Сказка в шатре

В память намертво врезался тот момент, когда Йоллан впервые озвучил свои чувства к Себастьяну тремя заветными словами. «Я люблю тебя» произнесенное твердым, уверенным голосом в разгар боя с гоблинами Ранрока стоило всех иных признаний в мире. Тогда-то Себастьян и понял, что по своей воле никогда не предаст доверие этого когтевранца, чье расположение не иначе как чудом умудрился завоевать. И не иначе как еще большим чудом получил его прощение после всего, что наворотил. Йоллан стал для него тем, кем он восхищался. Не всегда понимал, часто расходился во мнениях, но к кому все равно прислушивался, когда дело касалось чего-то действительно важного. Не прислушаться к Йоллану, значит, отстать от него. А позволить такую роскошь в отношении того, кто был в первую очередь требователен к себе, как самый строгий судья, значит, оказаться недостойным. А Себастьян обожал видеть на лице Элфрида одобрение. Потому что за ним всегда появлялось выражение гордости, а потом он улыбался так мягко, с такой непередаваемой любовью во взгляде, что у слизеринца внутри все замирало. Быть любимым Йолланом не значит быть совершенным, но значит никогда не сдаваться на пути таковым стать. Себастьян долгое время чувствовал себя тем, кто идет за Элфридом. Как бы ни рвался, видел перед собой спину когтевранца. Гордый, сильный, непримиримый со злом в любой ее форме. Даже если оступался, даже если где-то не справлялся, он не падал духом. Поднимался, делал работу над ошибками и пробовал вновь, пока не одолеет, пока не победит. Себастьян понимал, что сам не такой, поскольку на одном упрямстве и вспыльчивом характере подобное не вывезешь, но очень хотел быть, по крайней мере, похожим. Потому шел за Йолланом, позволяя ему быть главным, хотя, конечно, в слух такое никогда бы не озвучил. Но время идет и события меняют каждого из них. Себастьян хорошо помнил тот день, когда Йоллан, вылупившись из-под одеяла лохматым сонным цыпленком с бардаком на голове, потянулся к уже вставшему, одевшемуся слизеринцу и, ткнувшись лицом ему в живот пробурчал, что хочет кофе. Себастьян тогда онемел на мгновение. У Йоллана было много тараканов. Один из них – он не позволял никому о себе заботиться в бытовых моментах. За кофе в постель, которого он не просил, можно было огрести на весь день. А он никогда не просил. Это было чем-то из ряда вон. А в то утро для других совершенно обыденная вещь стала для Себастьяна очень важным событием – Йоллан позволил себе быть чуточку слабее рядом с ним. Еще никогда в жизни Себастьян так не переживал за обычную чашку кофе, как в то утро. Он так боялся сделать что-то не так и увидеть на лице Йоллана взгляд, велящий держаться на дистанции. Но Элфрид просто потягивал свой горячий ароматный напиток, спокойно обговаривая планы на день, а Себастьян, как во сне блуждая по выручай-комнате, никак не мог поверить в произошедшее. Потом были другие мелочи, говорившие о доверии. Одна за одной, которые со стороны могли казаться незначительными, но Себастьян реагировал на каждую из них как на причину для праздника. И очень старался не подвести Йоллана. Постель оставалась единственным местом, где по-прежнему правил Элфрид. Это казалось естественным, правильным для обоих. Себастьян порой бросал слова о том, что однажды доберется до Йоллана, но и сам особо в них не верил. По крайней мере не в ближайшее будущее. А потом в один из зимних вечеров когтевранец упал на кровать, потянув Себастьяна за собой. Накрылся им как одеялом, обнял за плечи, целуя глубоко и жадно. Сэллоу как-то даже не сразу сообразил, находясь во власти ощущений, что не сидит на бедрах Йоллана как обычно, а стоит на коленях между его разведенных ног, тесно вжимаясь в Элфрида пахом. И он не то что не против, он возбужден и не пытается перехватить инициативу. Он как будто приглашал его взять. Себастьян тогда опешил настолько, что просто пораженно уставился на лежавшего под ним Йоллана. И видел будто совсем другого человека. Доверчивого, мягкого, соблазнительного. Даже выражение его лица, обычно собранное, решительное, лучилось чуткой нежностью. Себастьян тогда не смог ничего сделать. Он просто сгреб Элфрида в охапку и долго-долго обнимал, шепча признания в любви и пытаясь угомонить сошедшее с ума сердце. А потом было и вовсе не до этого. Навалились дела, тренировки, учеба. И через несколько недель они оба были настолько замучены, что, когда Каннинг пригласил их на вечеринку в свой шатер, переглянувшись, они одновременно кивнули. Они нуждались в отдыхе. В чем-то, что сможет просто перезагрузить их головы. Участвовать во всяких вакханалиях они, правда, сразу отказались, на что Брам с улыбкой их успокоил: - В моем шатре царит правило согласия. Никто вас ни к чему принуждать не станет. Да и не все туда ходят, чтобы предаваться плотским утехам. Многим всего лишь нужна смена обстановки и чуточка свободы. Себастьяну и без того было интересно побывать в шатре Каннинга. Уж много восторженных отзывов слышал. И действительно большинство из них были вовсе не про секс. И вот в назначенный день в назначенное время Себастьян и Йоллан оказались в царстве пурпура, золота, богатых ковров, расшитых подушек и полупрозрачных тканей, свисающих с потолка. Здесь пахло благовониями, и клубы кальянного дыма стелились вокруг гостей. Играла чарующая музыка заколдованного оркестра, а в кубки и бокалы из парящих по шатру кувшинов разливались напитки. Себастьян заворожено рассматривал волшебное место, мигом вспомнив восточные сказки про караваны верблюдов, барханы, оазисы, султанов и лампы джинов, исполняющих желания. На секунду ему даже подумалось, что этот шатер и есть такая лампа, а Брам, живущий в ней джин. Вышедший их встретить, он даже похож был на сказочное создание. Изумрудные легкие шаровары из блестящей струящей ткани были единственным предметом одежды на гриффиндорце. Зато золотых украшений со сверкающими в них камнями на приличное состояние хватило бы. Бусы, браслеты, цепочки, кольца, серьги. Другой бы выглядел несуразной сорокой, но Браму удивительным образом шло. Он выглядел гармонично. - Вы все же решились, - доброжелательно улыбнулся Каннинг и взмахом выуженной из шаровар палочки отправил в руки Себастьяну и Йоллану пару кубков. – Рад вас видеть! Располагайтесь, угощайтесь, чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях! Закуски и напитки бесплатно! И небольшой бонус от меня! Себастьян и Йоллан с любопытством посмотрели на Каннинга, не понимая, о каком бонусе тот говорит, а Брам в следующее мгновение взмахнул палочкой. - Давно мечтал это сделать. Йоллан, ты просто создан для подобных вещей! Себастьян, я же прав? Абрахам натворил что-то ужасное и прекрасное одновременно. Школьная форма Йоллана по велению волшебной палочки исчезла. Но, к счастью, когтевранец голым на глазах по меньше мере двух десятков студентов не остался. Каннинг изменил одежду Элфрида на наряд больше подходящий восточному шатру. По его плечам изысканной полупрозрачной вуалью струилась лазурного оттенка ткань, достигая пола. На бедрах, держась широким расшитым мелкими камнями поясом, сидели снежной белизны, покрытые серебряной вышивкой шаровары. Отличались они от брамовых не только цветом, но и тем, что были с разрезами по бокам, от самого пояса до пят. При любом минимальном движении бедра Йоллана, обвитые тонкими золотыми цепочками, буквально приковывали к себе взгляд. И это были не все украшения, которыми Брам одарил когтевранца. Лежавшие на груди и плечах волосы мерцали солнечными искрами, а россыпь драгоценных камушков венчала голову изящной короной. На плечах, на руках в свете редких огней блестели нити браслетов и бус. Длинные пальцы оказались все в кольцах, и даже на обнаженных стопах мерцали кристаллы, стянутые жемчугом. В чувство привел раздавшийся откуда из глубины шатра восхищенный свист и последовавший за ним гомон. - Это что за нереальная красота нас посетила? – вопрошал голос какого-то парня из полумрака. - Это же Йоллан, - раздался другой голос. - Ого! Йоллан, иди к нам, развлечемся! Взгляд, которым Элфрид наградил Абрахама, наверно мог бы сработать лучше, чем Глациус. - Ты что со мной сделал?! – глухо прорычал он и шагнул к гриффиндорцу, с красноречивым выражением на лице, обещающим мучительную смерть. - Тише-тише, молодой, горячий, - усмехнулся Каннинг, подняв руки в примирительном жесте. - Посмотри туда. Брам качнул головой в сторону Себастьяна, и Йоллан взглянул на него. - Видишь, - мурлыкнул Брам на ухо застывшему когтевранцу. – Разве ради такого лица ты не потерпишь чужие глупые выкрики? Себастьян понятия не имел, что там отражалось у него на лице, но он знал, что едва вспомнил, как дышать, очарованный видом Йоллана настолько, что аж больно становилось. Абрахам был чертовски прав, говоря, что Элфрид создан для подобных вещей. С одной только оговоркой. Себастьян совершенно не хотел, чтобы кто-то еще видел когтевранца таким. - Ох, по глазам вижу, что вам сейчас нужна отдельная комната, - хохотнул Брам и, подцепив обоих под локти, потащил их вглубь шатра. Там они остановились у плотных бархатных штор, за которые Каннинг их и запихал. - Желаю приятного времяпрепровождения, - подмигнул он на прощание. – И не волнуйтесь, здесь глушащие чары. Вас никто не услышит. Оставшись наедине за тяжелым пологом штор, слыша звуки гипнотической музыки и не различимый шепот голосов, они словно оказались в своем собственном маленьком мирке, пропитанном сказкой. Себастьян мельком огляделся. Комната, в которую их привел Брам, была небольшой, умещавшей в себя лишь круглую кровать под полупрозрачным пологом с ворохом расшитых подушек, украшенных золотой бахромой. Вполне однозначная картина. С замирающим сердцем Себастьян вновь поднял взгляд на Йоллана. Он бы не удивился, увидев на лице того недовольство и желание поскорее убраться из этого места, но с удивлением обнаружил во взгляде, в самой позе нерешительность. Элфрид задумчиво вертел в пальцах кубок с напитком и молчал. Себастьян позволил себе снова залюбоваться его видом. Волшебный, сказочный принц. Совершенно нереальный и всего на расстоянии вытянутой руки. Как же хотелось к нему прикоснуться. Запустить руки в блестящие волосы, обнять его, прижать к себе. Себастьян будто снова оказался в том дне, когда оказался между ног когтевранца. Но сейчас он не был уверен, что Йоллан пойдет на это. - Ты такой красивый, - восхищенный искренний шепот сорвался с губ Себастьяна, которому стало жизненно необходимо озвучить свои мысли и чувства. – Невероятный. Йоллан на мгновение замер, после чего все же поднял на слизеринца пытливый взгляд. - Тебе действительно так нравится, как я в этом выгляжу? – тихо поинтересовался он. - Очень, - Себастьян с готовностью кивнул и все же шагнул к нему ближе. – Я так привык видеть тебя в школьной форме. Строгого. Неприступного. А сейчас ты… Мерлин, я даже не знаю, какие слова способны описать то, что я испытываю! - Хм, - Йоллан вновь опустил взгляд в кубок. Покрутил его, а затем одним глотком осушил и поставил на пол. – Тогда я рад, что мы сюда пришли. Когда Элфрид выпрямился, на его губах сидела мягкая, нежная улыбка. Совсем как в тот день. Себастьян почувствовал, как у него сердце неровно дернулось и сорвалось в восторженный галоп. Казалось, он готов заплакать от того, что сейчас между ними происходило. Слезами полными счастья. Йоллан тем временем обошел Себастьяна и опустился на кровать. Отполз чуть дальше в центр и откинулся на спину, укладываясь на гору подушек. В приглушенном свете пары бумажных фонариков, летавших под потолком, за полупрозрачным мерцавшем пологом, с манящей улыбкой на губах и темным зовущим взглядом он казался околдовывающим мороком. Желаемым, лишающим воли. Себастьян шумно сглотнул и, осушив свой бокал, оставленный после на полу, шагнул к кровати. Он плохо верил, что это действительно происходит на самом деле. Да как вообще можно поверить, что это не сон? Разве Йоллан в реальности может быть таким? Не жестким, не ворчащим, не занудливым, контролирующем все и всех. А вот таким расслабленным, доступным. Дающим. Себастьян лишь опустил колено на постель, а Йоллан уже приглашающе развел ноги, протягивая к нему руку с зазывно блестевшими кольцами и браслетами. Дыхание перехватывало, желание подступало к горлу, копошилось у основания языка, а кровь в венах обращалась жарким пламенем, несущимся по телу, питавшим очаг внизу живота, уже тяжелевший от возбуждения. Пара движений вперед, и Себастьян накрыл Йоллана собой, устроил его бедра поверх своих. Сунув руки под его плечи, он уложил блондинистый затылок на ладонь, запустив пальцы в густые шелковые волосы, и, все еще не веря, что это реальность, припал губами к губам когтевранца. Поцелуй вышел жадным, напористым, полным сдерживаемой страсти, которую так страшно было отпускать, чтобы не потерять хоть малейшее здравомыслие. Языки сталкивались друг с другом, цепляли зубы и ласкали губы с такой голодной ретивостью, словно тосковали по поцелуям долгое время. Себастьяну казалось, что таким сладким, таким восхитительным Йоллан и вовсе никогда не был. Грудь едва ли не разрывало от восторга. Обнимая когтевранца, Себастьян чувствовал, как Элфрид льнул к нему, беспокойно извиваясь под ним. Он выгибался в пояснице, обхватывал его ногами, из-за чего украшения на стопах звенели тонкими колокольчиками. Йоллан тяжело жарко дышал прямо в рот слизеринцу, блуждая ладонями по его спине, нетерпеливо царапая плечи сквозь ткань рубашки. Очень мешавшей рубашки, потому как Себастьяну хотелось чувствовать Элфрида всем телом. На секунду оторвавшись от Йоллана, он выпрямился и быстро скинул с себя верхнюю одежду. До штанов доберется позже. Сейчас ему все еще хотелось изучить невообразимо красивое тело перед собой. Нависнув над когтевранцем на руках, Себастьян прошелся по раскрасневшемуся лицу взглядом. Блестящие в полумраке глаза, пылающие веснушки на носу, приоткрытые губы, такие манящие, что сопротивляться почти невозможно. Себастьян вновь его поцеловал. На этот раз чуть спокойнее, но не менее терпко и глубоко. Ладони тем временем пустились по чужим плечам, груди, спустились к животу, лаская, гладя, сжимая. И вынуждая Йоллана сорваться на первые тихие стоны. У Себастьяна мурашки побежали по коже. Как же это все было ново, как непривычно. Волшебно. Казалось, что все те чудеса, что они сотворяют волшебной палочкой, абсолютное ничто в сравнении с тем, каким был сейчас Йоллан. Оставив в покое его рот, Себастьян покрыл поцелуями его лицо, прикусил вздернутый подбородок и перешел на длинную шею, вновь ощущая руки когтевранца на своей спине. Он целовал гладкую, светлую кожу, горячую под его прикосновениями, и спускался все ниже. Прикусил ключицы и распахнув полупрозрачный наряд прошелся языком по груди, задев бусинки сосков, сорвав очередные стоны с губ Йоллана. А там пошел еще ниже поцелуями-укусами, пересчитал ребра и, добравшись до тазовых косточек, выглядывавших над расшитым поясом не отказал себе в удовольствии прихватить их зубами. Элфрид дрожал под этими прикосновениями, дыша все тяжелее. Спустившись еще ниже, Себастьян с удовольствием обнаружил, что ему не обязательно стаскивать с Йоллана шаровары, чтобы добраться до уже стоявшего члена. Достаточно было отогнуть ткань в сторону. Улыбнувшись, он прижался губами к чувствительной розовой головке, ощутив, как когтевранец дернулся, а затем, не дав тому опомниться, взял изнывающий орган в рот. Так глубоко как мог. Йоллана тут же дугой выгнуло. Протяжный стон наполнил комнату. Ноги когтевранца поднялись выше и стопы мазнули Себастьяна по плечам, после устроившись на лопатках. Кристаллы продолжали отзываться волнующим перезвоном. Сэллоу готов был мурчать от наслаждения, если бы умел. Но вместо этого он продолжил дарить удовольствие другому. Язык юрко одаривал лаской горячий член, губы кольцом скользили по нему, помогая. Себастьян то выпускал его, покрывая поцелуями, то снова заглатывал в тесный, влажный плен, оттягивая то одну щеку, то другую по очереди упругой головкой. И Йоллан в ответ на это звучал все громче. Елозил, толкался сам в рот слизеринца. И тому пришлось придерживать его руками, чтобы самому решать, как именно сводить Элфрида с ума. Впрочем, долго мучать его Себастьян не собирался. Сам уже едва сдерживался. Под ширинкой штанов было болезненно тесно. Хотелось большего, хотелось закономерного продолжения. Но сперва Йоллана нужно было подготовить. Отстранившись от Элфрида, Себастьян вытащил из набедренного чехла палочку и взмахнул ею, материализуя на одеяле флакон с маслом, в свое время позволившее слизеринцу принять чужой член. Откупорив крышку, Сэллоу обмакнул в скользкую массу пару пальцев и вернул все внимание Йоллану. Второй рукой снова обхватив его член, чтобы отвлечь на приятные ощущения, Себастьян тронул тугое кольцо мышц под мошонкой. Элфрид вздрогнул, словно не ожидал прикосновения, хотя прекрасно видел, что пару секунду назад делал слизеринец, и будто даже попытался податься вверх. Но Себастьян ему не позволил. Наклонившись, он прошелся языком по сочащейся головке и в этот же момент протолкнул в Йоллана палец. И едва сам не заскулил от того, насколько горячо было внутри. А ведь совсем скоро в Элфриде будут не пальцы, а жаждущий член. Казалось, что время стало вязким, тягучим, как нуга. Себастьян даже примерно не представлял, сколько минут прошло перед тем, как Йоллан, стонущий, цепляющийся за его плечи, стал не просто принимать в себя три пальца, а сам двинулся навстречу им. Бездумно, безвольно, просто потому, что так решило его тело. Тогда Себастьян понял, что можно идти дальше. Быстро скинув штаны, он зачерпнул еще немного масла и смазал член, после чего вновь расположился между ног Элфрида. Тот послушно его ждал. Открытый, доверяющий, преступно красивый в ореоле, казалось, светящихся волос, с развратно съехавшей одеждой. Порочное сказочное создание, полностью отдающее себя в руки Себастьяна. Не в силах больше тянуть, слизеринец подхватил Йоллана под коленями и приподнял его бедра, открывая себе лучший доступ. Тот не сопротивлялся. Напротив, не сводил с Себастьяна темных от желания глаз. Сэллоу приставил головку члена к блестящему, покрасневшему от подготовки входу и осторожно подался вперед, проталкиваясь в горячую тесноту. По коже пронеслась обжигающая волна, покрывшая все тело мурашками, приподнявшая волоски на затылке. Себастьян не сдержал полного блаженства стона, проскальзывая все глубже до самого основания. Ему даже показалось, что это вышло слишком легко. Он невольно забеспокоился, а не заставляет ли себя Йоллан быть таким податливым, терпя боль. Вскинув взгляд, он открыл было рот, чтобы спросить, все ли в порядке, но стоило увидеть выражение лица когтевранца, как все вопросы отпали. Выгнутые в блаженстве брови, трепещущие ресницы и приоткрытый в улыбке рот. Ему определённо было хорошо. Тогда Себастьян позволил себе первый неторопливый толчок, на который Элфрид отозвался тихим, сладким стоном, побуждавшим к дальнейшим действиям. Сэллоу снова двинул бедрами. И снова, и снова. И Йоллан зазвучал одурманивающей сознание сиреной, откликаясь на волны удовольствия, что посылал ему слизеринец. Себастьян перестал беспокоиться о боли и дискомфорте, которых Йоллан, очевидно, не испытывал. Он вбивался в него мощными размашистыми толчками, добавляя аккомпанемент стонам в виде звуков влажных шлепков тела о тело. Все потонуло в тумане чистого удовольствия. В какой-то момент Себастьян обнаружил себя глубоко целующим Йоллана, вбивающим его в кровать, пока украшенные цепочками колени обнимали его ребра. Они жадно припадали один к одному, смешивая стоны на кончиках языка в единое, заглядывали друг другу в глаза, безмолвно признаваясь в любви и обожании пляшущим в зрачках пламенем. Они обнимались до сладкой боли, скользили губами и языками по коже, пробовали и смаковали уже знакомые вкусы, которыми наверно никогда не смогут насытиться. Они вдыхали полными легкими запахи друг друга, уже ставшие чем-то, что у них одно на двоих. Себастьян продолжал любоваться раскинувшимся под ним когтевранцем, целуя украшенные кристаллами стопы, касающиеся его плеч и груди при каждом новом толчке. И ласкал член Йоллана в такт своим движениям, чтобы довести его до оргазма первым. Крупная дрожь пробежала по телу Элфрида, он крепко зажмурился и откинул голову, выгибаясь в пояснице, а Себастьян накрыл головку его члена ладонью, собрав горячую сперму на пальцы. Пара толчков и он кончил следом, вжавшись в Йоллана до самого основания. Звуки внешнего мира, переставшие иметь для обоих хоть малейшее значение, когда комнату наполнили первые стоны, постепенно возвращались к ним, смешиваясь с тяжелым дыханием и понемногу скрывая его. Себастьян не спешил покидать тело Йоллана, даже простое нахождение в нем считая невероятно приятным. Тот в свою очередь тоже не требовал немедленного освобождения. Подавшись вперед, Себастьян улегся на когтевранца, стиснув его в крепких объятиях. Руки того легли ему на спину, и кончики пальцев принялись легонько порхать по влажной от пота коже. - Спасибо тебе, - хрипло шепнул Себастьян, прикрыв глаза. - За что? – мягко усмехнулся Йоллан над ухом. - За то, что доверился. Я думал, мне придется заслуживать это всю жизнь. Элфрид заерзал, и Себастьян почувствовал, как тот обнял его ногами, теснее прижав к себе. Заново вжав слизеринца в себя. Тонкий звон кристаллов коснулся слуха. - Я же люблю тебя, дурень. Как два года назад. Так же уверенно и искренне. И снова стоит всех иных признаний в мире.