* * *
Существует еще одна версия начала этой истории. Она несколько грубей и вульгарней. Молодую эритроциточку, раздетую и связанную, везли куда-то на багажнике велосипеда ее любовник и его приятель — совершенно незнакомая ей клетка. Голую и связанную, ее заткнули кляпом, натянули повязку на глаза и бросили вместе с полной кислорода посылкой под дверями таинственного особняка, напоминающего размерами целый замок, после чего покинули, сказав напоследок беспрекословно подчиняться и выполнять все инструкции, которые она получит внутри. Наконец, перед ней открылась дверь, и потом ее, вяло сопротивлявшуюся, долго тащили вверх по каким-то лестницам и коридорам, то и дело колотя мембраной о попадавшиеся на пути препятствия, навстречу полной неизвестности. Однако когда с нее сняли повязку и вынули кляп, оставив одну в кромешной темноте, АЕ, вопреки собственным ожиданиям, ничуть не испугалась. Хотя она и была полна дурных предчувствий, ей было любопытно узнать, что же с ней будет дальше. К тому же лейкоцит-кун обещал, что тоже будет здесь, так что бояться ей было нечего. Сколько она так простояла, АЕ не знала — полчаса, час, а может, два — ей казалось, что прошла вечность. Потом раздался скрип старой двери, в глаза ударил свет, и она увидела, как к ней плывут две молодые красивые клетки, в которых она с изумлением узнала семпая и кохая. На них вместо традиционной униформы эритроцитов были элегантные красные платья, правда несколько странного и даже смущающего кроя: они полностью обнажали груди, покоящиеся в облаке из белого кружева, и имели разрезы подола спереди и сзади, открывая жадным взорам всех желающих весьма пикантного свойства виды на самые интимные прелести. От любопытного взгляда АЕ не укрылись как необычные украшения, весело позвякивающие вдоль щелки семпая, так и удрученное выражение лица кохая, пока не имевшей радости такие носить. АЕ хотела спросить, что все это означает и каков смысл украшения столь интимного места металлическими кольцами, но семпай предупредила, что все расспросы потом. Наконец, ей развязали руки, избавили от остатков пострадавшей от ножа лейкоцита одежды и отвели в ванную. Чистую АЕ привели в идеальный порядок, сделав ей роскошную прическу и макияж, дополненный подводкой особой краской в интимных местах, после обрядили в такое же необычного кроя платье и наградили ошейником и браслетами, идеально подошедшими АЕ по размеру. Попутно данным манипуляциям девушки объясняли ей главные из правил, царящих в этой странной обители: ей строго-настрого запрещалось класть ногу на ногу или сжимать колени, рот следовало всегда держать приоткрытым и ни в коем случае не смотреть мужчинам в глаза. И это было только начало. От всего этого голова у АЕ пошла кругом; внезапно навалившиеся на нее правила показались ей чересчур сложными и даже невыполнимыми. Но раз так хотел лейкоцит-кун… Девушки отвели ее в гостиную, где горел камин, у которого в весьма фривольных позах расположились четыре нейтрофила в масках. Они были все так похожи друг на друга, что совсем растерявшаяся АЕ даже не могла понять, который из них ее лейкоцит-кун. Вскоре те окружили ее со всех сторон и заставили опуститься на пушистый ковер на полу, где, распахнув столь удобные для всяческого непотребства разрезы платья, долго не раздумывая, совокупились с нею по очереди всеми желаемыми способами. АЕ сгорала от стыда и с ужасом думала о том, что о ней теперь скажет лейкоцит-кун; ровно до тех пор, пока еще могла думать. Вскоре в голове все полностью перемешалось, и утомленная страстью АЕ мягко уплыла в объятия небытия. Напоследок у нее пронеслась, возможно, не столь странная в данных обстоятельствах мысль о том, что если бы она не проделывала всего того, что с ней делали тут, ранее с лейкоцитом-куном, она бы, наверное, умерла. Однако любовными утехами гости замка ограничиваться не собирались. Перепачканную итогами бурного разврата АЕ привели в чувство и потащили к ближайшему столбу. — Ты никогда не порол ее? — спросил кто-то. В ответ до слуха АЕ донесся голос лейкоцита-куна: — Нет. — И даже не связывал? — Нет, до сегодняшнего дня. — Какое упущение! — весело сказал первый, лейкоцит-кун промолчал. — Ничего, мы это сейчас быстро исправим, — подхватили сзади. — Всыпьте ей как следует, — сказал один из гостей. — Хочу услышать ее вопли и немедленно! АЕ опомнилась уже у столба. Платья на ней не было, а тело обвивала веревка, пропущенная через отверстия колец, присоединявшихся к ее ошейнику и браслетам. Не успела она вздохнуть, как на нее безо всякого предупреждения посыпались удары. Ее голый беззащитный зад ритмично заплясал под плетью, оставлявшей на нем глубокие красные полосы. АЕ заорала дурным голосом, заметалась, тщетно умоляя бившего ее остановиться и пытаясь уйти от ударов, и залилась слезами, ничего не видя вокруг. Отдых ей дали только на то, чтобы один, самый сластолюбивый нейтрофил, распаленный криками и невероятно возбуждающими видами исполосованного зада прелестницы, по-быстрому развлекся с ней очередной разок. Тот взял ее сзади, причиняя невыносимую боль и снова заставляя кричать и заливаться слезами. Остальные в это время стояли, нагло улыбаясь, и комментировали, сойдясь на том, что проблема узкой задней дырочки легко решаема при помощи специальных расширителей разного размера, которые ее заставят носить каждый день, пока не войдет самый большой. Говоря о последнем, один из мучителей АЕ, явно потешаясь над ее горем, помахал перед ее носом воистину огромным приспособлением, которое, пожалуй, трудно было бы принять и иным местом. Однако у АЕ не было сил волноваться по данному поводу. Истерзанная и разбитая она сползла на пол, как только веревка ослабла. Хотелось снова провалиться в темноту без сознания, но ее еще ждал «десерт». Из последних сил приоткрыв глаза, она увидела, как над ней склонился лейкоцит-кун. Он обнимал и гладил ее нежно и проникновенно, это придало АЕ сил и она, повинуясь его очередной прихоти, смогла встать перед ним на колени и усладить его крайнюю плоть своим ртом. Она делала это божественно, заглатывая ствол до самого основания, освобождаясь от него только для того, чтобы сказать возлюбленному, как сильно его любит. Когда же он излился в нее, силы окончательно покинули АЕ, и девушки отвели ее в приготовленную ей спальню. Но прежде чем АЕ разрешили остаться, ее спросили, желает ли она этого. АЕ все еще не понимала, что происходит, чем она провинилась, или за что ей уготовили такие нелегкие испытания, но, глядя на искреннюю гордость за ее подвиги в лице U-1146, не стала задавать вопросов и молча кивнула. Так началось ее падение до уровня рабыни и восхождение над самою собой.* * *
За считанные дни члены лейкоцита-куна и его друзей, их хлысты и плети вбили в нее полную покорность. АЕ отчаянно обливалась слезами, пока ее беспощадно били по самым чувствительным местам. Несколько раз она теряла от боли сознание, несколько раз обмочилась, но похотливые нейтрофилы были непреклонны: эффект от дрессировки есть, только если есть слезы. Перспектива очередного избиения порой пугала ее до полной паники, но, стоило тому закончиться, как АЕ окрыляла гордость за то, что она его выдержала. Особой наградой ей были ласки лейкоцита-куна, подаренные в конце каждого особенно сурового испытания. Если такого не случалось, АЕ сама благодарила его, с готовностью отдаваясь прямо у него на глазах всем его приятелям одновременно, что доставляло ему особое удовольствие. Она спала прикованной к стене, принимала ванну и справляла естественные нужды на виду у изощренных в извращениях обитателей замка, пахала без устали на работах по дому днем и ударно выполняла норму по любовным утехам и порке вечерами, к ночи падая от усталости. Однако днем ей часто также не давали покоя: не раз и не два ее наказывали за огрехи в работе и заставляли унижаться всеми известными способами, терзали, засовывая в зад расширители, и славно порезвились, насилуя прямо на работающей стиральной машине, когда АЕ по ошибке забрела в прачечную. И вот однажды, когда АЕ громко откричала под ударами плети вместе с двумя другими девушками, лейкоцит-кун подхватил ее на руки и отнес в кровать, где долго и страстно любил, проверяя, сколь хорошо разработано каждое из ее отверстий. Наконец, вжав ее глубоко в матрас, горячо прошептал на ухо: — Нам надо серьезно поговорить, Красненькая. — Да, лейкоцит-кун, — пролепетала она, обмякая от полного изнеможения. — Наверное, ты до сих пор не до конца понимаешь, что происходит… — начал он. — Но я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала. — Я сделаю все, что ты захочешь, лейкоцит-кун. Чтобы ты ни попросил. — Хорошо, тогда знай: вскоре я познакомлю тебя с одним клеточным джентльменом, и ты должна будешь сделать для него все, что сделала бы для меня и даже больше. — Если этого хочешь ты, то я согласна.* * *
Через день АЕ под грустные взгляды подруг покинула замок. Его обитатели на прощание надели ей на палец особое кольцо в знак ее рабства и полной покорности. Она без возражений села обнаженными ягодицами на холодный багажник и отправилась домой передохнуть перед знакомством с особым клеточным джентльменом, о котором столь восторженно отзывался лейкоцит-кун, и гадала, каким он из себя будет. Однако знакомство откладывалось, и не желавшая сидеть без дела АЕ вернулась к своим непосредственным обязанностям. Она лишь предварительно, по настоянию лейкоцита-куна, сменила слегка гардероб, заменив шорты на короткие юбки и полностью отказавшись от нижнего белья. Каждый раз, когда она наклонялась или садилась, подняв и без того короткую юбчонку и при этом еще и раздвинув ноги, ее коллеги сходили с ума, пуская из носа кровь. Некоторые парни-эритроциты, расценив это как непосредственное приглашение познакомиться поближе, зажимали ее в ближайшем углу и от души жарили, наслаждаясь влажной горячей щелкой напарницы. Стоило им закончить свое дело, как из укрытия, пугая их до синих стафилококков, вылезал U-1146 и говорил о том, какое это было восхитительное зрелище — смотреть, как горячо она отдается другим. АЕ была искренне счастлива, доставить ему такое удовольствие. Она готова была сделать это хоть с антигенами, лишь бы он ее похвалил. Бедняжка, она еще не знала, что ожидает ее впереди.* * *
На встречу с особым клеточным джентльменом АЕ надела полупрозрачную майку, позволявшую почти разглядеть ее груди с выпирающими сквозь ткань сосками и длинную юбку с огромными разрезами, позволяющими показывать собеседнику самые интимные места в некоторых позициях. По просьбе лейкоцита-куна она, воспользовавшись принесенной им краской, подрумянила вышеобозначенные места, зрительно слегка увеличив очертания сосков и разреза на передке, потому как джентльмену нравился именно такой интимный макияж. Когда же U-1146 и АЕ-3803 прибыли на встречу в небольшом ресторанчике, АЕ не смогла сдержать изумление и против того, чему ее так упорно учили, уставилась джентльмену прямо в лицо. Это был Т-киллер. И назвать его можно было кем угодно, но только не джентльменом. АЕ было не по себе, но она дала обещание лейкоциту-куну понравиться тому, кто перед ней сейчас вальяжно восседал за столиком. Она присела напротив него, подняв заднюю часть своей юбки, позволяя клиньям передней свисать, обнажая стройные ноги и то место, где они соединялись. Т-киллеру сделалось дурно. Меж ее разведенных ног он узрел нежные розовые лепестки, обрамляющие сочную щель, и весь покраснел. U-1146 пронзительно уставился на него. Он был полностью уверен в успехе. После легкого ужина вся троица отправилась к Т-киллеру в его маленькую квартирку казарменного типа. Там от АЕ потребовали незамедлительно дать клятву, согласно которой она всецело будет принадлежать Т-киллеру, признает его право распоряжаться ее телом когда и так, как он сочтет нужным, а также право бить ее плетью, заковывать в цепи и не обращать внимания на ее мольбы и протесты. И еще пунктов двадцать-тридцать в том же духе. Дать согласие было не самым трудным, сложнее всего было вымолвить хоть что-нибудь, произнести хотя бы одно слово. АЕ стало страшно, и она словно растворилась в этом страхе. Она многого могла не знать, но в том, что ее будут мучить и мучить гораздо сильнее, чем в том замке, дай она свое согласие, она не сомневалась. Суровый взгляд Т-киллера, пригвождающий ее к месту, недвусмысленно намекал на это. Однако вместе с угрозой АЕ видела в нем и голодную похоть, желание безраздельно обладать ею. Почувствовав ответное возбуждение, она помимо своей воли тут же представила его могучие руки, страстно ласкающие ее, его губы, оставляющие на ее нежной коже дорожки засосов, и поняла, что то, как скоро это произойдет, зависит только от ее ответа. В последний раз она вопросительно глянула на лейкоцита-куна и пару секунд спустя с ужасом подумала, не увидел ли он этих мыслей в ее взгляде. Пускай желание отдаться Т-киллеру зародилось в ней даже не с его молчаливого согласия, а скорее, по настоянию, но АЕ не была уверена, не рассердится ли он за подобную измену. U-1146, как и Т-киллер, ожидавший от нее исключительно положительного ответа, ободряюще ей кивнул, и АЕ повторила за ним слово в слово текст клятвы, который, и она была готова в этом поклясться, тот заготовил заранее. После АЕ поставили на колени и оголили ей зад. Лейкоцит-кун принялся воодушевленно живописать Т-киллеру все ее прелести, не забыв растянуть ей пошире ягодицы и упомянуть о том, что помнит о его пристрастиях, и что она прекрасно растянута сзади. Потом он добавил, что если Т-киллер хочет, он охотно предоставит ему это отверстие в единоличное пользование, что изрядно огорчило АЕ, желавшей принадлежать U-1146 каждым микрометром своего тела. Мужчины тем временем продолжали обсуждать ее с предельной откровенностью, совершенно не выбирая выражений. Из уст Т-киллера сыпались солдатские вульгарности, достойные разве что самой распоследней подзаборной шлюхи. Пока они ее так обсуждали, АЕ дико сгорала со стыда, несмотря на все пережитое. Самое волнительное началось, когда U-1146, оставив ее в полное распоряжение Т-киллера, удалился, напоследок еще раз напомнив ей о беспрекословном подчинении. АЕ жутко волновалась, ожидая, что хозяин маленькой квартирки, где она оказалась, тут же набросится на нее и изнасилует. Волнительнее всего было то, что она сама этого с нетерпением ожидала и хотела, возможно, даже больше, чем сам Т-киллер. Но в Т-киллере она угадывала железную волю, способную обуздать любое желание, и перед этой волей она была бессильна. Это еще больше усиливало ее страх перед ним. Случившееся с ней в замке казалось ей не таким ужасным, как его пронзающий насквозь взгляд. Он не торопился овладевать ею. Сперва он любовался высоко поднятым кверху задом, о чем-то раздумывая, потом усадил на свою скрипучую койку и довольно сдержано попросил раздеться и поласкать свои груди. АЕ попыталась выполнить то, что ей велели, но, лишь дотронувшись до набухших сосков, ощутила такой невыносимый прилив отвращения к себе, что готова была провалиться куда угодно, да хоть вылететь из подвернувшейся раны, лишь бы не чувствовать этого снова. Она никогда не ласкала себя при других, и подобного от нее никогда и не требовали, даже в том самом замке. Конечно, если бы лейкоцит-кун попросил, она бы наверняка не смогла бы ему отказать, но… — Я не могу, — замотала она головой, зарывая груди руками. — И это ваша покорность? — рассерженно спросил Т-киллер. — Ваш возлюбленный слишком плохо воспитал вас! — Для него я сделаю все, что угодно, — тихо сказала АЕ. — А вы… Вы можете подчинить меня себе, но ничто не заставит меня полюбить вас. Произнеся это, она почувствовала, как поднимается в ней, разгоняя кровь, волна неведомого ей доселе неуправляемого бунта. И она воспротивилась своим же словам, своим обещаниям, своим согласиям, своей покорности. Она презирала себя за свои наготу, дрожащие ноги и сочащуюся промеж них от возбуждения влагу. Сжав зубы, она яростно отбивалась от навалившегося на нее Т-киллера. Разумеется, он легко справился с ней и, поставив ее раком, мощным толчком вошел в отверстие между ее ягодицами, разрывая плоть и причиняя невыносимые страдания, с каждым толчком становившиеся все более невыносимыми. АЕ кричала как резанная, в ее крике боль смешивалась с ненавистью. Т-киллер это прекрасно понимал и, безжалостно насилуя ее, заставлял кричать еще сильнее, при этом еще не забывая поучать и стыдить за то, как она падка до всех мужчин. Так продолжалось всего каких-то десять-пятнадцать минут, пока бунт не был полностью подавлен.* * *
Шли дни, и АЕ, принадлежащая теперь Т-киллеру, стала вдруг со страхом замечать, что тот приобретает все большее и большее влияние на лейкоцита-куна. Правда, она вполне допускала, что это ей только так кажется и что сейчас перед ней просто раскрываются во всей полноте давно установившиеся между ними отношения. Она понимала, что разделив между собой ее тело, они как бы заключили некий тайный союз, абсолютно чуждый ей, но от этого, нисколько не менее реальный и могущественный. И все же ей казалось, что в их желании сделать ее общей собственностью было что-то ирреальное. U-1146 объяснял это исключительным уважением к Т-киллеру и постоянно доказывал это, ставя интересы и желания Т-киллера выше своих. АЕ чувствовала подобное объяснение недостаточным, но не смела возражать и всецело верила ему, также стараясь исполнить любые капризы Т-киллера в угоду своему возлюбленному. Лишь однажды она попросила U-1146 перенести встречу с Т-киллером, уж больно ей хотелось на вечеринку, на которую ее пригласили другие эритроциты, но тот с упреком на нее взглянул, тут же позвонил Т-киллеру и обо всем доложил, попросив хорошенько ее наказать. В тот же вечер Т-киллер с удовольствием отхлестал ее так, что та потеряла сознание. После сам привез ее домой и уложил в постель, поцеловав на прощание, чего раньше никогда не делал. АЕ вскоре очнулась и провалялась, сотрясаемая мелкой нервной дрожью до позднего утра. Предательство U-1146 полностью лишило ее сил сопротивляться, и она полностью отдалась своему наказанию, никогда еще не получая одновременно столько боли и удовольствия от порки. Несмотря на всю несправедливость произошедшего, оно казалось ей самым что ни на есть заслуженным. Да и как можно было еще поступить с такой грязной шлюхой как она, прошедшей через столько рук? Думая об этом, АЕ долго рыдала, пока не уснула, совершенно забыв про работу. Ближе к ночи объявился U-1146. Совершенно потрясенный, он долго и неотрывно смотрел на ее стройное, исполосованное плетью тело. — О, как я люблю тебя, — выдохнув, прошептал он. Потом он разделся, выключил свет и забрался к АЕ под одеяло. Она тихо стонала, когда его теплые сильные руки нежно ласкали ее.* * *
Однако визиты лейкоцита-куна случались все реже в то время, как встречи с Т-киллером становились все чаще. Иногда он требовал к себе АЕ не для любовных утех, а только для того, чтобы та составила ему компанию. Он стал интересоваться ее повседневностью, нередко ревниво подмечая детали и допрашивая, не спала ли она еще с кем после того, как стала принадлежать ему. АЕ все отрицала: нет, не спала, не желала никого из мужчин. На вопрос про женщин она замялась, и Т-киллеру не без помощи ловкости рук у под ее юбкой удалось вытянуть из нее историю о милой эозинофил-чан, с которой она иногда пересекалась в процессе работы. Чем та ее так привлекала? АЕ не знала сама и тщетно пыталась объяснить то, чего не понимала. — У меня есть отличная идея, — сказал Т-киллер, прерывая ее сбивчивые объяснения. — Ты соблазнишь эозинофил-чан, а потом отвезешь ее в замок, где дрессировали тебя. После мы отдадим ее U-1146, дабы я не чувствовал себя его должником, ведь я планирую полностью забрать тебя себе, а в качестве приятного бонуса увижу, как ты резвишься с другой женщиной. Сказать, что АЕ была потрясена, значило бы не сказать ничего. Она больше не будет принадлежать лейкоциту-куну, и ее заменят другой? Причем ее она должна будет втянуть во все это сама, своими руками? — Это невозможно, — покачала она головой, пытаясь найти подходящую отговорку, — эозинофил-чан никогда не согласится на это. — Да все получится, я в тебе не сомневаюсь, — заверил Т-киллер. — Вот как… — АЕ, пившая в это время чай, оторвала взгляд от своей чашки и взглянула на собеседника. Т-киллер не успел придать нужную серьезность своему лицу и скрыть того, что явственно выражалось в его взгляде. И тут АЕ поняла все. Т- киллер, почувствовав это, побледнел. Она не могла отвести от него глаз, не могла улыбнуться, не могла вымолвить ни слова. В его взгляде читалась неподдельная любовь к ней. Но если он, действительно, любит ее, что это изменит в их отношениях? Она чувствовала, как дрожат у нее колени. За все время их знакомства Т-киллер всячески старался показать ей, что она ему нужна только как игрушка — чтобы тешить его страсти и желания. Но разве можно объяснить только этим то, что, начиная с самого первого дня, когда лейкоцит-кун отдал ее ему, тот начал вызывать ее к себе все чаще и чаще и все дольше задерживать ее у себя, нередко вообще ничего не требуя, кроме ее присутствия? Пару дней спустя она получила еще одно неопровержимое доказательство своей догадки: Т-киллер устроил ей долгий и дотошный разговор, во время которого говорил лишь сам, напомнив о том, как она вела себя непокорно, отказавшись ласкать себя перед ним, и что, нравится ей или нет, но она будет обязана это делать по первому же требованию и что это касается любого другого его каприза. К примеру, он может заставить ее отдаться при нем кому-то из его знакомых: созерцание подобного доставит ему огромное удовольствие… И в самом конце оговорился, назвав себя тем, кто ее любит. АЕ услышала лишь последнее. Ее любят. Что же ей еще надо? Пока она была в полном замешательстве, Т-киллер напомнил ей про необходимость соблазнить эозинофил-чан, а также то, что времени у нее на это не так много. — Через пару недель я отвезу тебя к одной знакомой, — сказал он. — Госпожа Макрофаг доведет тебя до ума и подготовит к тому, чтобы поставить на тебе мою метку. — Какую метку? — рассеянно спросила АЕ, но так и не получила ответа кроме сдержанного: «Вскоре сама все узнаешь».* * *
Эозинофил-чан была очень стеснительной клеткой и очень милой одновременно. АЕ вдруг подумала, что в кожаных колье и браслетах, которые сама носила в том замке, она была бы еще прекраснее. А еще она совершенно не представляла, как ее соблазнить. К счастью, ей на помощь пришли семпай и кохай. Обе как раз закончили свое обучение в качестве рабынь любви и вернулись в общежитие эритроцитов. У всех троих теперь были на пальцах кольца, секрет которых знали немногие. Славно посплетничав на кухне в вечер возвращения, коллеги хитро переглянулись, и семпай предложила для начала пригласить эозинофил-чан в гости. После чего они с кохаем помогут АЕ правильно ее обработать. АЕ была так счастлива их участию, что даже забыла спросить, не знают ли они про что-нибудь про ту самую госпожу Макрофага и какую-то непонятную ей метку. Эозинофил-чан поселилась у них уже на следующий день. Она долго извинялась за причиненные неудобства, хотя и сознавалась, что очень будет рада отдохнуть от надоевших ей соседей-лейкоцитов, которые постоянно шумят по ночам, водят девиц легкого поведения и творят с ними разврат, сопровождающийся развеселыми пьянками. АЕ и ее подруги заверили ее, что это все пустяки, пускай, мол, живет, сколько захочет. Все четверо как раз закончили работу, поужинали, и эритроциты спешно потащили гостью в общественную баню, пока там не набежало много народа. Там они мило резвились в воде, терли друг другу спинку, делали приятный массаж, быстро перетекший в весьма возбуждающие тискания, и эозинофил-чан глазом моргнуть не успела, как оказалась в центре сплетения жарких дружеских тел. Под чутким руководством менеджера АЕ и кохай коварно применили к ней все умения и познания, приобретенные в приснопамятном замке. Заливающаяся краской эозинофил, с громкими стонами кончала благодаря проворному языку АЕ, усердно вылизывавшей ее между ног, и окучивающим с двух сторон груди ее приятельницам. — Тебе просто надо было хорошенько расслабиться, — сказала ей менеджер, нежно целуя ее напоследок и откидываясь на бортик бассейна. — Эозинофил-чан, давай делать это каждый день вместе! — воскликнула АЕ, восхищенная тем, как обильно она испускает соки в ответ на ее ласку. — Гораздо лучше, когда без мужиков, — подвела свой итог кохай и тоже отползла к бортику. Эозинофил в ответ что-то смущенно лепетала, АЕ же торжественно заверила ее, что будет стараться изо всех сил, чтобы показать ей все искусство любви, на которое только способна. После чего незамедлительно перешла от слов к делу, азартно потираясь меж ее разведенных ног, снова заставляя ее стонать и кричать прямо на виду у довольных подружек.* * *
Две недели пролетели незаметно. АЕ славно нарезвилась с эозинофил-чан, каждый раз рассказывая все самые интимные подробностями Т-киллеру, а под конец, пользуясь ее слабостью и неуверенностью в себе, а также заручившись поддержкой развратных приятельниц, уговорила ту отправиться в замок. Когда за эозинофил захлопнулась дверь замка, АЕ поначалу жалела, что не может быть сейчас с ней. Она уже мысленно во всех красках представляла, как ее будут раз за разом насиловать и бить плетью, оставляя глубокие кровавые полосы. Но она была уверена, что эозинофил-чан все выдержит, и заранее гордилась ею. По пути к дому ей вдруг овладело беспокойство. Со всеми этими девичьими забавами она совершенно забыла про лейкоцита-куна. Вернее, это он про нее совершенно забыл. При мысли об этом волнение моментально достигло в ней такой силы, что она, не доехав до дома, спрыгнула с велосипеда подвозившего ее дендроцита и рванула как сумасшедшая к своему возлюбленному. U-1146 встретил ее на своем рабочем посту довольно спокойно и даже прохладно. На все сбивчивые просьбы сказать, что по-прежнему ее любит, ответил лишь строгим взглядом и напомнил, что завтра Т-киллер отвезет ее к госпоже Макрофагу, где она получит кольца и метку, свидетельствующие о ее полной принадлежности Т-киллеру. Когда же это случится, он будет по настоящему счастлив. Пускай, он и не сказал, что все еще любит ее, АЕ почувствовала облегчение. Для нее самым главным было то, чтобы он был счастлив. Об остальном она пока не задумывалась. Пока она витала в своих облаках, U-1146 уложил ее на стоявший у проходной стол, раздвинул ей ноги и хорошенечко отымел в нескольких позах. Это было довольно грубо, но он так давно этого не делал, что АЕ и такое сошло за доказательство его любви. Она хотела бы остаться с ним подольше, но появился Т-киллер и увез ее к себе. По дороге он объяснил ей, что для завтрашнего визита к госпоже Макрофагу ей не понадобится ничего кроме беспрекословного послушания. Сегодняшний вечер и ночь они проведут вместе. Он собирался ее напоследок хорошенько высечь.* * *
Домик госпожи Макрофага находился на окраине одной капиллярной сети, в живописном местечке, которое вы непременно промчите мимо, направляясь к более крупным сосудам правой ноги. АЕ там понравилось сразу: атмосфера царила столь непринужденная, что все ее страхи тут же почти улетучились. Госпожа Макрофаг и ее подруги в белых кружевных платьях мирно отдыхали в тени сада, где по лужайке бегали голенькие девушки, наслаждаясь свободой. Некоторые играли в теннис или салочки, некоторые лакомились сладостями, разложенными на столике с витыми ножками. Госпожа Макрофаг поднялась со своего места и мило беседовала с Т-киллером, совершенно не обращая внимания на АЕ. Потом, наконец, удосужила ее своей лучезарной улыбкой и щелкнула пальцами. Девушки, увидев знак, тут же побежали в дом. — Раздевайся, — сказала госпожа Макрофаг АЕ ласково, но при том и весьма настойчиво. АЕ начала снимать с себя все, что на ней было, совершенно не понимая, отчего так смущается. Особенно после того, через сколько рук она прошла… Госпожа Макрофаг все это время пристально ее разглядывала. При виде свежих отметин на ее теле, на ее лице отобразился неподдельный восторг оттого, сколь хорошую работу проделал Т-киллер. АЕ стояла, опустив взгляд, пока та разглядывала ее стройное тело, проводя руками по следам свежих побоев. После госпожа Макрофаг неожиданно ухватила ее за соски и пожамкала их, довольно больно вытянув. — Так-то лучше, — сказала она, глядя, как те в ответ затвердели и съежились. — Хорошо, когда груди мягкие, а соски твердые и возбужденные. Это особенно красиво. Тут девушки притащили пуф, а также кое-что из одежды, если это можно было так назвать. Госпожа Макрофаг, желая получше оценить ее прелести, заставила разложить АЕ на пуфе и раздвинуть ей ноги. Пока ее держали, она совершенно бесцеремонно исследовала пальцами ее лоно, звонко шлепнула со всего маха ладонью по промежности несколько раз и исключительно при помощи ловкости рук заставила ее пылающую, свеже отшлепанную розочку кончить. После АЕ перевернули, поставили на пуф раком, и хозяйка изучила ее между ягодицами. — Все ясно, — госпожа Макрофаг хитро улыбалась. Она повернулась к начинающему заводиться от таких откровений Т-киллеру и добавила: — Без всяких слов ясно, каким способом вы предпочитаете ее брать. Вне всяких сомнений, метку нужно ставить на ягодицы. АЕ ужасно хотелось спросить ее про эту метку, но она не решалась, а лишь стыдливо поднялась на ноги со стекающей по внутренней стороне бедер влагой. Внезапно девушки подтолкнули ее чуть вперед и ловко обернули корсет вокруг талии. Они затянули его так сильно, что бедняжка едва могла дышать. У госпожи Макрофага были свои представления о красоте, в стремлении к которой не было предела совершенству. — Корсет сделает твою талию тоньше, ты станешь еще красивее, — пояснила она. — Тонкая талия, всегда влажная щель и возбужденные, приподнятые груди — вот главные достоинства женщины. Я отшлифую твой образ и постараюсь приблизить его к идеальному. Ты будешь с достоинством показывать себя всем такой и с гордостью носить метку того, кто имеет на тебя право. — Она выдержала паузу и продолжила: — Но ты должна прийти к этому сама, моя задача — лишь слегка направлять тебя. Здесь тебе будет предоставлено больше свободы, и бить тебя будут только по воскресеньям, а также сегодня в день приезда. Заодно и посмотрим, как ты выдерживаешь плеть. АЕ, не зная, что бы лучше ответить, поклонилась и пролепетала слова благодарности, которых от нее очевидно ожидали. После ее запястья и шею украсили новые браслеты, куда как более изящные, нежели те, что она носила в замке, а ей самой пришлось встать на колени перед Т-киллером и принести ему клятву верности в присутствии всех. Как только она закончила повторять за госпожой речь, поклявшись самым дорогим, что у нее есть, принадлежать только ему и с гордостью носить его метку, договор был скреплен ее ртом с восставшей во всей красе крайней плотью Т-киллера. Предчувствуя скорую разлуку, он засаживал ей особенно глубоко и пылко. АЕ давилась, обливаясь слезами, но с благодарностью принимала его член, как самое высшее благо. Она рада была принадлежать только ему и даже не представляла себе, насколько ее жизнь, и без того шедшая кувырком, уже не будет прежней. Не думала она и о том, что ненаглядный лейкоцит-кун, U-1146, будет потерян для нее навсегда.* * *
АЕ дали время освоиться. Ублажив напоследок Т-киллера, она наслаждалась жизнью, знакомилась и играла с другими девушками ровно до тех пор, пока не пришло время порки. В отличие от того, как ее хлестали обычно, привязав лицом к столбу или за запястья, здесь ее привязали к двум столбам за ноги. Одна из девушек вытянула жребий и принялась по сигналу госпожи лупить ее промеж ног хлыстом. Она так качественно выделывала ее промежность удар за ударом, что АЕ орала не своим голосом, совершенно не узнавая его. Ее горящую киску, быстро превратившуюся в красное пылающее месиво, словно удары молнии, обжигала нестерпимая боль. Она металась и умоляла о пощаде, чувствуя, как удары проходятся и по ее бедрам, по самым нежным и чувствительным их местам с внутренней стороны. Но госпожа Макрофаг оставалась глуха к ее мольбам она равнодушно взирала на ее крики и велела бить все сильнее и сильнее. — Нет! Я не выдержу! — истошно кричала АЕ, чувствуя, как в ответ на каждый удар, становящийся все более невыносимым, из нее струями льется моча. — Еще сильнее, — равнодушно отвечала госпожа Макрофаг. — Я хочу посмотреть, сколько она может выдержать. — Нет! Умоляю! Но умолять было бесполезно. В глубине души АЕ это прекрасно понимала, ибо женщины подчас бывают еще более жестокими, чем мужчины. — У тебя прекрасно все получается, — елейным голоском пропела госпожа, видя, что силы АЕ на исходе. — Ты все выдержишь, я в тебя верю. — Не-е-ет! — Сильнее, пожалуйста. Последние несколько ударов полностью оглушили АЕ. Она, захлебнувшись собственным криком, обделалась от невыносимой боли и отправилась на грань бытия, даже не понимая, жива она или нет. — Достаточно, — кивнула Макрофаг, — все свободны. АЕ оттащили в ванную, где девушки бережно привели ее в порядок и принялись зализывать израненные места. Они вылизали ее жестоко избитую киску несколько раз, две голенькие эритроциточки смаковали ее распухшие соски, по которым тоже пришлась пара ударов по указанию госпожи Макрофага. Это лечение они повторили после еще не раз, пока все не зажило. — Я думала, она пару дней еще сидеть не сможет, — заметила Макрофаг подопечным, явно довольная результатом. Она погладила АЕ между бедер и кивком указала на плетеное кресло напротив себя. — Не хочешь ли ты мне что-то сказать? — обратилась она к АЕ, но та растерянно смотрела на нее, во взгляде ее угадывался ужас. — Ничего, — Макрофаг была сама любезность, — во время следующей порки будет уже не так тяжело. — Она наклонилась вперед и приподняла голову АЕ, не желавшей смотреть ей в глаза, за подбородок. — Это ради твоего же блага. Пойми. Каждый раз, когда тебя будут бить по твоему самому уязвимому месту, ты будешь становиться сильнее. Вскоре ты перестанешь бояться боли и станешь принимать ее как дар свыше. Ты очень способна, моя девочка. Вскоре ты все поймешь сама и приобретешь истинную женскую власть над болью, над собой, да над чем угодно. — Она посмотрела на АЕ особенно лукаво, подмигнула и произнесла шепотом так, чтобы слышала только она: — Бесспорно, ты полностью принадлежишь своему господину Т-киллеру, но ведь мужчин много, а ты у себя одна. — С этими словами макрофаг притянула АЕ к себе, прижала ее к своей пышной груди под ревнивыми взглядами остальных девушек и поцеловала, прежде чем отпустить. Госпожа Макрофаг была абсолютно права: все следующие порки АЕ выдержала более чем достойно. Хотя ее промежность и пылала адским огнем, каждый удар наделял ее новой невиданной силой и выносливостью. Она больше не теряла сознания, ощущая, как боль обращается невиданным наслаждением. И чем сильнее была боль, тем слаще было наслаждение после. Во время последней порки она бурно кончила под ударами — настолько ей сделалось хорошо. К этому времени ее талия сделалась стройнее благодаря корсету, груди — более чувственными благодаря требованиям госпожи все время держать соски возбужденными, стоящими торчком, а зад — более упругим за счет специальных упражнений, которые девушки выполняли перед обедом. Именно тогда АЕ узнала, что готова к тому, чтобы принять кольца и особую метку своего повелителя. Макрофаг подозвала одну из девушек, которую АЕ прежде ни разу не видела полностью обнаженной, и велела ей показать передок. Тут АЕ и увидела золоченые кольца, такие же, как у семпая. Та не зря не хотела рассказывать ей заранее про них, чтобы не напугать. — Тебе вставят кольца в половые губки, — пояснила госпожа, — для этого придется проделать два отверстия — изнутри и снаружи. — Вы ведь меня усыпите? — с надеждой уточнила АЕ, хотя уже знала ответ. — Это же, наверное, ужасно больно. — Этого не потребуется, — на лице госпожи появилась некоторая садистская улыбка. — Мы просто свяжем тебя покрепче. — Глядя на побледневшую АЕ, она добавила уже менее ехидно: — По сравнению с тем, как тебе будут ставить метку это сущие пустяки, не больнее, чем прокалывать уши. — Ох… — только и вздохнула АЕ. — Ты еще можешь отказаться, — как бы невзначай обронила Макрофаг, снова посмотрела лукаво на АЕ и сказала: — Но я знаю, ты меня не разочаруешь.* * *
Этот день АЕ запомнила навсегда. Как только в дом Макрофага прибыл Т-киллер, ее начали готовить к операции, намертво прикрутив за ноги к таким же столбам, как использовались для порки, только расположенным под наклоном друг к другу. Дополнительно привязали широкими кожаными ремнями к бревну, на котором АЕ была разложена. Еще несколько девушек на всякий случай держали ее. Т-киллер занял лучшее место в сим импровизированном анатомическом театре, где ее готовились разделывать, и Макрофаг, надев стерильные перчатки, приступила к делу. Т-киллер смотрел молча и сосредоточенно, всячески стараясь скрыть предательское волнение во взгляде. АЕ умоляюще посмотрела на него, и комнату огласил ее истошный крик. Так она не кричала, даже когда ее пороли здесь в первый раз. Пока госпожа Макрофаг медленно и методично дырявила ее внизу живота, из ее гола рвались звуки, едва ли могущие принадлежать живому существу. По кивку Т-киллера ей заткнули рот кляпом, и больше она не кричала. Дальнейшее мучение длилось не больше минуты или несколько часов, АЕ не помнила. Операция была закончена. Кровь струилась по ее бедрам, звякнули кольца, АЕ была освобождена и поднята под руки. Обессиленная, с кровью на бедрах и весело бряцающими кольцами между них, она была поставлена на колени перед своим хозяином, и Т-киллер последний раз спросил, согласна ли она принять его метку, неважно, каким способом ее поставят. Снеся все, что уже вынесла, АЕ подняла на него измученные глаза, слабо улыбнулась и еле слышно сказала: — Да… с радостью. После этих слов АЕ незамедлительно накинули цепь на шею и поволокли к столбу. Чувствуя, как на каждом неверном шагу у нее между ног звенит железо, она как никогда отчетливо понимала, что больше себе не принадлежит. На этот раз ее прикрутили лицом к столбу, видеть происходящего она не могла. Оно и к лучшему. Т-киллер подошел к ней, долго гладил красивые упругие ягодицы, после чего позволил госпоже Макрофагу обработать их обеззараживающим средством и принял из рук одной из ее подопечных раскаленное клеймо. Стараясь, чтобы рука не дрожала, он заклеймил свою возлюбленную подобно скотине. Эта боль была сильнее, чем все предыдущие вместе, пережитые ею за всю ее жизнь. Пару мгновений спустя АЕ повисла на столбе безжизненным телом. На каждой из ее ягодиц отчетливо отпечаталось крупная буква «Т». Запах паленой плоти, яркий и насыщенный, заставил упасть в обморок еще нескольких девушек. Т-киллер сам отвязал АЕ от столба и бережно отнес в комнату отдыха.* * *
АЕ, как ни в чем не бывало, весело щебетала, обнимаясь с Т-киллером, игравшим кольцами у нее между ног, с удовольствием выпячивала аппетитную попку, чтобы тот лишний раз мог полюбоваться метками у нее на ягодицах, и чувствовала себя как никогда раскрепощенной и особенно сексуальной. После того, как она пришла в себя в той комнате отдыха, в ней что-то неуловимо изменилось. Она и сама не могла сказать толком что, но знала, что никогда уже не будет прежней. Перед отбытием назад она сама попросила Т-киллера хорошенько выпороть ее дома. — У меня не должно возникать и мысли о непослушании, — сказала она, подобострастно глядя на Т-киллера, опускаясь перед ним на траву и раздвигая перед ним ноги. Госпожа Макрофаг была столь довольна ею, что, прежде чем горячо распрощаться, вручила ей в подарок еще одно кольцо-печатку с ее собственными инициалами «АЕ», где вторая из букв почему-то была перевернута на иностранный манер, отчего украшение становилось лишь еще интересней. — Думаю, ты найдешь этому кольцу правильное применение, — как-то таинственно намекнула она. АЕ от всего сердца благодарила ее за преподнесенную ей науку, и сама отметила, что теперь понимает, что та не пошла бы ей впрок, если бы госпожа Макрофаг щадила ее. По ее собственному мнению, бить ее следовало еще сильнее. Макрофаг весело ответила, что раз так, то с удовольствием при следующей встрече высечет ее приспособлением с металлическими шипами. На том и порешили. Все, что случилось дальше, напоминало АЕ медовый месяц у молодоженов. Она, совершенно не понимая, как смогла так быстро забыть некогда ненаглядного U-1146, наслаждалась жизнью, занимаясь любовью все дни и ночи напролет со своим новым господином Т-киллером, с благодарностью принимая от него любое наказание, которое он предпочитал назначать ей заранее, прежде, чем она успеет даже подумать о том, чтобы его ослушаться, и радовалась скромным подаркам, которые тот ей иногда преподносил. Однажды он усадил ее перед собой и сообщил самым серьезным тоном, какой АЕ когда-либо от него слышала: — Кроме меня тобою никто не владел с тех самых пор, как мы вернулись от Макрофага. Однако завтра я приглашу сюда своих друзей, и ты сделаешь все, что они тебе скажут. И если ты, пускай, даже из большой любви ко мне, посмеешь возражать, я накажу тебя так, сурово, как еще никогда не наказывал. — Он страшно и грозно сверкнул глазами: — Если понадобится, то и убью. — Ты в праве делать со мной все, что захочешь, — смиренно ответила АЕ, устраиваясь рядом с ним на диване и кладя голову ему на колени. — Абсолютно все.* * *
Назавтра Т-киллер повел АЕ во вполне приличный ресторан, где для них был забронирован уютный, отдельный от прочего зала угол. С ними обедали три слегка разновозрастных Т-лимфоцита. Все они с интересом, абсолютно беспардонно разглядывали АЕ. Наконец один из них не выдержал, отставил свою посуду и сказал: — Пора продегустировать эту цыпочку. С одобрительного кивка Т-киллера он начал ее грубо лапать, стаскивая с нее одежду и, заставляя облокотиться об стол, опершись на руки, с восхищением восклицал: — Какая послушная шлюшка! Метки! Великолепно! — Он ощупал ее рукой между ног: — Ты и кольца ей туда вставил. — Не волнуйся, они не мешают брать ее спереди. — Именно это я и собираюсь сделать. АЕ было ужасно обидно от подобной бесцеремонности, но ведь с ней много раз обращались как с последней потаскухой, почему же сейчас? Какое ей вообще до них дело, если все это доставляет удовольствие ее господину? Доставлять его — ее главная обязанность, остальное не важно. Однако она едва не заплакала, когда остальные двое присоединились к приятелю и начали ее грубо лапать, заставляя хорошенько обслужить их всех. Т-киллер с непроницаемым видом, смотрел, как ее насилуют сразу трое. АЕ казалось, что все это какой-то очень дурной сон. Сперва самый молодой и нетерпеливый из Т-лимфоцитов проник в ее передок и так сильно вултузил, что она расползлась на столе, елозя по нему лицом и мелко всхлипывая. Как только он утомился, второй взял ее сзади и начал драть еще сильнее. Третий, решив не отставать, воспользовался ее ртом. Тут принесли десерт: мороженое, взбитые сливки и кофе. АЕ, которую в это время имели сразу с двух сторон, окатили жаркие волны стыда при мысли, что подумает обо все этом официант. Хотя ей давно уже пора было бы сделаться совершенно бесстыжей, это по-прежнему было выше ее сил. — Не стоит откладывать десерт, — заметил третий, переводивший дух лимфоцит, азартно глядя на приятелей. Потом повернулся к Т-киллеру. Тот молча кивнул и вышел покурить, оставив АЕ на произвол судьбы, то есть на произвол знакомых. Создавалось впечатление, что ему не слишком приятно на это смотреть. Мужчины разложили АЕ поудобнее на столе и украсили ее обнаженное тело десертом. Азартно облизывая вымазанные мороженным и взбитыми сливками соски, ложбинку на животе и прелести внизу оного, они от души веселились. — Кажется, ей это нравится, — заметил один. — Она просто отменная шлюшка! — заявил другой. — Как же не вежливо с нашей стороны, — подхватил третий, — мы же не предложили даме десерт. Наверняка она тоже хочет. — Ах, какое упущение! — засмеялись приятели. Потом один из них густо обмазал свой член сливками и сунул ей в рот, заставляя все обсосать. — Вот теперь ей тоже сладко! В довершение они отхлебнули понемногу кофе из своих чашек, а самый молодой из любовников влил ей глоток в рот при помощи поцелуя, чтобы взбодрить. После они перетащили ее на диванчик, где выдрали еще по разочку напоследок. АЕ находилась в полной прострации. Она позволяла обращаться с собой как попало и даже не думала сопротивляться. Ей, наверное, было бы вообще все равно, если бы Т-киллер сейчас смотрел на нее, наслаждался возбуждающим зрелищем, в котором она была главной героиней. И все ради него. Но он не смотрел, а просто бросил ее в качестве игрушки трем грубым и похотливым приятелям. Никто бы не мог согласиться на такое, а она смогла. Возможно, именно тогда к ней впервые закралась мысль, что она не такая как все женщины, она нечто большее, она сверхклетка, высшее существо, несущее в этот мир радость и удовольствие. Борющееся с несправедливостью, подставляя под удары свое тело.* * *
Некоторое время спустя Т-киллер представил АЕ еще одному своему знакомому. Это был очень важный лимфоцит — командор Т-хелпер. Он неподдельно восхищался красотой АЕ и, продолжая рассыпаться в комплиментах, пригласил ее на вечеринку, которую они с супругой устраивали на островке Лангерганса. Он также пояснил, что для гостей форма одежды — маскарадный костюм, однако именно ее он был бы счастлив видеть непременно голой. Впрочем, если АЕ желает, она может выбрать себе маску из тех, что он привез специально по такому случаю. — Я буду рада вам угодить, — ответила АЕ именно то, что нужно было ее настоящему хозяину. — В конце вечеринки некоторые гости, возможно, вас захотят, — сказал командор прямо. — Но, я так понимаю, ваше согласие на это не требуется. АЕ смиренно кивнула. — Они могут ее высечь, если пожелают, — добавил Т-киллер. — Или унизить любым удобным способом. Я, к примеру, иногда сажаю ее на металлические шипы или беру на битом стекле. — Очень интересно, — оживился Т-хелпер, и они, забыв о присутствии АЕ, принялись обсуждать детали.* * *
Было уже довольно поздно, когда Т-киллер провожал АЕ на вечеринку к командору, являвшемуся его непосредственным начальником. Развлечение для элитных клеток где, возможно, ее захотят. Как только они высадились на островок с катера, все присутствующие так и замерли, увидев АЕ. Та отдала укрывавший ее плащ Т-киллеру и вышла вперед, бесстыдно демонстрируя свое обнаженное тело с его метками, кольцами и следами последних побоев. Ее прекрасную маску из алых перьев дополняла ярко-красная, «боевая» раскраска сосков, нарисованная внизу живота огромная роза, а также миленькое сердечко, венчающее разрез между ягодиц. Она прошествовала к столбу в центре зала, всем своим видом показывая, что с легкостью предложит себя всем, кто ее пожелает, где и была посажена на тонкую цепь, пристегнутую к ее кольцам в промежности. Там она и стала дожидаться своего часа. Гости ели, пили, танцевали, иногда искоса поглядывая в ее сторону. Некоторые тайком любовались ее стройным телом, некоторые смущенно перешептывались, узнав, что в конце вечеринки любой может овладеть ею, даже не спрашивая позволения хозяев, а некоторые вовсе не собирались дожидаться конца мероприятия и уже спешили прижать ее поплотнее к столбу, ухватив за ноги. Ближе к концу фуршета и танцев кто-то придумал метать в нее дротики с присосками и делать ставки на попадание прямо в соски, киску или то самое сердечко на попе. Когда гости натешились этой затеей, командор, Т-киллер и еще несколько особенно охочих мужчин овладели АЕ по очереди. Сегодня, доставляя им удовольствие, она ощущала себя настоящей богиней. С каждым толчком, вжимающим ее сильнее спиной или лбом в столб, она представляла себя неким сказочным существом из другого мира, парящим на крыльях феерической страсти. Командор подкидывал ее особенно высоко, она, взмывая на его члене, уносилась ввысь, перья на ее маске развевались в такт ее движениям, а Т-киллер не мог отвести от нее взгляда, стоя, как заколдованный. Теперь хозяину была судьба самому оказаться в ее власти.* * *
После пребывания АЕ и Т-киллера на вечеринке на островке Лангерганса разразился скандал. Командор Т-хелпер и его супруга регуляторная клетка оказались в его центре. Но это уже никого не волновало. Они, разумеется, выкрутятся, как и обычно… АЕ и Т-киллер, также ничуть не огорченные данным известием, сидели на маленьком диванчике у него дома. Вернее, сидел Т-киллер, а АЕ пристроилась у его ног, положив ему голову на колени. После той вечеринки с ней произошла еще одна странная метаморфоза. Для нее все стало слишком просто и незначительно. Теперь она чувствовала себя выше всего, перестала бояться. Теперь она изящным жестом сама подавала хозяину плеть и поднимала короткую юбку, под которой по-прежнему не носила трусики. Встав раком, она гордо демонстрировала свои метки и, получив причитающиеся удары, принимала его в отверстие промеж ягодиц, как он и любил. И никакая даже самая сильная боль не способна была ее остановить. Она отдавалась легко и невесомо, без остатка, без малейших сожалений. И вот, когда они сидели в тот вечер вдвоем, АЕ вдруг внезапно открыто посмотрела прямо ему в глаза и спросила: — А ты бы согласился выдержать хоть часть из того, что я выдержала ради тебя? — Конечно же, — ответил Т-киллер излишне поспешно, явно важничая, но было заметно, что он не до конца в этом уверен. О, АЕ стала теперь достаточно мудра, чтобы раскусить его сразу. — Значит, — улыбнулась она, — ты бы согласился носить мою метку? Даже, если ты заранее не будешь знать, каким способом тебе ее поставят? — Тебе нужны доказательства? — ответил тот вопросом на вопрос. — Да. — Хорошо, я тебе докажу. — Прекрасно, — кивнула она. АЕ поднялась с пола, подошла к камину, сняла с пальца подаренное Макрофагом кольцо, зажала его железными щипцами и сунула в огонь. Она не была уверена, что огонь не испортит кольца, но что-то подсказывало ей, что ничего с ним не случится. — А теперь сними трусы и раздвинь ноги, — попросила она хоть и негромко, но Т-киллер понял, что отступать теперь некуда. Он нехотя повиновался. АЕ приподняла рукой его расслабленный пенис и резко, очень внезапно прижгла ему яйца раскаленной печаткой. Т-киллер, издав невообразимый утробный рык, находился на грани болевого шока и пытался отдышаться, судорожно хватая ртом воздух. Она с радостью взирала на свои инициалы «АЕ», выжженные у него на мошонке. — Это в… все?.. — задыхаясь, спросил он. — Нет, — покачала головой АЕ, — моя история только начинается. С этими словами она, бросив щипцы, нацепила специальное устройство, из тех, что использовала для любовных утех с подругами, жестом показала ему встать раком, раздвинула ягодицы и, любовно погладив их, повторила: — Все только начинается.* * *
P. S. АЕ-3803 проснулась, не понимая, что происходит. Кажется, она уснула прямо в одежде да еще и в неудобной позе… Под мышкой у нее валялся мятый сценарий нового фильма, врученный ей госпожой Макрофаг, заголовок на титульном листе которого таинственно гласил «История О». «История О?.. О чем?» — подумала АЕ, протирая сонные глаза и одновременно пытаясь размять шею. Она машинально пролистала страницы и покраснела, вспомнив, какой там описывался срам. АЕ села на краешке кровати, даже не подумав одернуть задравшуюся короткую юбку, и глубоко задумалась. Влетевшие в ее комнату, очевидно взбудораженные тем же сценарием, нейтрофил и Т-киллер одновременно застыли, уставившись на нее: кажется, на ней все-таки не было трусиков…