Отдать свою жизнь за другого человека, а тем более любимого, вне всякого сомнения, стоит. Это даже благородно! Белла Свон Книга «Сумерки». Пролог
…пляж был пуст в тот час, когда из бушующего моря вынырнул юноша с кожей цвета меди и темными, почти черными глазами полными паники и страха. Он бережно держал на руках девушку, чьи руки и ноги безвольно висели, как обрезанные нити у марионетки, лишенной кукловода. Опустив ее на землю, он тут же ухом припал к ее груди, чтобы уловить хоть трепет, хоть вздох, но не слышал ничего, кроме тишины. Юноша отпрянул в сторону, а его лицо исказила мука. Он попытался вдохнуть жизнь в хрупкую бездыханную девушку, нажимая вновь и вновь ей на неподвижную груди и припадая к синеющим соленым от воды и его слез губам, но что толку, если карий взор был пуст и устремлен вверх, а сердце уже отбило свой последний удар?.. Она была мертва. И когда наконец юноша осознал эту ужасную истину, из его могучей груди вырвался громкий, полный страдания и великой боли, совсем не человеческий, а скорее волчий вой. Он прижал к себе неподвижное тело девушки и безутешно рыдал, все шепча и шепча ее имя в мокрые каштановые локоны, будто надеялся, что она его все же услышит и вернется к нему. Но когда этого не случилось, он начал молить любого, кто его услышит, чтобы ему ее вернули. Боги, демоны, духи его племени, хоть кто-то, лишь его разбитая птичка вновь сделала вздох. Он был готов отдать все, что угодно ради этого. Свою жизнь, душу и кровоточащее сердце, которое медленно умирало от потери той, кого оно так жаждало и любило. И его услышали. Белла осталась наконец одна. Еще пара минут, и заиграет музыка, она покинет комнату, где провела все утро в заботливых руках Элис и неохотной Розали, сделавших из нее настолько прекрасную невесту, что она даже не узнала себя в зеркале, ее встретит отец и поведет по дорожке, усыпанной лепестками белых роз к тому, с кем священник свяжет ее не на всю жизнь, а на целую вечность. Она хотела, чтобы все не так. Честно говоря, Белла не верила в брак как таковой, всю жизнь видя перед собой пример своих родителей, очень рано связавших себя этими узами, и не хотела такой шикарной многолюдной свадьбы, где собрался, кажется, весь Форкс. В те редкие моменты, когда она, если и представляла, как будет выглядеть ее свадьба, то видела совсем не это. Перед ее взором представлялась очень интимное скромное мероприятия, на пляже, где были бы только самые близкие люди, ее волосы не были бы стянуты в неудобную прическу, как сейчас, а были распущены по плечам, а на ней было бы простое светлое, не обязательно белое, платье на бретельках и длинною в пол, чтобы скрыть тот факт, что на ней не было бы обуви. Но она никогда не давала этим фантазиям зайти далеко. Во-первых, Белла добровольно отдала все в руки Элис, искренне считая, что этот брак просто одна из ступеней перед ее истинной целью, остаться с Эдвардом навсегда, а во-вторых… Она не могла ничего с собой поделать и просто знала, что если позволит полностью этой картине вырисоваться в своей голове, то в конце пути ее будет ждать совсем не Эдвард. Ее глупое упрямое сознание так и подкидывало ей вспышки разоренных изображений, прорывающихся на поверхность чтобы она не дела — красновато-коричневая теплая кожа, широкая ухмылка на полных губах и мелькающие белоснежные зубы, темные смеющиеся глаза, черный ежик, а иногда и длинных волос — совсем другого мужчины, и Белла проклинала его за это. И его, и того, кто занимал ее мысли в последнее время больше, чем вся эта свадьба и даже Эдвард. Тот, кто сбежал все эти недели назад, да так и не вернулся. Белла сходила с ума от беспокойства за Джейкоба, знала, что Билли был вне себя, а ее отец даже объявил его без вести пропавшим. Ее мучили кошмары о том, как этот глупый волк лежит в какой-то канаве, в глубоком лесу, умирает в одиночестве, и никто его никогда не отыщет. Это было глупо, Джейк большой сильный оборотень, но его уже так давно нет!.. А тот новорожденный, раздавивший половину костей в его теле, прекрасно доказал, как смертны даже могучие воины духа. «Особенно те, чье сердце было так жестоко разбито», — едко прошептал ее внутренний голос, отчего перед ее глазами на миг встала картина, присутствующая почти во всех ее новых кошмарах. Джейкоб, весь переломанный и обмотанный бинтами, лежащий на узкой кровати в своей небольшой комнатушке, с глазами, полными слез и агонии. Но не из-за сломанных костей, а от тех слов, что сорвались с ее уст. Слов о том, что может быть он и оказался прав, и он ей не безразличен, но она всегда будет выбирать Эдварда, чтобы не случилось. Белла ведь любит его куда больше, и они уже через столько прошли!.. Так ведь?.. Но отчего же так было гадко, больно и грустно? Белла уже сделала выбор, вот-вот будет ее свадьба, а потом обращение и вечность с любимым! А вместо того, чтобы дрожать от предвкушения и радости, она стояла перед зеркалом, недоверчиво смотрела на себя, всю такую разодетую, совсем не такую, какую привыкла себя видеть, ощущала себя как перепуганный зверек и хотела плакать. Белла вдруг почувствовала острую нехватку воздуха и захотела глотнуть свежего воздуха. Она бросила букет на столик, рядом с зеркалом в пол, сняла туфли на слишком высоком каблуке, подобрала полы платья, чтобы не запачкать их и быстро выскользнула из комнаты. Белла знала, что у нее было не так уж и много времени. Но она же и не уходит!.. Просто хочет подышать. Удивительно проворно и тихо даже для самой себя Белла проскользнула по второму этажу, не встретив никого по пути и прислушиваясь к каждому звуку снаружи, и спустилась запасной лестнице. Она торопливо подошла к стеклянным дверям, ведущим на заднюю террасу и одним движением распахнула их. Ей в лицо тут же хлынул поток прохладного влажного воздуха, густого запаха сосен и цветов, которые щедро были расставлены Эсме, Элис и Розали по всему боковому двору, где будет проходить торжество. Белла на миг прикрыла глаза и просто дышала. Внезапно она охнула. Распахнув глаза, Белла прикоснулась к животу, ощущая, как вспышка острой боли, пронзила его насквозь. Это длилось всего пару секунд и исчезла так же быстро, как и появилась. Белла нахмурилась, не понимая в чем дело. Она могла бы подумать, что это просто нервы, но что-то ей подсказывало, что это не так. Уровень ее тревожности резко возрос, и Белла была необъяснимо уверена, что случилось нечто ужасное. Но не с ней, а как будто… как будто с кем-то, кто ей был очень дорог. — Твоя боль — моя боль, — бессознательно пробормотала Белла свои же некогда сказанные слова, почти сразу понимая с кем именно могла случиться беда. …юноша не сразу заметил, как неподалеку от него, словно из неоткуда появилась фигура. Женская, облаченная в черное короткое платье, открывающий вид на ее длинные бледные ноги, затянутые в чулки, а поверх ее плечи был накинут черный длинный плащ. Ее черные волосы развевались от ветра, становящегося все более сильным из-за приближающегося шторма, а кукольное лицо ничего выражало. Но вот ее глаза, жуткие, нечеловеческие, с черными как смоль белками и кроваво-красной радужкой, и зрачками, на дне которых вспыхивало пламя, были полны жадного предвкушения и смотрели прямо на страдающего юношу и мертвую девушку в его объятиях. Она неслышно подошла ближе, и, сцепив белоснежные руки, с длинными черными когтями, опустилась рядом с ним. — Оу, какое печальное и трагичное зрелище, — фальшиво-печально протянула женщина, едва заметно ухмыльнувшись, когда юноша застыл, мгновенно перестав раскачиваться из стороны в сторону и даже дышать. — Бедный разбитый на части колокольчик и горюющий по ней могучий волк. — Ты кто? — скорее прорычал, чем спросил юноша, подняв свой взгляд, черный настолько, что не было видно, где заканчивается радужка и где начинается зрачок, и крепче прижав к себе бездыханную девушку. На миг он подумал, что перед ним пиявка, но незнакомка не пахла приторной сладостью и отбеливателем, как пахли Холодные. Она пахла серой, старой ржавой кровью и пеплом. Его внутренний волк весь подобрался и был готов вырваться наружу, но в то же время… Воин духа в его крови был ужасно напуган. Женщина была не человеком и не пиявкой. Она была чем-то более страшным и древним, чем кровососы, на которых он был, не в первую очередь, призван охотится, чтобы защищать племя. — Ты молил о помощи кого угодно, и, кажется, был готов отдать все, что угодно, чтобы твой колокольчик вновь зазвенел смехом и был полон жизни, — прошептала незнакомка, наклонившись ближе, отчего юноше захотелось отшатнутся назад. — И вот я здесь. Готова взять кое-то у тебя, чтобы вернуть ее. А ты, готов сдержать свое слово, юный пылкий возлюбленный, или твой отчаянный шепот был лишь обычным пустословием? Юноша сглотнул, а все его инстинкты говорили, чтобы он бежал от этой женщины. А потом его взгляд упал на милое его сердцу застывшее лицо девушки, которую он бережно держал в руках, и его лицо вновь скривилось в гримасе горя и решимости. — Чего ты хочешь? — болезненно выдохнул он, не заметив, как ухмылка женщина стала шире, отчего показались ее острые как у акулы зубы. Белла забыла на миг, что через пару минут будет ее венчание и что ее папа наверное уже ищет ее, чтобы повести к алтарю. Она чувствовала, что должна была куда-то пойти, и что-то сделать. Но что именно?.. Белла сглотнула, вскинула голову, а ее взгляд лихорадочно и без цели заметался по террасе, лестнице, и лесу, начинавшимся сразу за богатым домом ее будущего мужа. Ее ноги без сознательной команды своей хозяйки спустились по прохладным ступенькам, а руки судорожно сжимали подол платья. — Боже, что я делаю?.. — прошептала себе под нос Белла, когда ее стопы коснулись земли, и она смогла вернуть контроль на своим тело, стремившимся куда-то побежать. — Торопишься встретить шафера? — вдруг тихо и хрипло сказал голос того, о ком были ее думы все последние дни. — Если, конечно, я еще не опоздал?.. Ее голова настолько резко повернулась в ту сторону, откуда доносился голос, что на секунду та закружилась. — Джейкоб!.. Ты вернулся!.. Ты здесь, и ты вернулся, — восторженно выдохнула Белла, увидев, как за одним из деревьев, растущих чуть поодаль, выглядывает ее лучший друг с едва заметной улыбкой на губах. Она, не думая бросилась вперед, забыв и о запачкавшихся стопах, и платье, в котором едва не запуталась. Даже ее злость на то, что он вот так сбежал и напугал всех тех, кто его любил, куда пропала. Белла просто была очень рада, что он был здесь и все. Только чудом ей удалось не споткнуться о корни деревьев, пока она бежала вперед, чтобы уже в следующий миг влететь в крепкие теплые объятия, которые при желании могли бы сломать ей кости, но никогда бы этого не сделали. Впрочем, они оказались не настолько обжигающе горячими, и не настолько крепкими, всего одной рукой, как Белла подсознательно ожидала, и уж тем более не должны были сопровождаться мученическим стоном, на миг вырвавшимся из груди Джейкоба. Сердце Беллы тут же сжалось. С неохотой она отодвинулась от своего лучшего друга, и впервые за несколько недель смогла внимательно рассмотреть его. Немного осунувшиеся и заострившиеся, с темными тенями под черными потухшими глазами, легкой непривычной щетиной на щеках и полными губами, сейчас потрескавшимися и сухими. Его красновато-коричневая кожа имела сероватый оттенок, и вообще Джейкоб выглядел так, будто еле на ногах стоял. У нее во рту пересохло от дурного предчувствия. — Джейк, что с тобой?.. — обеспокоенно прошептала Белла, а ее руки безвольно начали скользить с его напряженных плеч, скрытых под белой рубашкой, которая на нем была, кажется для того, чтобы вписаться в дресс-код мероприятия. — Тебе больно?.. — Потанцуй со мной, — произнес он вместо ответа, поймав ее руки до того, как они коснулись его боков. — Пожалуйста. Белла не могла сказать «нет». Не тогда, когда его глаза были полны такого отчаяния и странной усталости, что у нее дыхание перехватывало. Ее ладони невольно стали влажными, и, кажется, не только у нее, но, когда их руки соприкоснулись, хватка была одинаково крепкой с обеих сторон. Не было музыки, кроме той, в отдалении, которая, как мимоходом заметила Белла, означала начало церемонии, где ее не было. Наверное, это должно было ее взволновать и заставить торопиться назад, к гостям, своему жениху, который ее там ждал, но она не могла этого сделать. Белла словно оказалась в каком-то пузыре, где была только она, Джейкоб, к чьему плечу она прижалась щекой, и не слышимая музыка, в такт которой они медленно качались из стороны в сторону. — Где ты был? — тихо спросила Белла, сжав свободно рукой ткань его рубашки. — Мой папа уже подал тебя в розыск. — Такой я тебя и запомню, — все также хрипло ответил Джейкоб, вновь игнорируя ее вопросы. — Розовые щечки. Обе ноги левые. И сердце бьется. Белла подняла голову от его твердого плеча, все еще скованного, как отчего-то и все его тело, и взглянула в его глаза. Такие же разбитые, как и тогда, когда она приходила к нему после битвы новорожденных и разбила ему сердце, хотя и не хотела. Она никогда не хотела делать ему больно, но всегда делала именно, потому что, наверное, была ужасным человеком, который все никак не мог его отпустить, как должна была бы сделать уже давно. — Почему ты не отвечаешь на мои вопросы? — резковато спросила она, ощущая, как почему-то сердце забилось чаще, а в глубине души начала подниматься необъяснимая паника. — Джейкоб, что происходит?.. Он замер. — Прости, у меня просто мало времени. Я… должен был бы давно научиться с тобой прощаться, да все никак не могу. Хотя сегодня уже точно последний раз. И мне хотелось так много сказать, но я все забыл, как бы это глупо ни звучало, и не могу вспомнить, а времени ведь почти не осталось… — болезненно выдохнул Джейкоб, как будто ему было тяжело дышать, и, опустив взгляд, он поморщился. — И… я, кажется, только что испортил не только твою свадьбу, но и твое явно очень дорогое платье, Беллз. Ее взгляд как в замедленной съемке проследил за взором Джейка, все еще смотрящим вниз, где в районе живота она только что поняла, что чувствует странную влагу. Кислород покинул легкие Беллы, а может они сами отказались его перекачивать, когда она увидела, что на шелке ее платья, подобно упавшей в капле чернил, растеклось пятно. Кровавое пятно, и выглядящее совсем крошечным и не значительным по сравнению с белой рубашкой Джейкоба, чей весь уже тяжело вздымающийся бок был выпачкан в… в… Вдруг он покачнулся. Белла хотела закричать, но ее язык просто прилип к небу. Она попыталась его поймать, когда колени Джейка подкосились, но вместо этого они вместе осели на лесную подстилку, окончательно портя платье, на которое ей было, откровенно говоря, плевать. Белла попыталась прижать свои трясущиеся руки к его боку, даже не зная, что именно хотела сделать, остановить кровь, или что-то еще, хотела вновь закричать, чтобы позвать Карлайла, но ее конечности стали тяжелыми, а горло отказывалось размыкаться. — Что… почему… почему ты не исцеляешься? Что случилось? Как ты?.. Джейк, Джейк, ответь мне! — наконец прохрипела Белла, отчаянно смотря на лицо Джейкоба, которое было полно смирения, разбивающее ей сердце и приводящее в ужас больше, чем вид всей этой крови. …твоего духовного волка, конечно же, — снисходительно ответила женщина, проведя когтем по медной щеке юноши, резко отвернувшего от нее голову, чем у нее он вызвал только смех. Она перевела взгляд своих жутких глаз на бездыханную девушку между ними. — Хотя я не уверена, что оно того стоит, маленький вождь, — почти сочувственно сказала женщина. — Хладные любители крови коснулись ее души и испортили то, что должно было быть. Осквернили вашу связь, как делают всегда. Все равно хочешь, чтобы она жила? Готов отдать своего духовного воина, чтобы колокольчик звенел, и, может быть, даже не для тебя?.. Юноша несколько минут молчал, смотря на девушку в своих объятиях, ласково обхватив ее щеку и провел большим пальцем по ледяной коже. — Да, — наконец выдохнул он. — Стоит. Я отдам все, что хочешь, чтобы только она жила. Женщина восторженно хлопнула в ладоши, отчего он невольно вздрогнул. — Да будет так, — счастливо сказала она, и неественно быстро обхватила его затылок и притянула к себе. — Я даже буду настолько добра, чтобы дать тебе лазейку, чтобы спастись. Я дам тебе полгода с этого мига. И если за это время, ты сможешь завоевать ее сердце, то твой волк останется с тобой. И вы будете жить долго и счастливо… А если нет, я приду через шесть месяцев, когда наступит тьма, и заберу то, что делает тебя защитником. А потом ее кроваво-алые губы коснулись его губ, скрепляя сделку, и почти мгновенно растворилась в воздухе, как будто ее не было, а бездыханная до сего мига девушка вдруг сделала глубокий рваный вдох. Джейкоб прислонился своим непривычно прохладным лбом к ее лбу, прерывая тем самым Беллу на полуслове, и тяжело вздохнул. — Я больше не волк, милая, — болезненно-нежно произнес он, обдавая теплым дыхание ее губы, и благоговейно провел рукой по ее щеке. — Пришлось его отдать, чтобы вернуть то, что у меня забрали. — Что? — ошеломленно выдохнула Белла, обхватив запачканными в крови руками его запястье, ощущая, как слабо и невпопад бьется его пульс под кожей. — Почему?!.. — Я же сказал тебе не прыгать одной со скал и подождать меня. Но ты прыгнула. И ты умерла, и я должен был тебя спасти, — почти бредово прошептал Джейкоб, чье дыхание было все более прерывистым, а держать себя даже в сидячем положение ему явно было все трудней, и ей даже пришлось обхватить его за плечи, чтобы не дать ему упасть на землю. Белла едва его слышала. Она только с ужасом и мукой смотрела на своего лучшего друга, того, кто исцелил ее тогда, когда ее сердце было разбито, и чье сердце позднее безжалостно разбила сама, выбрав другого, и вдруг в один ясный миг озарения поняла, что он умирает. Джейк был не просто ранен, он не просто больше не волк, он… он… он буквально делал свои последние вздохи на ее руках. Не рядом со своими братьями, не рядом со своими отцом, и не через десятки лет в окружении детей и внуков, а самое главное безумно любящей его жены, а с ней. — Нет, не смей, Джейкоб Эфраим Блэк, — всхлипнула Белла, чье зрение затуманилось, а по щекам покатились слезы, портя весь макияж. — Ты не можешь умереть в день моей свадьбы!.. Ты… ты… ты не можешь умереть… Еще один всхлип не дал ей закончить. Белла чувствовала себя так, будто бы она задыхалась. Захлебнулась воздухам, как тогда водой, когда прыгнула со скалы. Она переместила руки с его плеч на его еле теплые щеки, продолжая бессвязно шептать о том, что он не мог ее оставить, не мог уйти, и, кажется, что-то еще. Белла даже не помнила половины слов, что текли с ее губ, и ничего не слышала. И только тихая просьба о поцелуе прорвалась сквозь стучащую кровь в ушах до ее оглохшего ко всему происходящему, кроме как к тому, что было здесь, разуму. И она ее выполнила. Белла буквально впилась в его губы, глотая хриплые вздохи боли, и в то же время будто пытаясь отдать ему весь свой кислород. На мгновение в ее сердце, совсем забывшему сейчас об Эдварде и всех тех, кто, наверное, уже изыскался взглядом невесту, которая все никак не появлялась из дома, вспыхнула надежда. Она ощутила, как слабые прикосновения Джейкоба стали крепче. Он выпрямился, и, подавшись вперед, притянул ее к себе ближе. Их губы отчаянно, как тогда на горе, скользили друг о друга, а языки боролись за господство, пока пылающий между ними жар вдруг не начала утихать так же быстро, как и вспыхнул. И поцелую из борьбы, превратился в сладкий нежный поцелуй. Такой нежный, что слезы с удвоенной силы потекли из-под зажмуренных век Беллы, еще больше заставляя растекаться по щекам туш. — Я никогда не видел никого, кроме тебя, Беллз, — едва слышно выдохнул Джейкоб, когда стало невозможно игнорировать недостаточно кислорода и им пришлось оторваться друг от друга. — Никогда… Белла издала задушенный вдох, ощущая, как что-то внутри нее надломилось, а потом она распахнула глаза… …он долго бродил по дебрям Канады, и даже где-то дальше, желая забыть свою боль и неудачу, но невидимый меч нависал все ближе. Даже не зная, какой сегодня день, погрузившись глубоко в разум зверя, юноша ощущал как срок выполнения сделки подходил к концу. И какая же это ирония, что это был тот же день, когда та, за кого он продал часть себя той женщине… нет, тому существу, выходила замуж… за другого. Того, кто разбил ее сердце, подверг опасности, и собирался сделать ее мертвой пьющей кровь пиявкой. Она сама этого хотела, потому что выбрала этот неестественный путь, вместо того, естественного пути, где они должны были бы быть вместе. Он это чувствовал и без всякой помощи духов, которые скоро его проклянут за то, что он натворил. Ему стоило найти какую-то пещеру, подальше от людей, и ждать рокового часа, но вместо этого его лапы в какой-то момент резко сменили курс и направились домой. Странно было вновь ходить на двух ногах, но так нужно было. В конце концов, шафер не мог ходить на четырех лапах, верно?.. Голым ему ходить, или даже в шортах, тоже не пристало, поэтому пришлось обратиться к одному их своих собратьев, чтобы тот одолжил ему джинсы и белую рубашку. Единственное, что можно было найти за такой короткий срок. Ведь он вернулся именно в тот день, когда для него придет конец всему. — Ну разве ты не видение? — произнес протяжный голос в тот миг, когда меднокожий юноша покидал дом брата по стае, чтобы отправиться на место последней казни своего сердца. Он замер, как в тот день, когда впервые его услышал, а потом медленно обернулся. Это неправильное создание было таким же как в прошлый раз, вплоть до одежды на грани разврата, и опаляющего пламени, тлеющего на дне зрачков ее жутких глаза. — У меня еще осталось время, — хрипло произнес юноша, сжимая кулаки по бокам. — Еще только день… — Но я же не говорила, что приду ночью, — капризно надула губы женщина, и едва юноша моргнул, та вдруг оказалась прямо напротив него, хотя еще миг назад вольготно разлеживалась, как сытая кошка, на перилах дома. Она наклонилась ниже. — Я сказала, что приду, когда наступит тьма, — выдохнула женщина в губы юноши и, положив согнутый палец под его подбородок, и с силой, даже больше, чем у него, приподняла его голову. Взгляд юноши против воли поднялся выше, в небо, где светило непривычное для этого место яркое солнце. И которое прямо на его глазах внезапно затмила луна в редком небесном событии, известном как затмение. Оно длилось всего пару мгновений, возможно, некоторые люди в своих домах, на работе и просто очень занятые для того, чтобы смотреть в небо, этого даже не заметили. А юношу оно на миг заворожило. А потом его мир взорвался от боли. Он почувствовал болезненный удар в живот чем-то острым, после чего по его жилам растеклось пламя, горящее жарче, чем температура волка, чем все, что он ощущал когда-либо. Более того, юноша чувствовал, как его душу буквально начало разрывать на части. Волк в глубине его разума громко завыл от боли, когда его отрывали от сути своего человека, а человек завыл от того, что от него, как плоть с кости, отрывали волка. — Ты часть него, а он часть тебя, — шептал ему на ухо зловещий голос того существа с лицом, буквально на глазах теряющие даже отдаленно сходство с человеком. — Одна душа на двоих, дорогой. И ты мне ее пообещал, а теперь я ее заберу. Впрочем, я даже вновь проявлю недюжую доброту, и отведу тебя к той, ради кого ты все это сделал. Чтобы попрощаться. Режущий по ушам смех, толчок в грудь и удар спиной о что-то твердое и шершавое, вот что ощутил юноша перед тем, как на миг отключиться. А когда он немного смог прийти в себя, чувствуя, что на том месте в его разуме, где некогда жил волк, была гулкая истекающая кровь, как и он, пустота, и встать на ноги, то увидел, что за деревом, которого еще миг назад там не было, был дом, где жили его злейшие враги. Дом, на террасе которого стояла самая красивая невеста из всех, что он видел. Та, кого юноша очень бы хотел назвать своей, но это было не так. Та, с кем ему нужно было попрощаться в последний раз до того, как подкрадывающаяся слабость и дышащая в затылок смерть, заберет его за то, что в этом мире, мире монстров и духов, связь родственных душ оказалась слабее неестественного очарования бледнокожей пиявки. …все поменялось. Гравитация будто исчезла. Остались только она и он, единственный, кто ее держит на этой земле. Мутные темные глаза напротив на секунду изумленно распахнулись, и наполнились такой любовью, что Белла думала, что утонет в этом чувстве, а потом они… погасли. В один момент она дышала одним воздухом с тем, кто, как она наконец осознала, был тем, кого должна была выбрать, их губы пылали от недавнего поцелуя, их сердце громко бились в унисон, и Белла ощущала себя как никогда целой… А в следующий дышала только она. «Я украла его дыхание, а он наконец полностью забрал мое сердце и унес туда, куда я не могу за ним последовать», — истерично подумала она, поймав завалившиеся на бок Джейкоба, чьи пустые глаза отныне смотрели не на нее, а мимо нее, куда-то в несправедливо ясные сегодня небеса. Белла бережно опустила его на землю, и, судорожно вцепившись в его залитую кровью рубашку, она припала к некогда такой надежной, твердой и горячей груди, где билось могучее сердце, а услышав только тишину, завыла. Ее разрывало на части от боли, которая не сравнивалась ни с чем из того, что с ней было, когда ушел Эдвард, чувствуя, как в груди разверзлась новая дыра. Пустая, лишенная сердца, которое все-таки украл глупый оборотень, чью любовь ей следовала изначально выбрать. Теплую, живую любовь, в конце концов приведшую бы к свадьбе именно ее мечты и рождению тех двух черноволосых детей, привидевшихся ей на горе в день той роковой битвы с новорожденными. А не холодное совершенство, длинную в вечность, которая уже не была столь привлекательна. Да и зачем она ей, даже если гравитация, ее гравитация, ее волк, ее солнце, ее запечатленный, больше даже не держал ее на земле?.. Белла захлебнулась от очередного судорожного всхлипа, а потом что есть силы закричала, больше не способная держать в себе всю ту боль, что разрывала ее изнутри.***
Невесты не было. Музыка уже почти дошла до середины, а начало цветочного пути, ведущего к алтарю, где стоял растерянных жених, все еще был пуст. Наконец послышались шаги, но вместо прекрасной девушки в белом, появился только ее потерянный отец, коротко помотавший головой, как бы говоря, что он тоже не может ее найти. Гости начали шептаться между собой, оркестр остановил свою игру, но прежде, чем общая обеспокоенность переросла в полноценную панику и поиск пропавшей невесты, откуда-то издали, с другой стороны от дома, украшенного к торжеству, раздался крик. Женский, полный агонии, и пробирающий до костей. Нечеловеческая часть мероприятия, включая тех гостей, что были скрытыми волками, но быстрее всего именно отец пропавшей невесты, стоявший ближе всех к тропинке, ведущей за дом, добрался до источника звука. И встретившее его там зрелище было душераздирающим. Там была пропавшая невеста и его дочь. Она сидела на земле, ее чудесное шелковое платье было запачкано кровью, по ее лицу, искаженному в маске боли и муки, была размазана тушь и все та же кровь, из ее горла все еще вырывались эти жуткие звуки, а ее руки мертвой хваткой вцепились в неподвижное тело симпатичного юноши с явно квилетскими корнями, чей потухший темно-карий взгляд смотрел в пустоту. Чарли Свон замер. Он неверяще смотрел на Беллу судорожно вцепившуюся в Джейкоба Блэка, пару недель назад пропавшего сына его лучшего друга, и не мог поверить тому, что видел. К сожалению, Чарли был копом большую часть жизни и ему не раз приходилось видеть мертвецов, так что не было сомнений в том, что видели его глаза. Мальчик Билли был мертв. Даже если Чарли не хотел в это верить. Этот парень, этот мальчик, этот мужчина, был сыном, которого у него никогда не было. Он видел, как тот рос с самых пеленок, первый раз пошел и, он… он был мертв. Убит, судя по тому количеству крови, что его покрывала, как и его дочь, чья скорбная песнь на миг смолкла. Белла, с глазами полными безумия и черного горя, коснулась щек Джейкоба и невыносимо нежно припала к губам мертвеца, что-то тихо шепча только для себя и него. Чарли хотелось отвернутся и не видеть этого. Он не знал почему, но у него возникло опустошающее осознание, что перед ним был не один мертвый, а двое. Что он потерял не только мальчика, почти сына, в день, который должен был стать источником радости хотя бы для части присутствующих, но и свою дочь, свою Беллу, и в этот раз окончательно.