В тот день, когда я родился,
Солнце уже не лучилось, за горизонт уходя.
Тогда ещё не знал никто, куда я провалился:
Над их главами сияла лишь неведенья звезда.
По жизни пил я чашу поражений и вселенского бескрайнего позора,
Поэтому есть у меня одно желанье заявить: «Я тоже человек и счастья не лишён!»
Поверь, дурак, тебе не скрыться от пламенных очей всевидящего взора!
Ты глуп, ничтожен и смешон!
Возвёл я самоненавистничество в центр своей тусклой жизни;
Я падал много раз
И разбивался, но не вставал и плакал (как дитя в нижайшем аскетизме),
И слёзы горькие текли из моих глаз…
Себя в одно мгновенье я возненавидел,
Хотелось сжить мне со свету себя,
У подсознания все плётки совести похитив,
Хлестал себя — хлыстом, кнутом — ни в коем разе не жалея, не любя.
Я бил, пока не отслоились
Куски ничтожного дерьма;
Терзал я плоть, мысли роились,
Влача жуть тяжкого ярма.
Себя душил за шею крепко,
Себя перекроил и заново собрал,
Душил поистине — взаправду цепко,
Покуда дух не испускал.
Низменную сущность Id
Сменило новое Super Ego.
Ныне она действует, а не молчит.
Она чуть выше былого Ego — до безобразья старого.
Всё так и есть —
Ненависть к себе пуще воспылала:
В моей душе горит огонь, терзаний вам ни счесть;
А Super Ego в поисках себя сильнее только пожирало…