***
Если бар Гоморры — это ни что иное, как перенаселённый памятник разврату, то танцпол — чистейший грех. Бобби едва может думать здесь, наблюдая, как пьяные тела сбиваются в липкую кучу, словно косяк пескарей на новенькую блесну из магазина приманок, пока эта толпа не образует собой единое волнообразное целое. Он чувствует музыку каждой клеточкой своей потной кожи. Ритм буквально пульсирует в его крови, заставляя ощущать его даже на кончиках пальцев. Ну и, конечно, есть пара вопросов к его партнёру по танцам. Он неотразим в движении. Его силуэт, кажется, сливается с темнотой клуба, предлагая взору Бобби лишь проблески, вырезанные в ярком неоне. Он как нельзя кстати подчёркивает острые черты лица мужчины, окрашивая идеальные линии мерцающими оттенками фиолетового и пурпурного. Почти поддразнивание. Ровно настолько, чтобы Бобби захотелось заглянуть в эту тень в поисках чего-то большего. Бобби Бронсон представляет собой очень много, включая то, кем он хотел бы не быть. Но он уж точно не чёртов танцор. Бог знает, почему он отозвался на предложение незнакомца положительно, прекрасно понимая, что собирается выставить себя полным идиотом перед этим красивым грёбаным совершенством. Может быть, поэтому он даже не сопротивляется, когда другой мужчина нагло берёт его за бёдра. Его хватка интимная, почти нежная, но настойчивая. Как будто он уже принял решение, что Бобби никуда не уйдёт, но тем не менее не хочет, чтобы детектив прочувствовал себя в ловушке. Но в конце концов незнакомец оставляет свою притворную обходительность и, сменив нежность на крепкий захват, плотно прижимается к телу Бронсона, бесстыдно притираясь бёдрами к его заднице. Этого достаточно, чтобы у Бобби закипела кровь и он почувствовал себя неприлично и раскованно. Тем более на танцполе есть и другие люди, чьё определение слова «танец», очевидно, ещё более непристойно, так что Бобби это не особо беспокоит. К тому же толстая выпуклость, натирающая его через одежду, по общему признанию — это большее, чем всё то, что детектив получал за последнее время без каких-либо особых усилий. И будь он проклят, если не намерен извлечь из этого максимум пользы. Он тянется назад, ещё больше прижимаясь спиной к сильному телу, чтобы двигаться вместе со своим партнёром в такт. Его руки находят шею другого мужчины, скользят вверх по её длине, пока его пальцы, наконец, не проникают в манящие светлые волосы. Бобби откидывает голову назад, расслабляется и нежно прижимается щекой к челюсти незнакомца. Член Бобби почти болезненно дёргается, когда мужчина неожиданно снова заговаривает с ним: — Меня зовут Найджел. А как мне называть тебя, Ангел? Детектив ухмыляется, прижимаясь к нему спиной. — Я Бобби, — говорит он в ответ, позволив словам утонуть в музыке. Чувствуя себя храбрым, он крутится в объятиях Найджела, прижимая своё бедро к члену другого мужчины, и подразнивает, — и поверь мне: я уж точно не грёбаный Ангел. Бобби приходится сдерживать стон, когда его партнёр усмехается ему на ухо, грубо и опасно. Широкая рука хватает его за задницу, притягивая бёдра ещё ближе. — Отлично, — почти мурлычет Найджел. — Я тоже.***
Бобби продержался на танцполе около пятнадцати минут, прежде чем потащил Найджела в туалет. Неплохо, учитывая, что они не столько «танцевали», сколько устраивали «сухой трах через одежду» прямо на публике. Бобби целует его, распахивая дверь, его другая рука сжимает переднюю часть самой дерзкой рубашки, которую он когда-либо видел. Найджел облизывает его рот с чем-то вроде рычания, и Бобби готов поклясться, что чувствует этот звук своим членом. — Блять… — выдыхает он, и улыбка Найджела становится откровенно хищной. В туалете они оказались не одни. Бобби наблюдает, как две цыпочки вдыхают кокаин в первой кабинке, даже не удосужившись предварительно закрыть дверь. Он мельком смотрит в глаза одной из них, запрокидывая голову, чтобы сдаться ищущему рту Найджела. Она не краснеет. И даже не моргает, просто смотрит. Он смотрит в ответ. Параллельно на периферии мелькает парень, который подошёл к раковине вымыть руки. Он оставляет воду течь, когда отходит от умывальника и направляется прямо мимо них к выходу. Бобби это не беспокоит, словно зрителей вообще с таким же успехом могло бы не существовать, хотя и сейчас детективу абсолютно насрать на их присутствие, если говорить откровенно. Найджел тащит его в незанятую кабинку, легко прижимает к стене и ещё раз нападает на шею. Он безумен в своих движениях, голоден и чувственен. Бобби стонет, когда Найджел облизывает и сосёт его горло, поглаживая ладонью по его болезненной выпуклости сквозь джинсы. Затем детектив стонет ещё громче, когда Найджел царапает зубами его пульс — просто дразнит, но этого достаточно, чтобы заставить член Бобби потечь прямо в боксерах. Его руки тянутся к волосам Найджела, подтягивают его рот на расстояние досягаемости для ещё одного мучительно-сладкого поцелуя. Найджел сосёт язык, из-за чего у Бобби слабеют колени, и он спешит расстегнуть ремень, в надежде почувствовать облегчение. Возможно, он выглядит слишком нетерпеливым, так быстро вытаскивая свой ноющий член, но едва успевает освободить его, как Найджел тут же обхватывает болезненную эрекцию Бобби одной из своих сильных рук. Детектив стонет в рот своего пылкого партнёра, при этом гораздо менее скоординированно работая над его ремнём, чем хотелось бы. Найджел не дает ему дышать. Его рука двигается медленно и уверенно, острые зубы покусывают нижнюю губу Бобби, заставляя её болеть и пульсировать. По всей видимости, этого достаточно, чтобы свести его изголодавшееся тело с ума. Бобби чувствует, как его голова закружилась, заставив его прерывисто задышать в рот Найджела, когда ему всё же удаётся добраться рыскающей рукой до члена другого мужчины. Его глаза закатываются, когда он нежно поглаживает по горячей, бархатистой длине, чувствуя, как крайняя плоть перекатывается под его прикосновениями, в то время как Найджел проводит большим пальцем по головке члена Бобби, заставляя его дрожать. — Ох, чёрт, — выдыхает он низкий горловой звук. — Ты такой большой… Мрачный смех Найджела в ответ на это заявление воспламеняет Бобби, и детектив чувствует, как румянец плавно растекается по его лицу, затрагивая даже уши. Христос. Ему грёбанных сорок лет, а он краснеет из-за размера члена Найджела, как дрожащая маленькая студентка. — Не волнуйся, детка, — рокочет Найджел чуть громче хриплого шёпота. — Я уверен, что ты прекрасно его примешь. Бобби чувствует, как после этой фразы весь стыд автоматически вытесняется из его головы, быстро затмеваясь почти невыносимым возбуждением. Тем временем Найджел возвращает своё внимание его шее, балуя её чувствительными грубыми ласками, почти беспомощно возвращаясь к этому уязвимому участку бледной кожи снова и снова, когда у него появляется такая возможность. Он облизывает яремную вену Бобби, низко рыча: — Ты выглядишь чертовски вкусно, детка, знаешь это? У Бобби перехватывает дыхание, когда он чувствует, что свободная рука Найджела скользит за его джинсы, без труда нащупывая задницу. Найджел удовлетворённо мычит, массируя мягкую плоть, после чего абсолютно бесцеремонно приближается подушечкой одного из пальцев к сжатой чувствительной дырочке. — Задний карман, — тут же выдыхает Бобби, его горло сжимается под голодным ртом Найджела, когда он громко сглатывает. — Справа. Бронсон закусывает губу, чтобы не заскулить от потери ласки, когда Найджел убирает руку и лезет в его задний карман, без труда нащупывая искомое. Мгновение спустя Найджел позабавленно фыркает в шею детектива, форма его волчьей ухмылки легко различима сквозь кожу: — Я смотрю, ты как следует подготовилась, да, детка? Найджел отстраняется, и у Бобби внезапно выбивается дыхание, когда другой мужчина с лёгкостью разворачивает его и крепко прижимает грудью к стене. Не теряя лишнего времени, детектив стягивает джинсы до колен, с вызовом глядя на Найджела через плечо, при этом дерзко выгнув бровь. — Это Гоморра, «детка», — передразнивает Бобби с ухмылкой. — Сюда не приходят люди, если не готовы принять плохие решения. — Значит, тебе повезло, — говорит Найджел, и Бобби вздрагивает, когда скользкая от смазки подушечка пальца нежно обводит его чувствительный вход. — И почему же? — шипит Бобби, ворча от вторжения, когда палец, не теряя времени даром, наконец скользит в него, освобождая для себя место. Найджел прижимается к его спине, тяжело выдыхая ему в затылок, заставляя разгорячённую кожу леденеть: — Я — лучшее плохое решение, которое ты когда-либо принимал. Найджел спешит с подготовкой, вытягивая из лёгких Бобби череду шипений и сдавленных вздохов, пока его скользкие пальцы растягивают чувствительное отверстие. Это грубо и грязно, явно наспех, Найджел едва ли дает ему возможность как следует подумать о происходящем. Но Бобби даже не собирается попросить его сбавить скорость. Здесь он может позволить себе потеряться. Голосу в его голове попросту негде спрятаться между алкоголем, циркулирующем в его венах, и мозолистыми кончиками пальцев, так чертовски застенчиво играющих там, где они действительно сейчас очень необходимы Бобби, лишая его мозг возможности формулировать внятные мысли. — Чёрт, — выдыхает Найджел, широко разводя пальцы ножницами, чем вызывает у Бобби прерывистый вздох. — Я как будто слышу, как бьётся твоя кровь. Чистого желания, исходящего из голоса Найджела, достаточно, чтобы заставить бёдра детектива дрожать. — Боже, просто вставь уже свой чёртов член в меня, — ноет Бобби, изо всех сил стараясь умолять так, чтобы это не звучало, будто он действительно умоляет. Найджел откровенно смеётся, и Бобби не может решить, возбуждён он, зол или попросту разгневан, потому что его это так чертовски заводит… — Прости, красотуля, я просто ждал приглашения, — шутит Найджел и снова посмеивается, как будто истинный смысл фразы остался далеко за пределами понимания Бобби. — Ну же, прелесть, попроси меня как следует. Бобби сжимает зубы до скрежета и смотрит на Найджела через плечо с таким огнём, на который он только был способен, учитывая несколько пальцев, бесцеремонно орудующих у него в заднице. — Может уже заткнёшься и наконец трахнешь меня, пока я не нашёл кого-то, кто не так много пиздит, чтобы сделать это? Как тебе такой вариант? Найджел просто ухмыляется в ответ на это дерзкое заявление, проводит языком по кончикам острых зубов и с немалой силой швыряет Бобби в стену. Пальцы его руки сгибаются на затылке Бобби, прижимая его к месту, словно непослушную собаку. От неожиданности детектив издаёт лишь грубый, сдавленный стон, а затем и вовсе задыхается, когда Найджел подносит головку своего члена ко входу и грубо надавливает. Он не заставляет Бобби спрашивать снова. Когда Найджел входит в него одним мощным, резким толчком, он выбивает весь воздух из лёгких детектива несмотря на долгожданную радость от чувства наполненности. Бобби понял, что не просто так потешал эго другого мужчины, когда говорил, что Найджел большой. Да и, к тому же, прошло слишком много времени с тех пор, как в него трахалось что-то живое, а не пластик или медицинский силикон. Бобби даже не осознаёт, что издаёт скулящие звуки, пока Найджел снова не посмеивается ему на ухо: — Тебе хорошо, крошка? — дразнит он, и Бобби так сильно кусает губу, что боится, что она лопнет. Он не отвечает. Не доверяет себе. Не сейчас. Чёрт побери, это действительно чертовски приятно. Он выгибает позвоночник и прижимается ближе к Найджелу, впечатывающему его в стену. Найджел не сдерживается, трахая его глубоко и быстро. В этом нет настоящего ритма, нет изящества, и это заставляет Бобби чувствовать себя просто животным, предающимся похоти в самом лучшем её смысле. Они оба всё ещё одеты. Штаны детектива путаются на лодыжках, ткань рубашки прилипла к его покрытой потом коже, защищая его торс от контакта с грязной стеной общественного туалета. Руки Найджела перемещаются, одна хватается за бедро Бобби, а другая сильно сжимает плечо. Его щетина ощутимо задевает шею, и Бобби вздрагивает, когда слышит, как мужчина за его спиной глубоко вдыхает, наслаждаясь запахом. — Ебать… — бормочет Найджел, и это звучит почти пугающе, учитывая, как это резонирует с кожей Бобби. — Иди сюда, красотуля. Бобби даже не получает возможности подчиниться. Найджел хватает его за волосы, болезненно дёрнув голову в сторону. Детектив стонет, глаза закрываются, когда уязвимое горло обнажается чужому взору. Найджел не останавливается, продолжая врезаться глубоко в его тело изо всех сил. Бобби даже не уверен, сколько ещё он сможет выдержать в подобном темпе. Найджел снова дразнит хрупкую кожу на горле Бобби, и детектив чувствует, как его конечности превращаются в желе, когда лезвие острого клыка царапает его вздымающуюся линию пульса. Мужчина снова издает этот рокочущий звук, словно раскат далёкого грома вырывается из его груди. Бобби на мгновение чувствует губы, приземляющиеся на его кожу с лёгкостью пёрышка. В следующую секунду Найджел вцепляется зубами и детектив вскрикивает от неожиданности. Это высокий, прерывистый звук от ощущения пульсирующей боли, которая в моменте так сильно искажается, что её почти можно принять за удовольствие. Эйфория затмевает его глаза, ослепляя и забирая остатки необходимого воздуха из его тела. Это точно был не любовный укус, и осознание этого факта приводит Бобби в настоящую панику. Он чувствует, как его плоть незамедлительно поддаётся, разрывается до тех пор, пока не проливается горячая кровь. Затем оглушающая боль проходит, и Бобби начинает сопротивляться. Детектив вырывается, изо всех сил пытаясь отбиться от Найджела, дергаясь всем телом и наотмашь размахивая конечностями, пытаясь ударить Найджела локтем в живот или вцепиться ему в лицо. Однако всё это напоминает лишь ярость кролика в капкане, словно страх мешает ему быть скоординированным. — Отойди от меня! Немедленно! — хрипит Бобби, дико дёргаясь в объятиях Найджела, тем временем как хватка, удерживающая его на месте, становится только крепче. Найджел тихо стонет возле кровоточащей раны, которую он оставил на шее детектива, как будто совершенно не заботясь о панике своего любовника. Бобби выбивается из сил, когда его охватывает тошнота, чувствуя как Найджел засасывает рану, прихлёбывая сочащуюся кровь в каком-то извращённом виде голодной жажды. — С-стоп!!! Найджел едва находит в себе силы и неохотно отстраняется. Весь его вес прижимает Бобби к стене, тем временем как его член всё ещё глубоко похоронен внутри тела другого мужчины и твёрд, как никогда раньше. Стон, который покидает Найджела, непристойный, хриплый и даже агрессивный. — Блять, — стонет он, делая паузу, чтобы мучительно медленно провести языком по разорванной плоти Бобби. — У тебя божественный вкус, детка, — а затем, слегка вальяжно, ныряет обратно, выдавливая нажатием губ ещё больше крови из чужой шеи. Бобби делает последнюю отчаянную попытку вырваться на свободу. Он слепо тянется назад, царапая любую часть Найджела, до которой только может дотянуться. Он ничего не задевает, но всё же выкручивается в железной хватке другого мужчины, при этом испуганно крича. В ужасе он задаётся вопросом: куда, чёрт их возьми, делись наркоманки из другой кабинки? Они что, всё ещё сидят там, полностью игнорируя, что происходит у них за стенкой? Или, может быть, для них в этом и вовсе нет ничего необычного? А ещё он просто не может не подумать о том, насколько на самом деле отличаются звуки, которые он издаёт сейчас, от тех, которые он издавал пять минут назад. Его движения становятся медленными. Бобби чувствует, как силы покидают его. О Боже, неужели это конец? Неужели это именно та смерть, которой ему суждено умереть? «Съеден заживо каким-то уродом в баре со спущенными до колен штанами?» — прекрасно! — Вот и всё, — ласково мурлычет Найджел ему на ухо, посасывая мочку, прежде чем вернуться к своей еде. Сейчас шок берет верх, и боль несколько утихла. Она, скорее, перетекла в форму тупой, постоянной пульсации, колеблющейся в ритме ударов сердца. — Полегче, просто расслабься и позволь мне взять на себя управление. Борьба оставляет тело Бобби, его взгляд становится затуманенным и расфокусированным. Его мышцы полностью обмякают, поэтому единственное, что продолжает удерживать его на ногах — это Найджел. Он чувствует эту ужасную улыбку, прижатую к его дрожащей коже. — Хороший мальчик. Туалетная кабинка, кажется, вертится вслед за Бобби, вяло перемещаясь, пока Найджел крутит его обмякшее тело в своих крепких руках. Он поддаётся с легкостью, без прежней бравады, позволяя себе устроиться по вкусу Найджела. Другой мужчина, если его теперь вообще можно назвать мужчиной, поднимает Бобби с неестественной для человека силой и скоростью так, что на этот раз спина детектива упирается в стену, а лодыжки закидываются Найджелу на плечи. Отчаянно пытаясь за что-нибудь ухватиться из-за неестественности своего положения, руки Бобби слабо сжимают переднюю часть рубашки Найджела, словно в последней попытке удержаться. Бобби тупо смотрит на него, и лицо Найджела даже в таком тусклом свете отражает чистое желание. Нижняя половина его лица залита кровью, и он злобно ухмыляется, снова облизывая собственные зубы. Бобби наблюдает, как его язык играет со смертоносным краем одного из клыков, а затем перемещает взгляд на его глаза с полным ужасом и недоверием. Они смело приветствуют его, такие тёмные и похотливые. Красные. — Ты… Ты… Найджел лишь ухмыляется, ещё раз сверкая острыми клыками, словно в ответ на так и не заданный вопрос. — Лучше держись крепче, красотуля, я имею обыкновение вести себя грубо после хорошей еды. Глаза детектива закатываются, когда Найджел снова входит в него и собственнически рычит, приподнимая верхнюю губу в подобии оскала, когда дырочка Бобби вновь сжимается вокруг его члена. Бобби действительно чувствует себя почти невесомым, нечеловеческая сила Найджела позволяет ему удерживать его тело на месте, казалось бы, без каких-либо усилий. Головка члена мужчины трёт его простату, и Бобби ругается. Его инстинкты выживания, похоже, свелись к нулю, стали притупленными и всепрощающими, благодаря бесконечному потоку энергии существа перед ним. Он винит в этом потерю крови, именно поэтому наверняка он стал таким податливым. Возможно, и гипноз имел место быть. Какое-то тёмное, мистическое искушение или успокаивающее средство в его слюне, предназначенное для ослабления своей добычи. Что угодно, только, конечно, не искреннее подчинение… Ничего подобного, кроме того факта, что это действительно чертовски приятно. Бобби стонет, тянется рукой вниз. Чёрт возьми, если это и есть его конец, то он чертовски доволен. Правда. В любом случае, это всё, что он хотел получить сегодня вечером, не так ли? Что-то, что поможет ему чувствовать себя хорошо, забыв о своей неудавшейся жизни. Его член, который стал мягким в ответ на кормление Найджела, теперь, вероятно, удерживал большую часть оставшейся в его организме крови. Он кладёт одну крепкую руку на бицепс Найджела, сгибаясь ещё больше как для собственного удовольствия, так и для стабильности, а другой рукой обхватывает свою требующую внимания эрекцию. Рот Найджела кривится в коварной ухмылке: — Вот так, умница, — хвалит он, намеренно смещая хватку на бёдрах Бобби, чтобы лучше воздействовать на его простату при каждой глубокой фрикции. Его алые глаза, кажется, вспыхивают светом, когда стоны Бобби становятся ещё громче в ответ на это действие. — Это так хорошо, детка. Сдавайся. Мы оба знаем, что тебе это нравится. Ногти Бобби впиваются в плоть Найджела, глаза закатываются. Осознание правдивости чужих слов — это самое больное. Ему действительно это нравится. — Ты ведь кончишь для меня? Ответом детектива является пронзительный стон, и Найджел продолжает свой мучительный темп, в то время как в животе Бобби нарастает скручивающий все мышцы жар. Боль в его шее затуманилась глубоким наслаждением, превратившись в контрастирующее дополнение, которое только усиливает наступающий на него оргазм. Когда он кончает, он задыхается и стонет, проливая горячую сперму на руку, рубашку и грязный пол туалетной кабинки. Это вызывает дрожь по его позвоночнику, выбивая из него раненый, уязвимый звук. Его глаза плотно закрыты, а нижняя губа болезненно сжата между зубами. И только когда оргазм начинает стихать, оставляя его чувствительным, дрожащим и бесцельно сжимающим свой отработанный член, Бобби чувствует привкус меди во рту. Ошеломлённый, он снова прикусывает свою нижнюю губу, ощущая, как она кровоточит. Задыхаясь и выглядя, несомненно, более измученным, чем когда-либо в жизни, он смотрит на мужчину перед собой. Найджел поразительно похож в этот момент на голодного волка, смотрящего на искалеченного, напуганного кролика. И это знание точно не должно заставлять пульс Бобби учащаться, как это происходит, когда он почти настолько уязвлён перед лицом хищника… Но это так. К счастью, у детектива нет возможности задуматься над тем, почему он так сильно жаждет, чтобы его поймали. Найджел бросается вперед, сгибая тело Бобби пополам так грубо, что он хрипит. Поцелуй, который они разделяют — исключительно животный, состоящий из вылизывания и зубов. Найджел засасывает губу Бобби в рот, слизывая сочащуюся кровь. Его хватка становится железной, и он кончает. Его бёдра аритмично врезаются в перевозбуждённое тело Бобби, и детектив шипит, до скрежета стискивая зубы, но не сопротивляясь. На несколько бесконечных мгновений всё замирает. Бобби вздрагивает, они оба тяжело дышат друг другу в рот, в то время как член Найджела всё ещё продолжает пульсировать глубоко внутри его тела. Детектив холодеет, когда адреналин покидает его, ощущая, как веки становятся тяжёлыми. Ему хочется просто заснуть, прямо здесь, свернувшись калачиком в объятиях Найджела. Это абсурдно во всех отношениях настолько, что от осознания этого на губах Бобби появляется безумная улыбка. Найджел ещё раз смотрит ему в глаза, и кажется, что что-то в его выражении лица меняется. Эта вездесущая ухмылка исчезла, сменившись чем-то вроде созерцания. Бобби спотыкается, когда оказывается на земле, одурманенный и не справляющийся с задачей поддерживать собственный вес. Он думает, что всё было проще, когда он был в сильных руках Найджела. — Эй, полегче, — бормочет Найджел, хватая Бобби за рукав. Он подталкивает его к стене, и детектив послушно прижимается к ней. Бобби наблюдает, как Найджел начинает что-то искать в собственных карманах, и подносит руку к своему раненому горлу. Боль возвращается, но кажется, что она где-то далеко. Его глаза расширяются, когда Найджел находит искомое и вытаскивает из джинсов нож. Голос в его голове теперь угрожает вернуться, нерешительно предлагая Бобби бежать, спасаться, но детектив не может себе представить, что он в состоянии хотя бы попытаться это сделать. По факту он уже практически ходячий труп, так что Найджел лишь избавит его от страданий. Нож. Чистый и гладкий, Бобби видит, как он скользит, разрезая запястье Найджела. Кожа мгновенно поддаётся, и кровь быстро хлещет по его руке, падая алыми кляксами на кафельный пол. Найджел подносит запястье к лицу Бобби, и выражение его лица внезапно становится серьёзным, не оставляя место для шуток. — Пей. Бобби хмурится, переводя взгляд с запястья Найджела на лицо мужчины. Его голова теперь кажется набита чёртовой ватой, и он просто не в состоянии осознать эту просьбу с первого раза, поэтому он переспрашивает: — Что?.. Его ресницы дрожат, а в глазах на мгновение темнеет. Найджел трясёт его одной рукой, приводя в чувства, в то время как другая рука всё ещё кровоточит в нескольких дюймах от его лица. — Ты хочешь, чёрт возьми, умереть?! Пей! — требует Найджел. — …Я не знаю, — отвечает Бобби, возможно, слишком честно, учитывая обстоятельства. Тем не менее, он считает, что другого шанса признать это у него уже попросту не будет. — Мне… мне не нравится моя жизнь. Найджел от разочарования скрипит зубами: — Нет, ты не хочешь умирать, ясно?! Смерть — это чушь. Если ты ненавидишь свою чёртову жизнь, тогда выпей и иди со мной. Бобби облизывает губы, но не двигается, просто смотрит на мужчину перед собой. — Я могу дать тебе новую, — шепчет Найджел, и Бобби раздражает, когда он слышит с какой искренностью это произнесено. — Что-то гораздо лучше. Новая жизнь. Больше никаких дел с идиотами на работе. Никакой тоски по женщине, которая его больше не любит. Никакого снедающего ощущения, что он облажавшийся кусок дерьма. — Пей, Бобби. Сейчас. Бобби делает последний слабый, нерешительный вдох и подносит запястье Найджела к губам. Первое ощущение вкуса вызывает у него желание отшатнуться. Он гримасничает, испытывая тошноту, когда ему приходится сглотнуть. Пальцы свободной руки Найджела впиваются во влажные от пота кудри Бобби, удерживая его на месте и не давая возможности отстраниться. — Давай же, — призывает Найджел почти с неприкрытой нежностью. — Тебе сразу станет лучше, просто продолжай пить. Бобби не думает, что у него действительно есть выбор в этом вопросе, поэтому он подчиняется, слизывая кровь из раны Найджела, неуверенно лакая, словно котёнок. На удивление, это не невыносимо. Даже не в топе самого худшего, что Бобби когда-либо клал себе в рот. Что ещё более важно, это ощущение, словно земля вновь возвращается, твёрдая и непоколебимая под его ногами. Теперь Бобби действительно обхватывает порез губами и сосёт. Это вкусно, как невыразимо редкое мясо. Тепло выпитой крови приятно оседает в глубине его желудка, словно питательный сытный бульон. Комната перестаёт вращаться. Непроизвольно кончик его языка впивается в рану Найджела, в попытке найти больше. Он стонет во время первого приёма пищи, в зубах покалывает, а волосы встают дыбом. — Да, вот так, — хвалит Найджел. — Ты отлично справляешься, Бобби, просто дыши со мной. Когда детектив отстраняется, он задыхается, словно он только что переродился. Его собственная кровь, кажется, кипит, пузырится прямо под поверхностью. Господи, он никогда не чувствовал себя таким чертовски живым. Найджел улыбается ему, горячий от желания и распирающей гордости. — Добро пожаловать на другую сторону, детка. Бобби усмехается. Безумный, маниакальный смех вырывается из его груди. Взгляд Найджела останавливается на залитом кровью рту Бобби. Его следующие слова почти пропитаны жгучим возбуждением: — Расскажи, каково это? Одним словом, это кажется неправильным. Восхитительно, безумно неправильным. Найджел был прав: это было худшее, что с ним когда-либо случалось, но он словно не может этим насытиться. Обеими руками он обхватывает лицо Найджела и притягивает его ближе для голодного поцелуя. Они разделяют вкус друг друга, такой насыщенный и обжигающий на языке. — Как будто в аду, — выдыхает Бобби с усмешкой и снова целует его.