***
Бакуго Кацуки не было дела до любовных отношений и до того, что с этим связано. Ему не хотелось присвоить кого-то себе, хотя такой исход событий был бы даже неудивительным, не хотелось встречаться с кем-то, потому что это слишком муторно, не хотелось банально любить, ведь от этого одни проблемы. Полюбишь и не получишь взаимности – пиздец всему и вся. Так что легче просто наблюдать со стороны, не используя полученные знания на практике. Да и смысл? Бакуго ведь крутой, самый сильный парень во вселенной – по его мнению – зачем ему искать себе вторую половину среди несчастных отбросов, что не смогут даже его победить? Глупо тратить на это время, поэтому все мысли Кацуки были заняты тем, чтобы превзойти героя номер «1» – Всемогущего, и доказать тупому задроту Деку, что он сильнее. Всё. Больше ничего не надо было. Наверное, прижимать к стене этого самого задрота не входило в планы Бакуго, но вариантов больше нет, придётся выкручиваться. И всё-таки. Как всё могло дойти до такого? Ну, тут всё очень легко. Просто один чувак уже задолбался смотреть на убогие взаимоотношения между давними «друзьями», что не двигались с мертвой точки, так что пришлось одного из них слегка подтолкнуть, чтобы процесс пошёл быстрее, да и это просто забавно. Эйджиро уже довольно-таки давно стал замечать, что между Бакуго и Мидорией образовалась какая-то пропасть, что не даёт им идти дальше, останавливая на полпути. Они – два упёртых барана, которые не хотят признавать силу друг другу, а потому постоянно бегают, пытаясь найти ответ. Колкости от Кацуки были не в новинку – в целом, уже каждый учащийся в классе 1«A» испытал на себе фантазию блондина, что была весьма богата; каждый раз придумывал для всех новые прозвища, в том числе и для Изуку. Конечно, у него уже была, ещё с детства, приевшаяся кличка «Деку», что в итоге стала его геройским именем, но суть не меняется. Таким образом, даруя остальным нелепые прозвища, Бакуго защищается от них, строя вокруг себя стену, чтобы никто не смог прорваться. «Деку» – беспомощный. «Деку» – всемогущий. Мидория же, в свою очередь, не может заставить себя принять тот факт, что пора двигаться дальше, что нельзя всю жизнь пытаться лишь догнать своего друга – нужно обгонять. Но он не может свыкнуться с такой мыслью, что он сильнее Кацуки, что он сможет его одолеть, а потому вновь молчит, не отвечая на угрозы одноклассника. Он даже не знает, что сказать; всё пойдёт заново, он не вывезет. Ведь Кач-чан его дорогой друг, который его, к сожалению, лишь презирает. Пора идти вперёд. Киришима уже неоднократно пытался сказать Бакуго, что тому следовало бы попридержать язык за зубами и переступить через свою гордость, поговорить наконец-то с Мидорией и разобраться со всем, пока не поздно. Но нет! Это же великий и ужасный Бакуго Кацуки, он не будет унижаться перед каким-то задротом. Хотел так же Эйджиро и просто разговорить друга, чтобы тот поделился своими переживаниями и мыслями, а он уже смог бы помочь, но и тут промах. Блондин опять вредничает, он не хочет открываться людям. Наверное, он не открыт даже сам себе. Но ничего, скоро это изменится. Порой наблюдая за этими двумя, Киришима думал, что между ними особая связь, неподвластная остальным, что её никто не сможет понять, кроме них самих. Будто они не враги, хотевшие перегрызть друг другу глотки, а два влюблённых, которые не могут сказать о чувствах друг другу. Тогда так и казалось, и Эйджиро удивлялся, почему они до сих пор в неведении. Кацуки хоть и был чёрствым индюком, но по-своему заботился о Изуку, чтобы никто этого не понял. Может, он даже не осознавал это, но Бакуго явно позволяет Деку чуть больше, чем остальным. Про Мидорию и говорить нечего. Он просто теряется, видя одноклассника. А может, он просто боится. Кто знает. В любом случае переезд в общежитие им точно пошёл на пользу. Вечерами внизу в гостиной достаточно много людей, потому что все выходят из своих норок, отдохнув после занятий, чтобы поговорить с остальным народом про разные темы и насущные вопросы. Чаще всего на диванчиках сидит женская половина класса, обсуждая смущающие вопросы, пока нет никого из парней. Конечно, порой они не одни, мальчики всё-таки приходят, тогда уже и наступает дело до важных переговоров, которые не всегда случаются. За окном темнеет. Многие уже отдохнувшие ребята спустились в главный корпус для всеобщего разговора по душам, поудобнее устроившись на мягких тёмных диванчиках. Чудесный образом Киришима даже смог вытащить Бакуго в гостиную, чтобы тот хотя бы просто поприсутствовал на одном из небольших мероприятий и уж как-нибудь был в курсе новых новостей, а то тот в своей комнате уже и затух весь, не зная вообще ничего извне. Порой даже на переменах он меняется в лице, когда дело доходит до городских сплетнях, о которых он ни сном, ни духом, так что иногда полезно выйти в люди. — Как по мне, поцелуй – это дело очень трогательное и серьёзное, нельзя его дарить кому попало, особенно первый, — протестует темноволосая Джиро, накручивая на палец один из своих наушников. Тема для разговора нашлась ну очень прям интересная. Поцелуй. Кого можно целовать? Как правильно? Когда это лучше всего сделать? На эту тему, на самом деле, можно говорить и говорить, что язык устанет, ведь мнение у всех разное, и представление о любви тоже разные. — Да ладно тебе. Мне кажется, это не настолько дело скрытное, что нужно прятать свой первый поцелуй до особого случая, — отвечает невидимая девочка ярким голоском. — Сейчас же идёт молодость, надо пробовать всё и брать от жизни максимум! — смеясь, та, кажется, поворачивается к вблизи сидячей подруге, что можно понять по перемещению одежды в сторону. — Яой-Момо, а как ты думаешь? — Ч-что? — запинаясь, вскрикивает брюнетка от удивление, точно не ожидая, что обратятся с ней. — Хм... Я согласна с Джиро, потому что... Поцелуй – это же как признание в чувствах, после такого дружбы уже не будет! — Момо краснеет, представляя, что было бы, если бы её одноклассник Тодороки Шото однажды сделал такое... Господи, лицо сразу же вспыхивает новыми красками, а сердце уже выскакивает из груди об одной мысли! — А если человек не хочет отношений, но и не хочет скрывать свои чувства? Как по мне, целоваться можно и друзьям, если те не против, — вдруг говорит Киришима, встряв в женский разговор. Но тут его головка резко придумала план-скам, чтобы помочь тем двоим, что никак не могут разорвать пропасть между ними. Он быстро реагирует на зов сердца, поворачиваясь к другу. — Да, Баку-бро? — Чё? Мне плевать, кто там хочет сосаться, — как и всегда остро отвечает Кацуки, хотя уйти, практически встав с дивана. — А что, ты мне не веришь? — Эйджиро обиженно дует губы, хлопая блондина по плечу. — Как говорится – хорошую дружбу сексом не испортишь! — Господи, уйди уже отсюда, — розоволосая подруга достаёт из-за спину небольшую подушку, кидая её в парня, на что тот громко засмеётся. — Так правда же, — скидывает мягкую вещь красноволосый, ни капли не смущаясь. — Фу, ну и разговоры пошли. Бакуго не привык к такому, да и вся эта тема поцелуев... Фу, ему не хочется даже думать о таком. Ему никогда не хотелось кого-то чмокнуть, прижать, изнасиловать, да вообще ничего такого не было. По его мнению, о таком заботятся только сраные извращенцы с больной фантазией, которым больше делать нечего, как трахаться с кем попало. Лучше свалить отсюда, пока не поздно. — И ты проваливай, — кидает напоследок Мина, обращаясь к одной важной персоне по имени Киришима Эйджиро. — Да-да, уже ухожу. В него всё равно прилетает ещё одна подушка, на что он возмущённо ругается, идя рядом с Бакуго. Ладно, настало время для второй фазы. Киришима, конечно, вообще не должен лезть в их дела, но, блять, какого хрена они вечно ссорятся друг с другом, даже не пытаясь нормально поговорить? Их отношения после переезда стали чуть лучше, уже хорошо, но всё же не такими максимально для них идеальными, а потому стоит чуть разогнать их, чтобы старания не прошли на зря. Эйджиро уже намекнул на свой план в гостиной, но Бакуго его, скорее всего, вообще не понял, раз уж сейчас идёт, никого не взрывая, лишь с усталыми глазами чертово алого злого цвета, от которого так и блещет: «Ух, сука». Ну, спасибо, что хоть все вокруг целы. — Эй, Баку-бро, — начинает аккуратно Киришима, цепляясь за плечо друга для большей сохранности своего тела, — ты же понял мои слова в гостиной? Ага, конечно, понял он. Он ворон считал, думая о том, как бы поскорее свалить из этого чертово места куда подальше. Он не слушал. Почти. — Чего? Думаешь, я чего-то не понял? — Кацуки хоть и не понимает, о чём речь, но никогда не признает это, потому что как это может произойти, что какой-то там Киришима знает это, а Бакуго нет! Невозможно, просто невозможно. — Знаешь, вот мою точку зрения никто не разделил, и я подумал, что хотя бы ты сможешь разгадать мою загадку, — задумчиво мычит красноволосый, специально затягивая блондина в свою игру. Конечно, на обычных условиях Бакуго даже думать бы не стал, не то, что бы слушать, а вот если взять его на слабо, то может что-то, да получится. Так что осталось только довести дело до конца. — Про что вообще речь, идиот? — брыкается блондин, сбрасывая ладонь одноклассника с плеча, остановившись. — Так ты меня не слушал? Боже, Бакуго, как не стыдно! — демонстративно скидывает руки в сторону Эйджиро, разочарованно цокая. Чувствуя на себе тёмный взгляд, что нельзя ни с кем спутать, парень сглатывает, продолжая: — Вот мне кажется, что друзьям можно целоваться! Это же их дело, почему они должны подстраиваться под мнение общества? Как по мне, люди, которые отважились на такой поступок, очень сильны! Передружба, недоотношения, ну и что? Разницы нет, если их чувства взаимны, — рассуждает Киришима, подогревая интерес друга к этой теме. — Вот как ты считаешь, можно ли так поступать? — Какая мне разница? — фыркает Кацуки, недовольно засовывая руки в карманы. — Представь, что есть. — Мне всё равно, отстань, дерьмоволосый. — Ну, Баку-бро! Не будь таким букой, — Эйджиро разочарованно кидает на того взгляд, когда в тот же момент в его голову приходит ещё одна гениальная идея. — Поспорим на желание? — Ты меня за дурака держишь? Не буду я в таком участвовать, свали нахер. — Значит, боишься проиграть? Бакуго цепенеет, осознавая, что это азарт, что сейчас нужно либо соглашаться, либо ты будешь слабаком, который боится участвовать в споре. И как он до такого докатился? — Смотри, всё очень просто. Беру тебя на слабо, что ты не сможешь поцеловать своего друга на моих глазах до конца этой недели. То есть у тебя есть ещё... — Эйджиро щёлкает пальцами, вспоминая какой сегодня день недели. — А, точно! Ещё пять дней на это. Если сможешь – загадывай мне, что хочешь, не сможешь – загадываю я. Ясно? Кацуки недоверчиво смотрит на парня, анализируя всю ситуацию. Отказываться сейчас точно не выход, иначе всё было зря, но и соглашаться очень рискованно. Хотя, что такого в том, чтобы поцеловать какого-то из знакомых? Всё равно. — Как два пальца об асфальт. По рукам, — тянет ладонь блондин, хитро ухмыляясь, предвкушая свою сладкую победу над этим дерьмоволосым. — Я одолею тебя и загадаю съебаться нахер. — Ты же знаешь, что я не уйду в любом случае? — подав руку, тот улыбается, заключая пари. — Итак, время пошло. И чтобы я видел это, понятно? — Да я понял, индюк. — Ах, и да, пол не важен, кстати, — кидает за спину Киришима, убегая как можно быстрее от гнева Бакуго, пока он не понял. — Ну, я пошёл, до завтра! — и машет, скрываясь в лифте. Наверное, Кацуки не стоило соглашаться.***
Пари-то они заключили, пожав руки, да только Бакуго осознал выдвинутые Киришимой условия только в комнате, лёжа на кровати. Поцеловать друга? Так ещё и на его глазах?! Господи, Кацуки сейчас просто взорвётся! Он таких мыслей, что ему придётся кого-то целовать, сразу выявляется рвотный рефлекс и большое сопротивление этого не делать. Как он умудрился на такое согласиться? Как всё спланировать так, чтобы жертва не убежала, поджав хвост и громко крича: «Помогите, насилуют!», а тупой дерьмоволосый смог это ещё и увидеть? На словах уже никто не верит, как понимает Бакуго, а потому спорить даже смысла нет – Эйджиро не сдастся, будет настаивать на своём присутствии до конца. «Чтобы у него язык отсох» — думает парень, закипая от злости. Как это сделать? Подойти, сказав «Простите, у меня спор, мне нужно засосать хоть кого-то, помоги, пж», и свалить в закат, пока Киришима будет умирать от смеха? Можно, конечно, ласково кого-нибудь попросить подыграть, чтобы тот ничего не заподозрил и точно поверил, но это не в его принципах – мило просить кого-то что-то сделать. Отлетает. Можно подцепить кого-нибудь в коридоре, пока никого, кроме них троих, нет. Просто застать врасплох, поцеловать и уйти, мол, дела. Не, ну так он поступит, как полная скотина. Хотя... Нет, отметаем. Остаётся целовать только кого-то из близких знакомых или друзей... Которых не имелось ни тех, ни тех. Возможно, Бакуго и дружил с кем-то, кто мог бы подсобить, но этот «кто-то» был сам Киришима! Господи, как всё сложно... Хорошо, над этим он подумает позже, а кого целовать в итоге? Кацуки не любит общаться, не умеет находить общий язык с другими, потому что вечно считает себя самым сильным и великим, что другие и в подметки ему не годятся, так что говорить с ними – терять время. Но, блять, у него просто не получается разговаривать. Такой уж характер, простите. На роль партнёра Бакуго сразу откинул всех парней, потому что, извините, но он не хочет с ними. Вы больные? Остаются в списке немногие девушки, с которыми он вообще не контактирует... Не, ну, порой он говорил с той круглолицой – Ураракой, кажется, но друзьями их назвать крайне сложно. И кто остался... Да никого! Кацуки вновь прокручивает в голове список всех ребят в классе, которых он помнит, и вновь понимает, что он в полной заднице. Пиздец, в общем. И Киришима, дурак такой, говорит про этот спор так легко, будто взять и поцеловать кого-то, не испытывая желания к близости, очень просто! Идиот. Но... Вспыхнула сейчас в голове Бакуго одна идея, которая кажется ему слишком дурацкой. Да, он забудет её, когда ляжет спать. Ему нужно отдохнуть... Отдых... Хах, да хрен ему, а не отдых. Кацуки уже в тысячный раз ругает одноклассников за стеной, которые свободно ходят по коридорам, крича что-то во всё горло. Сейчас всего лишь восемь вечера, справедливо. Многие после посиделок в гостиной решают пойти в душ, чтобы отдохнуть и очиститься, ведь завтра полный рабочий день – надо быть в форме. Бакуго до этого как-то всё равно. Нет, ну, помыться, конечно, надо, но рядом с теми болванами ему явно не хочется. Потому парень всегда ждёт позднего вечера, когда все уже успеют искупаться и покинуть помещение, а следом уже идёт сам. Сейчас не исключение. Бакуго нервно шлёпает ногами по полу, идя в ванную, закинув полотенце на плечо. По дороге встречаются опоздавшие одноклассники, что громко шутят друг над другом, их смех разносится по всему крылу, раздражающий такой и бессмысленный. За окном темно. Пока Кацуки пытается совладать с собственными эмоциями, на его руку кладется чужая ладонь. — Баку-бро, ты уже подумал над тем, как будешь выполнять моё желание? — ухмыляется Киришима, самодовольно прищурив глаза. — Чё? — только и успевает сказать блондин, кинув на соседа яростный взгляд. — Не изменяешь себе, ясно. Ну, удачки тебе чмокнуть кого-то, а то проспоришь, — Эйджиро убегает вперёд, быстрее достигая нужной точки, открывает дверь, счастливо крича: — О-о, Мидория! Как я рад тебя видеть! Бакуго уже не слышит, что там говорит Киришима однокласснику, потому что дверь предательски захлопывается, преграждая путь звуку. А, впрочем, какая ему разница. Ему всё равно, пока он не доходит до комнаты, удивлённо моргая глазами от увиденного. Дерьмоволосого уже не было. В ванной остались лишь они двое. Ну и неважно. Бакуго обыденно проходит в ванную комнату, становясь около раковины, даже не смотря на одноклассника рядом. Мелодично открывает кран, будто минуту назад он не трясся от гнева, выдавливает на щётку небольшое количество пасты и чистит зубы. Обычный вечерний процесс, что такого. Но Кацуки так и чувствует напряжённую атмосферу и сверлящий его насквозь взгляд. М-м, так раздражает. Но тут в голову Бакуго приходит гениальный и, наверное, не самый лучший замысел, что он смог придумать. Хм, они сейчас – двое давних друзей – стоят в ванной друг напротив друга. Когда ещё выпадет шанс зажать брюнета в углу и поцеловать? И тут по законам всех измерений должен и прийти Киришима, увидеть эту картину и промолчать. Но, чёрт возьми, от одной мысли, что придётся целовать тупого задрота, у Кацуки щемит сердце, и мозг точно не согласен такое обрабатывать. Но они же «друзья», почему бы и нет? Всё-таки спор проигрывать не хочется, да и времени не так много, так что пора брать быка за рога. Две параллели спорят против друг друга, и уже не угадаешь, кто же выиграет. Кацуки дочищает зубы, так резко забросив щётку в стакан, что даже Мидория дергается, и идёт прямо в сторону своего одноклассника, по совместительству и врагу самого себя. Изуку небрежно поворачивает голову, удивляясь поведению друга, и неловко пятится назад, пытаясь увеличить расстояние. А Бакуго всё идёт и идёт на него, прожигая глазами всё больше и больше. — Что-то не так, Кач-чан? — спрашивает брюнет, смотря исподлобья, нервно сведя брови к переносице. — Знаешь, — начинает издалека Кацуки, когда спина Мидории достигает холодной стены, шлепаясь о неё лопатками, — один мой знакомый сказал, что друзья могут целоваться. Какое твоё мнение на этот счёт? — Чего? Глаза Изуку округляются, когда ушей достигает эта фраза, что явно была вне списка возможных реплик. В голове сразу проносится мысль, что Бакуго заболел, что у него похмелье, что он бредит, и что сейчас Изуку вообще спит, иначе он вообще не вдупляет, что происходит. — Я непонятно говорю? — Нет, я услышал тебя, просто... — Повторить? Один мой знакомый сказал, что друзья могут целоваться, мол, это по-дружески, почему нет? Что думаешь по этому поводу? Мидория мнётся, когда ещё раз слышит эту фразу и осознаёт, что он не ослышался. Перед ним стоит его друг детства, зажимает его у стены и спрашивает такие интересные вопросы... До чего жизнь докатилась. Деку часто моргает, пытается что-то сказать, но чёткого ответа нет, потому что он просто не знает, что ответить. Боже мой. — Проверим эту теорию? У Мидории трясутся руки, и он уже не знает, кому верить. Что, блять? Мозг отказывается думать. Так он и стоит столбом, не проронив ни слова. Побледнел малый, что даже глаза стали неживыми. Бакуго усмехнулся, увидя такое состояние одноклассника. Но его также и удивило, что тот не сопротивляется, не говорит что-то вразрез, не отмахивается. «Это он, типа, не против, что ли?» – думает Кацуки, решаясь: делать или нет. Нагнувшись вперёд, блондин нежно берёт щеку напротив, погладив ладонью, приближая лицо ближе и ближе, чувствуя, как неровно дышит Мидория. «Всего-то наклон, просто градус, скоро всё решится...» Остались считанные сантиметры между их губами, и казалось, что уже всё – край, ну давайте уже, целуйтесь! У Деку отказало сердце, но, в целом, он в порядке. Правда, немножко похож на мертвеца ходячего, но ничего, оклемается. И всё-таки внутри что-то дало сбой. Послышался небольшой смешок. — Ладно-ладно, звиняй, я пошутил, хотел лишь посмотреть на реакцию, — сболтнул Бакуго, отходя в сторону. Он хотя бы улыбнулся, спасибо. — Не парься. — А? Д-да, конечно, я так и понял, — отвечает Изуку, неловко отводя лицо в сторону. Ну вот, обломинго, а он уже... Господи, и когда он подготовился? — Больше не шути. Кацуки ненавязчиво цокает, шагая в открытую душевую кабинку, а Мидория вылетает из комнаты, будто тут случилось что-то невероятное. Хотя, так и было. Киришима, что всё время стоял за дверью одной душевой, просто прикрыл рот от эмоций и подумал, почему он раньше не предложил Бакуго этот спор?***
— Блять, блять, блять, — кричит блондин во всё горло, взрывая песок под ногами, что слишком некрасиво лежит на земле. — Сука! Бакуго явно злится. Злится, потому что, ёпт твою мать, его единственный шанс на победу в споре сейчас его открыто игнорит! С того момента прошло уже целых три дня, и за это время Мидория ни раз не обратился к другу, ни разу не сказал ему слова против, вообще никак не реагировал на его присутствие! А когда Кацуки подходил чуть ближе одного метра, брюнет вздрагивал, побыстрее унося ноги, и даже разъярённые алые глаза, что сверлили его спину, будто убивая, его вообще не смущали. Нет, ну он конкретно нарывается, потому что Бакуго Кацуки не терпит, когда его не замечают и игнорируют, а значит, что это не пройдёт безнаказанно. Изуку придётся несладко, если так и продолжит ребятничать. Вечер пятницы подходит к концу. Солнце практически зашло за горизонт, многие ребята уже сидят по своим комнатам, а этой белобрысой бомбе не сидится на месте. Вот и всё. Осталось два дня, два выходных, когда ему нужно будет прижать глупого задрота, всё-таки суметь его чмокнуть и свалить к херам, чтобы забыть об этом, как о страшном сне. Но как назло Деку стал отстраняться от друга, не подпуская близко, чтобы прошлое не повторилось. Бакуго и сам ещё не отошёл. Когда Кацуки отпустил Мидорию, он задумался: «Что я, блять, сейчас сделал?», и это была предсказуемая реакция, потому что то действие он сделал неосознанно, а просто как-то интуитивно, не думая о последствиях. Это же Деку, чего он сделает. А-а, хрен тебе. Почему он пошёл именно на него – не ясно. А почему не довёл дело до конца? А потому что струсил и решил, что потом ещё будет время получше этого. Тогда обстоятельства были плохие, вот. И целовать было как-то... Стрёмно. Бакуго хоть и был во всех делах мастером, однако дел с таким никогда не имел, а потому опыта совсем нет. Хотя, когда его это останавливало? Ну, в тот день и остановило. Сердце сказало «стоп» и не пустило делать дальше. Наверное, Кацуки и сам не знает. Но нет, так дело нельзя оставлять, он будет идти до конца во что бы то ни стало, потому что сдаваться он до сих пор не научился, а значит обязательно добьётся поцелуя с задротом, чтобы хотя бы успокоить свою «чистую» совесть. Бакуго пинает песок, пытаясь привести себя в порядок, потому что такое к себе отношение его очень бесит, и он сам не понимает, почему завёлся. Всё-таки, наверное, он просто не хочет признавать свои чувства. — Хэй, Баку-бро, как жизнь, как дела с Мидорией? — появляется из неоткуда радостный Киришима, подпрыгнув ближе к блондину, хлопнув того по плечу. — Съебись, будь добр, — рычит через зубы Кацуки, скидывая ладонь друга куда подальше. Бесит. — Ладно-ладно, не горячись так. Я по делу, — начинает парень, обойдя одноклассника спереди, встав перед ним. — Я отменяю наш спор. — Нахуя? А, ну, тут даже аргументов нет. — Я отменяю всё, дурень. Можешь больше не пытаться. Бакуго удивляется, даже перестав взрывать землю под ногами, смотрит на Эйджиро, ожидая ответов. — Я же вижу, что Мидория тебя открыто игнорит, а значит победа уже у меня в кармане, но так неинтересно, знаешь ли, — Киришима болтается туда-сюда, демонстративно взмахивая рукой. — Так что можешь не волноваться и не травмировать Деку, а то боюсь скоро он и вовсе будет избегать тебя. — Чё? — У тебя заело? — Схуяли он будет избегать меня? — И так уже всем понятно, что ты стал бегать за ним последние три дня. Только и крутишься вокруг него, пытаясь отвести в угол. Глаза не обманешь, Баку-бро – они у тебя горят рядом с ним. — А у тебя кишка не тонка. — Знаю. Подумай над тем, каких ты хочешь отношений с ним, а потом уже и лезь. Не травмируй мальчика, — с нотками смешка говорит парень, постепенно отходя всё дальше и дальше. — Ну-с, удачи! — и свалил. Эйджиро хоть и кажется на первый взгляд глупым парнем, на деле же в его голове просто непрекращающийся поток новых идей, которые, увы, не могут реализоваться сразу. Он ещё тогда продумал весь свой план под названием «Как заставить Бакуго самостоятельно поцеловать Мидорию» или «Бакуго целует Мидорию, день 1», так что всё сейчас идёт чётко по графику. Но какой смысл прерывать спор, когда всё идёт к кульминации? Ну, чтобы Бакуго сам захотел чмокнуть Изуку, что тут думать. Если бы он поцеловал его только из-за спора, то это было бы скучно и неинтересно, да и сюжет стоял бы на месте, а в другом случае, как сейчас, он сам по «неведомым» причинам захочет это сделать, а значит наконец-то откроет глаза на правду и свои чувства. Во, Киришима, крутой план заставить Бакуго думать, что он хочет добиться поцелуя Деку. Всё так и происходит, он не понимает, почему сейчас он так жаждет поцеловать Мидорию. Он не понимает, почему даже если спора уже нет, ему, мать твою, хочется прижать к стенке тупого задрота и доказать, что лучше не игнорить Бакуго Кацуки, иначе есть шанс оказаться в таком положении. Ему неясно, откуда такая тяга. Деку – просто мусор, мешающийся под ногами, почему тогда так неприятно, когда он не обращает на Кацуки внимания? И Киришима, ёбаный шутник, сначала поспорил, а потом ушёл, как ни в чем ни бывало! И он ещё смел подумать, что Бакуго проиграет, не поцеловав кого-то до конца недели. Это чертовски бесило. Он же не сопляк какой-то, чтобы от спора отказываться. Нет, он поставит над всем конечную точку. Кто они с Деку друг для друга? Кацуки всё думает и думает, лежа на кровати у себя в комнате, закинув ногу на ногу, но так ответа и не находит. Надо бы спросить будет, точно. Знакомые? Ну, бля, уже так-то десять лет знакомы, хули скрывать. Одноклассники? Ну, фактически да, но как-то звучит стрёмно. Партнёры? Эм, в чём? Друзья? Как звучит деловито, надо уточнить будет. И всё-таки странно, что он не хочет как прежде ударить Изуку, не хочет издеваться над ним, не хочет, чтобы тот не замечал его... И когда Бакуго стал таким ранимым? Но эти чувства такие страшные и необъяснимые, что пугают. Уф, придётся ещё пораскинуть мозгами. Но-но, он всё ещё не забывает, что Деку его чертовски бесит, а потому откидывает все эти мысли и уже думает над тем, как снова прижать задрота, чтобы на этот раз тот не сбежал.***
Ну, думать долго не пришлось, ответ пришёл как-то сам по себе, а потому сейчас, стоя у заветной двери, Кацуки начал медленно отступать, не решаясь постучать. Прийти в комнату Мидории было самым оптимальным вариантом, потому что целоваться на глазах у всех в гостиной, на кухне, в ванной – то ещё удовольствие, да и зачем кому-то видеть этот долгожданный момент? Да, долгожданный, потому что Бакуго пиздец как ждёт его, не смотря на то, что сам это пытается до сих пор отрицать. Всё-таки было внутри чувство, будто всё так и должно было произойти, что он всё делает правильно, и вообще, по сути, дороги назад уже нет. Но стучать страшно. Как никак, а всё оставшееся время Изуку игнорил друга, так что не факт, что он вообще откроет дверь. Ну, если не откроет сам, тогда в крайнем случае можно её взорвать... Но будут проблемы, к сожалению, так что следует договориться по мирному. Кровь в жилах застывает, сердце стучит, как бешеное, а всё почему? А потому что Бакуго созрел, чтобы постучать! «Тук-тук, дома есть кто-нибудь?» — всячески успокаивает себя блондин, пока ладони напряжённо потеют. И почему резко стало так страшно? Ух... Блин. За стеной слышатся шаги и тихое: «Кто там?», и Кацуки собирает все силы в кулак, чтобы не опозориться. — Я, открывай, — ну, другого никто и не ожидал. Но дверь всё ещё закрыта. Бакуго нервно сглатывает, думая, что тот до сих пор опасается его и сторонится, как вдруг перед глазами появляется та самая кудрявая зелёная шевелюра. А глазки светлые, такие изумрудно-невинные, и Бакуго думает, что был бы не прочь в них утонуть. — Вот блин... — тихо ругается парень, облокотившись на пару секунд плечом о дверной косяк. — Дай пройти уже, чего встал, — всё в той же манере повествует Кацуки, неуклюже заползая в тёмную комнату, где горит лишь небольшой светильник на столе – учил уроки, что ли. Дверь послушно закрывается, и теперь обстановка становится ещё мрачнее, так как свет из коридора больше не пробивается, давая хоть какую-то надежду на спасение. Вокруг, как и всегда, множество плакатов и фигурок Всемогущего, около стены кровать, у окна – стол. Ничего такого. О, а обои красивые, кстати. И пол прикольный, так-то... — Кач-чан? — неуверенно начинает Изуку, делая шаги от двери. — Тебе что-то нужно? Почему так поздно пришёл? Бакуго и сам не до конца понимает, но отчаянно пытается делать вид, что ему кристаллически всё равно. — Деку, — цедит наконец сквозь зубы блондин, повернув голову назад в сторону одноклассника, — кто мы друг для друга? — Что? — Мидория вновь удивляется, точно не планировав услышать такой вопрос. — Ну-у, наверное... Одноклассники? — Мне не нравится, пробуй ещё раз. Изуку хмурит брови, недовольно кидая взгляд на Кацуки, мол, «Ты дурак?», но держится и говорит: — Если я попробую сказать «друзья», ты мне голову снесёшь. — А ты попробуй, — кидает Бакуго, развернувшись в полный пост к Мидории, засунув руки в карманы. Брюнет лишь грустно вздыхает. — Мы – друзья, Кач-чан, — на свой страх и риск говорит парень, готовясь получить взрыв прямо в лицо. Но всё на удивление спокойно. — Так и знал. Тогда для нас не будет проблемой проверить ту теорию? — Кацуки уверенно шагает вперёд, тем временем, как Изуку неловко пятится назад. — Ты о чём? — не понимает Мидория, но уже через секунду догадывается. «Друзья могут целоваться, ты знал? Может, проверим?» — А-а, вот ты о чём, — шлёпаясь о стену, бурчит брюнет. — Ну-у, хах, знаешь, это немного... Хмм, ну, как-то будет... В общем, не думаю, что мы сможем... — Ты слишком много болтаешь. И это, пожалуй, оказалось даже лучше, чем каждый из них мог себе представить. Кацуки не любит ждать – он привык делать всё сам быстро и правильно. Сухие губы накрывают чуть влажные и мягкие, как он и думал, чужие губы партнёра, затаившись средь ощущений страсти и долга остановится. Нет, неправильно всё это, но какая разница? Они наконец-то смогли сделать это, скрывая свои желания глубоко в сердце, не давая и шанса выйти на волю. Но вот она – свобода. Бакуго целует грубо, кусая и зализывая ранки, целует жадно и беспощадно. Но Мидория, наверное, мазохист, ему такое нравится, а потому он тянется ещё ближе, зарываясь ладонью в жёстких светлых волосах, чуть оттягивая их для удобства. Ему хотелось поцеловать Кацуки не меньше его самого. Бакуго недовольно мычит, когда его волосы смеют тянуть назад, но покорно отодвигается, чтобы полностью не поглотить Изуку в порыве чувств. Именно сейчас чувствуется та самая нить их связи, что была между ними ещё с самого детства. Теперь Кацуки понимает, что уже не хочет прежнего отношения, не хочет мести, ненависти, злобы – он хочет любить и быть любимым, наверное. Он ещё не решил. Но то, что сейчас он целует, казалось бы, совсем не предназначенного ему человека, может сказать о том, что он уже на полпути к завершению своего принятия и одобрения своих желаний. Этот поцелуй – нечто большее, чем это является, что для одного, что для другого. Это их эмоции, что вырвались наружу. И на том спасибо, что всё вокруг цело, а их мир снова собрался воедино. Кацуки неловко, впервые за этот вечер, отодвигается в сторону, давая передышку всем. Слышно, как сбито дыхание, как сердце пылает и хочет выскользнуть из груди, как руки блаженно трясутся. Это того явно стоило. Изуку заливается лёгким румянцем, пытаясь не смотреть на Бакуго, отводя взгляд в сторону, лишь бы не попасться в эти чертовы огненные глаза, что пылают самым ярким пламенем и сильной стойкостью характера. Блондин и сам до конца не понял, что сейчас произошло, но ему точно понравилось, а значит, что всё хорошо. Он подумает об этом потом, завтра, возможно. Но сейчас не хочется думать от слова «вообще». — И... Что это было? — неуверенно спрашивает Мидория, смущенно поднеся к губам ладонь. — Я... Я не в курсе, чёрт его знает, — ворчит Кацуки, отходя наконец от стены. — Но мы только что проверили теорию про поцелуй друзей. — И что ты понял из этого опыта? — Что целовать друга приятно, наверное. Хм... Не знаю, отстань, — в своей манере ругается блондин, отворачиваясь в сторону, незаметно приподнимая уголки губ. Бакуго проходит дальше, без стыда ложась на кровать Изуку, перекатываясь ближе к стеночке. Говорит однокласснику, чтобы и дальше тот делал уроки, не обращая на него внимания, а он тем временем спокойно поспит тут, обосновывая всё тем, что Джиро громко играет на музыкальных инструментах по ночам, и ему никак не удаётся выспаться. Деку на это лишь хмыкает, садясь за стол, пытаясь заняться уроками. Да кому они вообще сдались, когда рядом с ним сейчас лежит Великий Убийственный Бог-Динамит собственной персоной, который тихо сопит в подушку? Да и уроки – это лишь быть способ отвлечься от грядущих грязных мыслей по поводу того раза в ванной, где они чуть впервые не поцеловались. Конечно, Изуку думал об этом, причём очень много раз, так что всё, что сегодня случилось, было по обоюдному согласию. Брюнет выключает единственный источник света и ложится рядом с Кацуки, пытаясь незаметно обнять того со спины. Не, ну а хули нет-то? Правда, незаметно сделать это не получается, ведь Бакуго даже не спит, но всё равно так приятно, что сейчас можно просто беззаботно полежать вот так в обнимку, забыв про все ссоры. — Почему тогда сбегал от меня? — неожиданно выдаёт блондин, разрезая словами тишину комнаты. — Боялся, что сам смогу сорваться, — уже без неловкости отвечает Изуку, зарываясь носом в футболку друга. — А-а... Я уж думал, что ты стал бояться меня. — Нет-нет, что ты. Тогда в ванной я и сам хотел тебя поцеловать, а ты почему-то слился. — Подумал, что обстоятельства не те. — М-м, ну и ладно. Всё равно ты сделал это. — Ты сомневался? Деку негромко смеётся, заставляя даже Бакуго довольно ухмыльнуться. Киришима радостно взмахивает сжатыми кулаками, стоя у входа в комнату Мидории, улыбаясь во все тридцать два зуба. Шалость удалась.