он чувствовал, как тепло окутывает его с ног до головы. Так хотелось прикоснуться к этому хрупкому прекрасному созданию, обнять его и оберегать до конца своих дней. У него не было воспоминаний об этой таинственной женщине, но были ясные и четкие чувства, говорящие ему слова любви, тянущейся сквозь года. Но всё это длилось всего лишь мгновение, пока она не растворилась прямо у него на глазах, превратившись в множество сияющих огоньков. И последнее, что он увидел — теплую блаженную улыбку. Красная помада на зеркале. Три заветных слова. Тишина. Дверь закрыта. И уже больше никогда не откроется.