Ден какой? хуй в жопе?))
Мира Целых дваДен мага? не надо бля мира пожалуйста
Мира Я ещё даже не предложил ничегоДен я знаю чё ты предложишь, ты уболтал его раскатать меня как шлюху и он согласился думая что ему понравится, но ему не понравится бля это же мага
Мира Мы с ним всё обсудили, он примерно представляет, что его ждётДен мира я не могу. он разочаруется и больше меня ваще трогать не будет
Мира Короче. Пятого у меня. Либо ты появляешься растянутый, с пробкой в жопе и готовый на всё, либо мы с Магой поебемся без тебя и закроем этот вопрос навсегда. У тебя есть время подумать до завтраДен я приеду.
***
Дену холодно. Он ёжится весь, кутаясь в воротник плюшевой кофты, греет свою ладонь в Магиной, прячет пальцы у него в кармане и всё равно весь выстывает изнутри. Белградская зима тёплая, лишь чуть колющая щёки ветром и влажной моросью, не сравнить с сорокаградусными морозами в Новосибе, но Ден, у которого от изморози в собственной душе на кончиках рёбер иней, чувствует себя одним большим комком льда, брошенным неловким осколком на краю фронтона. Дену холодно, он ужасно нервничает, но возбуждён до предела: сегодня к их с Мирой странным играм в доверие присоединится Мага, и от этого подушечки пальцев колет предвкушением. Вечер, в который они приземляются в аэропорту с разницей в несколько часов, пролетает за ужином в мелком сербском ресторанчике, медленной прогулкой до Мириного дома по сумеречному Белграду и разговорами на темы, не имеющие никакого отношения к цели сегодняшнего свидания. Но как только они переступают порог квартиры, тут же дружно замолкают, не сговариваясь, раздеваются в тишине и полумраке, проходят в комнату и мнутся какое-то время неловко посреди ковра, не уверенные, что делать дальше, пока Мира с Магой не перекидываются понимающими кивками, и замершая после разговора в телеге стрелка невидимых часов наконец не начинает двигаться вновь. Мира подходит к Дену спереди, Мага — сзади. Сигитов поднимает голову, впивается в Миру взглядом совершенно ебанутым, в котором мешается коктейль из похоти, нежности, покорности, беспомощности, хер знает чего ещё, и последние капли разума улетучиваются у Миры из головы. Он вгрызается Дену в губы, толкает его в руки к Маге, и по глухому стону и рвению, с которым его пальцы сцепляются у Дена на груди, Мира понимает, что Мага тоже бесповоротно слетел с катушек. Они зажимают Дена с двух сторон, переплетаясь руками, вбиваясь в него бёдрами, оттягивая ворот футболки, оставляя засосы по всей шее и ключицам, не останавливаются ни на секунду, не давая Дену даже шанса вдохнуть воздух вмиг пересохшими губами. — Блядь, — хрипит Ден, — я… Я сейчас точно окончательно ебанусь... — В этом и смысл, — заявляет Мага. И совершенно неожиданно сжимает плечи Дена и давит на них вниз, к ковру, приказывая: — На колени. Ден опадает на пол ещё до того, как Мага успевает договорить, а Мира смотрит на это всё с восхищением и безумным, сжигающим изнутри желанием. Когда Ден оборачивается к нему с немым предложением всего себя, отпечатком похоти ложащимся на лицо, Мира вплетает руку в его светлые кудри, оттягивает голову назад и спрашивает: — Напомни мне, сколько раз ты меня уже ослушался и сколько ударов ремнём заработал? Дена вмазывает от того, как гордо и уверенно они возвышаются над ним, красивые, сильные, с искорками возбуждения в глазах. В голове тут же проносятся миллионы вариантов того, как эти двое сейчас им воспользуются, как будут командовать вдвоём, отдавая противоречивые приказы, а Ден будет метаться в попытках понять, чью волю исполнить первой, нещадно тупить и в итоге получать пиздюлей от обоих. Боже. Даже думать об этом больно. — Не знаю, я не считал, — хрипит Ден, глядя прямо Мире в глаза. — Я… ремень в рюкзаке, — признаётся он, хотя и помнит, что должен был прийти в джинсах с этим самым ремнём в шлёвках, а не в спортивках на голое тело. И пока Мира тянет его за волосы, изучая сучье лицо тёмным дьявольским взглядом, Мага успевает сходить в коридор и поковыряться в его вещах. Когда он возвращается, лицо у него такое же бешеное, как у Миры, и Ден плавится в этом, думает: Господи, ударь и ты тоже, разъебите меня, я на всё готов. — Сейчас посчитаешь, — выдыхает Мага. Ден приникает к полу ещё ниже и понимает: если он сейчас не разденется, одежда на нём сгорит от температуры тела, пышущего жаром и возбуждением так, что скрыть невозможно. Ден и не пытается. Он смотрит сначала на Магу, сжимающего тяжёлую пряжку ремня, потом на Миру — и медленно выдыхает обещание: — Я сегодня сделаю всё, что вы захотите. Мне не будет больно. Мне не будет много. Я хочу взять всё, что вы сможете мне дать. Я для вас. Весь, без остатка. И прикрывает глаза, переживая острый укол въедливого, обжигающего стыда. — Всё, что мы захотим, — эхом откликается Мира, смакуя слова на языке, перекатывая их по нёбу. — Что ж. Проверим, сможешь ли ты ответить за свои слова. Он резко дёргает Дена за волосы вперёд: так, что он ахает и падает голыми локтями в длинный ворс ковра. Мира тут же оттягивает голову назад, заставляя его встретиться с собой взглядами, и свободной рукой отвешивает ему две тяжёлые пощёчины. Щёки разгораются пламенем, и Денис жалобно стонет, разъёбываясь на кусочки от стыда. — Мага, стяни с него штаны, но не полностью, — бросает Мира будто между делом. — До середины бёдер. Мага кивает, встаёт на колени позади Дена, стаскивает резинку ровно так, чтобы было видно только гладкие ягодицы и свисающий между ног налитый кровью член. — Посмотри на него, мы даже ещё ничего не сделали, а он уже весь мокрый, — продолжает Мира. — Ден, ты самая похотливая блядь из всех, кого я знаю. Из груди Дена вырывается глубокий сипящий звук. Мира улыбается, ставит ногу ему на поясницу, давит, заставляя прогнуться на максимум, и добавляет Маге: — Раздвинь ему колени пошире. Чтобы резинка сильнее впивалась в кожу. Мага с силой толкает чужие колени в сторону, так, что Ден уже почти растекается по полу, и Мира говорит с напускным равнодушием: — А насчёт футболки даже не знаю. Может, её лучше порвать? У Дена в груди замирает мёртвый воздух. — Она стоит баксов триста, не меньше, – замечает Мага. — Ничего, если он сегодня будет хорошей шлюхой, как умеет, мы купим ему новую. Талант должен быть вознаграждён. Ден снова издаёт звук, удивительно похожий на плач, и Мира наконец переходит к делу. — Итак, считаем. Первый удар за то, что кончил раньше, чем я разрешил. Мага? Свист, резкий звук вбивающейся в кожу кожи, дрожь у Миры под пальцами, высокий надрывный стон. С жаром на бёдрах всплывает воспоминание: Мага кричит Дену в плечо, Ден вбивается в него, как в последний раз, пересекается взглядом с Мириным — холодным, надменным, будто сурового режиссёра, наблюдающего за прослушиванием, и кончает сразу же, едва этот взгляд поймав, краем глаза увидев, как тонкие губы из ровной линии расплываются в довольную ухмылку. Когда это было? День назад? Неделю? В прошлой жизни? Ден слишком потерян во времени, чтобы ответить на этот вопрос даже примерно. — Второй — за то, что возбудил меня, когда я об этом не просил. Звуки повторяются в той же последовательности, но на этот раз громче и надрывнее. Ден вспоминает, как донимал Миру, пока он был с семьёй в Польше, слал голые фотки в зеркало и ебал себя пальцами, умоляя его разрешить ему кончить. Мира отпускает чужие волосы, обходит Дена вокруг, наклоняется и гладит рукой свежие красноватые следы, а затем раздвигает ягодицы в стороны и нажимает пальцем на основание блестящей в растянутом отверстии силиконовой пробки. И произносит: — Если хочешь получить ещё, мне нужна причина. Расскажи мне, в чём ты провинился и почему заслуживаешь своего наказания. Так, чтобы мне понравилось. Ден пригибается к полу, почти ныряя носом в ковёр. Если бы эти двое знали, как горит у него всё внутри от того, как сладко ему чувствовать себя их, как стонет внутри его душа от того, что всё внимание достаётся ему. Если бы только они знали, как сильно Дену это нужно, они бы наверняка решили, что он слишком испорченный для них, слишком шлюха, чтобы осквернять их постель. Но эти мысли заглушает жар ударов на коже, давление Мириной ладони и его голос, задающий вопросы, на которые Ден не знает ответов, потому что он всё забыл, он просто виноват во всём, пожалуйста, просто накажите меня за то, какая я блядь. — Я должен был приехать в джинсах с ремнём, — с трудом вспоминает Ден. — И в кино должен был сосать только Маге, но сам решил, что хочу и тебе. Я плохая непослушная шлюха. Ден думает: «Боже, просто разъеби меня на мелкие осколочки, чтобы я никогда больше не смог себя собрать, чтобы я осел в ваших лёгких стеклянной пылью и вы уже никогда не смогли меня забыть». — Накажи меня за то, что я ебу тебе мозг, — хрипит он надрывно. — Накажи за то, что я сомневаюсь, что нужен. Накажи за то, что я не верю, что вы можете любить такую шалаву, как я. Каждое слово Дена Магу прошибает насквозь разрядом электричества прямо в душу. Ему больно пронзительно, ноюще; под этими словами он превращается в оголённый нерв, в едва распустившийся цветок, раскачивающийся под студёным ветром. Мира весь любовь, весь чистая нежность, трепет, и от того, как эти чувства, самые светлые, на которые способна его душа, обволакивают Дена, умоляющего словами и требующего всем своим видом, чтобы им воспользовались самым грязным способом, Мага готов сдохнуть на месте. Он подходит к Дену спереди, встаёт на колени перед его уже практически вжатой в ковёр головой, наклоняется к ней и целует его в щёку еле ощутимым касанием: невесомым, как взмах крыла мотылька. И надеется, что Ден понял всё, что он хотел этим жестом сказать: «Я люблю тебя так, что сердце раздирает, я хочу, чтобы ты был счастлив. И если для этого надо, чтобы на твоём теле не осталось живого места... ...что ж, значит, так тому и быть». — Что это за комариные укусы? — недовольно бросает Мира Маге, пока они, не сговариваясь, меняются местами. — Он и не почувствовал ничего толком. Давай нормально. В чёрных от возбуждения Магиных глазах эти слова отзываются безумным блеском, и Мира удивляется, как нежный, ласковый Мага этих эмоций не ужасается, не шарахается от них, не прячется в скорлупу из стеснения и стыда, а лишь кусает нижнюю губу в предвкушении, замахивается сильнее и въёбывает Дену по жопе так, что звук эхом отскакивает от стен, сливаясь с вырвавшимся из груди Дена криком. Мира впивается Дену в волосы мёртвой хваткой, гораздо крепче и сильнее, чем в первый раз, и дёргает его голову на себя. — Смотри мне в глаза, потаскуха. Только попробуй отвести взгляд: за каждый раз получишь удар сверху. Ден кивает судорожно, стискивает зубы и выносит следующие три удара стойко, почти не вскрикивая, лишь выпускает изо рта слабый писк, пока Мира, сверля его взглядом, чеканит: — Ты жалкая, никчёмная, бесполезная шалава. Всё, чего ты заслуживаешь — это чтобы тебя трахали во все щели в грязной подворотне, чтобы натягивали обе твои дырки до предела, чтобы пользовались тобой, как вещью, спускали в жопу, и в рот, и на лицо, пока ты будешь только жадно принимать и просить больше. Ден начинает скулить, как побитая псина, и на четвёртом ударе, когда из уголков его глаз всё-таки брызгают первые слёзы, он не выдерживает и опускает взгляд в пол. — Я не понял, тебе мало того, как тебя сейчас порют? — металлическим, холодным голосом произносит Мира. — Мага, всыпь ему три раза подряд, со всей силы, которая у тебя есть. И пока чужая рука сверкает над задранным кверху задом, из груди Дена вырываются вопли, отдалённо напоминающие мольбу, а Мира решается посмотреть Маге в лицо и пропадает: он не помнит, когда в последний раз видел такой запал, сквозящий сейчас в его бровях, дрожащем подбородке, приоткрытом рте, взгляде, пожирающем Дена всего чем-то, близким к обожанию. Мире хочется увидеть в этих потемневших глазах, в этих расплывшихся во всю радужку зрачках ещё больше. Он встаёт, дёргает Дена за волосы, поднимая на колени так резко, что у того кружится голова, говорит Маге: — Встань. И когда тот встаёт и бросает ремень на ковёр, Мира подтаскивает Дена за волосы к Маге и тычет носом прямо ему в ширинку. — Теперь соси ему. Дай ему отъебать себя в рот по самую глотку. Я хочу видеть, как слюна течёт по твоему подбородку и капает на пол, хочу слышать, как ты давишься его членом. У Дена руки дрожат от того, как всё его тело живо реагирует на Мирин голос. Зад горит огнём, и Дену так ужасно жаль, что он почти одет: хочется ударов повсюду — на спине, на бёдрах, на животе, груди, яйцах, ступнях, лице — везде, где любимые руки смогут до него дотянуться. Ден с трудом смаргивает слёзы и ищет глазами Магин взгляд; непослушные пальцы копошатся, пытаясь расстегнуть брюки, но от нервов ничего не выходит, и Ден почти скулит от своей никчёмности, не способный совладать со своими руками. — Пожалуйста, — просит он. — Выеби меня в рот. Не жалей меня, воспользуйся, засади прямо в горло, я всё вытерплю. Когда пуговица наконец поддаётся, а молния скользит вниз, Ден дёргает брюки к полу вместе с бельём, тут же пропуская головку уже совершенно готового для него члена за щеку. — Грязная сука, — свистящим голосом выдыхает Мага, и Ден его взгляд потемневший пытается выдержать, не сойдя с ума. — Не думал, что когда-то такое увижу. Сигитов берёт глубже и чувствует, как Мирина рука дёргает за пробку. Он проходил с ней весь день, смазки уже маловато, движение выходит сухим и болезненным, и Денис стонет, чуть подаваясь бёдрами вперёд, уходя от мучающих рук. — Смотри, ему не нравится, — комментирует Мага. — Может, не стоит его тогда ебать? — Мне похуй, — дёргает плечом Мира. — Если мы хотим его ебать, мы будем его ебать, пока на нём живого места не останется, нравится ему это или нет — неважно. Мага выдыхает тихое «Боже», Ден прикрывает глаза и мычит будто в каком-то трансе, а Мира снова хватает его за волосы, отнимая от Магиного члена, и дёргает, заставляя сесть на пятки: — Я хочу выебать тебя пробкой, а ты пытаешься мне помешать. Что нужно говорить, когда ты не делаешь то, что от тебя требуют? — Прости. Я виноват. — А ещё что? — Накажи меня, пожалуйста, — рыдает Ден. — Правильно, хорошая сучка. Мира наклоняется, дёргает край чужой футболки, размышляет несколько секунд и всё-таки решается. Пробует потянуть за уязвимое место возле шва, но ткань не поддаётся, и ему всё-таки приходится отойти, нашарить ножницы в карандашнице на столе, надрезать и рвануть руками в стороны так, что футболка разрывается до самых подмышек. Потом Мира протягивает ножницы Маге, и тот делает то же самое с другой стороны, попутно замечая: — Такой никчёмной шлюхе, как ты, придётся очень постараться, чтобы заработать на новую. Они продолжают растаскивать футболку на куски, и к тому моменту, когда чёрная ткань всё-таки опадает на пол целиком, воротник уже насквозь мокрый от слёз. Мира её поднимает, скручивает в жгут, заламывает Дену руки за спину и перевязывает крепко, несколько раз обмотав вокруг запястий и предплечий. — Дёрни, — требует он Дену в ухо, тот двигает руками на пробу, Мира убеждается — вырваться не выйдет, и одобряет: — Хорошо. Он подбирает с пола ремень, и серия быстрых жалящих ударов прилетает Дену по груди, по спине, по плечам — везде. Мира пьянеет, видя его таким, плывёт от дурманящий вседозволенности, от возможности делать всё, что угодно, обладать чужим телом без остатка. Почти обезумевший от боли Ден срывается на сбивчивые, надрывные рыдания, и Мира даёт ему несколько секунд передохнуть. — Ты будешь делать то, что тебе говорят. Понял? — спрашивает он. Ден кивает затравленно. Мира собирает в рот побольше слюны, плюёт ему прямо на губы, размазывает вязкую жидкость большим пальцем, так, что рот начинает блестеть, а руками раскрывает челюсти и снова поворачивает его голову к Маге: — Засади ему в горло. Эта дырка для тебя готова. Дену плохо. И хорошо. Ему везде больно, он плачет, уже не пытаясь остановиться, потому что у него ноет каждая клеточка тела, а в груди пожар напалмовый от того, как ему мучительно стыдно и одновременно хочется кричать от благодарности, упасть Мире в ноги ещё ниже, быть в его власти насколько это вообще возможно. Потому что он всё понимает, а Мага, кажется, просто принимает обстоятельства, как есть, и от этого так сладко, что Дену хочется им обоим ноги целовать просто потому что они не гонят его прочь. — Пожалуйста, — стонет Ден неразборчиво, только сильнее открывая рот, чтобы Мага мог сделать всё, что захочет. И когда член оказывается внутри, упираясь в горло, Ден изгибается и запрокидывает голову так, чтобы шею вытянуть в прямую линию. Мага толкается глубже, и Сигитов перестаёт дышать, как может расслабляет горло, пропуская головку глубже, смотрит неотрывно Маге в глаза, чтобы поймать тот момент, когда он почувствует эту невесомость. — Блядь, — шипит Мага, когда Денис наконец справляется. — Реально в горло взял, пиздец какой-то. Денис вибрирует голосовыми связками вокруг его члена, переступает по ковру горящими ссаженными коленями и делает несколько толчков головой по стволу, а взглядом умоляет выебать, взяв за голову, оттрахать его рот до текущих по лицу слюней. Магу вслух просить и не надо. Он обхватывает голову Дена обеими руками, насаживает его на член до упора и начинает драть его в горло ритмичными быстрыми толчками, то выходя почти полностью, то засаживая снова с удвоенной силой. Слюна собирается у Дена в уголках рта и течёт вниз по подбородку, из глаз слёзы льются уже практически непрерывно, он хрипит и булькает горлом, а Мира просто стоит рядом какое-то время и смотрит, зачарованный, заколдованный просто этим зрелищем, этими пошлыми, беспомощными гортанными звуками смыкающихся вокруг члена мышц, этим голодным, блестящим, горящим взглядом под намокшими кудрями. Мага двигается, ебёт Дена в рот самозабвенно, механически, как заведённая машина, а потом резко вжимает его голову себе в бёдра, так, что яйца шлёпают по нижней губе, а нос Дена утыкается прямо в волосы у Маги на лобке. Держит долго, пока Ден не начинает краснеть от недостатка кислорода, и бормочет сбивчиво: — Сука, я так долго не продержусь, его рот меня засасывает просто, это охуеть как... Он не заканчивает предложение, выходит из раскрытого до предела рта, наклоняется к Дену, сближаясь с ним взглядами. И Ден, выглядящий, как затравленный зверь со своим заёбанным, зарёванным, мокрым лицом, не уходит от этого взгляда, даже челюсти не смыкает, а молча сводит брови к переносице и вытаскивает наружу язык. — Я в ахуе, — выдыхает Мага. — Просто в ахуе. Ты реально позволишь сделать с собой всё, что угодно, да? И плюёт пару раз на этот язык, жадный и просящий. Ден подбирает слюну, перекатывает на языке, но рот не закрывает, не в силах сомкнуть челюсти, будто суставы разучились двигаться. Он только стонет и Магину слюну по собственным губам языком размазывает, вышибая из Миры влажный вздох. — Позволит, — подтверждает Колпаков. — И будет просить ещё, даже когда мы его так разъебём, что он на ноги подняться не сможет. Мира падает на колени позади Дена, раскрывает его задницу и двигает глубоко засаженной в ней пробкой. Та поддаётся с трудом, смазки реально уже почти не осталось, Дену больно, но Мира видит поясницу, прогибающуюся так, что зад подаётся навстречу его движениям, мышцы, натягивающие обмотанную вокруг рук тряпку, и чувствует физически почти, как Ден кайфует. — Тебе нравится, когда тебе больно? — спрашивает Мира, обдавая жарким дыханием его спину. — Тащишься от своей беспомощности, от того, что ничего сделать не можешь, даже пошевелиться без нашего разрешения? — Блядь, — стонет Ден под Мириными пальцами. — Я ничего и не хочу делать, я хочу быть вашим, я хочу, чтобы вы об меня ноги вытирали, хочу быть дыркой под ваши члены, хочу… Мира резко выдёргивает пробку из Дена, оставляя на её месте раскрытую покрасневшую дырку, плюёт несколько раз прямо в неё, растирает двумя пальцами, смешивая с оставшимися каплями смазки, и толкается ими внутрь. Ден снова орёт, ревёт, но всем видом своим просит больше, умоляет воспользоваться собой всеми существующими способами, растоптать себя до состояния бесформенной кучи, и Мира наспех вытирает пробку валяющимся на полу рукавом бывшей футболки и протягивает её охуевающему Маге. Тот без слов всё понимает, улыбается и приставляет её прямо Дену к губам: — Возьми её в рот. Грязнее он от этого точно не станет. Дену не хватает дыхания. Он смотрит Маге в глаза, обхватывая пробку губами, слизывая с силикона вкус смазки и собственной задницы, и от того, что ему самому ни капли не противно от этого, штырит так, что хочется быть вредной сукой. — Поцелуешь меня теперь? — спрашивает Ден, чуть отстраняясь. — Или я не заслужил ещё? От своих слов горячо где-то на дне души и страшно немного, что Мага ответит, что он вообще не достоин поцелуев. Что всерьёз будет так думать. Ден расталкивает колени шире — как может, стреноженный штанами, — и гнёт спину ниже, с трудом удерживая равновесие под толчками Мириных пальцев. — Ещё нет. Поцелую, когда заслужишь, — откликается Мага. Прижаться к губам Дена сейчас очень хочется, показать ему, как сильно на самом деле Мага на нём повёрнут, как жаждет сделать ему хорошо, до боли в кончиках пальцев и приторно-тягучего нытья в груди. Но пока ещё рано. Ден ясно дал им с Мирой понять, что ему нужно, и Мага готов ему это подарить, полностью, без остатка, до конца. — Например, сейчас я сказал взять в рот, а не пиздеть. Уже, получается, проёб. С этими словами Мага заталкивает пробку Дену обратно в рот, снова берёт в руки ремень и кивает Мире. Сегодня у них явно взаимопонимание по всем фронтам, потому что тот ухмыляется и начинает двигать пальцами быстрее. — Выпустишь её изо рта — не получишь ни членов, ни поцелуев, — говорит он Дену. И впечатывет сильный удар с размаха прямо поперёк раскрасневшейся груди. Тот мычит глухо и надрывно, но рот держит плотно закрытым и не размыкает челюсти. Ни когда за первым ударом следует череда кожаных укусов по рукам, животу и бёдрам совсем рядом с членом; ни когда Мага останавливается, чтобы нахлестать с двух сторон ладонями по его щекам; ни когда Мира плюёт ему между ягодиц ещё несколько раз и толкает внутрь третий палец. Ден терпит всё, душит вопли в горле, стойко выносит каждый удар и каждый толчок, и Мага останавливается только тогда, когда понимает, что сам уже не может выносить эту сладкую пытку. — Молодец, — хвалит Мага, гладит Дена по голове одобряюще, треплет по горящей щеке, вынимает из чужого рта пробку и осматривает её. На ней отпечатки зубов, на лице у Дена — смешанный с болью чистый, искренний кайф, и Мага хочет сохранить этот момент в памяти, сфотографировать его взглядом, чтобы если когда-то их странный безумный тройственный союз пойдёт по пизде, можно было вспоминать это прекрасное, красивое, почти божественное в своём унижении лицо, украшенное слезами, как алмазами, и обрамлённое растрёпанными взмокшими кудрями. Мага бросает пробку на ковёр, нагибается, легонько чмокает Дена в лоб, показывая ему, что он доволен, что Ден со всем справился хорошо. Мира сзади достаёт пальцы, встаёт и стягивает с себя штаны; Денис разочарованно стонет, но ничего не говорит. — Давай, поработай своим ртом ещё немного. Постараешься хорошенько — и, так уж и быть, мы тебя оттрахаем, — обещает Мага. Мира уже стоит рядом в одной футболке, тыкается членом Дену в щёку; тот тихо ахает, и Мага цепляется за его волосы, приподнимает свой член рукой и толкает послушную голову глубже, за яйца. Ден понимает, что от него требуют, сразу, раскрывает рот и прикасается им к сжатому кольцу мышц. Влажный язык на нежной коже посылает вверх горячие волны, пронизывающие живот, а когда Ден толкается языком внутрь, Мага не выдерживает и стонет протяжно, низко и хрипяще. Отнимает чужую голову от своих бёдер и поворачивает Дена к Мире: — Теперь возьми в рот у него. Помнится, в кино у тебя неплохо получилось. Сможешь повторить? Дена нереально мажет, когда его голову как игрушку передают от одного к другому, когда вертят им как хотят, когда не контролируют, всё ли с ним окей, просто позволяя себе забавляться. — Я смогу лучше, — хрипло выдыхает он и Мирин охуенный огромный член берёт в рот полностью, до самого горла, уже растраханного Магой. Ден хочет дать им всё, выжать из своего тела максимум его физических возможностей, а после — наплевав на ограничения, дать ещё больше. Мира большой и горячий, и его бледное тело перед глазами выглядит как какая-то редкая скульптура, как какой-то алтарь, на который Ден готов жизнь свою положить, лишь бы от этого божества немного похвалы получить. Связанные руки дёргаются от желания прикоснуться, и Ден стонет, обнимая вибрацией нежную кожу. — Какая же шлюха, — комментирует Мага. — Сколько членов ты отсосал, чтобы этому научиться? «Всего два», — хочется сказать Дену, жаль рот занят. Но он уверен, Мага и так поймёт, потому что Ден задыхается, захлёбывается Мирой и собственной слюной. Хочется дышать, но сделать вдох не выходит: от слёз нос заложило насмерть, и Ден чуть отстраняется, чтобы сделать несколько рваных глотков воздуха и сказать: — Вы такие охуенные, мне кажется, я существую только чтобы ублажать вас, чтобы… — Работай, — перебивает его Мага, толкая ртом на член, и Ден слушается, с трудом удерживаясь на дрожащих коленях. Он вытягивает шею на максимум, чуть оттягивая Мирин член вниз, и прикрывает глаза, чтобы сосредоточиться и расслабиться. И когда его снова тянут головой вперёд, Ден наконец пропускает Миру в горло и открывает глаза, полные страха и слёз. «Даже моё дыхание теперь твоё. Что будешь делать?» Мира видит, что Дену тяжело дышать, отпускает его от бёдер ненадолго, давая вдохнуть полными лёгкими, и пока тот судорожно ловит губами воздух, любуются им, украдкой скользя по рельефу мышц, по напряжённому прессу — бля, ну какой же красивый до невозможности, хоть статую с него лепи. — Всё-таки часы в качалке с Димоном не прошли даром, да? — зачем-то говорит Мира вслух, поглаживая Дена по плечам. Ждёт, пока тот отдышится, и снова хватает за волосы, снова тычет ртом Маге между ног, даёт вылизать его хорошенько, выебать его языком, пока ноги у Маги не начинают дрожать, а член истекать смазкой так, что едва не капает Дену прямо в волосы. Затем снова возвращает к себе, засаживает в горло без предупреждения, так резко, что Ден давится и подаётся головой назад. — Плохо стараешься, — неодобрительно качает головой Мира. — Мага, ремень. Тяжёлая пряжка ложится Мире в руку, и в этот раз он целится в колени, закрытые ещё пока штанами — видит, что новую порцию ударов голая кожа может не выдержать, лопнуть, а если, не дай бог, останутся шрамы, Мира потом себя заживо сгрызёт, когда придёт в себя и будет рассматривать их на трезвую голову. Удары не такие сильные, мягкие, почти ласкающие, Ден под ними почти мурлычет, и Мира этому даже рад: может быть, хотя бы теперь он поймёт, что ему достаточно? Может, перестанет просить от Миры пользоваться им на пределе своих границ? — Теперь снова в рот. Работай лучше. И хотя со стороны кажется, что это физически невозможно, Ден принимает Миру целиком. Даёт выебать себя в рот, захлёбывается, кашляет, но берёт, пропускает максимально глубоко, и ощущения от этого просто крышесносные, наркотические, будто Мира трип словил, из которого выйти не получится никогда. — Уже другое дело, — хвалит он и выходит, оставляя рот Дена раскрытым до предела. — Скажи, я хороший учитель? Ден ответил бы, наверное, если бы мог говорить, но он задыхается, трясётся весь, и Мира всё-таки сжаливается над ним. Толкает его ногой в грудь, заставляя упасть спиной на ковёр. Любуется открывшимся сверху видом подтянутого тела, ведёт пальцами ноги по торсу вниз, к животу, касается члена — крепкого, красного, и хотя Ден уже миллион раз за этот вечер показал им обоим, на что способен, Мира всё равно не может не восхититься тем, что у него всё ещё стоит, что несмотря на то, что с ним сегодня сделали, он возбуждён до предела. Дену тяжело. В какой-то момент на долю секунды ему кажется, что он сломался, что он больше не сможет и не вынесет, что в его теле больше нет ни капли сил. Но он держится, и когда Мира откладывает ремень, роняя Дена больной спиной на ковёр, вся кожа взрывается от боли, плечи ноют, и он из последних сил выдыхает: — Ты отличный учитель. Мира садится сзади у его головы, скрестив ноги, укладывает кудрявую голову себе на колени. — Тихо, тихо, — шепчет Дену в ухо, большими пальцами растирая по щекам слёзы, пока Мага стаскивает с него штаны, оставляя, наконец, полностью голым. — Ты отлично постарался и заслужил свою награду. Посмотри Маге в глаза и расскажи ему, что ты хочешь, чтобы он с тобой сделал. На коленях у Миры лежать приятнее, чем на ковре, но всё ещё больно. Ден дышит, пытаясь угомонить боль и найти в себе сил потерпеть ещё немного. Мира просит от него каких-то слов, но в таком состоянии сообразить, каких, невозможно. Ден смотрит на Магу, усаживающегося между его раздвинутых ног, и, кажется, собирающегося его трахнуть. Или нет? — Я хочу, чтобы ты меня трахнул, — просит Сигитов, а потом всё-таки вспоминает, о чём они говорили с Мирой вечность назад и зачем вообще Ден приехал с пробкой в заднице. — Вставь в меня все пальцы, всю руку, отъеби меня кулаком, чтобы я мог принять оба ваших члена. Голос у Дена такой слабый, что в его искренности можно засомневаться. Ден и сам уже сомневается, что сможет это вынести, но он хочет, так сильно хочет, чтобы его любили вдвоём, чтобы его поцеловали за то, какой он послушный хороший мальчик. — Пожалуйста… Я очень хочу, пожалуйста… Мира наклоняется к Дену, смотрит в его измученное зарёванное лицо и замирает в такой позе, будто зачарованный. Интересно, если вслух сказать Дену, что такой он — истраханный, изнурённый, доведённый до грани — беспредельно красивый, Мага посчитает их психами? Подумает, что они больные на голову настолько, что испугается и решит никогда больше не иметь с ними никаких дел? Мира решает не рисковать. И просто Дена целует. Легко, ласково, поцелуй не углубляя, только еле-еле касаясь чужих губ, чтобы не сделать случайно Дену больнее, не повредить кожу хотя бы на этом, самом нежном месте. — Я горжусь тобой, — шепчет он Дену в ухо, отрываясь и слизывая со своих губ солёно-горьковатый вкус всего, что побывало у Сигитова во рту. — И очень тебя люблю. Мага с другой стороны опирается обоими руками на пол, над Деном нависая, и целует его в грудь, живот, руки, в тёмно-алые следы ремня и свежие отметины. — Очень люблю, — вторит он Мириным словам куда-то Дену в бок. Потом отстраняется, раздвигает чужие ноги осторожно, подтягивает к плечам, где их встречает Мира и мягко берёт под колени, понимая, что сам Ден вряд ли их удержит. Мага раскрытые бёдра гладит, и когда Мира наклоняется за следующим поцелуем, замирая в миллиметре от губ Дена, чтобы не зафорсить случайно нежеланный жест, говорит: — Скажи, когда будешь готов. — Я всегда для вас готов, — шепчет Ден. И не врёт ни капельки, растворяясь в ласковых поцелуях, таких желанных и таких необходимых. Без них Ден, наверное, умер бы через секунду, но теперь, зацелованный, обласканный словами и губами, он готов вытерпеть ещё килотонны боли, лишь бы сделать Маге с Мирой хорошо. — Пожалуйста… — снова просит Ден. — Я так хочу вас внутри, я хочу… Дыхание сбивается, когда Мирины губы вновь касаются его собственных. Руки, на которые он давит почти всем своим весом, ноют беспощадно, и Ден невероятно благодарен за то, что колени не приходится держать самому, что можно просто расслабиться для Маги и его пальцев, впустить их внутрь, почувствовать своей растраханной дыркой больше. — Мага, пожалуйста… Ты мне очень нужен, вставь… Мага выдыхает горячо в красное от ремня бедро, наклоняется ниже, разглядывая натёртую дырку. Ден ведь целый день ходил с пробкой, целый день терпел её внутри, ему от их прикосновений уже должно быть больно, но нет: раскрывается послушно под первым прикосновением подушечкой, дрожит и стонет. — Какой же ты, — выдыхает Мага с нежностью. Дотягивается до флакона со смазкой и льёт себе на руку и на Дениса, загоняет одним пальцем больше густой жижи внутрь, чтобы мокрым был везде, чтобы хлюпал от каждого движения. И вставляет сразу три пальца, зная, что его с Мириными даже в сравнение не идут. Внутри жарко и тесно, Ден хрипит Мире в губы и чуть приподнимает бёдра, толкаясь навстречу. Мага вспоминает: четыре его пальца он тоже уже когда-то принимал, значит, можно, он вытерпит, — и осторожно вталкивает мизинец, вкручивая ладонь до самых костяшек. — Безумие какое-то. Мире на это смотреть невыносимо, он не выдерживает, сгибается ещё ниже и утягивает Дена в поцелуй — глубокий, мокрый и горячий. — Ты невероятно красивый сейчас, — шепчет он еле слышно. Ден стонет в ответ, ёрзает бёдрами по ковру, Мира смотрит ему между ног, туда, где скользят Магины пальцы, и делает несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, потому что смотреть на это невозможно. — Ты уже и так растянут до предела, и всё равно хочешь больше? — удивлённо произносит Мага. — Охуеть, Ден. Это просто... Закончить фразу нечем, потому что подходящих к такой ситуации слов не придумали ни в одном известном Маге языке. Ден скулит, тянет ноги в стороны, и Мира спрашивает: — Ты точно готов? Точно этого хочешь? — Да, — выдыхает Ден. — Я хочу вас целиком и полностью. Хочу в вас раствориться. Хочу забыть обо всём, не чувствовать ничего, кроме ваших рук и членов. Пожалуйста... Мира кивает Маге, тот вынимает из Дена пальцы, льёт на них ещё больше смазки просто на всякий случай и осторожно, медленно-медленно вкручивает обратно — на этот раз все четыре сразу. Ден раскрывает рот в немом крике, и Мира накрывает его своим, завлекая в ещё один поцелуй, толкаясь в него языком так нежно и мягко, как умеет, и ладонями поглаживает его бёдра. Делать это и держать Дена под коленями сложно, выходит неловко и сбивчиво, но Мире сейчас очень хочется подарить Дену эту ласку, показать ему, как сильно его любят и как о нём заботятся. Денис дышит глубоко прямо в Мирин поцелуй, и пытается расслабиться, насколько это вообще возможно. Он уже знает, что кисть способна войти в него целиком, Мира тоже это знает, не в курсе только Мага — и поэтому движения его осторожные и мягкие, давящие совсем чуть-чуть. Мира целует, ласкает до самой души, и Ден в этом тепле растворяется, тает, как мороженое на жаре. — Не бойся, Мага, — хрипит он, подаваясь бёдрами вперёд. — Бля, Ден, не двигайся, — взволнованно шипит Халилов. — Просто расслабься и лежи. Маге страшно. От того, как Ден насаживается на руку, от того, как его прижатый к ладони большой палец медленно, постепенно, с каждым новым мелким толчком тонет в чужом теле. — Мира, ты видишь? — шепчет он на грани слышимости. Ден тихо скулит и кусает губы, когда чувствует последнюю костяшку большого пальца — самое широкое место ладони. Если сможет принять его, примет и всё остальное, главное дышать глубже и не позволять Маге отстраняться. Осторожно раскачиваясь, Ден почти трахает себя его рукой; он такой растянутый, такой разъебанный внизу, что наверняка выглядит как потасканная шлюха, но Мага смотрит заворожённо, и Мира пытается сильнее нагнуться, чтобы видеть всё. Ден чуть напрягает живот, усилием воли расслабляя мышцы, и Мага ахает, когда костяшка натягивает Сигитова до предела. Ден стонет, трясётся в чужих руках и кричит, а рука по инерции скользит глубже. Мага до конца не верит, что это возможно, что человеческое тело реально способно так раскрываться, и даже вид собственной руки, утонувшей в Дене, не убеждает его в обратном. Ему наверняка всё это снится, он просто видит ебанутый сон, и на самом деле чужие мышцы сейчас не сжимаются вокруг его запястья, руку не охватывает приятный, покалывающий жар, а Ден не улыбается нагло прямо ему в лицо, довольный, как сытый котяра, будто никто не растянул его задницу только что до пределов физических возможностей. — Я же говорил, не бойся, – говорит Ден нахально. — Херачить меня ремнём не стрёмно было, а тут вдруг очканул? — Боже, блядь, Ден, — бессильно выдыхает Мага, наклоняется и утыкается лбом ему в бедро. Как ни странно, Мага чувствует себя уставшим, просто выжатым, как половая тряпка, хотя из них троих он явно работал меньше всех за этот вечер. Но сегодня так многое для него происходит впервые, что мозг, кажется, просто не справляется с этим, не успевает обрабатывать информацию и выдаёт вместо адекватных мыслей синий экран смерти. — Подвигай ей, — просит Мира будто из другого измерения. — Ты же видишь, он хочет. Ден согласно кивает, и Мага слушается. Рука двигается с трудом, внутри так тесно и так горячо, а Маге так страшно, что он позволяет себе толкнуть её туда-сюда только на пару миллиметров. Ведь это стопудово должно быть больно. Почему Ден не просит остановиться? Почему не корчит лицо в болезненной гримасе? Почему, чёрт возьми, он стонет так, будто его снимают для Порнхаба, почему насаживается бёдрами на Магину руку, почему просит: — Мага, пожалуйста, двигайся, умоляю... Это выше всех его сил. Мага встречается взглядом с Мирой, закусывает губу и пробует сделать первый сильный толчок. — Да, — кричит Ден. — Ещё. Мага. Ещё. Выеби меня, твою мать... — Какая же ты всё-таки ненасытная сучка, — рычит Мага в ответ и двигает рукой с ещё большей амплитудой. Ден орёт, раскрывается, весь изводится у Миры в руках, пальцы впиваются ему в колени так сильно, что кожа под ними белая, как лист бумаги; и Мага не выдерживает, поддаётся, ловит какой-никакой ритм, пока Ден судорожно хрипит в ответ нечто похожее на «сука», «да» и «пожалуйста». — Я с ним сдохну, Мира, — говорит Мага, рука тем временем ходит всё свободнее между пошло хлюпающих от смазки стенок, а мысль о том, что всё это — лишь сон или галлюцинация, всё сильнее укрепляется у Маги в голове. Ден вопит, не в силах выносить это безумие. Он такой растянутый, такой раскрытый, что страшно, и стыдно, и очень-очень хорошо. — Блядь, это я с вами сдохну, — хрипит он между толчками. — Пиздец, какие вы оба… Какие они, Денис договорить не в силах, потому что Магина рука скользит внутри, большим пальцем проезжаясь будто бы по самой душе. Тело ватное, и он уверен, отпусти Мира его ноги, и он их не удержит, развалится на части под этим жаром, пульсирующем в животе, и обжигающими взглядами, такими желанными, плавящими его в тягучий сахарный сироп. — Попробуй собрать ладонь в кулак, — слышит он голос Миры. Миры, который, похоже, единственный из них всех реально контролирует себя и происходящее, осознаёт действительность не просто кадрами из порнухи или эротическим сном. Мага слушается, и Ден чувствует это усилившееся давление, будто внутри него надули воздушный шарик. Он кричит, пока Мага осторожно двигает рукой, натягивая его до странного эйфорического ощущения, что и это ещё не всё, что он может больше. — Я твою руку тоже хочу, Мира, — стонет Ден как в бреду. — Хочу принять сначала оба ваших члена, а потом обе ваши руки, чтобы я был таким растраханным, что уже не мог закрыться и был готов для ебли круглые сутки. Конечно, никто так делать не будет, но какая разница, если эти слова заставляют Магу сделать невероятное: вытащить руку полностью, а потом заново толкнуться кулаком, преодолевая сопротивление. Мира смотрит на двигающуюся руку, не в силах оторваться. Внутри мешаются все эмоции разом, как краски, брошенные на холст с вороха кисточек. В жизни он не видел ничего более пошлого, страшного, прекрасного и завораживающего, чем Ден. — Хочешь обе наших руки? — повторяет он шёпотом. Мага снова проталкивает в Дена кулак, и Мира взглядом даёт ему знак остановиться. Аккуратно ставит чужие ноги на пол, перегибается осторожно через распластанное перед ним тело, придерживая кудрявую голову левой рукой, а палец правой — всего один, указательный — проталкивает вдоль Магиного запястья в податливое, растянутое до предела отверстие. — Вот так достаточно? — спрашивает он. Ден издаёт звуки, похожие на шипение допотопного интернет-модема, невнятные и неразборчивые совсем; Мира с Магой двигаются так вместе, немного неловко и сбивчиво, пока Ден не срывается с шипения на крики, а с криков — на рыдания: — Засадите мне уже… Умоляю… Так хочу быть зажатым между вашими телами... Они выходят из него, оставляя на месте рук зияющую пустоту; Мира кидает на неё ещё один зачарованный взгляд, потом медленно, ласково поднимает Дена так, чтобы он сел, опираясь спиной Мире на грудь. Развязывает узлы у него на руках, бросает тряпки на пол; руки падают по бокам бессильно, все в красных полосках и натёртостях. Ден вообще весь — изнурённое, бессильное тело, и Мира хочет помочь ему ещё немного: обхватывает его бёдра коленями сзади, руками водит по груди, целует напряжённые плечи и выдыхает в воспалённую кожу: — Ты самая прекрасная шлюха на свете. Самая красивая, — поцелуй в висок. — Самая послушная, — мазок языком по шее. — Ты такой раскрытый сейчас, это просто пиздец, я в жизни такого не видел. Мага, кажется, всё ещё в трансе после того, что только что делал с чужой задницей; он отмирает, прижимается к Дену с другой стороны, целует его в губы глубоко и влажно, руками ведёт по ногам от колен вверх и обратно. Они ласкают так его в четыре руки и два рта, пока Ден не оживает немного, не откидывает голову Мире на плечо и не произносит: — Если внутри меня сейчас не окажется член, я просто нахуй взорвусь. Мира улыбается, тыкается легонько носом ему в шею, ложится на ковёр, вытягивает ноги и усаживает Дена на свои бёдра лицом к лицу, членом проезжается между его ягодиц: — Садись на него, он тебя ждёт. Ден улыбается почти сумасшедше и легонько крутит руками, возвращая им силу, чтобы хоть как-то держаться за реальность и чьи-нибудь плечи, когда тело откажется реагировать на что-то кроме двух членов внутри. — Тебе одному будет во мне слишком свободно, — хрипит он. — Я слишком грязная шлюха, чтобы мне хватило одного... Мира резко выдыхает, и Ден пристраивается, потираясь растраханной задницей о головку, с трудом удерживая её на месте затёкшими пальцами. Мага безмолвно прячется за спиной, и Денис оборачивается к нему, опираясь о пол рядом с Мириным плечом, заглядывает в мутные глаза и произносит: — Тебе хорошо видно, Мага? Я хочу, чтобы ты смотрел, как твой парень меня ебет... И изгибается так, чтобы и правда было видно всё, чтобы Мага наблюдал каждый сантиметр Мириного члена, погружающийся внутрь. Колпаков задушенно стонет, когда Денис опускается до конца; сам Ден молчит, но только потому, что от того, как глубоко в нём оказывается член, воздух застревает в глотке, не двигаясь ни дальше в лёгкие, ни обратно. — Какая же ты шлюха, — почти восхищённо выдыхает Мага. Ден хлопает ресницами, кое-как возвращает себе способность дышать и оборачивается к Мире. — Хочешь трахнуть меня сам или чтобы я выебал себя твоим членом? Мира уже открывает рот, но ответить не успевает, потому что в диалог внезапно вклинивается Мага. — Работай сам, — рычит он Дену в ухо. — Хочешь, чтобы я увидел, как мой парень тебя ебёт? Покажи мне. Ден шумно выдыхает, делает пару медленных движений по Мириному члену, за что сразу получает размашистый шлепок по левой ягодице. — Быстрее. Я готовил твою жопу для Мириного члена не для того, чтобы ты по нему ползал, как черепаха. Стон, вскрик-всхлип, и Ден ускоряет темп, ловит ритм, комната заполняется влажными пошлыми звуками шлепков кожи о кожу; он двигает задницей, выгибается весь, и Мага только успевает удивиться про себя, откуда у него только силы ещё остались на это, прежде чем глаза снова застилает пелена безумного возбуждения. Он садится рядом с Мириными бёдрами, подбирает с пола ремень и впечатывет Дену в задницу и спину ещё несколько свистящих ударов. — За что? — хрипит в ответ Ден, но поясницу прогибает только ещё глубже. — Я всё сделал, как ты сказал. — За то, что ты шлюха. Мира под Деном стонет в полный голос, они с Магой встречаются взглядами, и Мира сгибает ноги в коленях, упирается ступнями в пол, рвёт Дена на себя, стискивает ладонями его плечи и начинает вбиваться в него с такой яростью и скоростью, что звуки толчков громко звенят и повисают в густом воздухе. — Хочешь ещё один член? — спрашивает Мага у Дена, орущего, задыхающегося, выглядящего на грани потери сознания, и впечатывет ему в задницу ещё пару сильных шлепков. — Конечно, хочешь, шалава. Смотри мне в глаза и проси так, чтобы я согласился выебать твою потасканную дырку. Ден смотрит Маге в глаза, но сфокусироваться не может: от того, как трясётся мир под силой Мириных толчков внутри, от снова выступивших на глазах слёз, от ощущения полной нереальности происходящего и какого-то совершенно наркотического удовлетворения где-то глубоко внутри. Ден смотрит Маге в глаза и думает: сегодня у него появилось ещё одно божество. — Пожалуйста, Мага, — скулит он, — пожалуйста, воспользуйся мной, выеби меня, я хочу сделать тебе хорошо своей разъебанной задницей, хочу чтобы ты кончил в меня, чтобы… блядь, Мира! Ден орёт, не в силах сдержать в себе эти вопли: если он заткнётся, если он закроет рот хоть на минуту, его разорвёт изнутри этим отчаянным жаром, этим ощущением абсолютной власти двух человек над его телом и душой. — Я твоя вещь. Я создан для твоего члена, пожалуйста, используй меня по назначению… — Даже не знаю, — нарочито безразлично тянет Мага, хотя член аж ноет от желания поскорее оказаться в послушном мягком нутре, и вся Магина душа жаждет Деном обладать, разделить его с Мирой на двоих, почувствовать их обоих сразу, слиться с ними в одно существо. — Как думаешь, Мира, он заслужил быть оттраханным в два ствола? — Он очень старался, — откликается Мира немного отстранённо, замедляя темп. По подёрнутому взгляду его глаз видно, что он сам уже на грани, что его ведёт от Дена не меньше, чем Магу, и это осознание пускает у него внутри мощную волну жара. — Ладно, так уж и быть, — снисходительно соглашается Мага. Берёт Дена за подбородок, поворачивает к себе красное мокрое лицо. — Поблагодари Миру за то, что разрешил тебе принять мой член. — Спасибо, — слабым голосом выдыхает Ден. Мага плюёт два раза ему на щёки, растирает влагу свободной рукой по всей коже, даёт ему пару пощёчин и поворачивает лицом к Мире: — Не так, шлюха. Смотри ему в глаза, когда это говоришь. И поблагодари нормально. — Спасибо, что разрешил мне взять Магин член, — плачет Ден. — Спасибо, что согласились выебать мою потасканную растраханную жопу. Спасибо, что пользуетесь мной, как я этого заслуживаю. — Уже лучше, — хлопает его по щеке Мага. — Теперь посмотрим, как ты справишься с нами обоими. Мага садится Мире на ноги сзади, расставив рядом с ними колени, раздвигает обеими руками ягодицы Дена; Мира вгоняет член внутрь по самое основание и замирает, пока Мага пристраивается, льёт ещё немного смазки и проталкивает головку в абсолютно податливое, разъёбанное до предела отверстие. — Ты самая грязная потаскуха из всех, кого я знаю, — говорит Мага, пока член проскальзывает внутрь, а сам Мага еле удерживается от того, чтобы не отодрать Дена сразу на полной мощности. — Голодная, похотливая, ебливая сучка, готовая, чтобы об неё ноги вытирали, лишь бы натянули. Ден стонет, и Мага входит в него наконец полностью, но не двигается. Хватает Дена за волосы, дёргает на себя, обхватывает второй рукой поперёк груди и шепчет в ухо: — Завтра ты проснёшься с ссадинами у себя на коленях. Посмотришь в зеркало и увидишь полосы от ремня на своей коже. А твоя жопа будет такой растраханной, что ты не сможешь нормально сидеть. Куда бы ты ни пошёл, что бы ни делал, ты будешь помнить, что ты принадлежишь нам. Что сегодня ты не просто позволил, а просил, чтобы тебя ебали жёстче, били, хлестали и унижали, и более того — тёк, как девчонка, от каждого нашего движения и слова. Что твой рот, твой член, твоя задница и всё твоё тело — наша собственность. Отпускает волосы, толкает скулящего Дена в спину, заставляя упасть на Миру, заламывает ему руки и обхватывает их своими вокруг запястий. — Мы разъебём тебя так, что ты не будешь в состоянии даже пошевелиться. А потом, когда ты все мысли свои забудешь, и от тебя останется только одна оттраханная дырка, ты больше никогда не сможешь кончить от чужого члена. Если тебе захочется поебаться, ты приползёшь к нам на коленях и будешь умолять тебе вставить, потому что ничто другое никогда не принесёт твоей заднице удовольствия. И, подтверждая свои слова, начинает вбиваться в Дена сразу на дикой скорости, проезжаясь головкой по Мириному члену внутрь и выскальзывая обратно почти полностью перед каждым новым толчком. Ден орёт уже просто непрерывно, кусает губы, и Мага, наверное, словил шизу, потому что готов поклясться, что в этих криках слышно не «стойте», не «перестаньте», не «хватит», а «ещё», «пожалуйста» и «сильнее». Долго продержаться так точно не получится. И Ден себя уже не контролирует; Ден превращается в комок эмоций и желаний, не способный на размышления, принятие решений и анализ ситуации. Ден надеется, что если он сделает что-то не так, его остановят, что если случится что-то, требующее внимания, кто-нибудь из двух его прекрасных любовников сможет отреагировать более адекватно, чем он сам. Потому что Ден уже не может ничего, только как в бреду просить всё больше и больше, всё сильнее и глубже — и никакой границы у него больше нет. Где-то в глубине души Ден надеется, что его границы нащупают эти двое. Тело звенит каждой клеточкой; Ден чувствует слишком много всего, он, наверное, уже перегружен ощущениями, но отчёта себе в этом не отдаёт, только стонет на каждом выдохе: — Да, боже… Ещё… Люблю вас… Так люблю… Сильнее… Мне нужно… Нужно больше… Его несвязные слова похожи на бред, а душа витает где-то совсем на другом уровне чувств. Ден вмазанным взглядом смотрит на Миру, его лицо прямо перед глазами: красивое, идеальное, любимое. Руки ноют, колени ноют, всё в Дене ноет, и он моргает, глядя в эти тёмные колодцы напротив, открывает рот, чтобы сказать, как сильно он хочет их обоих — но не может, сил нет, есть только рваное дыхание навзрыд и дрожащие губы. Мира смотрит в ответ возбуждённо, но внимательно; у Дена в глазах читает все эти эмоции, смешанные в ядрёный коктейль, и прижимает его к себе ближе, утыкая носом в собственную шею, а на ухо тихо шепчет: — Расслабься. Ты самая прекрасная шлюха на свете. Наша любимая сучка. Расслабься. Ты можешь кончить в любой момент, когда захочешь. Хотя Мага, объятый своим желанием над Деном доминировать, впервые познакомившийся с этой частью себя, наверняка будет против, захочет отложить чужой оргазм до разрешения. Мира смотрит ему в глаза и легонько качает головой, обозначая, что ещё шаг дальше — и Дена они сломают. Мага кивает и врезается бёдрами сильнее, шлёпает Дениса свободной рукой по заднице. Они двигаются внутри бесконечно долго. Маге начинает казаться, что он провалился в другое измерение, в какой-то параллельный мир, где существуют только они трое, и больше нет ничего, кроме охватывающего член жара, трения кожи о кожу, их хрипов, сдавленных вздохов и стонов. — Ещё немного, — шепчет он Дену сбивчиво. — Побудь нашей шлюхой ещё чуть-чуть, пожалуйста... Магу бросает из крайности в крайность, из животной грубости в нечеловеческую нежность. Он сжимает руки Дена в своих, но уже не сильной хваткой, а мягко, ласково переплетая пальцы. Мира обнимает Дена вокруг поясницы, сам шарится ладонями по их рукам, и они сбивают шесть рук в клубок, мокрый, горячий, хаотичный, неловкий, шаткий, как они сами. И хотя за сегодняшний день Мага видел, слышал и делал очень много развратных безумных вещей, именно с этого прикосновения, с их единения в общий организм, в неделимое целое, его мажет сильнее всего и толкает к самому краю. Он опускается Дену к плечу, целует его коротко и говорит: — Ден, пожалуйста, кончи для меня. Тело у Маги под рёбрами напрягается всё, натягивается, как струна, Ден дрожит, трясётся с ног до головы, сжимается вокруг загнанных в него членов так сильно, что аж больно, скулит, визжит почти и изливается себе и Мире на живот. Мира толкается внутрь парой резких движений и кончает почти сразу следом с низким глубоким стоном; они выходят из Дена одновременно, и Мага залипает на пульсирующую красную дырку, на белую жидкость, вытекающую наружу с каждым сокращением мышц, и на собственный член, измазанный в чужой сперме. — Перевернись, — просит он Дена, но тот уже настолько обессилен, что выполнить приказ сам не в состоянии. Две пары рук переворачивают его медленно, снимают с Миры, укладывают на ковёр. Мага расставляет ноги вокруг его груди, приставляет головку своего члена к его губам, водит по стволу резкими рваными движениями и чувствует, что ещё чуть-чуть — и он просто слетит с катушек, улетит в сумасшествие с концами, потеряет остатки своей личности в этих потрясающих людях. На языке вертятся пошлые слова про то, какая Денис сучка, шлюха, блядь, растраханная потаскуха, и, наверное, сейчас они были бы в тему, но в итоге Мага сцепляется с Деном взглядами и произносит совсем другое: — У тебя очень красивые глаза. И кончает, заливая Дену всё лицо — щёки, лоб, кудри, губы и даже немного шею. Смотрит в эти глаза, которым только что отвесил комплимент, и теряется у них на дне, не в силах пошевелиться. Несколько минут они пытаются отдышаться, и Ден просто лежит, вымотанный и совершенно разъебанный. Оргазменная эйфория постепенно сходит на нет, и к нему потихоньку возвращаются все чувства: и боль в теле, и зияющая пустота в заднице, и ломота в плечах, и тянущее ощущение подсыхающей на животе спермы. — Спасибо, — шепчет он в никуда; прикрывает глаза, трогает усталой рукой вязкие следы их близости на лице. Мысли, сжиравшие его всю последнюю неделю, возвращаются вновь, и слёзы собираются в уголках глаз и скатываются вниз по вискам неожиданно и горячо. Ден с трудом собирает все силы, поворачивается на бок и садится спиной к Мире с Магой, чтобы не видели этого, чтобы не знали, что Ден плачет, как девчонка, от страха, что его бросят. Что он не нужен им таким: грязным, разъебанным, никчёмным. Такой Ден годится только на то, чтобы трахнуть его в два члена несколько раз — а потом дырка станет слишком растянутой и некрасивой, и он станет бесполезным. Он останется один. Плечи трясутся, и Ден, как ни пытается себя контролировать, не может остановить слёзы. Они катятся из глаз, солёные и крупные, стекают на шею, капают на руки и на колени, тонут в ворсе ковра. «Бесполезная грязная шлюха с ограниченным сроком годности». Мира понимает всё сразу. Садится на пол рядом с Деном, обнимает его за плечи, сцеловывает слёзы, перемешанные с Магиной спермой, а потом начинает просто слизывать следы их дикого секса с чужих щёк языком широкими мазками. — Тихо, — шепчет он Дену в ухо. — Мы с тобой. Мы тебя любим. Всё хорошо. Но Мага не знает, в чём проблема. И первая мысль, которая бьётся у него в голове — он сделал что-то не так. Он где-то накосячил, перегнул палку, разошёлся, всё-таки ненароком Дена надломил так, что теперь обратно будет не склеить. — Ден, что случилось? — срывающимся голосом спрашивает он. — Тебе не понравилось? Что я сделал не так? Ден молчит, и Магу полностью охватывает мерзкое, дерущее душу на части чувство вины. Он садится у Дена за спиной, не касаясь, боясь, что ему будет неприятно и противно чувствовать Магино тело рядом со своим; кончиками пальцев гладит его по следам, некоторые из которых точно оставил он, и начинает ненавидеть себя ещё сильнее. — Я так и знал, что это было слишком жёстко. Прости. Пожалуйста, прости, Ден, я не хотел, чтобы тебе было плохо, — сбивчиво говорит он и сам чувствует, как к горлу подступают непрошенные слёзы. Мира смотрит на Дена, у которого лицо — что поле битвы, на Магу, который себя винит, и думает: он в этом дурдоме точно самый адекватный человек. — Иди сюда, — тянет он Магу за руку, укладывает его ладонь на Денисово плечо и говорит: — Просто обними его. Мага движется неуверенно, но Мира смотрит в глаза пристально до тех пор, пока он не охватывает Дена со спины всем собой — и точно так же закрывает Сигитова от мира спереди. Они погружают его в мягкий тёплый кокон из потных тел, и Денис снова вздрагивает, заходя на новый виток истерики. — Он устал и боится, что мы его бросим, — объясняет Мира вместо Дена. — Ему было хорошо, просто сейчас кажется, что он нам не нужен. Но мы ведь не бросим, да, Мага? Мы его любим. — Очень, — совсем сипло отзывается Халилов, потому что ком в горле сглотнуть не получается никак. — Я не знаю, как ты можешь думать по-другому, — шепчет он Дену на ухо. — Я грязная никчёмная шлюха, — тихо стонет Сигитов. — Я люблю тебя, — выдыхает Мага ему в плечо, пока руки гладят беспорядочно горящую красную кожу. — Я люблю тебя и дам тебе всё, что захочешь. Мы оба. Ден как будто бы потихоньку оживает под этими словами, хотя тело с каждой секундой становится всё слабее. Кажется, за этот сумасшедший секс они потеряли слишком много калорий, потому что Дену безумно хочется банку колы, сникерс и спать. Душа в этом списке нет, но он тоже отчаянно требуется им всем. Мага прижимается сзади, липнет к спине влагой с глаз, и Сигитов осторожно выпутывается из Мириных рук, чтобы обернуться к нему, посмотреть в глаза и сказать: — Это был лучший секс в моей жизни. Он не знает, с какой стати это — первое, что пришло ему в голову, как не знает и почему Мирину улыбку чувствует спиной. Он просто по какой-то причине знает, что Колпаков довольно тянет губы в стороны, глядя на них двоих, и Дену от этого становится так тепло, будто этот взгляд его греет. Веки тяжёлые, руки слабые, но он всё равно Магу обнимает крепко-крепко; Мира тяжело наваливается сзади и выдыхает в их сторону пар электронки. — Бля, ты уже? — У меня есть потребности. — У меня тоже, — выдыхает Ден. — Я жрать хочу. И спать. Мага торчит в душе дольше всех — ещё одна странность этого и без того сюррелистичного дня. Обычно главный оккупант любой ванной комнаты — Мира, из-за которого Мага впервые осознал крошечность размеров бойлера в своей белградской квартире. Но сегодня особый случай. Сегодня Мага льёт на себя воду до тех пор, пока она не становится ледяной. Часть его души как будто боится, что всё это ему приснилось, что это неправда, что стоит ему шагнуть из горячего пара в холодную реальность — и вся прекрасная картинка, в которую он успел поверить, лопнет мыльным пузырём и оставит его ни с чем. Но когда Мага наконец находит в себе силы вылезти из объятий стеклянной кабинки и притащиться к спальне, то замирает на её пороге, и абсолютно все страхи, сомнения и переживания вылетают из него разом, растворяются в воздухе, как дым Мириных сигарет. Они лежат на кровати, ещё влажные после душа, сытые, сонные, уставшие и размякшие, и смотрят что-то у Миры в телефоне. Мага пожирает их взглядом, впитывает в себя этот кадр, этих людей, бесконечно им любимых, разных, как породистый сиамский кот и уличная дворняжка, но красивых, одинаково безумно и божественно. Даже страшно нарушать эту идиллию, хочется просто стоять и смотреть, как Мира бегает по экрану глазами, поджав губы, а Ден лежит рядом, закинув на него ногу и подперев голову ладонью, и над чем-то ржёт. Мира закатывает глаза, но еле заметно жмётся к Дену ближе, когда тот переводит взгляд на Магу и выводит его из транса: — Чё подсматриваешь? Извращенец, что ли? Мага отмахивается от него с коротким смешком, подходит и ложится рядом, утыкаясь носом ему в плечо. В комнате пахнет чистотой, лавандовым кондиционером для белья и каким-то неощутимым, эфемерным спокойствием. Сразу понятно, что они дома у Миры, потому что Мирой здесь пронизано всё от потолка до пола, от вычищенной блестящей люстры под потолком до выстроенной на тумбочке армии кремов для рук. Ден разворачивается, приобнимает Магу за плечи и улыбается ему в глаза. И под этим взглядом Мага готов взорваться. Он бы продал свою душу, тело, обе тарелки для хинкала и арбуза, лишь бы эти блядские карие глаза смотрели на него так каждый день до конца его жизни. Мага ведёт свободной рукой Дену по груди, пересчитывает пальцами царапины, ссадины, синяки, успевшие уже налиться в полный цвет. И думает, что Дену не может быть не больно, хотя бы сейчас, когда нервы вышли из адреналинового запоя. — Блин, всё-таки много меток осталось, — хмурясь, произносит Мага, и сосущая вина снова сводит спазмом его живот. — Ты уверен, что тебе так норм? Может, надо было полегче? Ден трёт то место, где Магина рука случайно надавила чуть сильнее, потому что боль, которую он в этот момент испытал, обязательно нужно чем-то замаскировать. Ведь если Ден честно скажет, что у него болят даже волосы, ему больше никогда не подарят такого наслаждения, как сегодня, будут лишь бесконечно нежить в ласковых объятиях и мягко втрахивать в шёлковые простыни. — Не, всё охуенно было. На мне быстро заживает. Что, в целом, чистая правда, но пока что тело Дена не сталкивалось с таким объёмом повреждений. Главное, чтобы справилась задница, остальное всё как-нибудь само потихоньку заживёт. — А тебе зашло быть садюгой, я смотрю, — хихикает Ден. — Я думал, тебе такое не понравится. Что ты чувствовал? Мира присоединяется к объятиям, большой ложечкой накрывая Дениса сзади. Его большая ладонь ложится на живот, мягко поглаживает, и Ден под этим движением почти мурчит. — С Мирой и так ясно всё, он ебанутый ублюдок, а вот ты… Рассказывай. Мага хмурится. Он видит, что Дену больно, как бы тщательно тот ни старался это скрыть. И, с одной стороны, вроде как начинает потихоньку верить, что ему тоже было хорошо, но понимает, что жёсткий секс априори означает жёсткие последствия. Он не может оставить это послушное, выдержавшее столько всего тело просто лежать и мучиться здесь от ран, нанесённых его рукой. Мага встаёт с кровати, идёт на кухню под возмущённое «Не уходи от ответа!», роется пару минут в Мирном ящике с медикаментами, точно помня, что интересующая его вещь там была. — У тебя что, в руках смазка? Ты снова собрался меня трахнуть? — с ужасом спрашивает Ден, когда Мага возвращается в спальню с белым тюбиком, а Мира сзади добавляет: — Только через мой труп. Или твой. — Идите нахер, — закатывает глаза Мага, сдёргивает с Дена одеяло, выдавливает на ладонь немного мази и осторожно втирает её в самые пострадавшие места. Ден смотрит на него, как на долбоёба, но Маге плевать. Он чувствует, как кожа под его касаниями начинает холодеть, а Ден расслабляется и довольно прикрывает глаза. — Не надо, я же сказал, на мне быстро заживает, — вяло протестует он, но Мага затыкает его коротким поцелуем: — А так будет ещё быстрее. Спускается ниже, раздвигает Дену колени, целует легонько воспалённые красные отметины и смазывает их новой порцией прозрачного крема. — Мне сложно это объяснить, — отвечает он на вопрос Дена. — Сначала я просто хотел дать тебе то, что тебе нужно. Не то чтобы я до конца отдавал себе отчёт в том, что делаю, но я видел твои реакции, твои эмоции на наши действия и ориентировался на них. А потом… Не знаю, в какой-то момент мне сорвало крышу, кажется. Ты был такой красивый. Такой открытый, самозабвенный, искренний. Мне хотелось дольше видеть тебя таким. Сильнее ощущать, что ты мой, что я действительно могу делать с тобой все эти вещи и не бояться, что Мира меня отпиздит. Мира фыркает, и Мага добавляет: — Хотя, кажется, я не то чтобы против. Ден улыбается довольно, как кот, и тянет: — Вообще правда очень хочется, чтобы Мира кого-нибудь отпиздил, ему идёт такое. А потом оборачивается к Мире, пока Мага вымазывает в креме его коленку, и заговорщически шепчет: — Мы с Магой будем самыми непослушными сучками на свете, а ты будешь нас ломать и подчинять. Нравится идея? — Ты по первому же слову на колени встанешь, — со смешком выдыхает Мира, свою огромную ладонь вплетая Денису во влажные волосы. — Мага, может, минут десять и посопротивляется. Ден лыбится, в общем-то с Мирой абсолютно согласный, и снова разворачивается к Маге, ойкая от того, как больная спина неприятно шоркает по белью. — А тебе как идея? — выдыхает он, опасаясь, что Мага просто шутит и больше в таком участвовать не захочет. — Ванильный секс у нас всё, под запретом? — спрашивает Мага, осторожно переворачивая Дена на бок. Он послушно ворочается, падает на живот, подставляя спину, и снова смотрит на Миру. Вопрос, конечно, хороший. Требующий внимания. Потому что у Дена есть смутные подозрения, что как только Мага окончательно придёт в себя и осознает, что произошло, то поймёт, что такой Ден ему не нужен вовсе — ни на коленях, ни стоя, ни в какой-либо другой позе. Что Ден слишком испорченный, слишком шлюха, чтобы пачкать о него руки. — Ты опять загнался, — тихо произносит Мира. Магины пальцы на спине замирают, и Ден виновато опускает голову. Снова повторяет себе, что не стоит людям показывать своё депрессивное ноющее нутро, потому что это всех бесит, потому что рано или поздно они устанут разбираться с его заебами и просто выберут кого-то не такого проблемного. — Нет, нормально всё, — отмахивается Ден. — Не нормально, — давит Мира. Слишком хорошо его выучил, слишком глубоко Денис его в себя впустил. — Просто подумал, что вам надоест разбираться с моими заёбами, и вы пошлёте меня нахуй. Мага сдерживает вздох, рвущийся из груди наружу, потому что знает: если Ден его увидит, ещё не дай бог подумает, что Маге что-то не нравится, и к поводам загоняться прибавится ещё один. Вместо этого он кончиками пальцев вбивает последний мазок в чужую спину, закрывает тюбик, убирает его на тумбочку; нагибается над Деном, опирается на локти у его плеч и осторожно целует его в шею прямо под затылком. — Нам не надоест. Спасибо, что поделился со мной этим, — шепчет он, обдавая нежную кожу влажным дыханием. — Как рассказать тебе, чтобы ты понял? Ден молчит, и Мага решает импровизировать. Ведёт языком по чужой шее, по самым позвонкам, вниз; потом накрывает Дена своим телом целиком, но не ложится сверху, потому что понимает — будет больно. Только накрывает руками его ладони, сжимает его пальцы своими мягко и продолжает уже Дену в ухо: — Я люблю тебя. Я схожу по тебе с ума. Ты прекрасен. И я готов трахать тебя, как сучку, каждый день, если это то, чего ты хочешь. Ден под ним разворачивается немного неуклюже, они встречаются лицом к лицу, и Мага ловит испуганный, удивлённый взгляд чужих глаз, а потом утягивает Дена в долгий ласковый поцелуй. — Мы оба тебя очень любим. И очень хотим. Как угодно. Правда? — спрашивает он Миру, и тот кивает, поворачивает голову Дена к себе и обводит его губы кончиком языка, прежде чем поцеловать самому. Мага отодвигается, даёт им немного пространства, смотрит внимательно, как Мира обволакивает нежностью чужое тело. — Вы такие красивые, — едва слышно выдыхает Мага. — Я бы мог просто так лежать и смотреть, как вы целуетесь, залипать вечно, даже вас не касаясь. Мира улыбается в поцелуй, и Мага продолжает: — Ден, я всё, что хочешь, сделаю, лишь бы показать, как ты мне нужен. Любым способом. Могу хоть сейчас у тебя в рот взять. Или приготовить тебе оладьи. Или даже посмотреть с тобой аниме, прости господи. Только скажи, что хочешь, я всё сделаю. Ден неуверенно смеётся и снова оборачивается к Маге, жалея, что не может целовать обоих сразу. — Аниме — это слишком жёстко, — улыбается он. — Но есть кое-что, чего я хочу прямо сейчас… Ден тянет руки к Маге, всё ещё не уверенный, что ему в этой постели можно вообще всё, что захочется; тянет его на себя, заставляя почти лечь, и тихо шепчет на ухо: — Хочу посмотреть, как ты целуешь Миру. Мага чуть приподнимается, смотрит Дену в глаза и кивает, и Сигитов наблюдает, как его тело сползает вбок, а потом два его парня, две его влажных мечты, два его божества касаются друг друга руками, губами и дыханием. От того, как это красиво, у Дениса щемит в груди, но он всё равно тихо просит: — А теперь посмотрите на меня и скажите: вы всё ещё уверены, что любите меня? Мира оборачивается первым и смотрит Денису прямо в глаза, пытаясь отыскать там что-нибудь с намёком на чужие мысли, но находит только какое-то нереальное восхищение и благоговение. Мира тянет к нему ладонь, обнимая пальцами за подбородок, и тянет, заставляя Дена подползти ближе. — Да, Денис, любим. И наклоняет его ещё ниже, мягко целуя в щёку.