***
В промозглый октябрьский вечер судья Фролло ввалился в свою квартиру и с усталым стоном рухнул прямо на стул в коридоре. День выдался просто ужасным. Одно за одним следовали заседания, на которых он должен был присутствовать, два совещания, жуткая давка в метро, хамоватый механик в автомастерской (Клод слабо улыбнулся, вспомнив, как ловко поставил того нахала на место. Нечего тут)… Все. Можно расслабиться. Нельзя. Телефон настойчиво завибрировал, на экране высветилось беззаботное лицо младшего брата в возрасте десяти лет. Жеан, только его не хватало! Клод уже подумывал сбросить вызов, в конце концов, брат уже взрослый человек, в его помощи не нуждается, но… Разумеется, вызов был принят. Вдруг там что-то срочное? Трубка невнятно забубнила. Клод только поморщился: голос брата, когда тот находился в легком подпитии, он смог бы узнать даже во сне. Ну, нет, если его снова нужно будет забрать из какого-нибудь бара, судья не поедет, просто вызовет ему такси. — Что? Люси? Она здесь при чем? Ты что, с дочерью в бар пошел?! Заплетающийся голос в трубке уверил, что нет, дочери еще рано, просто не мог бы Клод оказать любимому младшему братику услугу и забрать племянницу из танцевальной студии? — А сам не можешь? Ты вообще где? Младший брат «зависал на хате» у друга в ста километрах от Парижа. Клод медленно начал закипать. — Так какого чёрта ты куда-то поехал, если тебе дочь забрать надо? Что? Думал, бабушка заберет? Жеан, ты два дня назад отвозил Алоизу в санаторий! Последние мозги пропил? Боже… Диктуй адрес. Когда занятие заканчивается? Что?! Полчаса назад?! Мелкий гаденыш… Клод схватил ключи от машины, кое-как втиснулся в ботинки и выскочил из дома. На всех парах несясь к центру города, он на все лады, не стесняясь в выражениях, костерил младшего брата. Конечно, надо было его строже воспитывать, но тут будущий судья дал слабину, совсем его в детстве разбаловал. А теперь уже поздно нотации читать. Когда Жеан совершенно неожиданно женился на мадемуазель Гонделорье, Клод вздохнул с облегчением и передал брата, так сказать, с рук на руки. И Жеан даже начал меняться в лучшую сторону. По крайней мере, дебоши, заканчивающиеся в полицейском участке, прекратились; попав под каблук Флер-де-Лис, Фролло-младший очень уютно там устроился: примерно работал в какой-то невнятной фирме, нянчился с маленькой Люси и всячески старался угодить теще. Флер в это время разъезжала по всей Европе с новыми коллекциями одежды от собственной компании «Сокровища Франции». Но иногда — вот как сейчас — Жеан все же возвращался к старым привычкам. В студию «Belle» судья, как мог степенно, влетел спустя двадцать минут. В Клода тут же врезалось что-то кудрявое, блондинистое и чрезмерно энергичное. — Дядя Клод, это ты? Меня же папа должен забрать. — десятилетняя племянница надула хорошенькие губки. — Видишь ли, папа…он… В общем, он спасает своего друга. «Спасает от недостатка женского внимания в ближайшем клубе. И сам спасается» — прибавил мысленно. Но, кажется, Люси такой ответ вполне устроил. — Подожди, я тебя познакомлю кое с кем! — и умчалась. Клод закатил глаза. Почему с детьми всегда так сложно? Это она в его братца неугомонного наверняка пошла. В динамиках холла, висящих под потолком, началось «Если б не было тебя». Судья недовольно фыркнул. По его мнению, эту песню явно написал оторванный от жизни романтик для себе же подобных. Ерунда какая-то. Вот он же спокойно живет без женского внимания, и ничего. — Мадемуазель Шантфлери, познакомьтесь, это мой дядя! Клод поднял глаза и обомлел. На секунду ему показалось, что на кафельный пол сошла нимфа с какой-нибудь картины Ренессанса: человеческая женщина не может быть настолько прекрасной. Полыхающие весельем изумрудные глаза, кудри цвета вороного крыла, золотистая кожа под тоненькой майкой… Боже, еще и ноги в обтягивающих джинсах! Она была великолепна. А когда мадемуазель тепло улыбнулась, судья понял, что пропал. — Здравствуйте. — мадемуазель Шантфлери протянула аккуратную ручку Клоду, которую тот машинально, все еще не отрываясь от прелестного лица, пожал. — Меня вам уже представили. А вы..? — Я?.. А, Фролло, Клод Фролло. — спохватился судья. И, чтобы было куда деть глаза, взглядом показал Люси одеваться, да побыстрее. — Очень приятно. Я так понимаю, мсье Жеан Фролло, отец Люси, не приедет? Клод почувствовал жгучий стыд за младшего брата вперемешку с горячей благодарностью. Стыд — потому что по его вине эта прекрасная девушка и Люси ждали тут почти час, а благодарность — потому что иначе судья бы не познакомился с мадемуазель Шантфлери. Как, кстати, ее зовут?.. — Мне очень жаль, мой брат, он… В общем, он не смог. По личным причинам. Хореограф (видимо, это была именно она) лукаво усмехнулась; кажется, она понимала, какие «личные причины» имеет в виду Фролло-старший. Да любой, глядя на плутоватый взгляд Жеана, с уверенностью заявил бы, что этот парень стабильно ходит налево. — Что ж, раз Люси все-таки забирают, я тогда тоже пойду. Передайте своему брату, чтобы в следующий раз не опаздывал. Ну, или приезжайте вы. — она озорно подмигнула остолбеневшему мужчине и принялась натягивать тонкую, не по сезону, шубку. Клод тут же галантно подержал для мадемуазель рукава (даже сквозь слои одежды он почувствовал ее живое тепло), за что был удостоен благодарной улыбки. Вышли на улицу они все вместе. Люси перепрыгивала через ступеньки, не обращая внимания на начавшийся крапающий дождь. — Мадемуазель Шантфлери (ему доставляло удовольствие произносить ее имя, оставлявшее медовый привкус на языке), как вы добираетесь до дома? Все-таки, поздно уже. Девушка пожала округлыми плечами. — На метро, потом немного на трамвае. Ну, или автобусе, как повезет. — Может, мы могли бы подвезти вас? Люси живет недалеко, я подкину ее до дома, а потом доедем до вашего. Вы где живете? Эсмеральда назвала адрес. Клод весь затрепетал: ехать было почти на другой конец города. С одной стороны, это замечательно: за такое время — если она, конечно, согласится — можно узнать друг друга получше. С другой же… Неужели она каждый день ездит туда-сюда в тесном и душном транспорте? Судья мог только посочувствовать девушке: в бытность свою студентом он тоже тратил на дорогу до колледжа по два часа. Но пусть хотя бы сегодня мадемуазель Шантфлери доедет до дома с комфортом. Девушка тем временем оценивающим взглядом, который прошил судью до костей, окинула своего нового знакомого. И, видимо решив, что прилично одетый господин на недешевой машине вряд ли завезет ее в глухой переулок, изнасилует, убьет, а потом съест, улыбнулась и согласно кивнула. — Хорошо. Но только если это вас не затруднит. — О, нисколько, мне все равно в ту сторону. Люси, давай, поехали домой. Тут Клод соврал: жил он в совершенно другой стороне. Но эту девушку, даже еще толком не познакомившись с ней, он уже готов был отвезти хоть до Китая, если она того пожелает. Всю дорогу до дома Жеана мадемуазель Шантфлери рассказывала об успехах Люси. Клод кивал и пытался по возможности вникнуть во все эти танцевальные термины. Все же это была не его специальность, но судья сделал себе в памяти заметку погрузиться в тему, чтобы при следующей встрече (на это он очень надеялся) не ударить в грязь лицом. Наконец, Люси была высажена у парадной и провожена до квартиры. — Все. Обязательная часть программы выполнена. — выдохнул Фролло, садясь обратно в машину. Мадемуазель Шантфлери задорно улыбнулась. — Вы так не любите детей? — Я отношусь к ним…ровно. — судья, как мог, вернул улыбку девушке, выруливая на проспект. — Из меня не очень хороший воспитатель, если судить по Жеану. — с неожиданной откровенностью признался он. — Мне показалось, мсье Фролло очень хороший отец. — удивилась девушка. — Люси ходит ко мне с четырех лет, и он всегда забирал ее. Правда, не всегда вовремя. — Да, пунктуальность — это явно не его. Но вы, мадемуазель, кажется, к детям относитесь лучше меня? Вы с таким энтузиазмом говорили о Люси… Девушка улыбнулась и пожала плечами. — Я их люблю, поэтому и создала эту студию. Так-то я не педагог, я выступала на соревнованиях по современным танцам, ездила за границу на разные фестивали, все такое. Но в какой-то момент руководитель нашего клуба знатно поругался то ли с кем-то «сверху», то ли с какой-то судебной комиссией, мы — в смысле спортсмены — этого так до конца и не узнали. И нас начали сливать на соревнованиях, явно занижать баллы, в общем, выживать из спорта. Ну, и наш клуб распался. Я, правда, еще какое-то время ходила по всем этим судейским — это слово она буквально выплюнула, — уговаривала, показывала все наши достижения, чуть ли не в лицо им нашими наградами тыкала. Но ничего не получилось. Девушка скорчила презрительную гримаску (Фролло нашел ее очаровательной) и, насупившись, замолчала. Клод почувствовал, что вот сейчас нужно сказать что-то ободряющее… Правда, он понятия не имел что, поэтому просто пошарил в бардачке, стараясь при этом не касаться точеных коленей девушки, и протянул ей мятный леденец в качестве утешения. Мадемуазель Шантфлери удивленно вскинула угольно-черные брови, но маленький подарок приняла. — Жаль, что мы не познакомились раньше… Нет-нет, ничего такого, вы не подумайте. — Клод наткнулся на настороженный взгляд своей спутницы. — Просто у меня большие связи, в том числе, в спортивной сфере. К танцам я, увы, никакого отношения не имею, но мог бы попросить своих знакомых. — Спасибо за заботу. — слова хореографа прозвучали немного невнятно из-за леденца. — Но сейчас все хорошо. Преподавание оказалось интереснее, чем я думала. Дети меня слушают, мы с ними ладим. Может быть, на следующий год даже выйдем на какой-нибудь парижский фестиваль. — Дадите мне пару уроков по воспитанию, мадемуазель? — с усмешкой спросил Клод. Хотелось бы ему так же легко находить общий язык с людьми, как эта девушка; они знакомы меньше часа, но ему казалось, что он знает ее много лет. Шантфлери заливисто расхохоталась. — Боюсь, могу дать только бесплатные уроки танцев. И зовите меня Эсмеральдой. И на «ты». — Эсмеральда? Чудесное имя. — невольно вырвалось у Клода. Судья тут же покраснел и преувеличенно внимательно начал следить за дорогой. «Вот болван! Забыл, что нужно себя в руках держать?!» Эсмеральда, кажется, смутилась не меньше Клода: она как-то неуверенно улыбнулась и заправила выбившуюся смоляную прядь за ухо. — Вы так считаете? Мне всегда говорили, что оно какое-то странное, будто цыганское. — Вовсе нет! — горячо запротестовал судья. — То есть, конечно, оно необычное, но это даже хорошо. Намного лучше какой-нибудь невыразительной Агнессы или чего-то подобного. Да, можешь тоже называть меня по имени, раз уж так сложилось. Эсмеральда мило улыбнулась, а дальше разговор зашел про современную молодежь, про образование, перешел на отличия глубинки и столицы, последние новости космоса, а дальше — благотворительность, экология, любимые книги и музыка, современное кино… Судья был просто в восторге. В Эсмеральде он нашел отличного собеседника, у нее на все было свое мнение, которое она высказывала хоть и прямо, но мягко, сдабривая все свои реплики щепоткой юмора. С ней было очень легко, и Клод не мог вспомнить, когда еще в своей жизни он говорил так много за один раз. С каждой минутой эта девушка покоряла его все больше и больше. Проводив ее до самой парадной, Клод с минуту мялся (все-таки, у него не было опыта в подобных делах), но все же пригласил Эсмеральду в кафе в самом центре города. Та с радостью согласилась. Потом они встретились еще, и еще… Через два месяца они начали жить вместе, еще через месяц — сыграли скромную свадьбу, и вот уже три с половиной года на прелестном пальчике Эсмеральды красуется обручальное золотое кольцо с изумрудом — под цвет ее глаз. Сейчас Клод уже не представлял, как он мог все эти годы жить без своей прекрасной маленькой плясуньи; и судья уже не считал, что автор «Если б не было тебя» ничего не понимал в реальной жизни.***
Вынырнуть из воспоминаний Клоду помог бампер серой фуры, который внезапно возник из толщи снегопада. — Nothus homo! Тебе сигналки для чего даны, чтобы ты их грязью забрызгивал?! — Кло-о-од… — Все, все, я спокоен. Фролло прищурился и постарался разглядеть хоть что-то сквозь плотную пелену снега. Тщетно: перед ними издевательски возвышалась фура, а дальше свет фар не проникал, увязая в белых мокрых хлопьях. Было ясно, что впереди пробки что-то случилось. «Дева Мария, сделай так, чтобы была не авария, только не авария. Если мы опоздаем, теща меня убьет» — мысленно взмолился судья. Эсмеральда попыталась что-то углядеть в боковое стекло. — Смотри, там кто-то к нам едет! — она радостно задергала мужа за рукав. — Прямо к нам? — Клод недоверчиво изогнул бровь. — Ну, не к нам, а в нашу сторону. Но все равно — давай спросим у него, что там случилось. После недолгих раздумий судья пришел к выводу, что мысль верная. Машина подъезжала к ним со стороны пассажирского сиденья, так что вести переговоры вызвалась Эсмеральда. Правда, перед этим Клод все-таки натянул на непослушные кудри жены теплую шапку и самолично застегнул все пуговицы на шубке. Белый блестящий внедорожник гордо подплывал к ним, сверкая начищенным кузовом. Эсмеральда высунулась из окна и замахала рукой, привлекая внимание; машина остановилась (во весь капот красовалась надпись «За Францию и двор стреляю в упор»), и из нее выглянул крепкий блондин с небольшой бородкой и щегольскими усами. Судя по выправке — она была заметна даже отсюда, — он был военным, ну, или когда-то состоял на службе. Мужчина белозубо улыбнулся: — Чем могу помочь такой прекрасной мадемуазель? Девушке показалось, что это прозвучало чересчур уж развязно, но она не подала виду. — Скажите, почему все стоят? Что там случилось? Водитель повел широкими плечами, будто красуясь, и несколько покровительственно произнес: — Авария, моя дорогая. — Это обращение Эсмеральде совсем не понравилось, так ее называл только Клод, так что «моя дорогая» из уст другого мужчины звучала крайне фальшиво. — «Мерседес» с фурой столкнулись, пробка часа на четыре. Но, если хотите, я могу подвезти вас до города. С такой прекрасной попутчицей дорога будет очень приятной. — тут он фривольно подмигнул ей. Эсмеральда чуть скривилась от таких настойчивых намеков и уже собиралась как можно вежливее завершить разговор, но тут сзади раздался голос, от которого температура в радиусе пяти метров рухнула до абсолютного нуля. — Настоятельно рекомендую наслаждаться дорогой в одиночестве. Для вашего же блага. — судья смотрел на блондина так, будто тот был червяком, которого вроде и раздавить хочется, а вроде и противно. Неудачливый ловелас спал с лица, пробормотал какое-то прощание и вдарил по газам. Внедорожник пропал в мгновение ока, а Клод с удовлетворенной усмешкой откинулся на сиденье и закрыл окно: «Знай наших». — Ты его чуть не до смерти напугал. — проговорила Эсмеральда, стягивая шапку. Она старалась говорить с осуждением, все-таки, этот молодой человек ничего плохого им не сделал, но не очень получалось. Она терпеть не могла таких вот нагловатых молодцов. — Так ему и надо, ненавижу, когда на тебя так пялятся. Filius meretricis. — последние слова Клод сказал чуть тише, но с не меньшей злостью. — Блондины все равно не в моем вкусе. Давай лучше думать, как выбираться отсюда. Мы же не можем стоять тут так долго! Клод согласно кивнул, но промолчал. Он понятия не имел, что тут можно предпринять. Судья в задумчивости и с толикой раздражения побарабанил длинными пальцами по рулю. Он ненавидел, когда не мог что-то предпринять; он всегда был человеком действия, всегда держал ситуацию под контролем, но сейчас — ситуация явно ему не подчинялась. Правда, с появлением Эсмеральды, он стал легче относиться к жизни, но все же. Нужно было что-то сделать, хоть что-то, чтобы не стоять в проклятой пробке как все эти плебеи. Эсмеральда же тем временем обшаривала взглядом салон в поисках чего-то, что сможет одним махом убрать последствия аварии и разогнать автомобилистов, чтобы они с Клодом смогли уже убраться отсюда. Взгляд ее зацепился за пестрый клочок бумаги, выглядывающий из бардачка. Девушка потянула его и разочарованно хмыкнула: всего лишь карта местности. Эсмеральда уже хотела отбросить ее, но тут ей бросилась в глаза одна деталь. Присмотревшись, девушка не смогла сдержать радостного возгласа. Клод недоуменно повернулся к ней. — Смотри, Клод! Вот в чем наше спасение! — Эсмеральда показала карту мужу и ткнула пальцем в небольшую кривую линию. — Ну, какая-то дорога. Как она нам поможет? — Это не просто дорога, — возбужденно заговорила девушка, — она отходит от этой трассы, идет через небольшой лес и выходит… Смотри, куда — прямо к Реймсу! Да, мы заедем с другого конца, ну, и времени уйдет больше, но зато мы сможем объехать пробку и даже успеть к Новому году! Клод с сомнением посмотрел на жену; глаза ее так и сияли, но он совершенно не разделял ее энтузиазма. — Думаешь, ее чистят? Если уж здесь полно наледи, ты представляешь, что творится в этой глуши? — Во-первых, это никакая не глушь. Во-вторых, смотри, она лишь чуть-чуть тоньше этой трассы, значит, и проехать там можно. В конце концов, это же лучше, чем стоять на месте! В любой другой ситуации судья, пожалуй, отверг бы такую авантюру, но сейчас… Теща, Новый год, да еще и праздничные угощения в багажнике явно не переживут четырехчасовой затор. Клод решился. — Ладно, попробуем. Где там эта твоя тайная тропа? — Впереди, нам совсем чуть-чуть надо проехать. — Проехать… — проворчал судья. — Легче пролететь. «Теща… За опоздание — точно смертная казнь. Хорошо, один раз в жизни, наверное, можно…» Вздохнув, как перед прыжком с десятиметровой вышки в воду, свято чтивший закон судья вырулил на обочину и вдавил педаль газа почти в пол — лишь бы доехать до поворота побыстрее, возможно, тогда его грех перед Фемидой будет не так страшен. — Боже, больше никогда так не буду делать… — пробормотал судья, прищуриваясь в поисках знака. — Да брось, нарушить один раз правила — это не смертельно. — попыталась успокоить его Эсмеральда. Она прекрасно знала, как ревностно ее муж относится к выполнению любых законов, так что сейчас она ему сильно сочувствовала. — У нас экстренная ситуация. В конце концов, «Скорая помощь» тоже может проезжать на красный свет. — Пожалуй «Скорая помощь» понадобится мне, если мы не успеем вовремя… О, вот он! Еле вписавшись в поворот, они свернули с трассы и сразу же подпрыгнули на кочке. Клод машинально придержал Эсмеральду, чтобы она не стукнулась головой о потолок. — Ну, видишь, и ничего страшного не произошло. — Перед сном помолюсь, чтобы смыть с себя этот позор… Эсмеральда прыснула, но тихо, чтобы не обидеть мужа, и принялась разглядывать новые места в окно. Тут они еще ни разу не ездили, поэтому ей было очень любопытно взглянуть на то, что же из себя представляет эта дорога. Снега здесь было на порядок больше, чем на шоссе, но с учетом все усиливающегося бурана это было неудивительно. Обещанный лес начался минут через пять езды по вполне проходимой дороге. Темная стена вынырнула из снегопада. Для «небольшого леса» этот массив был слишком черным, плотным и, несомненно, колючим. Клод бросил на жену красноречивый взгляд, но говорить ничего не стал: в конце концов, машину-то он ведет. А вести становилось все труднее: по мере приближения к деревьям кочек, коварно прятавшихся под свеженанесенными сугробами, становилось все больше, а одноколейка постепенно теряла вид наезженной дороги. Наконец, машина въехала в лес; несмотря на смыкающиеся над головой мохнатые лапы елей, вездесущий снег проникал и сюда, залепляя лобовое стекло. Тьма становилась все гуще, тучи окончательно закрыли небо, и только прыгающий свет фар освещал петляющую дорогу. Радио зашипело, издало предсмертный хрип и замолкло. Впрочем, Эсмеральду это не сильно встревожило. Ну, проедутся в тишине. К тому же, музыка наверняка только отвлекала бы от видов за окном. Зимняя сказка — вот как это называется. Девушка прилипла к стеклу, чтобы не пропустить какой-нибудь красоты: необычное дерево, сугроб в виде животного, покрытые инеем ветки — да мало ли что может быть в заснеженном лесу! — Зимний ночной лес, мы едем по нему вдвоем, вокруг тишина… — разве это не романтично? — Я мог бы насладиться романтикой момента, если бы хоть что-то видел. — пробурчал Фролло, прищуриваясь и напряженно глядя в запотевшее заснеженное стекло. Эсмеральда стянула с шеи шарфик и попыталась протереть стекло перед мужем, чтобы тому было хоть что-то видно. Это не сильно помогло, но Клод благодарно кивнул, не отрываясь от дороги. Слева внезапно вынырнул сугроб, и только отличная реакция судьи спасла их от столкновения. Эсмеральда пригляделась: сугроб напоминал ее ручную козу Джали. Ее пришлось оставить на попечение друга семьи Пьера Гренгуара: у мадам Шантфлери была аллергия на животных, которую она никак не хотела излечить, не доверяя современным докторам. — Как думаешь, мы правильно сделали, что оставили Джали на Пьера? — в душу девушки закралось непонятно откуда взявшееся сомнение. — М-м-м… А что не так? Думаю, хозяин контактного зоопарка вполне способен пару дней присмотреть за ней. — А тебя никогда не смущало, что в его зоопарке только козы? Клод задумался. Действительно, это было немного странно, но, в конце концов, он любит кошек, а Пьер — коз. Тот всегда радовался, когда супруги Фролло приходили к нему в гости вместе с Джали; по правде сказать, иногда Клоду казалось, что поэт и драматург (хобби, которое приносило Пьеру небольшой доход) рад козочке даже больше, чем гостям-людям. Но, может быть, судье все это просто казалось. Просто Гренгуар любит животных, вот и все. Как он там сказал Джали, когда Эсмеральда попросила присмотреть за ее рогатой подружкой пару дней: «Отлично, моя милая, у нас есть целые выходные! Мы прекрасно проведем время вместе, я в этом не сомневаюсь!» — Нет. Может, он их молоко продает?.. Чёрт, хуже дороги только в России. — Да ладно, там все вполне цивилизованно. — Неужели? А помнишь ту дорогу, где асфальт волнами пошел? Или где лужа была такой глубины, что мы в ней утонули по фары? — Не ворчи. Судя по карте, мы уже почти выехали из леса. Ну, почти-почти. И смотри, — Эсмеральда показала мужу экран телефона, — у нас есть еще целый час. Клод бросил взгляд на наручные часы и поправил ее: — Пятьдесят семь с половиной минут. Эсмеральда с улыбкой закатила глаза. Это был ее подарок мужу на Рождество; старые часы Фролло сломались, а судья не мог позволить себе опоздать хоть куда-нибудь даже на полминуты. Поэтому девушка подарила ему часы, как он любит: точные, массивные, с готическими римскими цифрами. Подарок Клоду так понравился, что он носил их, практически не снимая, разве что дома, и постоянно поправлял жену, которая относилась ко времени куда как более свободно. Девушка погладила рукой мягкий мех шубки — подарка Клода. Он сказал, что не мог выбрать, что подарить — практичное или красивое, поэтому решил выбрать что-то среднее. Теплая, но в то же время легкая, шубка сидела на Эсмеральде идеально — самое то для зимы. Из радостных воспоминаний девушку вывел резкий толчок, от которого вздрогнула вся машина, и голос Клода: — А, твою мать, vae! Держись! Из-за снега, валившего теперь сплошной стеной, дорога совсем потеряла очертания и на очередном повороте машину занесло, там, где, казалось, был ровный снег, возникла яма, «Ситроен» подпрыгнул, звякнул всеми гайками и начал заваливаться на бок. — Мамочка! — Эсмеральда вцепилась в Клода, который, отчаянно ругаясь, пытался выровнять машину. Судья вдавил газ в пол, за колесами взметнулся снег, «Ситроен» взревел, конвульсивно дернулся и затих. Фролло попробовал еще раз, только мягче, но бесполезно: колеса прокручивались на месте. — Stercore! Futuebam matrem tuam! — Клод выругался и со всей силы саданул руками по рулю. Эсмеральда не стала его упрекать, только успокаивающе погладила по плечу. — Сильно застряли? — Без понятия. — судья потер переносицу. — Пойду посмотрю, может, получится откопаться. Хлопнула дверь, сзади пахну́ло холодом — Клод достал из багажника лопату — и Эсмеральда осталась одна в машине. Девушка и не думала волноваться: да, на улице валит снег, они застряли в неизвестном лесу в часе езды от Реймса с огромной вероятностью встретить Новый год на холодной проселочной дороге, но это ерунда: ее Клод что-нибудь придумает. А пока… Пока не мешает хотя бы проверить связь. Девушка достала свой телефон (на экране блокировке высветилось фото из их поездки по России — мрачный судья, с головой закутавшийся в плед, сидит на палубе речного трамвайчика, а сзади проплывает величественная Петропавловская крепость) и разочарованно выдохнула — связи нет. — Ну, хорошо, проверить-то не мешает… «Контакты» — «Избранное» — «Мама»… Гудки, противные и равнодушные. Девушка запихнула трубку в карман и полезла за телефоном Клода. То же самое — связи нет. — Чёрт! — девушка все-таки не сдержалась. «Ладно, ничего, сейчас откопаемся и поедем». Она взглянула в зеркало заднего вида и невольно залюбовалась мужем: Клод методично раскапывал снег за машиной; сухие, но крепкие мышцы так и ходили под рубашкой: в свободное время судья умудрялся успевать профессионально заниматься фехтованием. Эсмеральда нахмурилась: буран не прекращался, и широкие плечи ее мужа покрывали небольшие снежные шапки. «Так и простудиться недолго!». Ни секунды не медля, девушка выпрыгнула из машины, и, стараясь не зачерпывать сапожками снег, двинулась к Клоду, который старательно откапывал колеса машины. — Ты что тут делаешь? — судья утер пот со лба. — Иди в машину, грейся. — Я не могу сидеть в тепле, пока мой муж тут замерзает! Давай, толкаем вместе! Эсмеральда уперлась в корпус машины и изо всех сил налегла. «Ситроен» даже не покачнулся. — Давай же, ну… Клод, да помоги ты мне! Фролло, покачал головой. Иногда его жена бывала упряма как…да как он сам. Это его восхищало: она никогда не стала бы сидеть сложа руки, а если уж ставила цель, то шла к ней, несмотря на все препятствия. Но иногда… Это до добра не довело бы. Вздохнув, Клод присоединился к жене. Вместе они смогли лишь чуть-чуть сдвинуть машину с места. — Знаешь, что? Давай я сяду за руль и попытаюсь выехать, а ты толкай сбоку, чтобы тебя снегом не завалило. — Я и так весь в снегу… Хорошо, попробуем. Впрочем, и это не принесло никаких результатов: как Эсмеральда ни жала на газ, как Клод ни напрягал мышцы, колеса «Ситроена» скользили на месте; они в прямом и в переносном смысле оказались в яме. — Бесполезно. — выдохнул Фролло, устраиваясь на водительском сиденье. Эсмеральда уже сидела на пассажирском; девушка заметила смерзшиеся комки снега, запутавшиеся в волосах мужа, и аккуратно стряхнула их шарфиком. — Связи тут нет, я проверила. — Все из-за этого чертового снегопада. Супруги Фролло замолчали; каждый думал о своем. Эсмеральда — о том, что мама будет ужасно волноваться, а Клод — о том, что нужно думать, прежде чем что-то делать. Например, хочешь сжечь город — сожги, но смотри, чтобы самому не получить ожоги, несовместимые с жизнью; хочешь избежать пробки — пожалуйста, поезжай по неизвестной проселочной дороге, но учти, что буран не лучшая погода для автомобильных экспериментов. — Mea culpa, mea maxima culpa… — пробормотал Клод, уставившись в окончательно запотевшее лобовой стекло. И на вопросительный взгляд Эсмеральды пояснил: — «Моя вина, моя величайшая вина» на латыни. — Брось, ты-то в чем виноват? — девушка удивленно вскинула брови. — А в том! Если бы я не свернул на эту треклятую дорогу, мы бы не оказались здесь, посреди леса, ночью, без связи! Вот что стоило мне немного подумать?! Idiota, ingens idiota. — Не вини себя. — Эсмеральда погладила мужчину по седым волосам. — В конце концов, если бы я не нашла карту, ты бы про эту дорогу даже не вспомнил. Видя, что Клод все так же безутешен (он в принципе не мог в чем-то обвинить ее, Эсмеральду), девушка спросила: — Как на латыни будет «Это наша общая вина»? — Haec est nostra culpa communis. — без запинки ответил судья. — Видишь, аек ест ностра кульпа комунис. Подождем конца снегопада, а там и выберемся. Клод вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Что ж, кажется, им действительно больше ничего не оставалось. — Тогда предлагаю устроиться с максимальными удобствами. Кстати, ты есть не хочешь? Я вот как-то проголодался. Уже через две минуты передние сиденья приняли почти горизонтальное положение, на них был уложен теплый плед, а на стороне Эсмеральды еще и куртка Клода (он заявил, что если уж они застряли здесь, то расположиться она, Эсмеральда, должна как можно удобнее). Сама девушка рылась в сумке с едой в поисках чего-нибудь съестного. — Тааак… Пирог? Слишком сладко. Яблоки, мандарины… Вкусно, но не сытно. О! Может, вот этот рататуй? — А тебе его не жалко? — Клод недоуменно выгнул бровь: Эсмеральда четыре часа колдовала у плиты, чтобы получить ее коронное блюдо. Девушка пожала плечами. — Ну, раз уж раньше утра мы до города не доберемся, Новый Год придется праздновать здесь. Значит, нужно сделать так, чтобы он прошел получше, верно? Как новый год встретишь — так его и проведешь, помнишь? — О, Дева Мария, смилуйся надо мной, я не хочу весь год просидеть в застрявшей в сугробе машиной. — в шутку помолился Клод. — В застрявшей в сугробе машине, полной еды, заметь. — рассмеялась Эсмеральда. — Давай, у нас есть хоть что-нибудь вроде вилок или ложек? После недолгих поисков в бардачке обнаружилась упаковка палочек для суши. Супруги Фролло синхронно пожали плечами: «Что есть, тем и будем есть». Каждый взял по палочке, и они приступили к трапезе. — Умм… Ве-ли-ко-лефно, как и фсевда. — пробурчал Клод. — Никогда не понимал, как тебе это удается. — Можем что-нибудь приготовить вместе. — предложила Эсмеральда, облизывая пальцы от соуса. Не очень прилично, зато вкусно. — Согласен. Как выберемся — сразу приступим. — с усмешкой предложил судья, завороженно наблюдая, как аккуратные пальчики жены, измазанные жирным соусом, скользят между пухлых губ. Аппетитное зрелище… Клоду показалось, что кислорода в машине стало на порядок меньше. Совершенно некстати вспомнилось, что, когда жена одевалась перед выездом, он заметил, что шнуровку на ее блузке можно развязать буквально одним движением. Эсмеральда же, не замечая жадного взгляда судьи, будто нарочно откинула густые волосы, оголяя смуглую бархатистую шейку и чуть задрала юбку, чтобы удобнее было сидеть. Последним испытанием терпения Клода стала алая капля густого соуса, медленно собирающаяся в уголке манящих губ; судье невыносимо захотелось слизнуть ее, почувствовать, как кисловатый вкус рататуя переплетается с медовой сладостью Эсмеральды. «Ну, что ж, в постели — было, в гостях — было, на работе — тоже было, даже в Нотр-Даме — было. Чем машина хуже собора?» — А знаешь, — промурлыкал Клод, пододвигаясь к жене и отставляя в сторону рататуй, — я тут подумал: на улице холодно, буран… Хочешь немного согреться? По вспыхнувшим и потемневшим глазам девушки он понял, что машина ее вполне устраивает. — Я не против… Давай, иди ко мне… Она обвила шею мужа руками, притянула к себе и нежно коснулась губами его губ. Клод весь затрепетал, сердце с силой ударилось о ребра — раз, другой, третий… Он быстро прижал девушку к себе, мысли испарялись одна за одной, и все, что он мог теперь — лишь бездумно оглаживать спину и талию Эсмеральды. Та сладко, с тихим стоном удовольствия, выдохнула прямо ему в губы, зарылась рукой в его волосы, растрепала их, спустилась на шею, на грудь… Ее маленькая ладошка жгла и так уже горящего судью даже сквозь рубашку, но этого было мало, слишком мало было ее. — Расстегни ее, — чуть ли не прорычал он, — расстегни ее, моя прелесть! Девушка чуть отстранилась от него — глаза ее горели, как угли, — но тут же прильнула снова, снова впилась в его губы, и Клод почувствовал, что воздуха в машине не осталось вовсе, на его место пришло только чистое, незамутненное, огненное желание. Ловкие женские пальчики торопливо расстегивали мелкие пуговицы рубашки, а судья срывающимися, дрожащими пальцами, пытался найти шнуровку блузки Эсмеральды. Рубашка полетела в сторону и — наконец-то! — он смог ощутить палящие касания жены. Она оглаживала его грудь, очерчивала напрягшиеся мышцы с капельками пота и спускалась все ниже, и ниже… Каждое ее прикосновение отдавалось острыми ударами тока, то, как она прижималась к судье, как тянула его на себя, все ближе и ближе в пучину удовольствия — все это заставляло голову идти кругом. Пульс гремел в ушах, вместо крови по венам бежало чистое адское пламя, и все, что он мог делать — лишь поддаваться ласкам жены, да остервенело дергать проклятую шнуровку. Наконец ненавистные веревочки поддались, Эсмеральда отстранилась от него, но лишь затем, чтобы одним нетерпеливым движением стянуть блузку и зашвырнуть ее на заднее сиденье. Клод уже хотел притянуть жену обратно, чтобы сполна насладиться ею, но застыл. — Это что, новый комплект? — прохрипел он, проводя языком по вмиг пересохшим губам. Эсмеральда коварно улыбнулась. — Черное кружево, как ты любишь. — она медленно провела пальцем по шелковому ажуру и слегка поддела лямку, спустив ее с плеча. — А что, тебе не нравится? — с притворным удивлением спросила она. Клод не мог вымолвить ни слова, только молча пожирал девушку глазами. О, Боже, она была бесподобна! Эти поднятые бровки, этот якобы беззащитный взгляд, в котором пляшут черти, эти кружева, облегающие идеальные пышные груди — воплощение сладострастия! Клод почувствовал, что в животе у него сжимается болезненный пылающий узел. — Мне нравится все, что связано с тобой. — только и смог хрипло выдавить он, прежде чем моментально оказаться рядом с девушкой и вдавить ее в переднюю дверь. Эсмеральда ахнула от неожиданности, но тут же сладко застонала, когда Клод несильно прикусил ее шею. — Что же ты…о-о-о.! — самая желанная мелодия, и она играет для него, лишь для него одного! Бюстгальтер отправился вслед за блузкой. Эсмеральда этого даже не заметила, лишь сильнее прижала Клода к себе, будто пытаясь раствориться в нем. Судья покрывал беспорядочными поцелуями ее лебединую шею, покатые плечики, и вкус ее кожи отдавался карамельной сладостью на языке, он бы зацеловал ее всю, если бы мог! Эсмеральда была бы только рада предоставить ему такую возможность: какая же она была податливая, как же льнула к нему, будто виноградная лоза. Больше не в силах терпеть, Клод аккуратно, чтобы она не ударилась головой, уложил жену на сиденье и навис над ней. Тяжело вздымающаяся пышная грудь, потемневшие глаза, замутненные желанием, смоляные пряди, прилипшие к вспотевшему лбу — она была восхитительна. Он почувствовал, что на губах играет победная улыбка: Эсмеральда принадлежит ему, а он — ей, и разве это не высшее наслаждение? Эсмеральда таяла, расплывалась от ласк мужа: он сжимал, оглаживал, целовал нежную грудь, и девушка задыхалась от наслаждения. Ей казалось, что она превратилась в один сплошной комок нервов, каждое прикосновение Клода прошивало ее тысячами молний. Эсмеральде хотелось еще, еще больше ощущений, больше сладкой муки, больше сумасшествия, больше наполненности. Больше его. Сквозь красное марево вожделения к Фролло пробился жалобный стон: — Кло-од… Я больше не могу, сделай это! Взвизгнула молния на джинсах, цветастая юбка задралась до груди, и Клод одним резким толчком вошел в девушку. Эсмеральда выгнулась и со стоном до побелевших костяшек вцепилась в обивку сиденья. Это послужило сигналом для Фролло, и он жадно задвигался в ней. Даже если бы он и смог сейчас думать, он бы не понял, откуда взялось внезапное желание. Хотя, оно просыпалось в нем всякий раз, как он видел жену, а сейчас — сейчас оно просто обрушилось на него огненным цунами, сметающим все мысли, оставляющим только бесконечную жажду. Вокруг не осталось ничего: ни леса, ни снега, ни бурана, только он, Эсмеральда и ее горячее лоно. Он обезумел от этой обжигающей мокрой тесноты. — Ведьма…ты меня…с ума сведешь… — хрипло прорычал он между толчками. Эсмеральда только застонала громче: — Быстрее… Быстрее, быстрее! О, он был только рад исполнить ее просьбу! Клод уже вбивался в нее, так сильно, что темнело в глазах. Эсмеральда царапала его взмокшую спину, извивалась под ним, и по закатившимся глазам и рваному, потяжелевшему дыханию Фролло понял, что она уже близка к разрядке. Он сам чувствовал, что близок: член болезненно пульсировал, в ушах гремели колокола Нотр-Дама, перед глазами все плыло… Они кончили почти одновременно. Эсмеральда вдруг выгнулась под ним дугой, забилась, заметалась, лоно ее болезненно сжалось, и она с блаженным стоном откинулась на сиденье. Каждая клеточка Клода разлетелась в клочки от острого наслаждения, затопившего тело, разум, душу… Весь мир. По оголенным нервам ударили тысячи молний и Фролло, не выдержав, рухнул в бездну. Несколько минут они просто лежали, успокаивая дыхание. — Это было…чудесно. — Эсмеральда с трудом приподнялась и ласкающе провела пальцем по гладкой груди мужа. — Это ты — чудесная. — улыбнулся Клод и потянулся за поцелуем. Губы их почти соприкоснулись, но тут глаза девушки расширились, и она резко обернулась к залепленному снегом окну. — Слышишь? — Ммм… — Клод-таки дотянулся до ее плеча и просто прижался к нему щекой. В ушах не умолкали рваные толчки пульса. — Ничего не слышу. — Нет, нет, прислушайся! — девушка замотала головой. — Шум какой-то снаружи. Фролло напряг слух и тоже уловил это: какой-то треск, гул, будто от двигателя. Одна и та же мысль осенила супругов: — Снегоуборщик! Дальше последовали только поспешные движения и отрывочные фразы: — Так, где салфетки? — В бардачке, вроде новые. Где ремень?.. — Вот рубашка. Ох, сиденье… Тебе нужно будет съездить в автомойку. — Ерунда. Вот это твое. — А шнурок? — За креслом. Черт, рататуй задели. — Помянем? — Еще жив. — Он, кажется, все ближе… Давай, помогу застегнуть. — Спасибо. Vae! Разве он не мог приехать на полчаса позже?.. Вроде все. Супруги Фролло, поспешно натягивая куртки, выскочили из машины (снег тут же кинулся им в лицо) и заозирались по сторонам. Но, как они ни напрягали взгляд, как ни щурились, пытаясь пробиться сквозь чернильно-белую тьму снежной ночи, заветного спасительного света фар видно не было, хотя шум не умолкал, пробиваясь даже сквозь свист ветра. Ненароком Эсмеральда бросила взгляд наверх и тут же задергала мужа за рукав, показывая пальцем в небо. — Смотри! Смотри скорее! Клод заслонил рукой заслонил глаза от снега, и тут же, не успел он выдохнуть, в лицо ему ударил ослепительный луч света. Судья зажмурился. — Это что, вертолет?! — потрясенно спросила приплясывающая от холодного ветра Эсмеральда. Клод смог только кивнуть: перед глазами плавали белые круги. И правда, над ними, в паре метров над вершинами елей, кружил небольшой вертолет. В свете прожектора вились тучи снежинок. Вот вертолет завис на месте, и из его недр спустилась веревочная лестница, достающая до земли. В ярком свете появилась черная фигура человека; насколько можно было видеть с земли, он пожал руку кому-то внутри вертолета, прихватил объемный мешок и начал медленно спускаться. Лестница опасно раскачивалась на ветру, так что человек был вынужден останавливаться на каждой ступеньке и переводить дух. Когда он преодолел половину лестницы, Эсмеральда, до этого, прищурившись, наблюдавшая за ним, удивленно вскрикнула: — Это…мама?! Мама! Девушка, загребая сапогами снег, через сугробы, кинулась к концу лестницы. Клод через пару мгновений последовал за женой. «Она меня и здесь достала. А я свитер не надел… Да нет, быть того не может». Буквально минуту спустя небесный гость спрыгнул в сугроб и все надежды Клода рассеялись, как дым от камина: перед ними стояла Пакетта Шантфлери. Корпулентная дама в шапке-ушанке (Фролло не сомневался, что под дорогим мехом скрывается высокая прическа, украшенная каким-нибудь золоченым гребнем), толстом пальто и высоких, до колен, утепленных резиновых сапогах (желтых) мгновенно оказалась в объятьях Эсмеральды. На фоне матери дочь казалась хрупкой тростинкой. Мадам Шантфлери неловко обняла ее в ответ: мешала объемная клетчатая сумка. Обычно с такими ходят в гипермаркет, когда хотят затариться на месяц. — Эсмеральда, детка, ты цела? На таком-то холоде, Боже мой, и без шапки! А ты куда смотрел? На-ка, возьми. Последние слова предназначались Клоду, как и сумка, полетевшая прямо в судью — тот еле успел поймать ее. Фролло вздохнул: теща ни на дюйм не изменила своего отношения к зятю. По ее мнению, Эсмеральда была достойна большего; никакие уверения вроде того, что Клод из интеллигентной семьи, занимает видную должность, прилично зарабатывает, не работали. Что ж, мадам Шантфлери — это как стихийное бедствие, нужно просто покорно смириться со своей судьбой. — Мам, да не так уж и холодно. Ты как здесь очутилась? И откуда у тебя вертолет, ты что, его угнала? — Может, мы пройдем в машину? Там все же теплее. — предложил Клод. Теща впервые взглянула на него с некоторым одобрением: — Ну вот, хоть что-то дельное сказал. Детка, пошли, простудишься еще. Судья порадовался, что они успели прибрать салон; заметь Пакетта хоть какие-то «улики», сразу бы завела разговор об ужасающей демографической ситуации, которую нужно немедленно исправлять. Когда все уселись (сумку мадам Шантфлери не позволила положить в багажник, а оставила при себе), Пакетта начала свой рассказ: — Значится, минут через сорок после твоего звонка, милая, я снова хотела позвонить: а ну как вы в беду из-за снегопада попали? И ведь так и случилось (тут она бросила крайне неодобрительный взгляд на Клода). Но ни ты, ни зятек мой не отвечали — вне зоны, и все тут. Тогда я решила своего старого друга — мсье Труйльфу, мы с ним знакомые еще с той поры, когда я в клубах танцевала — проверить, где вы обретаетесь. У него связи есть, и немаленькие. Вот он, значится, позвал там какого-то своего дружка-программиста, и он своими методами определил, что вы свернули на эту дорогу. У тебя где голова-то, а? — обратилась она уже к Клоду. — Ты куда жену завез, кто же в буран по лесу шастать будет?! — Мы пробку хотели объехать… — попробовал оправдаться судья, который сейчас был в роли обвиняемого. — Не «хотели», а «хотел», за рулем-то ты сидишь! — Мам, не начинай. — попросила Эсмеральда, успокаивающе поглаживая мать по полной руке. — Это я предложила сюда съехать, без меня Клод бы этого пути даже не заметил. Ты лучше расскажи, как нас нашла. — Можешь его выгораживать, сколько хочешь… Ай, ладно, чего ругаться под Новый Год. В общем, из-за снега было непонятно, где точно вы находитесь, поэтому я одолжила у Клопена вертолет, — он же, как это у вас, молодых, модно говорить, «бизнесмен», может себе позволить — пилота, и мы полетели сюда. Ну, и так вас и отыскали. А утром за нами эвакуатор подъедет. — «Нами»? — с ужасом переспросил Клод. — Вы что… — Разумеется, я остаюсь здесь! — возмутилась Пакетта. — Как я могу дочь родную в лесу оставить? Так что вот, я вам еще и гостинцев привезла, чтобы с голоду не померли. — она похлопала унизанной кольцами ладонью по сумке. — У нас еда есть, мы же вам в подарок везли… — Ой, — отмахнулась мадам, — да что молодежь в еде-то понимает? Вот, смотри-ка, я вам тут и пирожков успела напечь с мясом и капустой, и котлетки сделала, и индейку запекла, и еще вот устрицы тут… Пакетта чуть ли не с головой зарылась в сумку, перечисляя деликатесы, которые привезла, чтобы деточка с мужем не померли с голоду. Супруги Фролло обменялись понимающими взглядами и синхронно улыбнулись. Пусть Пакетта Шантфлери иногда и бывала чересчур уж заботливой, все же она была членом семьи, который может выручить в трудную минуту. — Кстати, Клод, почему ты не в свитере? — донеслось из недр сумки. — И да, мне тут подарили две путевки в Мерибель , может, вы съездите, отдохнете, а там, глядишь и внучки́ подоспеют… — Ну ма-ама! — Мадам!..