— Это же Иван Ожогин!
— Кто?
"Хиты Бродвея", 2016 г.
Иван Геннадьевич Ожогин в кои-то веки, как самый обыкновенный человек, направлялся за продуктами. Полученный от жены длинный список покупок невесомой трубочкой лежал в кармане зимнего красного пуховика. Всему виной стал недавний спор насчёт семейного бюджета. Точней, спора как такового не было — была небольшая претензия, за которой последовала фраза жены "а ты цены в магазинах видел?". Честно признавшись, что давно нет, Иван Геннадьевич обрёк себя на внеплановый поход за покупками. — Вот сам увидишь, тогда поговорим, — с этими словами звезде отечественного мюзикла вручили длиннющий список и наказали без покупок домой не возвращаться. На улице витало предновогоднее веселье, хотя до самого праздника было ещё недели полторы. Люди стремились затариться гирляндами, шариками, мандаринами и прочей праздничной чепухой. Из супермаркетовских пакетов торчали длинные трубки фейерверков, выглядывали яркие ёлочные игрушки, темно зеленели искуственные венки и еловые ветки... Впрочем, и о своих повседневных целях народ не забывал: в пакетах были и колбаса, и гречка, и молоко... Разной тяжести пакеты с продуктами тащили в основном женщины. Замотанные матери семейств, тонкие-звонкие старшеклассницы и студентки, дамы почтенного возраста... Походка одной старушки прямо говорила, что женщина переоценила свои силы и сумка (её собственная, тканевая, не пакет!) для неё слишком тяжела. В Иване Геннадьевиче почти совсем неожиданно проснулось мамино воспитание. В бытность свою простым ульяновским парнишкой, тогда ещё просто школьник Ваня Ожогин ни разу не отказывался помочь пожилому человеку перейти дорогу или донести тяжёлую сумку. А бывало, что и сам предлагал. — Вам помочь? Всё равно идти наверняка не больше пятнадцати минут, а подпорченную шоу-бизнесом карму надо подправлять. Старушка остановилась и с недоумением посмотрела на высокого мужчину средних лет. — Видит Бог, есть ещё хорошие люди на свете... — заметила старушка и чуть громче добавила. — Помоги, сынок, если не трудно, мне всего три дома идти. Сумка оказалась действительно тяжёлой. Иван Геннадьевич от неожиданности чуть крякнул, но сумку не уронил. Старушка, освободившись от непосильной ноши, бодро засеменила направо. Иван Геннадьевич пошёл рядом, пытаясь приноровиться к походке старушки, для чего ему пришлось шагать раза в два короче и медленнее, чем обычно. Старушка оказалась на редкость словоохотливой. За пять минут Иван Геннадьевич узнал, что зовут её Таисией Михайловной, работала она всю жизнь учительницей начальных классов, а сейчас вышла на пенсию и за небольшую плату готовит соседских детей к школе. Рассказала Таисия Михайловна и про семью: дочь Ларису и внучку Дашеньку. Лариса жила отдельно и преподавала в школе химию, Дашенька же училась на первом курсе РГПУ имени Герцена — лучшего петербургского педагогического университета. — Ну мы с Ларисой и решили: чего Дашке из дома каждый день по часу на учёбу ездить, ещё и с несколькими пересадками? Пусть Дашка у меня пока поживёт, от меня до её филфака пара остановок на метро, хоть поспит ребёнок... Да и я за ней пригляжу, молодёжь, сами знаете... А она мне по хозяйству помогает, уборку, вон, делает... Иван Геннадьевич вполуха слушал весьма эмоциональный монолог, в редких промежутках вставляя вежливые общие фразы. Однако же одна фраза заставила его слушать внимательнее. —...увлечение у Дашки новое — мюзиклы. — Мюзиклы? — имея к сему явлению прямое отношение, Иван Геннадьевич не мог не заинтересоваться. Опять же, мнение человека, так сказать, из народа — это совершенно не то, что написанные за деньги отзывы. — Да, — подтвердила Таисия Михайловна. — Чудно́й жанр, опера — не опера, спектакль — не спектакль... И что интересно, оперу Дашка терпеть не может, а к мюзиклам этим всей душой прямо... Как в сентябре на "Мастере и Маргарите" побывала, так и понеслось... Дня три как невменяемая ходила, всех разговоров только про мюзикл этот... Мы забеспокоились уже, но Дашка снова нормальная стала. Отдельные песни слушает, сама поёт, даже на разные голоса может... Главное, в детстве пела не очень хорошо, хотя слух есть, а сейчас ничего, даже красиво... Только вот песни... — Арии, — машинально поправил Иван Геннадьевич. — Арии... Тёмные они, богохульские. Я Дашку ругаю — как такое петь можно! А она отвечает, из песни, мол, слов не выкинешь. Как бы сатанисткой не стала, хотя девочка приличная... Но вот любимый герой там у неё — Воланд. Его ещё артист играет, высокий такой... Дашка фамилию называла, с огнём что-то связанное... Жеглов — не Жеглов... — Ожогин? — Иван Геннадьевич еле удержался, чтоб не рассмеяться. Да, Жегловым его ещё никто не называл. Надо же, начальник отдела по борьбе с бандитизмом, герой советского фильма... Кому рассказать — не поверят! — Точно, Ожогин! — вспомнила Таисия Михайловна. — Дашка рассказывала, он чуть ли не во всех этих мюзиклах играет, стахановец... Но поёт хорошо, конечно. Дашка меня уговорила "Призрака Оперы" с ним посмотреть — понравилось, не хуже зарубежного. Я когда-то давно видела... А сама Дашка чуть не все мюзиклы с ним пересмотрела. Очень сокрушалась, что на "Бал вампиров" попасть не успела — ну, она тогда и маленькая ещё была, шестнадцать лет... За разговором Иван Геннадьевич и Таисия Михайловна подошли к самой дальней парадной жилого дома (место действия — Петербург, никаких подъездов!). — Ну, спасибо, сынок, я дальше сама. — Таисия Михайловна, давайте уж я до квартиры донесу, — внезапный порыв альтруизма Иван Геннадьевич ничем объяснить не мог. Разве что весом сумки — она была действительно тяжёлая. — А давай! — неожиданно легко согласилась Таисия Михайловна. — Зовут-то тебя как? — Иван. — Ваня, значит... А работаешь где? — В театре, — ответы Ивана Геннадьевича были честные и в то же время максимально расплывчатые. — Актёр, значит. — Таисия Михайловна достала ключи и открыла дверь. — Я вот в молодости в студенческом театре играла... Да только вот потом семья, работа, Ларису надо было одной поднимать... В парадной было на удивление чисто. На подступах ко второму этажу стал слышен девичий голос, под знакомую минусовку исполнявший: —...Тёмные желанья пробуждая во мне, Меня он манит и влечёт за собой. "Час настал", — с готовностью отозвался бэк-вокал. — Дашка, — пояснила Таисия Михайловна. — Опять распелась на весь дом! Вот пусть сама с соседями объясняется, почему среди бела дня голосит... Иван Геннадьевич приложил палец к губам и прислушался. — ...Жду я в час полночный, что неведомый зов Из глубины веков раздастся во тьме. "Час настал, Сара!" Пели непрофессионально, но довольно чисто и с душой. Иван Геннадьевич и Таисия Михайловна молча миновали ещё один пролёт и оказались у нужной двери, обитой коричневой клеёнкой. — Что со мной, неясно мне самой... Следующая выходка была скорей в духе Ростислава Колпакова (воистину, с кем поведёшься...). Но факт остаётся фактом — Иван Геннадьевич Ожогин запел за графа фон Кролока: — Бренной жизни краткий миг, Превратится в бесконечность. Мир падёт у ног твоих, И любовь продлится вечность. Так простись же с мирской суетой... Где-то на третьей строчке дверь распахнулась и взору звезды отечественного мюзикла предстала скромного вида девушка с большими серыми глазами и мокрой тряпкой в руке. Девушка выглядела заметно обалдевшей. — ...И взамен обретёшь бессмертье, Повинуясь только страсти одной! Лети со мной над бездной между светом и тьмой. Таисия Михайловна недоумённо переводила взгляд с внучки на Ивана Геннадьевича и обратно. — Сквозь время и пространство над грешной землёй... — Нарушив все запреты, я пойду за тобой! — сообразила спеть девушка. — Сомненья ложные, прочь! — довольно неплохим дуэтом запели Ожогин и, видимо, Даша. — Вселенная, и мы, и ночь. Вселенная, и мы... — И ночь, — решив идти до конца, допел Иван Геннадьевич. Девушка отложила тряпку и выключила минусовку. — Это действительно вы?.. А зачем тогда в метро соврали? — Даша? Вы знакомы? — Даша, вам надо учиться петь. У вас хороший голос. Девушка моментально закраснелась: — Спасибо... Иван Геннадьевич поставил сумку у двери квартиры, кивнул в знак прощания и вышел, оставив недоумевающих бабушку и внучку. Дашенька Ноябрёва (а это была она!) моментально втащила сумку в квартиру и отправилась разгружать покупки, застыв на полпути. — Даша! Это что сейчас было? — решила внести ясность Таисия Михайловна. — Ба, ты знаешь, кто это был? — Иван... Актёр... — Иван Ожогин, артист театра "ЛДМ" и многих-многих мюзиклов! — Правда? — Да! Я его голос из тысячи узнаю! Офигеть, он тебе сумку донёс... — Даша! — машинально одёрнула внучку Таисия Михайловна. — Ну я же не знала... — Дела... Рассказать кому — не поверят! А Иван Геннадьевич Ожогин направился в магазин: продукты сами себя не купят.