our own party

Что-то меняется, а что-то вечно. В вашем случае вечен Уён, который уже битый час рассказывает невероятно интересные истории из своей жизни. Настолько интересные, что их слушают только те, кто выпил больше, чем он сам, и Сан, конечно же. Тебя, к сожалению, это веселье не очень захватило, а все потому, что рука сидящего рядом парня слишком ощутимо сжимает внутреннюю сторону твоего бедра, что на зло всему не скрыто слишком короткими шортами. Минги явно выпил много для него одного, оттого и действовал более открыто, абсолютно не стесняясь сидящих вокруг вас друзей. Конечно, ребятам было не до вас, но само осознание, что вы сидите в клубе, на диване, и руки парня так своевольно касаются там, где не следовало бы, заставляет дыхание сбиться. — Ги, мы не дома. — шепчешь, зная, что Сон точно услышит, ведь между вами — ни сантиметра расстояния. — Потерпи немного? Пальцы мягко касаются чужой ладони, пытаясь подлезть ими между чувствительной кожей бедра и широкой ладонью парня, однако хватка становится только сильнее, вызывая тихий скулеж с твоих губ. — Ги, пожалуйста... — невольно ноги сводятся, зажимая чужую руку и не позволяя ей двинуться выше, и сверху свою кладешь, будто пытаясь скрыть все это безобразие от глаз остальных ребят. У него на губах довольная ухмылка, пока взгляд устремлен куда-то перед собой. О, да, он прекрасно слышит все, что ты говоришь, и прекрасно, – на удивление, – отдает отчет своим действиям. Его большой палец мягко оглаживает бедро, практически не скрытую крупной сеткой колготок. Наконец ты чувствуешь свободу, и расслабляешься даже, но Минги был бы не Минги, если бы так просто оставил начатое, и буквально через секунду его ладонь уж больно властно перекладывает твою на свое бедро. Все бы ничего, ведь ты часто трогала его бедра, каждый раз говоря о том, что они аппетитней твоих, на что получала смущенную улыбку и такой же поцелуй, однако сейчас все было иначе. Юноша явно был напряжен, оттого и ты постепенно подхватывала настрой. Его ладонь, что управляла твоей, заскользила выше, и дыхание перехватывает в тот момент, когда ты чувствуешь под ладонью чужое возбуждение, скрытое грубой тканью темно-синих джинс. Он наклоняет лицо ближе, выдыхая куда-то за ухом, и по спине мурашки табуном бегут, стоит услышать его низкий и глубокий голос. — Поможешь? — и ты скулишь невольно, опуская смущенное лицо. Тебе требуется минута, прежде чем кивнуть и подняться со своего места, конечно же не без помощи чужих крепких бедер, что так удачно стали опорой, ведь твои ноги слишком слабы, чтобы так просто удержать тело в вертикальном положении. Не теряя ни секунды, Минги поднимается следом, пальцами, усыпанными крупными перстнями, цепляется за округлое бедро, притягивая к себе ближе и не давая отойти на слишком дальнее, по его меркам, расстояние. Вы даже не предупреждаете остальных, да и смысла нет – они слишком заняты какой-то чересчур громкой игрой, крича друг на друга, чтобы заметить ваше отсутствие. Вы продвигаетесь через пьяную, танцующую толпу настолько близко друг к другу, что ты каждый раз чувствуешь, как он вжимается в твои ягодицы, удерживая бедра уже с обеих сторон, иногда дергая к себе и не давая добавить между вами даже сантиметра. Ты слышишь его тяжелое дыхание где-то над головой, спиной чувствуя жар его тела, и уже немного болезненную хватку на бедрах. Кажется, будто проходит вечность, прежде чем Минги наконец заталкивает тебя в прокуренные туалеты. Ноги не слушаются, слишком расслабленные властью Сона, и ты почти спотыкаешься, но вовремя цепляешься за дверцу кабинки, что уже в следующую секунду любезно закрывает юноша, свободной рукой обхватывая твою тонкую талию, не позволяя врезаться в стену. — Ги... — ты наконец разворачиваешься, ладонь укладывая на широкую грудь, и губы сразу обжигает поцелуем. Грубым, властным, таким жадным, что ноги невольно подкашиваются, пока чужие ладонь с силой сжимают талию, впиваясь пальцами в тонкую кожу. Одна рука Сона с тихим шлепком приземляется на округлую ягодицу, тут же сжимая, пальцами цепляясь за край штанины, натягивая ткань выше в попытке обнажить больше кожи, да так, что шов болезненно впивается между твоих ног, заставляя простонать через поцелуй. Все тело дрожит, и ты невольно сильнее вжимаешься к парня напротив своей грудью, выгибаясь, пальцами жалко растягивая его майку, будто в попытке найти спасение от сладкой пытки. Парня так много, что связь с реальностью теряется за считанные секунды, и ты не сразу замечаешь, как его правая рука сдавливает ребра, переходя на грудь, немного грубо сжимая и срывая с твоих губ новый стон, который отзывается в нем новой волной желания. Его бедра вжимаются в твои, позволяя почувствовать возбуждение, ощутимо толкающееся и потирающееся, требующее к себе внимание, которое ты, хоть и немного неуверенно, даешь ему. Твоя ладонь ниспадает с его груди, цепляясь за пояс джинс, чтобы после будто безвольно коснуться ширинки, сжимая немного и поглаживая сквозь ткань джинс. Пришло время юноши тихо промычать, кусая твои губы в ответ. Его язык толкается глубже, не давая вдохнуть, буквально вылизывает. Рука с твоей груди вцепляется в волосы на затылке, пальцами оттягивая за волосы, заставляя голову откинуть назад, совершенно не заботясь о комфорте и нежности. Разница в росте заставляет тебя чуть ли не на носочках топтаться, а его в спине горбиться, словно дикое животное скрывая от всех добычу. Его руки, кажется, везде и сразу, заставляя дрожать и скулить, абсолютно не думая о том, что вы в общественном месте и в любой момент сюда могут зайти люди. Сейчас есть только вы. — Минги–... — ты стонешь, поднимая ладонь к чужому лицу. Щеки касаешься, большим пальцем скользя по скуле. К себе притягиваешь, чтобы снова углубить поцелуй уже самостоятельно, вызывая довольную ухмылку на пухлых губах парня. Однако он отстраняется, но лишь для того, чтобы на секунду прихватить нежную кожу под твоей челюстью, от чего ты безвольно голову откидываешь, открывая больше места для поцелуев, и он пользуется этим. Впивается, словно оголодавший, искусывая чуть ли не в кровь, сразу же зализывая, будто самый преданный пёс. Держать руку силенок не хватает, от чего с лица Сона та падает на его плечо, сжимая в попытке остаться в сознании. Шея ноет, но ты и слова против говорить не собираешься, лишь распахнув опухшие от долгого поцелуя губы, жалостливо постанывая. Его освободившиеся руки тут же стягивают твой черный топ выше, подцепляя лифчик большими пальцами, чтобы натянуть все это куда-то к району ключиц. Голова кружится, и ноги подкашиваются в тот момент, когда его горячие губы накрывают стоящий сосок, языком обводя, пока вторая ладонь сжимает вторую, сжимая между пальцев ореолу, растирая и царапая, чем вызывает хныканье. Он так увлекается, посасывая и искусывая чувствительную горошину, что твоя грудь болеть начинает, и ты сжимаешь в ответ его плечо. — Ги, хватит, пожалуйста... — говорить трудно, но собравшись с силами все же вымаливаешь. Это не срабатывает сразу, но будто по изменившемуся тону твоих стонов Сон понимает все, наконец позволяя себе отстраниться, оставив тонкую ниточку слюны между соском и собственным языком. Он разрывает ее почти сразу, влажными поцелуями по шее поднимаясь снова к губам, чтобы словить твое участившееся дыхание. Сил на то, чтобы держать глаза открытыми, с каждым разом становится все меньше и меньше, но ты перебарываешь себя, немного слезящимся взглядом, сквозь ресницы, заглядывая в глаза парня. Темные, глубокие, буквально поглощающие, горящие желанием, с легкой насмешкой смотрящие в твое покрасневшее лицо. Нет, он не смеется, скорее любуется красотой и тем, какую реакцию вызвал в твоем хрупком теле. Его рука укладывается на твое лицо, оглаживая, чтобы после большим пальцем на нижнюю губу надавить, заставляя шире раскрыть рот, своим языком скользнув по твоему, и ты дрожишь, поддаваясь вперед, но остановленная той же самой ладонью на щеке. Юноша ухмыляется, оставляя краткий поцелуй в уголке губ, чтобы после наконец приступить к более активным действиям. Ладонь, что до этого была у лица, соскальзывает на шею, ниже, к груди, сжимая напоследок, чтобы после остановиться у пуговицы шорт. Минги расстегивает их одним ловким движением пальцев, спуская собачку ниже, чтобы открыть себе больше доступа. И тебе задохнуться хочется в тот момент, когда он касается влажного места на твоем белье. Ты хватаешься за его бицепсы, словно это единственное спасение, и скрыться хочется, однако собственные бедра, в противовес, сильнее толкаются навстречу пальцам, что почти сразу отодвигают тонкую ткань, касаясь чувствительного бугорка, от чего ноги дрожать в нетерпении начинают, заставляя тебя буквально упасть на парня перед собой. Пока пальцы Минги толкаются внутрь, его губы касаются уха, шумно дыша и изредка шепча какой-то бред о том, какая ты хорошая девочка, какой влажной стала лишь от его прикосновений, и какая горячая внутри. И это ни черта не расслабляет, если Сон стремился к этому, что наврятли, учитывая его довольную ухмылку, прячущуюся где-то в твоих волосах. Все, что это вызывает, — это большую дрожь, жалобное хныканье, и слабость. Если бы не его крепкая хватка на талии, ты бы давно сидела на этом грязном полу, не в силах сдвинуться. Минги сам поражался своей выдержке: штаны уже давно стали раздражать, – ведь никто из вас не удосужился их расстегнуть, – и куртка, которую он какого-то черта не оставил там, на диване, не помогала охладиться вспотевшей коже, согревая и на дольше сохраняла жар во всем теле. Однако видеть твое лицо таким, чувствовать дрожь твоего тела, желание, и ловить каждый стон и вздох своими губами, – это выше любого платонического удовольствия. Он готов часами томить тебя, дразнить и мучать, чтобы не прекращать видеть твоих трепещущих ресниц, приоткрытых губ, чувствовать, как твои тонкие пальцы стягивают его одежду, и ощущать то, насколько мокрой ты становишься от его действий. — Минги, пожалуйста, Мин–... — все твое тело сжимается, и ты стонешь громче, протяжней, когда его пальцы так правильно растягивают, подготавливая к большему. Тебе совсем не стыдно от хлюпающих звуков, что будто с каждым разом становились все слышней, ведь это совсем не главное. Не тогда, когда Минги так тяжело дышит на ухо, когда его тело напряжено до каждого мускула, лишь в желании доставить тебе больше удовольствия. Даже сейчас он думал о тебе больше, чем о самом себе, и это заставляло тебя чуть ли не плакать от любви к этому юноше. — Минги–... пожалуйста... давай уже–... — дрожащая ладонь опускается к его паху, слабыми пальцами, немного жалко, пытаясь расстегнуть ужасно тугую пуговицу. А Минги большего и не нужно, чтобы перехватить твою руку, пачкая твоей же собственной влагой запястье, отводя в сторону. — Я сам. — голос хриплый, низкий и грудной, будто Сон не разговаривал вечность, хотя в вашей реальности так и было. Он в секунду расстегнул ширинку, стягивая немного штаны вместе с бельем. Времени на то, чтобы раздеться полностью, не было, да и место действия не позволяло. Взгляд сразу падает на колом стоящую плоть, истекающую и такую манящую, и слюны становится больше от жуткого желания попробовать. И честно, ты почти было сделала это, но Минги не позволил тебе упасть на колени, наоборот, подхватывая под них и отрывая от земли под сопровождение твоего тихого смущенного ойканья. Ты руками обхватываешь того за шею, притягивая к себе и припадая к губам напротив. Языком скользишь, влажно толкаясь между ними, сплетая с чужим, чем утробное рычание вызываешь, от чего по спине мурашки пробегают, а на губах появляется довольная улыбка. Вы встречаетесь достаточно много лет, чтобы ты могла довериться Сону без лишних слов, и он с трепетом принимал твое доверие. Вот и сейчас, ладонью направляя плоть, он без всякой защиты входит, позволяя себе тихий стон куда-то в твою шею, зная, что не будет отвергнутым, и ты с ума сходишь, когда наконец ощущаешь его в себе. Чувствовать его в полной мере, ощущать пульсацию в себе, слышать его тихие мычания, что граничат с довольными стонами, словно наркотик для тебя. Ты бедрами подмахиваешь, будто к действию призывая, и он тут же подхватывает, позволяя себе толкаться медленно, но на всю длину. Его губы скользят по линии челюсти, прикусывая слабо, чтобы после шумно выдохнуть в твои приоткрытые, снова оставляя короткий поцелуй. Твои пальцы в чужие волосы на затылке вплетаются, сжимая, чем тихое шипение вызывают, заставляя в ответ прикусить кожу на сгибе твоего плеча. Минги абсолютно не торопиться, мучая вас обоих, входит так, будто всю тебя прочувствовать хочет, только вот терпения все же не хватает, – не тогда, когда в уголках твоих глаз слезы скапливаются, а с губ слетает тихое, жалобное: "Минги, пожалуйста, сильнее...", и парню крышу сносит. Движения становятся короче и сильнее, буквально выбивая все больше и больше стонов, что с приближением оргазма становились громче и громче, да настолько, что Минги пришлось накрыть твой рот ладонью, успокаивающе целуя куда-то за ухом. — Тише, маленькая, мы все-таки не дома.. — низкий шепот на ухо, и ты плакать от него готова, но лишь киваешь, меняя его руку на свою у рта, самостоятельно заглушая стоны. Голову откинув, неприятно ударяешься о стенку за своей спиной, но это меньшее, по сравнению с резко озверевшим парнем, что крепкой хваткой сжал твои ягодицы, с силой насаживая на себя, от чего тонкая кожа твоих бедер покраснела, становясь еще более чувствительной. Ты буквально не знаешь куда себя деть, особенно тогда, когда его ладонь перемещается к комочку нерв, большим пальцем доводя до фейерверков перед глазами. Он жадным взглядом смотрит, как правильно входит его член, и низ живота стягивает. Сон лбом падает на твое плечо, чтобы после впиться зубами в плоть, оставляя достаточно глубокий след, и это доводит до края. Боль, смешанная с удовольствием, не позволяет сдерживаться больше. Вы кончаете почти одновременно, и ты буквально разрушаешься в его руках. Содрогаешься всем телом, царапая его грудь даже сквозь хлопковую ткань майки, плачешь, уже не сдерживаясь, сжимаешь его настолько, что Минги и сам теряется в ощущениях, позволяя оставить собственное себя глубоко внутри тебя, с довольным стоном. Он держит тебя крепко, позволяя пережить этот момент до конца, растягивая его чуть ленивыми ласками – бедра оглаживает, губами сцеловывая солоноватые дорожки с твоих красных щек, и шепчет о том, какая ты молодец, какая красивая, благодаря за этот момент, пережитый вместе. Когда твое дыхание наконец восстанавливается, юноша опускает твои ноги на землю, однако не торопиться отпускать полностью, прекрасно зная то, какой слабой ты становишься каждый раз после близости. Он снова целует за ухом, после зарываясь носом в растрепанные им самим же волосы. — Как ты? А тебе сказать нечего, и потому киваешь слабо, щекой прижимаясь к его тяжело вздымающейся груди, ощущая как чужие руки тут же мягко окутывают, ближе прижимая к горячему телу, ласково и осторожно, будто потревожить боясь. Юноша помогает вам привести себя в порядок, поправляя одежду и твой подрастекшийся макияж, ласково приглаживая волосы. За талию придерживая выводит из туалета, возвращаясь к вашему столику, за которым остался лишь Уён, сидящий между ног Сана, с интересом смотрящий какой-то сериал в его телефоне, – ибо собственный разрядился, – однако заметив своих друзей, тут же отрывается с легкой усмешкой. — А вот и наша пропажа. Ребята не стали вас ждать и поехали домой. Мы, наконец, тоже можем. — после чего выбирается из теплых объятий друга, за считаные секунды собирая свои вещи, которых оказалось не так много. — Простите. — ты сама свой голос не узнаешь, и смущаешься с того, не привыкшая слышать его таким сломленным и чутка хриплым. Минги рядом усмехается, чересчур по-собственнически закидывая руку на твои плечи, прижимая к себе. Он дожидается, когда друзья наконец оставят вас наедине в этой вип-комнате, чтобы после развернуть тебя к себе лицом, снова наклоняясь и шумно выдыхая в твои губы: — Повторим? Его лицо встречается с твоей ладонью, что мягко отстранила его подальше от собственного лица, напоследок сжимая нос между пальцев. — Совсем дурак? — щеки горят, а брови нахмурены от недовольства, хотя, быть честным, лишь от дикого смущения. — Домой поехали! И под громкий смех Минги вы, наконец, тоже собираетесь, на такси, где ты успела уснуть на его плече, возвращаясь в вашу собственную квартиру уже под утро, но, слава богам, вам обоим никуда не нужно было, и вы сможете посвятить этот день друг другу.