О ветре и пламени

— Триста лет, — размерено молвил Намо, — триста лет уже прошло.  Взгляд Манвэ поднялся к его тюремщику. Тот стоял, как всегда, с непроницаемым лицом и скипетром в руке. По какой-то не известной Манвэ причине тюремщик напоминал ему сову, несмотря на то, что эти птицы не слишком  умны и не любят сидеть в клетках.  — Завтра будет повторный суд в Кольце Судеб. Мой тебе совет… нет, не  мне давать тебе советы, — он задумчиво заглянул в лицо Манвэ, — завтра будет завтра.  Холодный вала ничего не ответил, за все время он не отличался разговорчивостью, по крайней мере с валар. Как обстояли его дела с майяр и перворождёнными, сказать сложно. С одной стороны, он достиг признания своего авторитета в Средиземье и некоторые квенди даже служили ему. Однако оставшиеся вели борьбу против войск Манвэ.  Так продолжалось бы не один год, если бы Оромэ не нашёл их. И грянула тогда война, итогом которой был проигрыш Манвэ и его заключение, хотя Мелькор собирался придумать наказание посерьезней для своего блудного брата, но остановился на первом общепринятом варианте.  — Что меня ждёт? — спросил айну.  Намо несколько секунд обдумывал ответ:  — Этого я сказать не могу, но, быть может, ты попробуешь найти счастье здесь, а не за морем, — весь мир для него был, как зачитанная, выученная наизусть книга, где каждый поворот сюжета известен, но малейшие отклонения от «оригинала» порождали новые события, новый исход. И каждый из возможных он знал.  Интересно.  Знать судьбу мира от А до Я и не питаться изменить её, идти с этим миром за руку и неважно куда, главное, что до конца. Но каким будет этот конец?  — А говорил, что не будешь ничего советовать, — сострил Манвэ.  — Хватит, — перервал Намо, — я вообще тебе поесть принес, должно быть, тебе стоит восстановить силы.  Странное это понятие — бессмертие. Айнур истинно бессмертны лишь в Чертогах Безвременья, а приняв телесное воплощение, они привязываются и к земным потребностям, таким как еда или вода. Если воплощённый не будет иметь возможности поесть или даже выпить воды, тело изнашивается, и даже айнур настигают болезни. И конечном итоге айну скорее решит развоплотитсься и создать новое физически здоровое тело, чем умереть мучительной и болезненной смертью. Восстать из пепла для них гораздо меньшее мучение, чем смерть. В чем и смог убедиться Манвэ, лично заморив нескольких из особо надоедливых майяр. Но, увы, это была уже совсем другая история. На обед были овощи, несколько фруктов и орехи с ягодами. Прошлогодний урожай, плоды прямиком из ближайших хранилищ. «Мяса опять нет. Когда кто-то привезёт сюда хотя бы простейший рецепт мясного блюда? Хм?..»  — Давно что-то не было яблок, — заметил узник.  — На это есть причины, но не спеши задавать вопрос какие, я в делах садоводства не участвую.  «Отмахнулся… впрочем это в его стиле. Если бы тебе, Мандос, не было, что скрывать, ты не стал бы лгать. А скрываешь ты многое. Даже слишком».              По завершении общего молчания до конца обеда Намо спросил у Манвэ:  — Чем ты будешь заниматься после этого, — он имел ввиду заключение, — когда станешь вновь свободным вала?  — Пока не решил… мне пока было достаточно обдумывать свои грехи перед Творцом, а позже, может быть, похожу по Валинору, а там придумаю что-нибудь, — нехотя ответил холодный вала.  — Ясно, — сказал Намо и вышел, закрыв за собой дверь на ключ. Звук его шагов постепенно стих, растворился в залах.  Через решётки единственного круглого окна в темницу проникали последние лучи света. На каменном полу они прочертили четыре золотых дорожки. Казалось, дотронься до них - и почувствуешь мягкое тепло. Воздух был по-весеннему свежим и чистым, в нем чувствовался аромат неувядающих цветов. Одна из дорожек света упала  на снежно-белые волосы валы, придавая им тёплый оттенок. Он злорадно ухмыльнулся:  — И, что вы сделаете мне, когда ваш свет погаснет? — еле слышно прошептал он.