угасающий свет надежды

В дверях эдема ангел нежный Главой поникшею сиял, — Мака! — Кид орёт, словно в бешенстве, бросаясь в огонь. Она не может умереть так, уйдя призраком и не ответными, неизвестными чувствами для него. Как это случилось? Почему он не уследил? Почему не остановил ее, хотя мог? Почему этого не сделал Эванс, готовый защищать Албан ценой своей жизни, которой в итоге пожертвовала сама Мака, чтобы уберечь других? А демон мрачный и мятежный Над адской бездною летал. Мака — его жизнь и антидот в мире смерти. Свет, держащий хрупкую грань во тьме, сохраняющий симметрию этого мира. Та неизвестность, манящая к себе зелеными глазами, переливающимися между собой огоньками, словно стеклянная бутыль. Она проходила мимо, будто летя над полом, улыбаясь лишь кончиками губ и помахивая ладонью в знак приветствия. Смерть Младший не замечал, как медленно и верно утопал в ее голосе, аромате и улыбке. Не замечал, как трепетно относился и берег каждое воспоминание, связанное с ней. Кид старался убегать от этих чувств, снова попадая прямиком в ее руки, утешаясь и успокаиваясь от одного ее вида. Дух отрицанья, дух сомненья На духа чистого взирал Смерть не хотел терять это. Он не успел ей сказать, не успел протянуть руку к запретному миром плоду, коснуться его и задержать свой взгляд дольше обычного. Не успел показать ей и свой мир, в котором всегда закрывался и прятался от чужих, не осознавая, что прятался от нее тоже. Но она не была чужой. И Кид не хотел, чтобы она им становилась. И жар невольный умиленья Впервые смутно познавал. Он прижимает ее безжизненное тело к себе, содрогаясь в рыданиях. Надежда услышать ее голос, строгую ругань и упреки, почувствовать тепло ее прикосновений снова была слишком глупой, чтобы поселяться в его голове, и всё же она поселилась. Въелась в мозг Смерти Младшего и не выходила даже сейчас, когда он расхаживал по коридору, ожидая, когда дверь медицинского кабинета откроется и он сможет снова её увидеть. Хотя-бы увидеть. «Прости, он рек, тебя я видел, И ты недаром мне сиял: Губы сжимаются в тонкую полоску. Взгляд прикован к обработанному камню с крестом, где красовалось ее имя. Он не успел. Закрыл глаза ладонью, падая на колени и содрогаясь в плаче. Теперь она - недостижимая мечта. Ее глаза на века закрыты, ее голос навсегда затих, а ее улыбка, та самая, только кончиками губ, навсегда превращена в немую полосу. И он больше никогда не спросит ее, свою возлюбленную о своих чувствах. Никогда не сможет коснуться ее снова. Только воспоминания еще слабо грели извивающуюся в страданиях, несчастную душу ее теплом. — Кид, - голос, такой нежный и тихий, прострелом ружья заставил развернуться на него. Шуршание травы под ее почему-то босыми ногами так успокаивало. Смерть Младший не в состоянии отвести взгляд лишь рвано двинулся навстречу, и она по немому жесту опускается рядом. Касание еле-тёплой руки к его щеке, она ведет ладонь ниже и обнимает его шею. Он хочет задать вопросы, но молчит. Не может сейчас. Может только прижимать ее к себе. Ближе. Уловить последние крупинки ее тепла, не осознавая и не ощущая свои слезы. Она поддается вперед осторожно, с трепетом лишь касается его губ своими, имитируя поцелуй. Лишь хрупкое, маленькое прикосновение. — я тоже, Кид. — ты.. я не могу.. ты же.. - брюнет оглядывается на камень. Простой камень. — не смотри. - касается его щеки, тянет на себя, но он не в силах видеть, как в ее глазах скапливаются маленькие, солёные капли. Она поджимает губы, стягивая ткань на его спине, не желая отпускать. Ей так хочется ещё, но она не может. — это сон, Кид. Не всё я в небе ненавидел, Не всё я в мире презирал".