Memories

С появлением новенького Ньют перестал понимать, что происходит. Каждую ночь он начал видеть сны, как ему сначала казалось. После он понял, что видел не сны. Это были воспоминания. Первыми появились цвета. Не было видно каких-либо образов, все было размыто. Его окружали лишь цвета. Сначала чисто белый, настолько яркий, что резало глаза. Потом синий, который нагонял страх. Серый — чувство смирения. И светло-коричневый, что приносил спокойствие и чувство безопасности. Что было странно, но именно такого же цвета были глаза у новичка. Следом за цветами пришли звуки. Он слышал вечные шепотки, как будто за дверью кто-то говорил. Слышал чьи-то голоса, наполненные страхом и паникой. Но в противоположность к этому он слышал смех. Такой тихий и неуверенный, но такой искренний. Он знал, что это был его смех. С чего он мог так смеяться? А еще он слышал стоны. Такие сладостные и тягучие, что хотелось так же. Он не знал, как, с кем и почему, но он знал, что было правильно, так по родному и хорошо. Он слышал себя и кого-то еще. Признаться, такой тембр он слышал только у Томаса. Как ни странно, но появились запахи. Он не знал, как это возможно, но это было и он пытался впитать каждый из них. Он чувствовал запах чего-то горького и химического. Так же был запах пыли и чего-то затхлого. Он не мог точно описать, что это было, но похоже на запах помещения, в котором живут много времени, но ни разу оно не проветривалось. А еще был запах пота и чего-то сладкого. Он не знал, почему, но был уверен, что так пахнет секс. Хотя он даже не занимался им, по крайней мере, в Глэйде. Но подсознательно понимал, чем тут занимались. Чем он тут занимался, ведь это были воспоминания про его жизнь. А еще он чувствовал запах клубники. Так, кстати, пах Томми. А потом пришли и образы, и фразы, и все, все, все. И он увидел его. Томаса. В серой комнате. Полностью обнаженный, покрытый потом, запыхавшийся, с раскрасневшимся лицом. Он смотрел на него своими светло-карими глазами и плакал. В тот момент блондин понял, что не хочет никогда видеть, как Томми плачет. Но то было его воспоминание и поменять он ничего не мог. Сначала он увидел, что Томас что-то говорил ему, но он не мог разобрать и слова. Но через некоторое время звуки начали пробиваться и он наконец услышал о чем они с Томасом говорили. —Пожалуйста, прошу, прости меня, Ньют. Я знал, не буду врать, что не знал, но я так не хотел пугать тебя. Я знаю, это не оправдание, но блять, я так надеялся, что все пройдет мимо тебя! — С шепота в конце брюнет перешел почти на крик, но тут же отдернул себя, зная, что Ньюту сейчас намного тяжелее. —Я бы тебя простил, но на тебя даже сил нет злиться. — Он и вправду чувствовал себя обессилено. По всему телу распространялась усталость, но приятная, ведь вызвана она была вовсе не тяжелым днем. После небольшой паузы Ньют продолжил. — Но обещай, что заставишь меня вспомнить. Даже под угрозой смерти он не мог злиться на Томаса. И это ужасно бесило. Что бы он не сделал, что бы не сказал, Ньют все поймет, несмотря на то, что такое считается непростительным. Ньют вообще многое понимал. Он любил Томми, доверял ему и верил, что тот не сделает с ним чего-то ужасного. —Обещаю. Томас чувствовал себя ужасно, когда так открыто врал Ньюту в лицо. Он даже пытаться не будет. Томас считал, что блондин достоин точно лучшего, чем человек, который обманывал его, делая чуть ли не лабораторной крысой. На следующий день они сидели под деревом в лесу. Томас захотел чуть развеяться, насколько это было возможно. Ньют же категорически отказывался пускать его одного, после того как Томми решил все вспомнить и провалялся без сознания. —А ты ведь сдержал обещание, даже ничего не делая. — Ньют не знал, для чего он это говорил, но ему нужно было высказаться. Он не знал, что делать с той информацией из своих воспоминаний, но так тяжело это было держать в себе. Он даже не знал, вспомнил ли этот момент своей жизни сам Томас, ведь он ничего толком и не рассказал, что видел, когда отключился. —Что? —Ничего, Томми, я просто схожу с ума. Томас помолчал минуту, по виду что-то обдумывая, а после встал и подошел к Ньюту. Он коснулся его подбородка своими пальцами и чуть приподнял, спросив: —Ты помнишь? Осознание нахлынуло так сильно, что блондин еле устоял на ногах, но все же ответил: —Да, Томми. —Прости. — И сам Томас не знал, извинялся ли он за то, что отправил Ньюта сюда, за то, что не пытался ему напомнить или за то, что Ньют все-таки вспомнил. Томас приблизился к его лицу и Ньют сам поддался вперед. Их губы соприкоснулись и ноги обоих подкосились. Их поцелуй был пропитан такой сильной нежностью, и такой же горечью, сочившейся из глаз слезами. Когда воздуха уже не было, а в глазах стало темнеть они чуть отстранились. —Я не хочу тебя забывать, никогда больше. —Я не позволю. И Ньют поверил, как и всегда это делал.