Я знал, что ты явишься

      Я пробираюсь в его сон, чуткий и неспокойный, заранее зная, что я там незваная гостья. Нарушительница его покоя, его планов, его богатой сытой жизни в конце концов. Уже доставив ему немало хлопот, я уже слишком рискую, затаив дыхание и пробираясь всё дальше и дальше, вглубь этого сонного тумана, чтобы в самом конце наткнуться на комнату. Лишь его комнату, где он, как полноправный её хозяин, наблюдает за мной, развалившись на немногочисленных подушках.       — Так и знал, — с укором в жёстком волевом голосе говорит эпистат, одним движением садясь на кровати, а затем полностью поднимаясь во весь свой величественный рост.       — Знал что? — я притворяюсь глупее, чем я есть, чтобы выиграть немного времени. Ещё совсем немного…       — Что ты явишься, Эвтида, — при этих словах на его губах вдруг отразилась обезоруживающая дерзкая ухмылка, — Твои друзья откажутся предать тебя, но я-то знаю…       Тяжёлой, но не лишённой изящества поступью он приближается ко мне, и я лишь отдаляюсь, пока вскоре не упираюсь спиной в холодную каменную стену. Амен нависает над моим телом, совсем крошечным по сравнению с его возвышающейся фигурой, и я уже отчётливо слышу его разгорячённое дыхание возле своего виска. Голос, что ещё несколько мгновений назад звучал так громогласно, теперь раздаётся совсем тихо, и от этого мне кажется, что он собирается поведать мне какую-то маленькую тайну, в которую будем посвящены лишь мы оба.       — Этот твой… — взяв короткую паузу, он продолжает преследовать движения моих глаз своим холодным взглядом, — …образ невинной овечки, который ты так тщательно создавала вокруг себя всё это время… Я ведь почти поверил.       — Я ни в чём не виновата, — встаю я на свою защиту, — Разве может помощь людям быть наказуема?       При виде моего сопротивления, Амен бросает на меня из-под густых белёсых ресниц очередной презрительный взгляд, после чего его крепкая рука в один момент оказывается на моей шее, постепенно сползая к ключице; большой палец ускользает в ложбинку, грубо поглаживая, почти лаская. Я шумно выдыхаю, пытаясь унять нервную дрожь, охватившую прежде всего мои руки. Нервную ли?       — Черномаги — мерзкие отбросы.       — И всё же ты будешь защищать меня.       Он с лёгкостью мог бы отвесить мне пощёчину. Когда угодно, и даже оттолкнуть при нашем совсем недавнем поцелуе, память о котором до сих пор горела лёгким румянцем на щеках при одном лишь воспоминании. Но он этого не сделал. Не сделает и сейчас, прижимая меня к стене собственным телом, всем своим видом показывая, кто из нас главнее. У меня ещё есть козыри в рукаве, поэтому я не спешу, накрывая его тёплое предплечье своей ладонью, продвигаясь всё выше и выше к его крепкому плечу.       — Зачем? — он искренне недоумевает, состроив гримасу недоверия.       — Затем, что я тебе нужна. И небезразлична.       Приподняв второе запястье, я с едва скрываемой гордостью показываю ему тонкую, окутанную алым шлейфом нить, тянущуюся от моей руки к его. Цвет страсти, цвет вина, цвет самого жаркого пламени, и даже кровь не имеет права быть настолько красной. Я так устала убегать и, я же правда вижу, он тоже. Ещё несколько секунд я медлю, с лёгкой полуулыбкой рассматривая красные нити, связывающие нас, чтобы затем на выдохе прошептать ему прямо в губы:       — И ты мне нужен.       Он хватает меня за талию грубо, резко, его губы порывисто накрывают мои, и я чувствую, как окончательно пропадаю; я цепляюсь за Амена, как за последнюю надежу, за спасение с этого тонущего судна, на которое он сам же меня и привёл. Сквозь дымку алого марева, окутавшего нас, я всё ещё вижу его лицо из-под полуприкрытых век, чувствую его длинные белёсые ресницы, бабочками порхающие на моих щеках, пока его губы проделывают дорожку к моей беззащитной шее.       Его тело плавно накрывает моё, прижимая меня к холодной стене, и даже во сне я чувствую его возбуждение, которое он уже не может скрыть от меня, сколько бы ни пытался. Я отчаянно тянусь к нему, вставая на носки, стараясь получить ещё немного ласки, и тогда эпистат поднимает меня на руки, грубо впиваясь пальцами в мои бёдра. Чувствую осторожные укусы на нежной коже шеи и в тот момент, когда эмоции достигают своего предела и я роняю одинокую слезу счастья, мои руки обнимают его по-особенному тепло, как не обнимали ещё никогда и никого. Я пробираюсь пальцами к его светлым волосам, так же как и он пахнущих дорогим изысканным маслом. Давняя мечта прикоснуться к ним, наконец, сбывается, и я почти смеюсь, слёзы текут по моим щекам. Всего лишь сон.       Сон прерывается. Я в комнате одна. С первыми рассветными лучами в дверь комнаты раздаётся стук и посыльный передаёт мне записку:       «Я знал, что ты явишься».