Взгляд со стороны

      Улыбка Лойда. Широкая, искренняя. Как такая красивая улыбка могла предназначаться для Рико? Что угодно, но не это. Он готов был получать любые подарки, но не этот. Слишком чувственно, слишком важно. Все это слишком для него. Ему никто никогда не улыбался, а если и делал это, то натянуто и лживо, от чего становилось мерзко. Это притворство ради того, чтобы угодить ему, вызывало лишь жгучее раздражение и он лишь закрывался, задвигая все чувства поглубже, лишь бы не быть таким же. Он был готов ненавидеть и злиться, лишь бы не притворяться. Вся эта ненависть была искренней, и плевать на то, что нормальные люди такого не испытывают. Это ли не доказывало его особенность? То, чего он так сильно хотел.        Рико бы соврал, скажи он о том, что хочет ненавидеть. Но все его надежды на то, что когда-то он сможет испытывать что-то кроме постоянных негативных эмоций вдребезги разбились спустя менее чем пол года, проведенных в стенах Эвермора. Глупый детский разум больше не испытывал надежды. Он медленно утопал в бескрайней бездне отчаяния. Он бы и рад испытывать что-то кроме ослепляющей ярости, но не может позволить себе этого. Рико должен запирать все положительные эмоции и вытравливать их из себя, если он хочет жить. Но это разве можно называть жизнью? Он барахтается в океане ненависти и не может выбраться от туда собственноручно, не видя ничего вокруг себя даже если бы очень этого захотел. «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих»? Его совершенно некому спасать. Все только и делают, что топят его, погружая все глубже ко дну и каждая прожитая минута — милосердие и проклятие судьбы одновременно.        А потом появился Лойд Янг. Наивный мальчишка, уступавший ему в росте в пару сантиметров. С блондинистыми волосами и гетерохромией; левый глаз был голубым, правый — зеленым. Он не переставал улыбаться даже когда Хозяин заносил трость для болезненных ударов. Он сплевывал кровь и ухмылялся, за что получал еще несколько ударов, но даже валяясь на полу, весь в кровавых ранах, он все равно предпринимал попытки подняться на ноги, выдавливая такую улыбку, будто он стоял на ногах с гордо поднятой головой на золотом пьедестале. Рико смотрел на него с недоумением, сам не замечая как на глубине его глаз плещется восхищение. Он видел, как быстро сдавались остальные, помнил, как сам принимал поражение, но он... Он другой. Особенный. Некто, способный пойти против жестоких правил Эверомора, расплачиваясь за это пролитой кровью. И, чаще всего, своей собственной.       Лойд не ладил с командой. Он не общался вообще ни с кем, шатался где-то в одиночестве и кое-как держал клюшку после постоянных побоев. Они бы прекратились, если бы он просто подчинился, просто сдался, — хотел кричать на него Рико, но слова застревали в горле при одном взгляде на самодовольную улыбку, и он молчал. Что-то болезненно сжималось внутри при мысли о том, что Лойд когда-то сломается, как и все они. Он мог строить из себя всесильного сколько хотел, и то, что он держался дольше всех ничего не значило. В Эверморе ты либо сломаешься, либо подчинишься. Иначе не могло и быть.        Лойд вызывал у него слишком большой спектр эмоций. Все дошло до того, что он помог ему. Помог, черт возьми. Зачем? Он посчитал это правильным. Сначала думал просто наблюдать за тем, как его команда издевалась над вороненком, но после вышел из тени, протянув ему руку. Тяжелые алые капли срывались с его лица, беззвучно оседая на темный ледяной пол, крови на котором практически не было видно. Рико поднял его на ноги и довел до своей комнаты, где стер кровь, перебинтовал его раны и дал чистую одежду. Рико еще долго думал об этом, сам не до конца понимая, почему вообще стал помогать ему. Он никогда не делал этого раньше. Единственное, что он делал, так это причинял окружающим боль и не испытывал ни стыда, ни жалости. Он не был виноват в том, что Вороны не всегда способны делать то, что от них требуют. Это были не его проблемы. Если кто-то не понимает с первого раза, то почему Рико должен повторяться? Правила одинаковые для всех, и он не исключение. Почему если никто не жалел его, то это должен делать он сам? Было мерзко даже допустить мысль о жалости к кому-то столь ничтожному.       Морияма сам не заметил того, как привязался и привык к Лойду, когда они состояли в паре и оба отвечали за ошибки друг друга. Они вместе ложились спать и вместе просыпались, вместе ходили на тренировки и вместе уходили. Рико никогда не подпускал к себе кого-либо. Любая протянутая рука казалась ему страшнее ядовитой змеи. К нему протягивали руку только для того, чтобы ударить. Никто не трогал его просто так. Разве что Хозяин с силой сжимал его плечо, давая понять, что когда они скроются от чужих глаз, Рико вновь получит увечья. Никто не трогал его, чтобы поддержать, боялись либо окружающие, либо он сам. Лойд был первым, кто ободряюще похлопал его по плечу, из-за чего Рико замер, словно статуя, и Лойд, неловко заулыбавшись, одернул руку, словно обжегся о раскаленную плиту. Это был жест поддержки. Не предупреждения, поддержки. Лойд был первым, кому он разрешил дотронуться до себя. Он все еще вздрагивал, когда Янг ложил ладонь на его плечо, но со временем этот жест стал привычным.        Лойд бесстрашно оттаскивал его от Кевина или Жана. Хватал за руку, отталкивал и вставал между ними, чуть нервно улыбаясь. Глядя в его глаза Рико чувствовал что-то странное, словно злость медленно отступает, будто ее и не было. После, хватая его за плечи и вжимая в стену, Рико пристально смотрел в его глаза, выдавая свое недоумение. Как он, черт возьми, раз поворачивал это? С другой стороны, даже дышать становилось легче, когда его больше не душила агрессия, застилающая взор. А Лойд лишь довольно улыбался и слегка сжимал его пальцы на своих плечах.       Лойд был стойким, сжимая волю в кулак. Не сдавался и не ломался, крепко держась под всем тем гнетом, что валился на хрупкое со стороны тело.        — Я никогда не сдамся, – однажды сказал ему Лойд. Настолько уверенно, что Рико невольно поверил ему. Фраза, сказанная так, будто это была самая простая истина, которую далеко не каждый способен понять.        Лойд был слишком беспечен и самонадеян. Легко пропускал тренировки, а если и выходил на поле, то полусонно стоял на воротах, опираясь на клюшку. И Рико это злило. Безнадежный идиот, который никогда не сдастся. Морияма смотрел на Лойда и не понимал, что ему чувствовать, то ли злость за безрассудность, то ли немое восхищение за стойкость.        Странное чувство ворочалось в груди. Рико провожал Лойда взглядом. Тот был слишком ярким для Эвермора. Все Вороны напоминали безразличные тени, в то время как Лойд был яркой звездой в этом мраке, ведь нет тени без света.        Этот идиот слишком просто говорит о любви. А Рико молчит, глядя на него. Он улыбается и говорит, что любит его. А он просто молчит и не может выдавить из себя ни слова. Он ничего не чувствует и чувствует себя пустым. Он задается вопросом что ему сказать, но кажется, что Лойду не нужен ответ. Словно он видит его насквозь и знает о чем он думает и что чувствует, даже когда сам Рико не имеет об этом ни малейшего понятия. Он понятия не имеет что такое любовь, но сдается и позволяет Лойду объяснить. Он снова сдался. Снова уступил. Король экси не должен уступать кому-то, но Рико плевать. Это больше не имеет значения.       Он видит шрамы Лойда и ему хочется уничтожить каждую причину по которой у него на руках остались белые полосы. Но Лойд снова удивляет его, он улыбается и отрицательно качает головой. Что-то потухло в его глазах и Рико испытывает почти физическую боль от этого зрелища. Он чувствует себя ужасно и думает лишь о том, как это исправить. Он должен быть внимательнее. Рико испытывает боль от того, что больно Лойду. Никто не смеет причинять ему боль.        Рико метается между любовью и ненавистью. Он не знает, что из этого правильно, но намерен разобраться. Лойд покинул его. Выбрал Кевина. И Рико не понимает, как можно выбрать кого-то, кроме него? Он ненавидит его, но... Чертого «но». Он должен был выбрать одно, но вместо этого выбирает сразу все. Все или ничего. И он сделал свой выбор уже давно, пусть не до конца осознавая.        Все вокруг тусклое и мрачное. Точно также было и до появления в его жизни Лойда, но теперь все пропитано жгучим отчаянием. У него было что-то дорогое и у него это отняли, словно кусок души вырвали и сверху насыпали соль, чтоб быстрее зажило, но стало лишь больнее. Он должен был ненавидеть Кевина за то, что тот отнял у него единственное, что приносило радость, но не мог. Не в Дэе было дело, а, возможно, в нем самом? Он делал недостаточно, чтобы Лойд выбрал его? Он хочет отвернуться от него также, как и отец? Только вот... Отец никогда и не смотрел на него. А Лойд говорил, что любит.        Интервью у Кэти. Там он снова увидел его. У Лисов двое новичков. Нил Джостен и Эллиот Мерфи. Ни тот ни другой не стоял его внимания. Рико почти рассмеялся, когда «Эллиот» снял маску. Чертовы шрамы. Лойд, ты идиот. Ромбовидные шрамы, тянущиеся вдоль уголков губ. Коричневые линзы. Белые волосы. Даже так он видел, что это он. Только Лойд мог так улыбаться. Рико с легкой тоской смотрел на его шрамы, полученные еще в детстве. Причиной их появления был никто иной как Рико. Это он оставил их. Слишком сильно разозлился, настолько, что не отдавал отчета в своих действиях, а когда пришел в себя, то увидел Лойда, всего в слезах, стоящего на коленях перед ним. Весь в крови, он прижимал ладони ко рту, срываясь на рыдания хриплым голосом. Когда он убрал руки, Рико затошнило. Две рваные раны вертикально разрезали уголки его губ. Повсюду была кровь. Много крови. Слишком много крови.        Рико винил себя и сейчас, но Лойд твердил обратное, что не винит его, что простил и отпустил, но Морияма упрямо не верил, бесконечно извиняясь, водя пальцами вдоль отметин, прикосновение к которым давно не приносило Лойду боли. Зато ее испытывал Рико. Кровавая картина навсегда отпечаталась в его сознании и он никогда от этого не оправится.        Но все уходило на второй план. Лойд сейчас здесь, с ним. Скоро он уйдет к своей никчемной команде и Рико совершенно не хотел его отпускать. И вот он уходит. Радовало одно — они еще встретятся, и далеко не единожды.