владеющий

      Давайте начистоту... Женщины - пираты? Вы слышали о таком хоть где-то? Конечно, помимо каких-то сказочных историй о дружбе добродушных ребят. Нет, мы говорим о настоящих пиратах. Они не прячут свое золото, не рисуют карты и не носят глупые протезы. Они - ловят людей. И не держат их в условиях пяти звёзд, где-то в теплом трюме. Они вообще не часто плавают с пленными лично, в основном вылавливая глупых туристов на территории их острова. Острова, где красная майка - признак того, что тебе осталось жить считанные минуты. Остров, который они облюбовали уже достаточно давно. На нем бизнес шёл в гору, будучи бедным ты сюда не приедешь, таких даже не ловят, как таковой. А вот отпрысков богатеньких...       Здесь были женщины. Но они не были бойцами и были местными, а не из тех, кого когда-то поймали. Чьи-то жены, дочери или сестры, приезжие вместе с членом семьи на заработки сюда. Но, их было единицы. По пальцам пересчитать. Из живых, если уточнять. Две младшие сестры бойцов. Одна с ещё живым братом, другая же жила тут самостоятельно, ходя под крылом друга своего брата. В их обязанности входили обычные, бытовые вещи - уборка, готовка, стирка. Никто другой сильно не хотел этим заниматься, а сидеть в лагере Вааса без дела значило, что ты скоро умрёшь. Крутились, как могли.       Потерявшую брата звали просто - Коралина. Миловидная для этих мест девушка, с достаточно широкими глазами, чёрными волосами где-то по плечо, пухлыми губами и достаточно большим количеством шрамов по всему телу. В конце концов, без этого никак, это норма, часть здешнего быта. То джунгли, то другие пираты, то местные повстанцы. Иногда, даже, особенно буйные пленные.       День медленно шёл к его завершению. Солнце опускалось все ниже и ниже, начиная медленно скрываться где-то за горами. В джунглях уже становилось достаточно темно. Неспешно вышагивая по ним, отряд продвигался к берегу. Обычный обход их территории, поиск тех, кто мог бы забрести к ним. Возможно, из местных, а возможно из неопытных туристов. Совсем рядом - ещё горячий берег, вода за день успела прогреться и даже сейчас, в закатных лучах, продолжала вбирать в себя последние капли тепла. Они уже слышали звук прилива и... девичий смех? Отряд достаточно быстро входит в азарт, уже решив, что это туристки, сбежавшие от своих. Медленно подползают к кустам, прямо следом за их лидером и останавливаются, выглядывая из тех.        На берегу, по колено в воде, стояли две девушки. Их две девушки. Пока более воинственным было уже как минимум двадцать пять, то этим двоим совсем недавно стукнуло за восемнадцать. Без особых видимых дефектов, кроме шрамов, с ещё детским шилом в одном чудном месте и в целом с удивительно резким характером. Видя их в отряде мужчин, думаешь, что они являются здесь местным и самым обычным мясом для ебли. Но либо они сами не давались, либо за них заступались. Хотя судя по тому, что в воде они были без одежды совершенно... Стыд им не известен, возможно. — Чьи? Чьи, я спрашиваю? — начинает Ваас, поворачиваясь к отряду и ему почти сразу озвучивают имена. Секунда на размышление, он возвращается обратно к наблюдению. Осматривает их, иногда покачивая головой. Он их помнит, но плохо. — Идите дальше... Идите дальше, блять, не стойте.       Вспылил. Никто удачу пытать не стал, собираются, оставляют его и идут дальше по округе. Отходя все дальше и дальше. Подруга Коралины была чуть выше, с смуглой кожей, достаточно объёмными бёдрами, но не сильно приятным лицом. На любителя, скорее, чем на ценителя. Сиротка бросалась в глаза намного сильнее. Девушки прыгали в воде, обливали друг друга. Было видно разбросанные на берегу вещи, парочка мешков, где обычно хранили мыло. Или сами сделали, или стащили парочку из лагеря. В целом, он не часто их видел там, они отсиживались в домах, занимаясь делами или уходили к океану вещи стирать, что-то в этом роде. Впервые он ловит их в таком виде.       Подруга вздыхает, поднимает руки, показывая жест, что сдаётся и неспешно выходит из воды, смотря на девушку. Кидает ей что-то из сумки, сама вытирается и медленно собирается. Он успел услышать отрывок фразы, что ей уже пора и скорее всего, брат будет ругаться... Картина становится яснее. Имя. Имя которое ему назвали для второй девушки, что оставалась в воде, принадлежало погибшему. Да и лицом они были похожи. Он его запомнил.       Коралина становится спокойнее, уходит дальше в воду, оставаясь в той по ягодицы, чуть склоняется вперёд, явно что-то рассматривая, а после присаживается, стараясь найти что-то на дне. Неужели, эта девочка - чья-то сестра? Ох уж эти семейные парочки... Он не сильно жаловал их в своём лагере, но зачастую, это было не его решение. Приходилось терпеть... Бедняжка осталась без своего братика. Он не мог смотреть на это, не мог не пожалеть девочку, что была вынуждена так страдать...       Мачете убрано в ножны, мужчина выходит из-за кустов неспешно, так, чтобы они сильно не шумели, но все равно видит, как она оборачиваясь, ныряет в воду, руками стараясь прикрыться. Взгляд не отводит, заранее. Она успела наслушаться того, как мужчина ругался на остальных. Успела запомнить то, что бесило его больше всего - непослушание и отведённые глаза. Остальное ситуативно. — А,... Кор... Кар...Коралина, я прав? А? Прав? — мужчина улыбается, подходя к берегу все ближе и ближе, расправляя руки для объятий, но видя, что девушка не спешит выходить, начинает постепенно вскипать. Пока что, это было видно лишь по бровям, которые медленно опускались к переносице. — Вода холодная, Коралина, тебе стоит выйти... Давай я тебе помогу? Давай? Я слышал, у тебя братишка... Коней двинул... Грустно без братишки, вижу, грустно... — Простите... Я... Не могу выйти в таком виде... — мямлит девушка, когда мужчина на время заканчивает свою речь, после чего почти сразу вскакивает. Это выражение лица она знала отлично, черт возьми, просто замечательно. Почти сразу оно сменяется добродушием, особенно, после того как девушка неспешно идёт в его сторону, неловко прикрываясь ладонями. Черт возьми, с ним было мачете, он грохнет её только если так захочет, так скажут голоса в его безумной голове. — Вы... Что-то хотели знать по поводу моего брата? — Не гадай, это не твоё. Слушай, — он кидает ей полотенце, позволяя девушке завернуться в то. Она стояла в метрах трех или четырёх от него, но прекрасно видела, как же животно и оценивающе он осматривал ее. По сути, все его черты были видны в одном лишь взгляде. Хаотичный дикий зверь и человек, жаждущий денег, ради них готовый сложить весь мир к своим ногам. Эта ядерная смесь была слишком, через чур близко к ней. Она редко видела его на таком расстоянии. Обычно гораздо дальше. — я представляю, как тяжело потерять родственника... Слушай, я сам сестру потерял... Она была сукой... Сукой, понимаешь? Предала меня, кинула меня, внушая мне чувство вины, ОНА ДУМАЛА, Я БУДУ ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ВИНОВАТЫМ... Но ты... Ты же любила своего братика? Ты же не предала братика? Ты же все ещё здесь из-за братика, маленькая?       Девушка не смела двинуться, не смела отвести взгляда, лишь молча соглашаясь с ним, кивая головой. По всем ощущениям, он становился выше, выше любой горы или дерева, что были за его спиной, выше любой птицы, которая взмывала в небеса. Он давил собой, прятал её в собственной тени, вжимал в землю, но по факту, он лишь приближался к ней, удивительно аккуратно беря её за талию, притягивая к себе, продолжая свой монолог, заглядывая в глаза, которые стали ещё шире от испуга. Он видел в них себя. Он пугал не силой, даже, не своим безумным видом, она к нему привыкла. Он пугал своими речами, характером, который имел. Ваас - безумец, хаотичный, совершенно безобразный садист, очень, безумно любящий монологи, но ещё больше он любит, когда его монологам внимают. — Ты такая хорошая... Я уверен, я уверен твой братик гордится тобой... Ты же не кинула братика? — одна из его рук достаточно крепко цепляется за её подбородок, она даже не успевает заметить, как оказалась в таком положении. Он осматривает её, как какой-то драгоценный камень, старается понять его цену, да и есть ли у него цена вообще. Стоит ли он того, что мужчина собирался потратить? Окупится ли? — Ты не кинула братика... Братик покинул тебя... Тебе же грустно без него, а? Грустно, да? Я могу... Я могу стать тебе братом... Ты... Ты сможешь получать все, что только захочешь, просто будь такой же послушной, блять, какой ты сейчас являешься, а?       Она ощущает, как его дыхание сжигает кожу, как мокрый язык проходится по лицу. Морщится, но ничего не говорит, молчит, терпеливо продолжая поглядывать ему в глаза. Хотя, кажется, его это уже не сильно волновало. Он вновь облизывает её, но в этот раз, останавливаясь на губах, продавливает те языком, заставляя их открыться, пропуская наглеца прямо в рот. Он целовал настойчиво, без доли романтики или нежности. Слюняво, мерзко, грубо прикусывая губы, иногда язык, иногда он мог себе позволить даже посмеяться прямо ей в рот, так, чтобы она еле слышно начала скулить. То-ли от стыда, то-ли от страха, то-ли от ощущения, что падает ниже некуда.       Владение. Владение своим островом, своим бизнесом, своим отрядом, своими людьми. Но владение родственниками ему никогда не удавалось. Если не может владеть своими, почему же он не может владеть чужими? Именно так, именно в таком положении, притягивая к себе юное тело, вжимая его в свою широкую, покрытую шрамами, грудь, властно целуя чью-то сестричку. Он будет владеть ею по её воле или нет, он хочет себе именно такой трофей в коллекцию. Зачем ему чьи-то сыновья, дочери? Если есть чья-то сестра?       Поцелуи сменяются грубыми укусами, что сыпались по её шее, плечам, груди. То полотенце, что он ей недавно кинул, уже лежало на песке. Его руки, сухие и грубые, скользят по ещё влажной коже, жмут небольшое тело к себе, трётся о то, стараясь стать как можно ближе. Не только как мужчина к женщине, но и как брат к сестре. Крепко сжимает её, от чего она тихо хнычет ему куда-то в плечо, слыша, как же агрессивно он при этом дышит, как в очередной раз впивается зубами в кожу... — Маленькая, ты же понимаешь, что братик хотел тебе всегда только лучшего? Он думал, чтобы ты жила, сука, в достатке, а? — его тон прыгал не то, что от предложения к предложению, а от слова к слову, от чего на душе становилось до жути некомфортно, хотелось закричать, сбежать от него, прекратить все это, но она была не в силах. Крепкая хватка, знание, каков этот человек... Не позволяли, просто сковали её, заставляя под лёгким давлением его руки осаживаться вниз, расстилать полотенце, сидя на нем как беспомощный зверёк, внимательно смотря на него. — Растегни её, давай... Бэмби, хочешь я буду звать тебя Бэмби? Или как тебя звал братишка? Как, блять, он тебя звал, а? — Ракушка... — шепчет та, чувствуя, как грубая рука старается её нежно гладить. Наигранно, она ощущала, как мужчина держится из последних сил, чтобы не убить её прямо здесь и сейчас. Он старается вести себя как можно мягче, но ему это плохо удавалось. По сути, Ваас мог контролировать только физическое давление, но не моральное. — Ракушка... Ракушка... — повторяет тот, сначала тяжко вздыхая, а после секундно заливаясь смехом. — Давай, Ракушка, растегивай молнию. — она послушно растегивает ее, но, стараясь делать это как можно медленнее, оттягивая то, что её ждёт, тот момент, который она не хотела приближать. Это было бы унижением, самым обычным, черт возьми, унижением. Она так долго строила вокруг себя стену избранности, подпуская к себе только тех, кого хотела она, а тут он. Коралина не могла отказать, боялась. Он их лидер, она даже слово не могла сказать против него, не имела права. — Ракушка, блять, возьми его в рот, сука. Бери, блять, и соси, чего ты ждёшь, особенного, ебать, приглашения?! Ладно-ладно...Братья должны делится, я делюсь с тобой...       Несмотря на то, что он повышал голос и очевидно бесился, рука, лежащая на её волосах не сжималась, не тянула. Он терпеливо и явно из последних сил направлял её словами, подсказывая, где ей лучше задержаться, как вести языком, в каком темпе двигаться. Ей приходилось слушаться, приходилось достаточно шустро двигать головой, языком, в основном, задерживаясь лишь на головке. И, судя по реакции, по его рычанию, шипению и откинутой голове, она справлялась достаточно неплохо.       Её ебали в рот. Даже несмотря на то, что она делала это хорошо, то, что это было сделано именно их лидеру, это все ещё не отменяло того факта, что она опустилась так низко, посмела так пугать её, внушать такой страх, что она даже не могла сказать слово против. И лишь внутри, где-то глубоко в душе, она позволяла себе рыдать, ругаться, биться в истерике и бить его. Сейчас она могла лишь продолжать послушно позволять ему иметь девичий рот так, как он хотел, сколько хотел. Хотя, скорее, сколько мог.       Всё же, сжимает волосы в охапку, начиная ещё сильнее брать контроль в свои руки. Теперь он буквально вдалбливался в её глотку, пачкая член и лобок в слюнях и редких слезах девушки, в конечном итоге, изливаясь ей рот. Смеётся, просит, чтобы она не сплевывала, все глотала, ведь, именно такие отношения между братом и сестрой правильные, именно так они себя ведут. Сестра должна с удовольствием принимать все то, что ей дарит брат. Присаживается к ней, гладит по плечам, жмёт к себе, но, больше не целует, лишь кусает руки, плечи, шею.       Она молчит. Молчит, не смея ничего ему сказать, пока внутри скопилось миллионы фраз, ругательств и слов, которые она хотела ему сказать. Сейчас, после этого, потом, когда он будет умирать. Она хотела, чтобы эти слова вбились в его голову, снились в кошмарах, сводили с ума те остатки здравого разума, что у него ещё остались. Просто чтобы его и без того погруженная во тьму жизнь стала чистой воды адом, ужасом, который бы превратил его в настоящее, неподконтрольное, дикое животное, которое застрелят. Как это делали со всеми зверьми, что представляли опасность.       Ваас кладёт её на спину, нависая сверху. Тыльной стороной ладони медленно проходится по её щеке. Коралина все проглотила, она хорошая девочка, хорошая сестра... Он говорил об этом, твердил, что она хорошая сестрёнка, что ею очень гордится брат, что сам пират теперь будет её новым братом, что она должна вести себя с ним как с настоящим, самым любимым братиком. Вновь и вновь оглаживая талию, он опускался все ниже и ниже, каждый раз все больше и больше подбираясь к её киске. Сначала средним пальцем поглаживает её складочки, достаточно грубо проходясь по клитору, потом подключает указательный, больше задерживаясь не на чувствительной бусине, а стараясь забраться внутрь неё, давя на стенки, заставляя скулить и постанывать, выгибаясь в спине.       Владение. Владение островом, владение людьми, отрядами, оружием, деньгами, но никогда он не мог владеть женщиной. Ни сестрой, ни местными, которые, зачастую, не так сильно боялись ему перечить, в отличие от молодых. Сейчас, владея и направляя тело девушки он мог ощутить его. Полный контроль. Контроль над ней, контроль над её телом, над процессами в том, даже над количеством удовольствия, которое она могла получить. Все было в его руках и только эта мысль заставляла его трястись от удовольствия, жадно облизываться. Ему не достаточного одного раза, он хотел большего.       Не мог. Он больше не мог терпеть. Крепко берётся за её бедра, тянет на себя и входит. Грубо, совершенно без ожидания, до самого конца, так, чтобы она кричала как последняя сука и она кричит. Кричит, цепляясь руками за его плечи и спину, пока он навалившись на неё, тихо смеётся. В носу смешался запах моря, пота, пыли, крови и... Черт возьми, он снова под дозой? Или совсем недавно под ней был, раз сейчас в силах так себя вести и в целом контролировать. Скорее всего... Она прекрасно знала запах, который остаётся после очередной дозы, брат её тоже сидел на том, на чем сидел Ваас. Это объясняло, почему он был в силах не завалить её ещё в тот момент, когда она отказалась сразу выйти из воды. Он получил облегчение после дозы.       Внутри было узко, горячо и... Не то, чтобы сильно влажно, основное количество смазки было именно с его стороны. Он двигается, утыкаясь носом в её шею, слушая, как она скулит, кричит, стонет именно под ним и именно потому, что он так решил. Ваас впивается в неё зубами, ускоряется, так, чтобы тела их мерзко стучали друг о друга, так, чтобы все те соки, что были внутри девушки начинали неспешно мазать бедра, ягодицы, самого мужчину. Единственное, что ей сейчас было доступно - расцарапать его спину и этим, собственно, она и занялась. Ногти проходились по коже, оставляли красные следы, но кажется, его это заводило лишь сильнее, утробное рычание, новые "лепестки" от укусов на шее и плечах.       Она чувствует каждую его венку на члене и руках, чувствует, с каким же чувством власти он вновь и вновь входит в неё. Коралина дрожит, кричит, цепляется за него руками, плачет. Это было как минимум неприятно, а как максимум - до ужаса мерзотно. Только от одной мысли, что об этом могут узнать ей хотелось прямо сейчас умереть от сердечного приступа. В лагере, где полным полно мужчин такой слух будет значить, что её достаточно будет взять силой, все равно будет так же хорошо, если добиваться возможности побыть с ней. И единственное, что держало её в живых - слова Вааса о брате.       Движения теряют темп, но ещё сильнее набирают силу. Теперь это редкие, но жесткие толчки внутрь. Он тормозит только тогда, когда пульсация, да и он сам, достигают пика. Выходит, почти сразу кончая ей на живот, видя, что девушка под ним совершенно не рада такому исходу событий. Ей в целом, видимо, не сильно понравилось. Он не смог? Разве, он так плох? — Тебе не понравилось? — с наигрангой обидой задаёт вопрос мужчина, вновь нависая над ней. Его глаза были нечеловечески широко открыты. Она вздрагивает, жмурится, отводит взгляд, но почти сразу её вновь хватают за подбородок. — Тебе, мразь, не понравилось? Ты хочешь сказать, что брат плохо постарался?! — Нет, нет... Мне все понравилось... — скулит девушка. — Мне грустно от того, что все закончилось...

***

      Кровать была удивительно мягкой, одежда тоже намного лучше, чем её. Майка теперь была не такой широкой, и ей не обязательно было носить топик под ней. Хватало одной лишь майки. Штаны тоже обновили. Она наблюдала за тем, как мужчина в полумраке что-то курит, как медленно переводит взгляд с неё на стену и со стены на неё. Теперь он был удивительно тихим, нежным. Она даже поверить не могла, что пару часов назад он же был на берегу. Он же брал её сил, лепетал безумные речи.       Но разве, такой быт был хуже? Коралина тяжело вздыхает, утыкаясь носом в подушку, почти сразу слыша, как заскрипел стул, половицы, как совсем рядом, на кровать, садится что-то тяжёлое. Он гладит её по спине, особенное внимание уделяя шее и тем укусами, что он оставил. Рассматривал её, нагло, так, что она даже могла ощущать это всеми фибрами души. Мерзость. Но, ей приходилось по душе.