Зелёный на фоне золотого

Чудес не бывает. Особенно под Рождество. Нет ничего волшебного в мигании разноцветных лампочек, сверкающих шарах, завешанных украшениями елках и носках над каминами. Рождество — жалкая попытка маглов почувствовать магию. Магам оно вовсе не нужно. И ни к чему бродить по пустым заснеженным улицам, тщетно искать что-то, когда вроде ничего и не терял… Только уговоры не помогали. Проклятое ощущение, что потерял нечто очень важное не исчезало. И спасаясь от ветра за полами длинного магловского пальто, Северус шёл дальше. Даже в старом убогом районе было место для нелепых украшений. Кое-где свисали змеи-гирлянды, все истрепанные, как мёртвые серые стены. В окнах что-то блестело и переливалось. Редкие прохожие излучали приторную радость, особенно дети. Северус почему-то запомнил, как к нему подбежала девчонка, кинула шуршащую мишуру, шумно поздравила и поскакала за мамой. Самым странным было то, что мишура эта теперь лежала во внутреннем кармане пальто, а не валялась в сугробе. — С Рождеством! — прозвенел над ухом детский звонкий голосок. Северус глубже спрятался в пальто. Согревающие чары не давали замёрзнуть, но пронизывающий ветер бил по лицу. Покалывание на щеках отрезвляло, не давало утонуть в мыслях. Кучерявый, взъерошенный мальчишка скрылся за углом. За ним засеменил чёрный дворовый пёс. Для них Северус был простым мрачным взрослым. Они и не подозревали, что стали ожившими воспоминаниями. Столько лет прошло. Закончилась война. Но ничего не изменилось. В Хогвартсе, в Хогсмиде, на магловских улочках Северус все равно ощущал себя лишним. Может, надо было поверить в чудеса. Все твердили, что он чудом выжил. Северус привык, но в глубине души саркастически усмехался. Его жизнь — это удачное стечение обстоятельств и мастерство зельевара. Не чудо принесло его, раненого, в подземелья Хогвартса и точно не чудо искало нужные склянки. Северус выжил, но часть его умерла. Возвращаться в Хогвартс не хватило сил. После воспоминаний, которые он передал Гарри, прошлое Северуса перестало быть сокровенной тайной. Всё закончилось. И пока ничего нового не началось. Северус отчётливо понял это, лежа в белой палате Святого Мунго. Не понял одно: белые стены — это начало или все-таки конец. Теперь в канун Рождества Северус просто брел по знакомым улицам, не понимая, зачем вообще вернулся в городок. Вокруг тоже ничего не изменилось. Обновили некоторые дома, многие снесли. Торчали из земли пустые стены и покосившиеся балки. Грязная дорога покрылась слоем пушистого снега. Северус узнал бы это место спустя сотни лет. Паучий тупик сломал его жизнь. Уныло завывал ветер. Шелестел снег. Под пальцами переливались блестящие ленточки мишуры. Северус бессмысленно улыбался. Такое неприятное, незнакомое ощущение. Щеки сводило, как от мороза. Снежинки щипали в глазах или касались пальто и медленно таяли. Дети любят снег. Но ведь в нем нет ничего весёлого. Снег всего лишь красиво умирает, покрывая собой землю. Северус остановился перед мрачным, старым домом. Он ещё больше обветшал и закоптился. Чуть дальше из труб фабрики по-прежнему поднимались клубы едкого серого дыма. Он смешивался со снегом и застилал небо. Шумел лес, вроде живой, но на самом деле давно задушенный этим дымом. На снегу оставались глубокие борозды следов. Северус подошёл к прогнившему забору. А дальше — ничего. Дым воспоминаний. Наверное, если бы на Рождество на самом деле случались чудеса, Северус не стоял бы сейчас здесь, не потащил бы за собой снова ворох прошлого. Или, напротив, открыл бы проклятую дверь, шагнул навстречу детским страхам и навсегда запер их так глубоко, что и воспоминания не доберутся. Последнее время Северус опасно часто думал, не неудачным ли было его возвращение к жизни. Может, легче было бы остаться на полу в той хижине и никогда не видеть сочувствующих взглядов, не слышать громких слов о геройстве, не стоять вот так, лицом к лицу со старым домом. Другого у Северуса никогда не было. Рождество подбирается незаметно. Небо становилось все темнее, на нем почти невидимым стал жуткий дым. Холодало. Пришлось усилить согревающие чары. Давно пора было уходить, но Северус чувствовал себя прикованным к забору. Этот дом был единственным, кто все знал по-настоящему, не по картинкам из омута, не по догадкам. У стен есть глаза и уши. Они все видели и слышали. Дом помнил… Северус тоже не мог забыть. Рождество — это кошмар длиной в две бесконечные ночи и не менее бесконечный день между ними. Маленький Северус сбегал из дома ещё утром и пытался как можно дольше не возвращаться. Замерзший, в рваной лёгкой куртке он бродил по заснеженным улицам, грелся в магазинах, жадно смотрел на прилавки, но купить ничего не мог, а украсть не поднималась рука. Северус видел счастливых людей, детей с подарками, улыбающихся взрослых, слышал столько поздравлений, что голова кружилась. У всех кругом были настоящие семьи. Этих розовощеких, веселых детей никто не бил, не запирал в комнате. Им никогда не приходилось носить изорванную одежду на пять размеров больше и терпеть пьянство и издевательства. Отец для них не был ходячим кошмаром. А если есть чудеса… почему они не появились тогда, в ответ на молчаливые мольбы Северуса? Оттуда, где шумно, ярко и весело, мальчишка в черном уходил сразу. Это было невыносимо — видеть чужое счастье, когда самому так плохо. Более одиноким, чем в Рождество, Северус не чувствовал себя никогда. Еле держась на ногах от усталости, он возвращался домой, медленно открывал скрипящую калитку, переступал порог. И в нос врезался ужасный запах дешёвого спиртного. Пьяный отец вываливался в коридор, чтобы наказать непослушного сына. Мама умоляла его. Но отец поднимал руку. Каждый раз. Рождество заканчивалось под рваным одеялом в тёмной комнате. Мама шептала, что все обязательно будет хорошо. А Северус, как все дети, сначала верил, а потом перестал. Он надеялся только на Хогвартс. Иногда были вспышки. И тогда становилось ещё хуже. Если вдруг Северус не мог сдержать рвущуюся магию, отец зверел от ярости. Он ненавидел волшебство. Как тогда мог в чудеса верить ребенок? Калитка сохранилась и также противно скрипела. Северус открыл её, но в дом не вошёл. Мимо вновь пробежали нарядные маглы. Все они готовились отмечать. А Северуса никто не ждал, и он сам не ждал никого. Свобода и одиночество. Раньше маленького Северуса ждали разъяренный отец и запуганная мать. Его злость или её жалость — что было хуже, Снейп не знал. Что превратило обычного мальчишку-полукровку в мрачного профессора в чёрном? Улица слабо светилась. Выглянувшая луна отражалась в снегу крошечными блёстками. Северус снова шёл, совсем не зная, куда и зачем. Стоять на месте дальше было невыносимо. После «смерти» он стал более сентиментальным. Открылись старые раны и кровоточили, как свежие. На пустой чёрно-белой дороге больше не было никого. Только впереди вдруг мелькнуло яркое пятно. Северус ускорил шаг. На снегу, под его ногами, сидел, сжавшись в комочек, крошечный рыжий котенок. Мокрый, грязный, он дрожал всем тельцем, беспомощно перебирал лапками. Но снег не отпускал малыша. Котенок тихо пискнул и поднял головку. Огромные изумрудно-зеленые глаза посмотрели прямо на Северуса. Глаза эти были совсем человеческими, грустными, полными надежды. Маленький замёрзший котенок просил помощи у человека, у того, кто сам, не желая в этом признаться, нуждался в помощи. Северус осторожно наклонился и поднял котёнка на руки. Тот снова пискнул и уткнулся розовым носом в складку пальто. Преобразились зелёные глаза. В них светились благодарность и доверие. Такие глаза Северус видел только один раз в жизни. Это было самое лучшее Рождество, но началось оно как самое худшее. Отец напился ещё ночью. Северус не мог даже закрыть глаза. Всю ночь он провел под одеялом, пытаясь удержать магию. Бояться и плакать в свои десять он уже разучился. Утром безумно хотелось спать. Голова потяжелела, перед глазами плыла грязная комната. Но оставаться дома Северус не решился. Также, как и всегда, он сбежал. Морозный воздух быстро привёл в чувства. Северус бродил по улицам, нарочно выбирая самые малолюдные и мрачные. Так проще было возвращаться домой. Но в этот год у него была особая миссия. Ради неё пришлось идти к рождественским лавками, толкать в толпе радостных нарядных людей, разглядывать украшения, вдыхать запах выпечки. Но это того стоило. Северус купил маленькое аккуратное колечко и имбирные пряники. Эти деньги он копил весь год, собирал по монетке. Рождество заиграло новыми красками. Как на крыльях Северус летел в Паучий тупик. До нужного дома он добежал так быстро, как только мог. Она дождалась. Она сидела на качелях в бежевой курточке. Её огненно-рыжие волосы, усыпанные снегом, шевелились на ветру, как живые. Она услышала шаги, повернулась, вскрикнула, вскочила и побежала навстречу. — С Рождеством, Лилс, — только и успел прошептать Северус и оказался в крепких объятьях. Лили была в восторге от подарков. Её зелёные глаза сияли ярче огоньков на снегу. Но Северус все равно заметил: что-то случилось. Они вдвоем качались на качелях на пустой улице. Они оба не хотели возвращаться домой в Рождество. Потому что Рождество у них было свое. Лили, всхлипывая, рассказала, что Петунья снова дразнилась и совсем обиделась. Северус ничего не рассказывал о себе. Он просто утешал, как мог, и описывал Хогвартс, Рождественское чудо двоих потерянных детей. Только когда совсем стемнело, Лили согласилась пойти домой. И тогда же она поцеловала Северуса в щеку и посмотрела с такой благодарностью, что никакие крики отца, новые синяки и мамины слезы не имели значения. Лили крикнула тогда, убегая, всего две фразы: «Спасибо» и «С Рождеством». Они и стали для Северуса главным подарком. — Ваш котик? Северус вынырнул из воспоминаний. Котенок мурчал на его руках. А рядом стоял тот самый мальчишка с псом и с любопытством его разглядывал. Северус промолчал. Мальчишку позвала мама, и он послушно убежал. Котенок закрыл глазки, спрятал носик под лапу и заснул прямо на руках Северуса. Сразу улица стала не такой серой. Не так резко дул ветер. Не застилал звезды серый дым. Северус медленно, чтобы не разбудить котёнка, шёл по улице. В его руках была крошечная, пушистая жизнь. И от этого потеплело внутри. И Рождество перестало быть ужасным. Северус совершил много ошибок, много вот таких наивных, невинных жизней не смог спасти или погубил сам. Ведь это так просто. Но все же закончилось. И Северус нес на руках спящего котёнка, боясь даже трансгрессировать в безлюдном переулке. Быстро колотилось маленькое сердечко. Скакало в груди его растаявшее сердце. Улыбалась Лили из прошлого. Северус вдруг остановился, поднял глаза к небу и прошептал одними губами: — Мой. Котенок. Лили улыбалась с неба россыпью мелких звёздочек. Также блестели на её личике веснушки. Лили смеялась звоном ветра и детскими голосами. Лили жила в крошечном рыжем котёнке. Северус шёл уже по оживленным улицам. Его провожали недоуменными взглядами. Мужчина в чёрном длинном пальто, с болезненно бледным лицом в Рождество шёл с котёнком на руках и смотрел на него как на сокровище. Но Северусу было плевать на остальных. Его коронный ледяной взгляд пронзал каждого, кто осмеливался подойти ближе. Люди переглядывались, шептались. А Северус не замечал. Он просто нёс домой спасенного котёнка. Вот только если это не чудо, то что? Новый дом не таил в себе воспоминаний. Он просто стоял на самой простой улице, выглядывал из-за забора чёрными глазами-окнами. Серый дом оставался единственным не украшенным к Рождеству на сверкающей праздничной улице. Уже не на Северуса, а на него смотрели с удивлением прохожие. Калитка не скрипела. Северус осторожно закрыл её за собой, чтобы не потревожить сон котёнка. Дом встретил хозяина привычными свободой и одиночеством. Огромный коридор впадал в просторную кухню. От него ответвлялись комнаты. Дом отличный, огромный. Северус получил его на правах героя войны. Но ему все казалось, что ничего нового в этом доме и нет. Тот же Паучий тупик в другом обличие. Северус переложил котёнка на диван. Тот зажмурился, потянулся и снова свернулся клубочком. Северус сидел рядом, гладил малыша за ушком и думал о том, что кто-то в канун Рождества бросил на улице беззащитного котёнка, о том, что Паучий тупик мог сломать и его жизнь, если бы Северус не появился там. Слишком много совпадений для человека, который не верит в судьбу. Со всех сторон на Северуса смотрели тёмные стены, ровные углы и унылая мебель. За окном падал снег. Доносились издалека звуки рождественских песен. ‐ Нельзя же так, — прошептал в голове голосок Лили. Лили крутилась вокруг него с мишурой, пытаясь украсить мешковатую грязную одежду и заразительно смеялась. А потом они вместе упали в снег. Лили встала совсем мокрая и взъерошенная, а Северус почти не чувствовал холода рядом с ней. Во внутреннем кармане пальто шелестела мишура. Северус достал её, и ворох крошечные золотых огоньков заплясал в его руках. Котенок проснулся, подскочил и попытался поймать конец мишуры. — Как думаешь, нам это нужно? Котенок посмотрел умными глазами и тихо мяукнул. Тогда Северус повесил мишуру на рамку с фотографией. Золотой рядом с рыжим и зелёным разрушил черную атмосферу дома. Не задумываясь больше, Северус выхватил палочку. Котенок с любопытством наблюдал со своего дивана, как преображалась комната. Мишура, гирлянды и разноцветные ленточки заполнили её. Как взрыв красок, огоньки разлетелись по всей комнате, повисли на полках, прилипли к стенам, забегали по оконному стеклу. Лили бы понравилось. На полках появились рождественские фигурки. На двери — маленький венок. На столе вспыхнули свечи в подсвечнике из еловых шишек. Северус ходил уже по всему в дому. Почему-то он точно знал, куда надо повесить мишуру и где поставить светящиеся звёздочку. Наверно, это Лили помогала. Она улыбалась с фотографии. А котенок шагал вразвалку, пытаясь успеть за новым хозяином. В кухне появилась елка. На ней зажглись огоньки гирлянды и отражались в боках стеклянных разноцветных шариков. На макушке вспыхнула звезда. Котенок нашёл себе новое занятие. Он лежал на спине под ёлкой, пробуя ветки на вкус. Таким было Рождество в доме Лили. Северус подглядывал с улицы, но не решился войти в дом. Говорили, Рождество — это семейный праздник. У Северуса не было семьи, вот и Рождества не было. А теперь у дивана стояло блюдечко с молоком. Из него лакал рыжий котенок. За окном бушевал ветер. А в доме уютно качались огоньки свечей. Северус пил горячий шоколад. Впервые за добрые три десятка лет. Такой шоколад делала ему Лили. Стрелки часов приближались к двенадцати. Котенок наелся и заснул, прижавшись к хозяину. Северус гладил его за ушком. Только все изменилось. Теперь Северус улыбался по-настоящему. И семья у него была, маленькая, странная, но все-таки семья. Рождество перестало обходить стороной тёмный дом. И не только Рождество. Ещё не остановились на двенадцати стрелки, как раздался стук в дверь. Северус никак не ждал гостей, но только усмехнулся, переложил котёнка на подушку и спокойно открыл. Даже когда на пороге оказались Поттер с компанией, он не выдал ни одного саркастического комментария. — С Рождеством, профессор, — переминаясь с ноги на ногу, пробормотал Гарри. Наверное, ждал, что его погонят с крыльца. А Северус отошёл с прохода и прошептал: — С Рождеством… Гарри. Имя Поттера органично вписалось в атмосферу, как и новые зелёные глаза, наполненные такой же благодарностью. Все-таки в Гарри больше от Лили, чем от Джеймса. Лили поступила бы также: бросила бы все и прибежала к одинокому человеку встречать Рождество. И все равно нужно ли это ему. Северусу оказалось нужно. Гости сразу оживили дом. Пустой стол уставили украшениями и тарелками. Рождество встретили дружным звоном бокалов и шумным весельем. Северус оставался в стороне. Не привык он к этому… настоящему. — Это я собрал их здесь. Вы же не против? — Гарри отошёл от друзей и теперь сидел рядом с Северусом и гладил спящего котёнка. — Теперь нет. Гарри сразу все понял, посмотрел сначала на котёнка, потом на фотографию и улыбнулся. Он улыбался совсем как Лили. — Наверно, надо начать заново, профессор. Рука Гарри была горячая и немного влажная, но крепкая, твёрдая. Мальчишка стал мужчиной. А Северус за своим презрением и не заметил. Пришла пора исправлять ошибки. — Ты прав. Гарри попытался скрыть удивление, но Северус заметил, как он покраснел и опустил глаза. Не ожидал. А все-таки есть что-то приятное в хороших сюрпризах. — Тогда забудем все, что было, — заключил Гарри и сбежал за стол к остальным. Северус не хотел подглядывать, просто случайно заметил, как к Гарри подскочила Джинни, обняла за плечи, что-то прошептала на ухо. В этой младшей Уизли тоже было что-то от Лили. Гарри не ошибся с выбором. Северус не вернулся за стол. С дивана он наблюдал за праздником людей, которые недавно были ему ненавистны, но вдруг стали почти друзьями. Котенок перебрался на колени и тихо мурлыкал. За окном хлопьями летел снег. Он больше не умирал. Он танцевал и медленно падал. — Видишь, красиво, — прошептала Лили. Северус из прошлого и из настоящего одновременно обернулись. Конечно, красиво. Зелёный и рыжий на фоне золотого. А снег… все когда-нибудь заканчивается. Дети правы. Дети любят снег и Рождество. Легче поверить в чудо, чем в судьбу. А если чудес не бывает, то почему именно в рождественскую ночь в тёмном доме встретились трое и перевернули одну жизнь?