***
Наблюдая с высоты птичьего полета за когда-то родным ему местом, парень упал на колено, смахивая над губой кровь из носа. Запаса внутренних сил хватило лишь на то, чтобы по серым тучам допрыгнуть до самой высокой из гор. С нескрываемой тяжестью выхрипывая каждый вдох, а тело била крупная дрожь. Запас внутренней ци иссякал с каждой прожитой секундой, само духовное начало обрывалось в венах. Сейчас даже Великий Дракон не поможет ему. Его бог и учитель отрёкся от него. Его предал тот, кто выдолбил в него веру, любовь в учение, в дао и в жизнь. Он сбежал, кидая печальные, полные сожаления и злобы взгляды остатка надежды назад. Оборвав половину своей жизни, если не ее всю, имя «Линг» было стёрто его же руками, омытыми в позоре. И он не знает что с ним будет дальше: кто он без покровительства Дракона? За что он боролся все те года подле него? Да и было ли это не одностороннее сражение, когда родная ладонь вонзила клинок пренебрежения тебе под дых? Когда он напуган, когда чувствует себя таким маленьким и несчастным. Боль духа сильнее боли физической оболочки, даже когда из плеча вовсю течет кровь. Речная Долина, Алтарь дракона, его дом. Сейчас он мог видеть этот дом в серой безысходности затопленных улиц. Но так же он мог поклясться, что до сих пор видит очертания человека на площади Дракона перед самым главным храмом. Кого-то более жалкого, чем он сам. Видит эту сломленную гордую осанку и копьё - такое желанное оружие, в его руке. В руке предателя. Юноша в тяжёлой отдышке припал к ближайшему стволу бамбука, от чего тот качнулся в бок. Больно проехавшись спиной по стволу растения, парень сел на землю не в силах сменить положение. Казалось, дождь понимал его обиду и боль, скрывая за шумом ледяных капель горькие слезы. В попытке вздохнуть глубже, Линг начал задыхаться в сухом кашле с кровавой слизью. Подобная погода совсем не редкость в Долине Кадиа, но сегодня день явно был проклят. Вместо благодатного моросящего дождичка разразился самый настоящий ливень. Тяжёлый груз беспомощности тянул его вниз - он больше не сможет взлететь. Линг больше не пытался всматриваться в далёкую фигуру, усиляя зрение остатком собственной ци. Глаза стояли на мокром месте, на ресницы попадали стрелы холодной воды. Миновали километры, но где-то в подсознании он слышит как его окликивают. Как просят прощения, как просят понять. Парень глубоко вздохнул. Его никто не звал, когда он бежал. Погони не было и он покинул Алтарь Дракона без чьего-либо вмешательства. Никто не пытался его остановить, схватить, обезоружить, попытаться отговорить, объяснить... От этого на душе болезненно кольнуло, дрожь накрыла тело с новой волной. Неосознанно юноша обнял себя дрожащими руками, параллельно задевая рану на плече в бесполезных попытках согреться. Шипел, когда ткань отлипала от раны, окрашивая белые одежды из тончайшего шёлка пятном киновари. Отчаяние... Все герои проходили через этот этап, дабы фениксом восстать из пепла. Чтобы начать путь совершения подвигов во имя чести и справедливости с новым потоком сил. Оттолкнувшись от почвы проигрыша, они взлетают прямо в венец победы. Но его история получила самую худшую развязку, а не какой он ни герой - просто слабак и неудачник второго плана. Откинув голову назад, Линг задумался о прошедшей битве, да и о своей жизни в целом, позволяя мерзким каплям с листвы попадать на свое лицо. Взгляд переместился с пейзажа Алтаря Дракона на хмурое небо, которое, в полной красе безмятежности и уныния, не позволяли рассмотреть веточки бамбука, образовавшие угловатый узор. Насморк не давал почувствовать бодрящий аромат мокрой листвы и влажной земли, некий особый эфир святых земель. Для всех в дуэли не было смысла. Просто формальность. Пусть у Дракона было лишь два старших ученика из 9-и сыновей – Линг и Зилонг, но второй всегда был разгильдяем, из-за чего все ставки на победу падали на первого. Точнее, вид такой из себя строил, будто показательно не проявляясь в местах почитания великого дао. Зилонг талантлив, бесспорно. Быть может, по внутренним зачаткам он и смог бы стать сильнее Линга, но он поступил на обучение к Дракону на пару лет позже. Усердный в тренировках с оружием, но разгильдяй во всем основном; вместо медитаций и нудного чтения свитков, его больше привлекала перспектива прогулять ненужную теорию и пошляться где-нибудь в Городе-порте под храмом. От того его внутренний фундамент был слаб, а духовные корни не смогли разрастись. Но никто не оспаривал проявление „таланта" в боевой стойке, умению читать оппонента и владению тяжёлым оружием. Они всегда были примерно на одном уровне самосовершенствования, пока кто-то был хорош в одном - другой лучше в другом. Талант или отточенная упорным трудом техника - никто не мог сказать, что из этого пересилит другое. Но пока благочестивый Линг посвящал всего себя медитациям и своему мечу, Зилонг насвистывал какую-то мелодию на тонкой травинке, наблюдая за жизнью простых торговцев с высоты зажжённых к вечеру бумажных фонарей. Таким знал его Линг. Но именно этого разгильдяя-прогульщика он считал своим самым близким другом, за которого готов был убить. Эта поддержка, которую они оказывали друг другу, совместные тренировки и ночные прогулки, игнорирующие комендантский час... Даже когда они сбегали с занятий и групповых медитаций, чтобы просто посидеть и поболтать в какой-нибудь «дыре», где они были предоставлены лишь друг другу и своим секретам. Пусть оба и получали по затылкам за свое невежество по отношению к своему совершенствованию, но даже наказания были приятными воспоминаниями для обоих. Все это время рядом сделало их настоящими братьями, пусть и не по крови. Связь душевная сильнее кровной. Сложно представить себя без человека, с которым вы как две составные части одного механизма, буквально, всю вашу сознательную жизнь. В сражениях бок о бок они знали каждое движение друг друга, идеально совмещая стиль постоянного уклонения и гибкой техники Линга с агрессивной атакой Зилонга. Парень невольно поддался всем приятным воспоминаниям как наваждению, переставая обращать внимание на задубевшие конечности. Одновременно и близкий, и далёкий сон, от которого он бы желал никогда не просыпаться. Но, открыв тяжёлые веки, юноша лишь безэмоционально поднял голову вверх. Надо же, вечереет. Видимо, действительно задремал. Перестав ощущать морось оголёнными участками кожи, Линг предпринял попытку подняться, цепляясь за ствол бамбука, у которого просидел в прострации столько времени. Ногтями он обламывал ветки, шатался как последний пьяница, скрипел зубами от боли онемевших ног и открытых ран. Но всё-таки твёрдо встал, выругался и выплюнул дурную кровь. Небесное полотно ещё было мутным от туч, но вечная серость, по ощущениям самого парня, наконец сменилась иссиня-чёрным цветом, тусклым пигментом закрашивающее меланхоличный небосвод. Подняв ладонь к лицу, он понял лишь какие бледные и холодные у него пальцы, будто принадлежавшие кому-то другому. Мелкие ссадины выходило рассмотреть только с прищуром из-за заполнившей все и вся темноты. – Учитель... Нет, нет, я ж такое бельмо на твоём глазу, как же. Ты не иначе как несправедливый старый уебок, – шёпотом от осипшего голоса, под нос пробубнил юноша, внутренне извергаясь от желчи неприкрытой обиды, – Великий Дракон... Наставник... Отец... Вэйдан... – смакуя каждое из имён бывшего наставника как ложку дёгтя, пальцы все сильнее впивались в кожу, – Раз ты типо слышишь молитвы, то и меня послушаешь: я уже поверил в свою немощность, папаша. Папаша... Да чтоб ты подох со своим драгоценным Зилонгом! Я ещё, сука, обязательно вернусь и я клянусь твоей же башкой, ты ещё пожалеешь, – слёзы вновь брызнули из уголков глаз, но сдвинутые брови и сжатые до скрипа зубы будто твердили - то слезы не горечи, а гнева, способного сдвинуть небесный порядок. Действительно! Он же выиграл дуэль, он всегда был лучшим. От несправедливости хотелось топать ногами и выть во все горло. Если Великий Дракон повредился рассудком, то почему он тут должен сидеть и убиваться? У него ещё всё впереди. Да вся жизнь открыта перед ним! Кто он без Дракона и как он будет жить? А вот назло ему, блять, долго и счастливо. Но до этого „долго и счастливо" нужно ещё дожить. Продолжив оскорблять на чем свет стоит своего бывшего наставника, Линг в очередном выпаде эмоций замахнулся на стебель бамбука, от чего тот надломился и начал падать в противоположную от него сторону. Парень итак был на взводе, так ещё от своей же неосторожности перепугался до смерти. Железная многолетняя выдержка сегодня уже пошла трещинами, а сейчас и вовсе раскололась мелкой пылью. Он закричал. Громко, навзрыд, окончательно срывая голос. Вибрация эхом разлетелась между пустующих горных пещер и одинокого зелёного леса. Казалось, что маленькими волнами крик отразился на поверхности луж, преломляясь и отлетая капельками от листьев, от чего все другие звуки застыли в лунной глуши. Его ждёт, воистину, тяжёлая ночь. И он примет её с вызовом, утирая слезы грязным рукавом. Докажет место подле трона Великого Дракона тому, кого все время называл „братом". И после выжжет его до горстки пепла и возведет свой собственный пьедестал. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Спустя какое-то время туман гор наполнился хриплым дыханием юноши, а не его режущим криком. Понадобилось некоторое время, чтобы окончательно привести голову в порядок, чтобы вновь не поддаться минутной истерии. Линг неторопливо шёл между бамбуковых столбов и камней, пытаясь сориентироваться на местности. Он ни разу не видел территорию за пределами храма, поэтому с интересом и некоторым страхом проводил взглядом каждую единицу новой, неизведанной, но такой однотипной местности. Общее представление, конечно, было, но то были неясные картинки из далёкого детства до его ученичества у Дракона. Поэтому его спутниками в новой жизни стали его меч, который едва заметно светился слабо-голубой аурой и его собственные глаза. Свечение луны лишь небольшими потоками проникало сквозь черные тучи, от чего обзор ограничивался до мизерных размеров, создавая ощущение полной потерянности в необъятной бамбуковой чаще. Сейчас парень не думал - лишь прислушивался к инстинктам. Но даже они едва шептали, не указывая направления приближения опасности, поскольку окружающая действительность была ему известна лишь на расстоянии вытянутой руки, а после дождя ни одна живность не издаст и писка. Он не знал откуда ждать угрозы, но будто со всех одновременно. Поэтому юноша просто шёл. Шёл и не останавливался, рукавом утирая насморк. Знал, остановится - сойдёт с ума. Заплетался в ногах, цеплялся мечом за стебли зелёных гигантов и получал очередную порцию влаги на голову, из-за которой каждый раз отпрыгивал на три шаг назад, с таким усилием до этого сделав один вперёд. Линг шмыгал носом, сдерживая наступающий чих, окончательно переставая осознавать себя кем-то большим на этой горе, чем просто пылинкой. Страх граничил с безумием, желание снова поддаться истерике накатывало болезненной волной, но рациональная сторона парня оставалась холодной. Как бы не хотелось забиться у ближайшего камня в жалкий комочек и тихо поплакать, но железное "но" было целебной пощёчиной где-то в мыслях. И всё-таки часть трезвого ума смогла победить на этом полуночном пустом поле битвы. Тучи не расходились, но Линг будто открыл в себе второе дыхание, более ясным взглядом смотря в бездонную темноту пещеры в бесконечном приливе усталости. Маленькая и сухая пещера - его первая победа. Его келья, с которой начнется его история.***
Пышное застолье было в самом разгаре веселья и пьянства. Атмосфера у большого стола будто физически ощущалась вязким запахом хорошего вина и вкусных яств, громкого смеха и пороха фейерверков с хлопушками. Восемь юношей в похожих одеждах сидели друг напротив друга через преграду тонны вкусной горячей еды и разных сладостей. Они активно обсуждали что-то друг с другом, закусывая небольшие промежутки в нескончаемых историях курочкой в медовой карамельной корочке или щёлкая семечками. Во главе стола возвышалась фигура воина в доспехах из драконьей чешуи. Лишь седые волосы и неприятная тень морщин которого указывали в нём старика. С возрастом его брови всегда бессознательно были формы домиком, но их изящный изгиб и густота, вместе с острыми скулами и тонким носом, показывали его привлекательные черты далёкой молодости. Пожилой джентльмен - такое впечатление производили неоднозначные черты: закалённая сталь в боях и тепло солнца в улыбке. С грозными плечами и сохранивший своё мускулистое телосложение, он точно не был похож на иссохшего старика. Сейчас он смотрел на своих учеников блестящими глазами формы феникса с безграничной добротой и радостью. Так, как может смотреть только отец, который встретил сына с войны; когда наслаждается как тот мирно ест домашний рис в уюте отчего дома. На поле битвы он явно оставлял бы другое впечатление, но сейчас он Великий Дракон - любящий наставник и отец. Только один парень задумчиво крутил в руках чашку с вином, не решаясь сделать первого глотка. Казалось, он пытается найти какие-то ответы в её игре бликов. Иногда он кидал скучающие взгляды на своих братьев, не разделяя их праздничного настроения. Мысли были совершенно не за этим столом. Они летали где-то вне храма в одиноком бамбуковом лесу. – Зилонг, сын мой, – Великий Дракон своим глубоким голосом моментально разрезал хохот юношей, от чего весёлые голоса моментально стихли, – Подойди сюда. Парень моментально вскочил со стула, ладонями упираясь в стол по краям от тарелки с кое-как и местами расковырянной едой. Будто это была команда для цепного пса, чтобы тот моментально сорвался с цепи. Ещё как только божество окликнуло его, то все взгляды были устремлены к нему. Но сейчас они удивлённо приоткрыли рты от резкости виновника сего торжества - победителю положена стойкость и грация. На скучающе-тоскливом лице сначала ошарашенно открылись глаза, после чего, на мгновение, в них появился едва видный оттенок эмоций гнева и неприязни. Лишь „хвост" от самого тела затаённой злобы - далёкий отголосок, множеством раз отраженный зеркалами лицевых мускулов. Губы предательски поджались, но уже на выдохе разомкнулись в лёгкую улыбку. – Да, отец, – поднимаясь из-за стола, чётко отчеканил Зилонг, в спешке подходя к началу комнаты, где располагался стул во главе стола, больше походивший на трон. Подойдя к своему наставнику, парень наклонился и сложил руки чашечкой в уважительном жесте. Божество улыбнулось, хлопая своего сына по плечу, чтобы тот встал, стирая какие-либо формальности в их дальнейшем разговоре. Парню стоило каменной выдержки, чтобы не подпрыгнуть от этого лёгкого телодвижения, будто от страха получить удар по рёбрам. – Еда пришлась тебе не по вкусу? – тепло спросил Вэйдан, когда его ученик уже поднялся. – Все прекрасно, отец, – как-то безэмоционально и механически, тихо произнес Зилонг, сохраняя на лице полу-улыбку. Ага, как же, прекраснее не бывает. – Все ли хорошо, сын мой? Это твой праздник, где же твоя радость? – в баритоне его голоса звучала нежность и беспокойство. Будет радость на твоей могиле, когда мне не придётся давить перед твоей старой рожей лыбу. – Просто устал. Благодарю за беспокойство, отец, это не стоит Вашего внимания, – продолжая говорить так, будто это выученный текст, Зилонг уже физически ощущал, как болят его скулы от наигранной улыбки. В голосе звучала услужливость, но никак не почтение. В мгновение лицо Дракона изменилось, оно стало более серьезным. Былой блеск заботы в глазах проскользнул сталью и холодом. – В поднебесной может быть только один император, Зилонг, – тихо, чтобы остальные участники застолья не услышали его, проговорил старый воин, с укором смотря на своего сына, – Тоска пройдёт. На тебе лежит великая миссия. Или, думаешь, твои родители на небесах обрадовались бы узнав, что ты получил мою милость, Великого Властителя Поднебесной этих земель, променяв её на какой-то мусор? Братоубийство остаётся частью восхождения на престол, – он говорил шёпотом, продолжая улыбаться, но в ушах юноши каждое слово отдавалось ударом барабана, – Через пару дней мы объявим Линга мёртвым и мы закрепим твои позиции. Наверное, он уже погиб и сейчас его труп валяется где-то в каньоне. Поэтому не смей корчить недовольство, иначе я усомнюсь в своем выборе. Даже вино киснет от твоей щенячьей неблагодарности. Ты помнишь наш разговор? Если нет, то я могу напомнить: он не подходит. В мире Зилонга что-то неисправимо сломалось. Надежда, которая теплилась в нём, начала гаснуть с протяжным писком затухающего фитиля. Где-то на закоулках, периферии слуха гудели звуки пьянки и чужого смеха, а в лёгких застыл бушующий океан. Он лишь пытался уверить себя, что не убил его. Но он сейчас ни в чём не уверен. – Всё в порядке, – парень вышел из своеобразного транса, с большим весельем смотря на наставника, – Мне нет дела до него. Просто вымотался. Дуэль забрала много сил, разрешите мне уйти первым, – он закрепил образ полной искренности, начав говорить в более душевном тоне. Подсознательно пытаясь копировать мимику и манеру общения отца. В мыслях он точно не наматывал кишки своего наставника на кулак. Точно-точно. – Вооружись и встань рядом со мной, – одарив таким же лицемерно-добрым взглядом своего ученика, Дракон улыбнулся ему в ответ. Парень вздохнул, откинув руку назад, в которой сразу начало материализоваться копьё. Остальные ученики ахнули, завидев такое могущественное оружие в руках своего сородича. Прекрасное древковое оружие из лучшего метала, выкованное временем эпох и силой самих драконов, близких к уровню мифических божеств. Смотреть на него уже было схожим чуду, а держать его в руках - высшим благословением. – Ваш брат Зилонг уже покидает нас, так что поздравьте же победителя дуэли и моего наследника. Поднимите чаши! – сам Великий Дракон весело хохотнул, залпом осушая маленький горшок с алкоголем. Младшие ученики, уже розоволицые и опухшие, повторили за ним, крича слова поздравления. Юноша смиренно ждал, когда все опустят свои кубки с алкоголем, чтобы уйти без лишних вопросов. Копьё в руке ощущалось чем-то настолько правильным, будто оно было продолжением его руки. Его тела, мыслей, целей и страхов. Зилонг мог удержать хоть 10 самый массивных копий из оружейной коллекции Великого Дракона - поднятие тяжести для него пустяк. Но именно этот артефакт невыносимым грузом давил на самую душу, придавливая струны совести. Определенно, это тот тип оружий, что выбирают себе хозяина сами, а не наоборот. Но что делать, если ты не можешь его принять, когда настолько прекрасное оружие уже выбрало тебя? Фаланги пальцев дрожали, подушечки пальцев покалывали, наливаясь холодом, а ладонь по́том. По спине в светлых одеяниях уже не осталось сухого участка, скулы свело от невозможности убрать улыбку. Свет фонарей и запах еды задевал каждое из 6-и чувств, раздражая рецепторы своей приторностью. Приходится держать веки полуприкрытыми, потому что левый глаз предательски задёргался. Праздничный зал давил на нового драконоборца пустым галдежом и тошнотворными масками. Он будто пытался отрицать что-то в своей голове, но камень осознания все равно разбивался о череп с треском костей. Желание опустошить свой желудок от этой желчи из уст своих братьев достигало апогея. Как они могли его так просто забыть? Ещё вчера с ними был главный свет этого храма, который одним своим присутствием наполнял любое помещение уютом и спокойствием. Как настоящий старший брат, как вторая сильная спина после Дракона. Он мог назвать это место своим домом только из-за него. Его же все любили, хвалили, он никогда не переходил этим лицемерам дорогу, наоборот - чуть что, так он готов отдать всего себя, чтобы помочь. А сейчас эти уроды пьют за его смерть. О, нет, они такие развесёленькие явно не из-за гордости за самого Зилонга. Просто омерзительно. Да он бы самолично этим копьём перерезал каждую глотку в этом помещении, чтобы они больше ни одного тоста не произнесли даже будучи призраками в загробном царстве. Да и плевать, что это его «духовная семья». Его настоящая семья уже давно погребена в песках, а действительно близкая душа где-то покоится трупом в каньоне. Наконец, последний нефритовый кубок опустился на деревянный стол, задевая другие посудины. О, небеса, это был самый приятный звук за сегодняшний день! – Благодарю всех за этот вечер, прошу, наслаждайтесь празднованием, – драконоборец поклонился всем присутствующим, не решаясь оборачиваться в сторону наставника. Если бы тот своими „змеиными" глазами не следил за каждым его шагом, то он бы отрастил крылья и вылетел от сюда со скоростью звука. На его плечо опустилась тяжёлая длань, которая передавала мысль хозяина: «Делай то, что должен». Заложив копьё за спину, оно рассыпалась маленькими золотыми песчинками, а сам парень максимально неспешно проскальзывал между стеной и стульями, пытаясь никого не задеть. Оставаться в этом пропавшем месте хоть на минуту желания не было