***
Губы Хюррем можно было бы сравнить с хорошим щербетом. В меру сладкие, но не приторные; пухлые, но мягкие и нежные — такие крайне приятно легонько кусать в порывах страсти. Впрочем, именно так искренне считала Махидевран. С детства мечтала о принцах, коим чуть позже оказался Сулейман — и разочаровалась. Мечты порой являются иллюзиями идеальной картинки, но поняла это черкешенка, увы, не сразу. Кто знает, быть может, фантазии о принцессе больше похожи на реальность? Маловероятно, конечно, но именно в это верила Махидевран. Вечер. Девушка, как ни странно, уставшая, не смотря на то, что уже который день не выходит из покоев. Она думает… нет, знает, что показываться в гареме нельзя. Не дай Аллах встретить объект своих желаний, от одних фантазий о которой живот скручивают приятные судороги. Махидевран уверена: стоит ей увидеть эту огненную бестию, она тот час же утратит контроль. Ватные ноги подогнутся, худые щеки вспыхнут, не говоря уже о глазах, что непременно забегают по пространству, избегая контакта с Хюррем. Тело тряпичной куклой падает на постель, и как только веки наложницы смыкаются, в голове снова сама собой рисуется картинка. Хюррем. Рыжие локоны приятно щекочут нежную шею. Тонкие пальчики исследуют аккуратную грудь, спускаясь всё ниже. Сама того не замечая, черкешенка издаёт хриплый стон, чувствуя напряжение, комом ставшее где-то внизу живота. Рука непроизвольно тянется вниз, дабы наконец избавиться от мук недоступности…***
Хюррем сначала бережно целует лоб, затем разгорячённые щеки, а после уже тянется к тонким губам. Рыжая бестия бесстыдно исследует ловким языком уста соперницы, не имея намерения отстраниться. В короткой паузе шепчет: — И как давно ты об этом грезила, дорогая моя? Вместо ответа Махидевран лишь притягивает объект своего вожделения к себе, вновь нагло целуя. Отстраняясь, соизволила ответить: — Разве по мне не видно? — и скромно опускает глаза. Разгорячённые тела двигаются в унисон, словно под дурман-травой. Ощущение времени размылось: было абсолютно непонятно то, сколько времени это продолжалось. Несколько мгновений, или же час. Впрочем, для кого-то и вечность — лишь миг. Лицо рыжеволосой заволакивает дымка, и Махидевран невольно вздрагивает, осознавая происходящее. Она с криком подскакивает на кровати, с минуту судорожно моргает, но слёзы горечи, всё же, проступают на голубых глазах. — Вернись… — уже тише бормочет она, прикрывая лицо ладонями. Сон. Всего лишь сон. Снова сон.***
Мечты давно стали частью тухлой реальности, возвращаться к которой так не хотелось. Махидевран продолжала жить в созданных фантазиях, коим сбыться было, вероятно, не суждено. Робкий стук в дверь кулаком, и властное «войдите» в ответ. От этого голоса ноги моментально стали ватными. Черкешенка потерялась. Потерялась среди собственноручно построенных декораций, подготовленных для дешёвого моноспектакля о безответной и слезливой любви. Она ступает шаг за шагом вглубь покоев своей рыжеволосой мечты, но волнение отступило, ведь глаза не видят, а уши не слышат — дымка заволокла пространство, как и во сне. — Махидевран? — голос Хюррем был обеспокоенным. Нельзя сказать, что это было необоснованно: эти месяцы черкешенка ужасно исхудала, а на бледном лице не было и намёка на румянец. Тёмноволосая уже не дрожала, не боялась. «Почему она беспокоится? Ненавидит ведь… Ненавидит ли?» Здравый смысл хотел напомнить о том, что необязательно любить человека, чтобы переживать за него, особенно в этом случае, когда Махидевран была больше похожа на мёртвого утопленника, чем на живого человека. — Хюррем, ты… — но слова закончились, она не хотела. Вместо заготовленного монолога черкешенка подошла ближе, не замечая напряжённый взгляд собеседницы. Тянется к губах шокированной славянки, словно это очередной сон. Забывается. Отстраняется, не чувствуя ответа. Вместо него лишь распахнутые глаза, в удивлении выгнутые брови и приоткрытые от шока так долго желанные губы. — Что ты… — пытается спросить Хюррем, но черкешенка не даёт ей договорить. — Я больше не побеспокою вас, Хюррем Султан, — и уходит с каменным лицом без единой эмоции, аккуратно прикрывая за собой тяжёлые двери и оставляя рыжеволосую в недоумении. «Что это было?» Крайне неприятно наблюдать за разрушающимися декорациями, которые ты так долго и упорно строишь. Разочарования нет там, где нет очарования. Именно поэтому, порой, реальность нужно проверять. Даже если сегодня Махидевран не уснёт, и даже если эта боль будет длиться долго — всё пройдёт. Иллюзии ломают жизни навсегда. В то же время, избавления от них ломает её лишь на время.