«Мой предатель»

      Разноцветный картон с легким треском разорвался под пальцами — Этельстан по очереди вскрыл два последних окошка рождественского адвента, который ему торжественно вручила Эльфвинна в начале декабря. В руке оказалась листовая маска для очищения кожи и плитка молочного шоколада. Весьма необычное сочетание, даже противоречивое. Но Этельстан не расстроился — он ещё не успел позавтракать, да и кожа в последнее время вела себя не особо прилично.        Шоколад уверенно таял, обволакивая горло приятной сладостью, пока маска холодила лицо. Кожа под ней пульсировала, и Этельстан понадеялся, что это хороший знак — Эльфвинна всегда умела выбирать подарки.       Когда шоколадка была съедена, а маска выброшена в мусорную корзину, Этельстан вновь принялся за распаковку своих вещей.       Коробка за коробкой, ящик за ящиком, слой за слоем. Уютный дом Ингильмундра стремительно превращался в склад с одеждой, пока за окном кружили крупные снежинки, а из колонки доносилась ненавязчивая новогодняя мелодия.        Этельстан взъерошил волосы, тяжко вздыхая: он и представить не мог, что у него так много одежды. Гардеробная быстро заполнялась, и Этельстан не был уверен, что для всех его многочисленных футболок в ней хватит места. Этельстан покосился взглядом на ещё несколько нераскрытых коробок, заполненных бог знает чем, и мысль о том, что он вёл вполне аскетичную жизнь, умерла в этот самый момент.        Сложив очередную футболку в высокую стопку, Этельстан вернулся в гостиную, решив, что десятиминутный перерыв от игры в Тетрис из собственной одежды пойдёт ему на пользу. Плюхнувшись на диван, он откинулся на спинку и прикрыл глаза. Кто бы мог подумать, что переезд (даже не в другой город!) — это такая утомительная вещь. Этельстан разблокировал телефон, проверил почту и, удалив спам и рекламу, зашёл в Инстаграм.       Лента сияла и искрилась фотографиями друзей и родственников с празднования Рождества, и Этельстан потратил немало времени, чтобы всё пролайкать. Эльфвинна, Кинлаф, Эльфвирд и Стиорра уехали на каникулы в Лондон, и с экрана телефона прямо в глаза Этельстана смотрели улыбающиеся довольные лица — все румяные, счастливые и, скорее всего, не совсем трезвые. Этельстан лайкнул фотографию и развернул комментарии. Эльсвита оставила четыре разноцветных сердечка, Эдгит сокрушалась, что не смогла поехать вместе с ними (но после плачущих эмодзи всё же оставила огонёк и пожелала хорошего отдыха), а Сигтриггр притворно возмущался, что жена бросила его с детьми и уехала чуть ли не на другой конец света (что было неправдой, их разделяло всего 137 миль). Этельстан перешёл на страничку Сигтриггра, чтобы оставить лайк под фотографией, на которой он в забавном фартуке старательно украшал посыпкой имбирные пряники. Сигтриггр улыбался, весь перепачканный в муке. Его пятилетний сын сидел рядом и делал вид, что помогает отцу, но сам косился в камеру, улыбаясь сестре, сделавшей эту самую фотографию.        Этельстан листал дальше и, конечно же, наткнулся на вереницу публикаций с корпоративной вечеринки своёго крёстного: Утред с грамотой и конвертом в руках (в деловом костюме и с идеальной укладкой); Утред, произносящий тост (уже без галстука и с выбившимися прядями у висков); Утред, хлопающий по спине переодетого в Санту Осферта; Утред, весело танцующий вместе с Финаном (оба без пиджаков и с расстёгнутыми верхними пуговицами рубашек); Утред, соревнующийся с Ситриком в количестве выпитого пунша (их красные от напитка губы ярко выделяла вспышка).       Этельстан улыбался, прилежно лайкая все публикации, затем отправил Эдгит фотографию бардака, который устроил в доме, и зашёл на молчаливую страничку отца — обновлений здесь не наблюдалось. Этельстан открыл директ, ещё раз перечитал поздравление, которое Эдвард отправил ему на днях, и легко улыбнулся. Их отношения всё ещё оставались сложными, но он, кажется, и правда старался разрушить ту стену, которую воздвигли между ними жизнь на расстоянии друг от друга и сильная озабоченность отца карьерой и репутацией.       Вещи всё никак не заканчивались: когда Этельстан приступил к распаковке огромной коробки, подписанной как «Учёба», шея неприятно хрустнула. Дурной знак. Этельстан вскрыл коробку и среди серо-буро-коричневых томиков заметил розовую маленькую книгу в мягком переплёте. Её трудно было не заметить — она буквально кричала о своем присутствии, выделяясь ярким пятном среди скучных и унылых томов с обложками цвета недельной пыли.        Этельстан взял в руки книгу, поднялся с пола (спасибо, что хотя бы колени не заскрипели) и сел на диван. С розовой броской обложки на него смотрела рыжеволосая девушка, одетая в полупрозрачное открытое платье, разлетающееся у бёдер. Сзади героиню обнимал и целовал в шею беловолосый высокий мужчина в тёмной рубашке, распахнутой на груди. Глаза девушки были прикрыты от удовольствия. «Мой предатель» — прочитал Этельстан на обложке. Внизу страницы, самым неприметным шрифтом был пропечатан рейтинг: восемнадцать и старше.       Видимо, в его комнате Эдгит тайно устраивала не только склад использованных ватных дисков и просроченных лаков для ногтей, но и хранила любовные романы. Она всегда хотела казаться крутой девчонкой, но на деле была нежным цветком, тянущимся к солнцу. В том, что Эдгит любила любовные романы не было ничего такого, но сестра яростно отрицала свою тягу к этому жанру литературы.        Этельстан отложил книжку в сторону и, мученически опустившись пятой точкой на пол, пододвинулся к набитым коробкам. Разложил канцелярию в одну сторону, методички и пособия — в другую, книги и учебники — в третью. Этельстан недовольно смахнул упавшую на лицо прядь и покосился в сторону дивана. Как сейчас было бы славно прилечь на эти подушки, провалиться в их мягкость, укрыться тёплым пледом и… взять в руки книгу. Этельстан моргнул, прогоняя сонливость, и зацепился взглядом за розовое пятно, слишком приметное на фоне бежевого пушистого пледа.       Чего только не сделаешь, чтобы увильнуть от разбора вещей и уборки. Этельстан вновь присел на диван, заинтересованно разглядывая книгу. Слегка стёртые уголки, характерная замятость на обложке, свидетельствующая о том, что книгу читали и не раз, не слишком много страниц… Книга сама прыгнула ему в руки, и Этельстан раскрыл ее примерно посередине.        «… Я не должна была снова верить ему. Я знала, что он мне лжет. Давно уже знала. Но что я могла поделать? Он — воплощение всего, чего я только могла желать…»       Этельстан хмыкнул, ещё раз оглядев обложку, но чтение продолжил, желая оттянуть момент разбора остальных вещей на подольше.        «… Вчера перед сном я долго размышляла над тем, что меня в нём так привлекает. Он не боялся смотреть прямо в лицо всем этим придворным подхалимам, облепившим отца как кучка навозных мух. А ещё он был тактичен, когда это требовалось, но настойчив и упёрт, если кто-то препятствовал его планам. Но самое главное, он был дьявольски красив! Его зелёные глаза…»       Желудок Этельстана неприятно заныл, сигнализируя о том, что с самого утра в нем побывал лишь кусочек шоколада. Пришлось плестись до холодильника в поисках перекуса. Яблоко было не лучшим вариантом, но готовить ничего не хотелось. Случайно пнув одну из своих коробок, Этельстан поморщился и прошёл мимо, не желая вновь возвращаться к такому скучному занятию как распаковка вещей. Усевшись на диван и громко откусив от красного сияющего яблочного бока, Этельстан взял книгу в руку и перелистнул вперёд на две страницы.        «… Иногда мне кажется, что он знает обо мне всё. Его взгляд такой проницательный и цепкий, что я каждый раз замираю на месте и не могу дышать. Я не хочу показывать ему, какую реакцию он вызывает во мне. Я не хочу, чтобы он считал меня слабой. А потому встречаю его взгляд уверенно и не отвожу его до тех пор, пока его глаза не опускаются на мою грудь…»       Этельстан сложил книгу на колени страницами вниз и откинул голову на спинку дивана. Губы изогнулись в кривой улыбке. Интересно, кто такой этот загадочный он? У него вообще есть имя? Не то чтобы Этельстану было интересно провести пару часов с романом сомнительного качества, да ещё и читать про героев, имена которых не упоминались, но… Неразобранные коробки почти угрожающе смотрели с пола, и Этельстан принял единственно верное решение — продолжил читать, подняв книгу выше, к лицу, закрывая ею неприглядный вид на свои пожитки.       Пролистав несколько десятков страниц, Этельстан решил остановиться на диалоге. Ведь диалоги — это весело. Как правило.       « …— Вы не пришли! — прогремела я.        — Был занят. — Он пожал плечами и отвернулся к окну.        — Чем же?       Ответа не последовало. Он продолжал смотреть сквозь стекло, отслеживая взглядом болотных глаз снующих по двору людей…»        Стоп. Болотных? Этельстан точно помнил, что на предыдущих страницах глаза этого загадочного его описывались как зелёные. Болотный цвет, конечно, тоже можно причислить к зелёным, но… Зачем? Это ведь уже другой оттенок… Может быть, авторка забыла о том, каким цветом глаз наделила своего персонажа? Этельстан однажды лично убедился, как именитые авторы путали оттенки глаз одних и тех же героев, но это было, чаще всего, в огромных книжных циклах, состоящих из десяти, а то и более томов. Но здесь… Сколько здесь страниц? Всего триста, да и книга совсем небольшого формата.       Несколько минут Этельстан поразмышлял об отличии болотного цвета от зелёного, а потом продолжил читать.       «… Я чувствовала, как переменился воздух вокруг. Следовало придать большее значение этому сигналу. Но я была так слепа, когда рядом оказывался он. Всё чаще и чаще я вспоминала, как эти сильные руки ещё совсем недавно ласкали меня. Забирались под подол платья, касаясь ногтями кожи, или осторожно проходились кончиками пальцев по кромке воротника, едва-едва надавливая. Я горела в его руках, я доверяла тому, кому не должна была доверять, но ничего не могла поделать…»       Этельстан откусил от уже наполовину съеденного яблока большой кусок и решил прокрастинировать дальше. Абзац пространственных описаний пришлось пропустить — градус нудятины повышался, а дойти до горяченького, до того, что особо сильно любила Эдгит в подобных книгах, хотелось.        «… Никогда не забуду наш первый раз. Робкие касания вначале, и грубые, даже жестокие чуть позже. Он схватил меня за талию и усадил на себя так, что я могла всем телом ощущать его возбуждение…»        Этельстан мысленно захихикал. Какими такими размерами должен был обладать этот «грубый, но нежный» он, чтобы девушка ощущала его возбуждение всем телом?        «… Он развёл мои ноги в стороны и нырнул рукой под задравшийся к бёдрам подол. Я вся вспыхнула. Горячий вздох сорвался с моих губ, а с его — утробный рык. Я почувствовала его дыхание на своей шее и в тот же миг — лёгкое прикосновение шершавых губ к своей коже. Я прогнулась в спине и подставила шею под его нетерпеливые ласки. Он яростно дышал мне в ухо, и мои волосы шевелились, щекоча лицо…»       Этельстан улыбнулся, вспоминая причитания Эдгит по поводу нетерпеливых ласк и рычащих мужчин. Сестра очень мило негодовала, закатывала глаза и говорила, как ей надоели эти штампы. Этельстан подловил её вопросом о том, почему она считает подобные действия и описания штампами, если любовные романы она читает «не так уж часто». Между прочим, её прямая цитата! Эдгит посмотрела на него своим фирменным убийственным взглядом, фыркнула и снисходительно пояснила:       — Это же слишком очевидно! И тупо.        Спорить Этельстан не стал, но слова сестры запомнил. Пригодились, кто бы мог подумать.        «… Он оставлял на моей коже багровые метки, пока я извивалась на его коленях. Мне было так жарко и так… мокро. Я порывалась стыдливо свести ноги, но он мне не позволил: схватился за колено и раскрыл меня ещё шире.       — Не смущайся! — приказал он. — Ты ведь не поговорить сюда пришла.        Он усмехнулся и прикусил мочку моего уха. Внезапно его палец нырнул вниз. Он сдвинул мое бельё, и его палец оказался на моих мокрых складках. Подушечкой пальца он собрал влагу и по кругу обвёл пульсирующую горошину. Я едва не закричала…»       Этельстан тоже готов был закричать, и у него бы это получилось, если бы не последний кусочек уже окислившегося яблока. Мякоть застряла в горле, и Этельстан прокашлялся, пока ходил выбрасывать огрызок.       Вернувшись обратно, он перелистнул страницу.       «… — Я знаю, что вы предали отца. Предали государство. И меня заодно, — говорила я прерывисто, пока умелые руки творили со мной самые невообразимые вещи.       — И всё же ты пришла, — прохрипел он, надавливая пальцами там, внизу.       Я застонала и откинула голову на его плечо, доверчиво подставляясь. Он впился в мою шею, оставляя на ней новые метки и укусы. И в следующую секунду он встал, сбрасывая меня со своих колен. Я успела вцепиться в его длинные волосы. В ответ получила недовольное шипение и через мгновение оказалась на диване, лежа на спине. Раскрасневшаяся, взлохмаченная и неприлично мокрая. Он не позволил мне закрыться: опустился между моих ног, задрал подол платья и, хищно облизавшись, прикоснулся губами к моим влажным складкам. Широко мазнул языком, надавил, заставляя меня выгнуть спину. Я зарылась пальцами в его собранные в хвост волосы, провела по ним, запоминая их мягкость, и простонала, когда он отстранился. Губы его были влажными от моих соков, и я почувствовала, как он ввёл в меня два пальца. Я вся изогнулась и прикусила губу до крови. Его пальцы, шершавые и грубые, толкались в меня, пока я шептала проклятия и умоляла о большем…»       Этельстан отложил книгу. Пару раз моргнул. Взял декоративную подушку. Положил её на свои бёдра и придавил сверху рукой. Слегка поёрзал. Тапнул по экрану телефона, чтобы увидеть время — пока ещё не критично. Глаза сомкнулись.       Длинные мягкие светлые волосы…        А вот у Ингильмундра волосы не светлые. И совсем не мягкие — даже скорее жестковатые. Но Этельстан обожал в них зарываться, пропускать короткие завитки сквозь пальцы, слегка оттягивать, управляя наклоном его головы, чтобы удобнее было целовать.        И не длинные. Раньше у Ингильмундра были локоны, которые он красиво укладывал назад. Однако Этельстан эту причёску не застал и мог любоваться лишь фотографиями. Но он не жаловался — нынешняя прическа Ингильмундра очень ему шла. И была практичной.        А вот его ресницы… Они просто огромные — длинные, чернильно чёрные. И нередко слипшиеся от оседающей на них влаге в моменты близости.       Рычащий голос...       У Ингильмундра голос скорее бархатный. Глубокий, но не рычащий. Этельстан задумался о том, что вообще представлял из себя рычащий голос. Может быть Эдгит была права, когда говорила о штампах? Этельстан не мог знать наверняка. Но что он точно знал, так это то, что голос Ингильмундра ему ужасно нравился. Его низкий шёпот, его чёткая речь, его правильно расставленные акценты.        Он редко повышал голос на своих сотрудников, но от спокойно отданных приказов им же у Этельстана каждый раз подкашивались колени. Он был у Ингильмундра на работе — в клинике часто бывало шумно, но казалось, что чем более спокойно и вкрадчиво его мужчина говорил, тем люди лучше его слышали.       Этельстан сильнее надавил на подушку, неловко поёрзав. Почувствовав, как каменеют бёдра, он подался вперёд, навстречу приятному давлению. Бросив расфокусированный взгляд на спокойно лежащую рядом книгу, Этельстан прикрыл глаза и продолжил тереться о подушку.        Пальцы. Что там было про пальцы?       Шершавые, грубые…        Как банально. Пальцы Ингильмундра не были грубыми, хотя это было бы логично: он уже давно работал в ветеринарной клинике, и его руки каждый день сталкивались с перчатками, агрессивными растворами, а порой и агрессивными животными. Но это не отменяло того факта, что руки Ингильмундра всегда оставались мягкими. Этельстан любил переплетать их пальцы и прослеживать кончиками ногтей вены на его запястье; любил брать его руку в свою и вести ею по своей обнажённой груди, потом ниже и снова обратно, пока Ингильмундру не надоедала эта игра и он не привставал на локте, чтобы сразу же накрыть Этельстана своим телом.       Этельстан ещё раз взглянул на время в телефоне, оторвавшись от своего приятного занятия. Запястье пульсировало лёгкой болью от одинакового долгого положения, и Этельстан поменял руки местами, съезжая чуть вниз по дивану. Коробки так и стояли неразобранными, из колонки по-прежнему доносились рождественские мелодии. Нужно было заказать доставку из любимого китайского ресторана Ингильмундра, чтобы успеть к его приезду, но…       Но Этельстан не успел. С улицы послышалась возня, и с лёгким шорохом входная дверь отворилась. Через несколько секунд лёгкий холодок облизал щиколотки Этельстана.        — Я дома!       Чёрт! Этельстан подскочил с дивана, брезгливо откинул подушку и выпрямился так резко, что голова слегка закружилась. Руки свисали вдоль тела, и всем свои видом Этельстан старательно показывал, что ничем особенным он только что не занимался.        Ингильмундр прошёл в гостиную и улыбнулся.        — Сегодня получилось закончить пораньше, — сказал он. — Я решил, вдруг тебе понадобится помощь с вещами. И, судя по всему, не ошибся.        Этельстан проследил взгляд Ингильмундра, брошенный на коробки. Это уж точно, подмога бы ему не помешала. И не только с вещами…        Этельстан смотрел, как в волосах Ингильмундра сверкали снежинки, успевшие упасть на него, пока тот шёл от машины до дома. Они блестели серебром, создавая ореол вокруг его головы, и Этельстан неприлично долго наслаждался этим зрелищем, пока его не окликнули.       — Как прошёл твой день? — спросил Ингильмундр, стягивая свитер через голову.       Этельстан целую вечность размышлял над этим простым вопросом, предпочитая любоваться тем, как светлая рубашка, что была под свитером, красиво подчеркивала узкую талию Ингильмундра.       — Не очень продуктивно, — нахмурился Этельстан. — Проснулся слишком поздно, вчера ты… утомил меня, — он нервно усмехнулся, отгоняя воспоминания. — Разбирал вещи, но, как видишь, не очень в этом преуспел. А потом отвлекся кое на что и… Нужно заказать доставку, ты наверняка голодный!       Этельстан кинулся к телефону, но Ингильмундр тут же оказался рядом, взял за руку и приблизился, заглядывая в глаза.       — Я не голоден. Поел на работе, — сказал он и обласкал взглядом лицо Этельстана, особое внимание уделяя губам. — Так непривычно, что ты здесь… Нужно было съехаться ещё раньше.       Да. Нужно было… Тёплый домашний свет отбрасывал с ресниц Ингильмундра просто огромные тени. Красивый. Этельстан потянулся рукой к его волосам и смахнул несколько снежинок, оставляя их на своей ладони — они таяли на коже, приятно её охлаждая.       — Я всё же закажу нам еды, весь день почти ничего не ел. — Этельстан пожал плечами и отвернулся, бегая взглядом по дивану в поисках телефона.        — Чем ты был так занят? — спросил Ингильмундр, нехотя выпустив Этельстана из своего личного пространства.       Этельстан смутился, краснея кончиками ушей, но ответить не успел.        — А это что такое? Книга Эдгит? — спросил Ингильмундр, присаживаясь на диван и взяв в руки несчастную потрёпанную книгу. А потом открыл её именно в том месте, где Этельстан загнул страницу. — Как интересно.       Этельстан хотел возразить, что в книге нет ничего, совершенно ничего интересного, но он не сумел ничего сказать, потому что Ингильмундр уже бегал глазами по строчкам, а потом посмотрел на Этельстана так, что фирменный взгляд Эдгит показался ему не таким уж страшным. Совсем не таким страшным.       Ингильмундр хмыкнул, с крайне заинтересованным видом вчитываясь в текст.        — Ничего себе, как он её тут… — восхитился он, едва ли не присвистнув.       Этельстан просто стоял рядом, со всей силы сжимая телефон в руке, пока ладони противно потели, а Ингильмундр бегал глазами слева-направо. Он пролистнул чуть впёред, потом назад, потом в самое начало.        — Очень странно. Кажется, у главных героев всё закончилось свадьбой. Хотя в начале книги она грустила оттого, что её любовник оказался предателем. Обычно предателей ссылают или казнят. Нереалистичный сюжет, правда?        — Наверное, — отмахнулся Этельстан, пряча горящие щёки за кудрями. — Ты что больше хочешь: рис или лапшу? Я бы съел риса…        — Неважно, лишь бы что погорячее, — ответил Ингильмундр и вновь вернулся к загнутой странице.       Этельстан делал заказ почти не глядя: не факт, что ему вообще удалось заказать что-то съедобное. Возможно, в корзину он добавил только несколько пар палочек — всё это время он поглядывал на Ингильмундра, увлечённого чтением. Как же стыдно. Сейчас Ингильмундр подумает, что ему понравилось это чтиво. Вот уж неправда! Любовные романы вообще не его жанр. Ему бы фэнтези или исторической прозы…       — Да ладно тебе, не оправдывайся, — улыбнулся Ингильмундр, не отрываясь от чтения.       Он что, сказал это вслух? Вот же гадство!        — Я и не оправдываюсь. Это книга Эдгит. Ты же знаешь её: она любит рисоваться, строит из себя Терминатора, будучи на самом деле ангелом. Она любит любовные романы, вышивку и…       — И вы с ней очень даже похожи, — подытожил Ингильмундр и спрятал улыбку в книге, зарываясь в неё носом.        — Неправда!        — Вы близнецы.       — Не аргумент.       — Слушай, сюжет и правда нереалистичный, я не ошибся. Разве можно вот так скрутить человека, а потом ещё и заниматься сексом в такой позе?       Ингильмундр театрально задумался, почесал щетину на подбородке и поднял взгляд вверх, на Этельстана, щёки которого были уже полностью красными — то ли от смущения, то ли от ложных, абсолютно возмутительных нападок.       — Думаю, надо проверить, — предложил Ингильмундр. — Убедиться лично, что такую позу возможно повторить двум живым и не старым людям.        Этельстан не смог ничего возразить — вернее, не успел. Ингильмундр уже стоял возле него, обнимал за талию и смотрел в глаза своим совершенно неприличным фирменным взглядом. Да, у него тоже имелся свой фирменный взгляд, устоять перед которым Этельстан никогда не мог.       — Душ? — прошептал Ингильмунд ему на ухо, и Этельстан только чудом в ту же секунду не принялся стаскивать с себя одежду.       — А как же доставка? Курьер вот-вот приедет, — предпринял он попытку возразить, пока Ингильмундр водил носом по его шее и выбирал себе место для поцелуя.       — Успеем. Там совсем короткое описание.        А вот это уже был аргумент!        Когда они проходили (пробегали, скорее) мимо дивана, целуясь и теряя на ходу одежду, Этельстан бросил на лежащую страницами вниз книгу почти что благодарный взгляд.       Возможно, они с Эдгит и правда не такие уж и разные…       Хорошая у него всё-таки сестра.        И книги выбирать умеет.