Цветок горечавки

Взвывший, как рассерженный лесной дух, ветер остервенело швырнул в лицо горсть мелкого, но колючего снега, и Пьер сердито фыркнул, закрываясь широким рукавом куртки. Глаза слезились, нос закладывало – человеческий облик молчаливо протестовал против того, что его хозяин выбрался на улицу в такую жуткую погоду. Однако охота оказалась хуже неволи. Вернее, не совсем так. Когда Пьер выбирался из логова, ничто не предвещало, что налетит такой буран. Даже воздух пах совершенно обычно. И вот, пожалуйста, извольте радоваться. Но не поворачивать же назад. Куда проще и быстрее было бы добраться в зверином обличье, но рисковать Пьер не хотел. И так крупная серебристая в рыжих подпалинах рысь привлекла ненужное внимание. Раз селяне даже соизволили всем миром насобирать золотых на плату заезжему боевому магу. А все потому, что какой-то умник, чтоб ему и на том свете икалось, додумался глянуть на отражение неосторожно высунувшегося из чащи Пьера в лесном озере. Вода предательски отразила не звериный, а человеческий силуэт, и селянин – молодой парень – ломанулся прочь впереди собственного крика. Пьер потом полдня встряхивал головой, пытаясь вернуть слух левому уху. Известие об оборотне разлетелось по всем селу с быстротой лесного пожара. На людей Пьер не охотился принципиально, зато на его скромную особу оказалось так легко повесить все грехи – от утонувшей прошлым летом девицы до пропавшей у тетки Марты курицы. А тут и маг объявился, как гром среди ясного неба. Мага Пьер в первый раз увидел издалека, когда в воскресный день принес на продажу беличьи шкурки. В селе его прекрасно знали и даже почти не сторонились, хотя вопросов живущий в чаще одиночка вызывал изрядно. Пьер с усмешкой подумал – странно, что его в первую очередь в оборотничестве не обвинили. Неужели так привыкли? Или доверяли? В своей способности втираться в доверие Пьер обычно не сомневался, но сейчас надо было держать ухо востро. Так вот, маг. Пьер его почуял, стоило тому только появиться на другом конце улицы. От неприятного ощущения холодка вдоль хребта вздыбилась отсутствующая в людском облике шерсть. Дрогнули губы, и Пьер едва сдержал инстинктивное желание оскалиться. Торопливо наклонил голову, следя краем глаза за невысокой фигурой в светлом плаще. Солнце в тот день пригревало, даря обманчивое ощущение оттепели, и маг откинул капюшон, подставляясь под не по-зимнему ласковые лучи. Пьер заинтересованно прищурился. Чародей был совсем молодым и очень красивым, но каким-то печальным. Уголки красиво очерченных губ смотрели вниз. Вокруг густо-синих глаз залегли тени. Челюсти были сжаты так крепко, что резко обозначились высокие скулы. Волосы зато были хороши – пышные кудрявые, цвета спелой ржи. Маг скрутил их в узел, но короткие кудри все равно выбивались, золотистым облаком паря над головой. В ушах блестели маленькие золотые серьги с синими камушками. Меч в простых ножнах на поясе и арбалет за спиной внушали уважение. Как и манера мага двигаться – обманчиво-неспешная, вкрадчивая, словно у крадущегося кота. Пьер счел за благо залечь на дно и лишний раз в виду села не светиться. Маг умудрился выследить его сам. От одного воспоминания у Пьера заныло под лопаткой. Привычка во всем доверять лесу впервые не довела его до добра. Потому что маг, как выяснилось, тоже умел договариваться с лесными духами. Свистнувший арбалетный болт Пьер услышал за половину удара сердца до прошившей насквозь боли. Взвыл, рухнув на колени в снег. Кое-как перекатился, спасаясь от сверкнувшего над головой меча. Сменить ипостась в бою он не мог, но клыки и когти все-таки выпустил, готовясь дорого продать свою жизнь. Маг не дал ему времени на раздумья, налетев сбоку. Двигался он очень быстро для человека. Но все-таки не так быстро, как оборотень. Даже раненный. От серебристого росчерка лезвия Пьер увернулся. Ощерился, махнув когтистой рукой. Под правой лопаткой взорвалась боль, но страшным усилием воли Пьер удержался на полусогнутых, заметив краем глаза россыпь алых капель на белом покрывале снега. Мимоходом подумалось, что умирать на глухой заснеженной поляне посреди леса, под непривычно чистым небом, на котором догорал алыми всполохами закат, было красиво. Но все-таки умирать уж очень не хотелось. И убивать этого мага, у которого в лице не дрогнул ни один мускул, тоже не хотелось. Пьер увернулся от еще нескольких ударов, а потом изловчился и прыгнул, подсекая магу опорную ногу и роняя его за собой в снег. Удалось даже перехватить правую руку с мечом и сжать так крепко, что когти прошили рукав толстой теплой куртки. Меч маг выронил. Зато в левой руке у него полыхнул синевой шар колдовского огня. Правда, от ладони так и не оторвался. Они так и замерли в сугробе, тяжело дыша и не сводя друг с друга глаз. В руке мага горел огонь, а когти Пьера лежали на вздрагивающей теплой шее. −Я не убивал людей. – хрипло выговорил Пьер, чувствуя, как сводит от боли не только спину, но и руки. – И зла им никогда не желал. И тебя убивать не хочу. Давай просто разойдемся мирно. В красивом точеном лице мага что-то дрогнуло. Полные яркие губы судорожно хватали колкий морозный воздух. Синие глаза – ледяные до невозможности – впивались, кажется, прямо в душу. Пьер едва слышно вздохнул и убрал длинные черные когти от беззащитной шеи. Устало уронил голову в снег. Пламя в ладони мага с шипением погасло. Сам он оттолкнулся локтем, поднимаясь и усаживаясь на колени. −Откуда же ты такой взялся? – негромко спросил маг. Голос у него был чистым, как перезвон капели, и очень усталым. Пьер с трудом приподнялся, пытаясь нашарить так и торчавший из спины болт, и усмехнулся: −От отца с матушкой. Забери свою игрушку. Мне чужого не надо. Подставлять магу спину не очень хотелось, но пришлось. Тот, все еще настороженно косясь, обогнул Пьера по кругу, взялся за древко и одним движением вырвал болт, бросив, впрочем, в последний момент какое-то заклинание. К ране как будто ледышку приложили. Пьер скривился и все-таки заставил себя подняться на ноги. Судя по ледяной физиономии мага, лечить оборотня он явно не собирался. Более того, сунув окровавленный болт за пояс, он развернулся и невозмутимо двинулся прочь, по щиколотку увязая в снегу. −То есть вот так, да? – озадаченно поинтересовался у слишком прямой спины Пьер. Маг замер, обернувшись через плечо. −Именно так. – еще и усмехнулся уголком рта. – У меня есть твоя кровь, оборотень. Услышу, что от твоих лап пострадали люди – мало не покажется. −Меня зовут Пьер. – голос даже почти не перехватывало от боли. – А ты кто, маг? На ответ Пьер не слишком рассчитывал, но неожиданно услышал негромкое: −Гентиан. И проклятый маг словно растворился в стремительно сгущающихся зимних сумерках. Пьер со свистом выдохнул и потащился к себе в логово, задумчиво гоняя в голове один-единственный вопрос. А почему маг вообще ему поверил? Этот вопрос крутился в голове и сейчас, когда Пьер, бросив быстрый взгляд по сторонам, поднялся на крыльцо стоявшего на отшибе дома. Метель разогнала всех случайных прохожих, но осторожность лишней не была. В этом небольшом, сложенном из потемневших бревен домишке жила раньше вдова мельника. Вдова умерла осенью, и дом стоял пустым. Заезжий маг с разрешения старосты обустроился здесь и, похоже, в ближайшее время никуда не собирался. Что ж, тем лучше. На стук маг отозвался быстро. Во всяком случае, легкие шаги Пьер расслышал. А еще почувствовал знакомое ледяное прикосновение магии. По ту сторону закрытой двери помедлили, но потом все-таки тихо спросили, прекрасно зная, что Пьер услышит: −Зачем пришел? −За помощью. – твердо отозвался Пьер. Маг еле слышно вздохнул, но дверь все-таки открыл. На Пьера повеяло теплом и запахом каких-то незнакомых южных трав. Глубоко вдохнув этот горьковато-пряный аромат, Пьер вошел. В единственной комнате было хорошо натоплено. Старый, видавший всякое обеденный стол был сдвинут в угол и завален всякой всячиной. Пьер краем глаза разглядел связку амулетов, какие-то флаконы с зельями, пучки трав, кинжал в простых кожаных ножнах. Его интересовало не это. Без плаща и куртки маг оказался совсем тонким, но никак не хрупким. Простая серая рубаха не скрывала широких крепких плеч и сильных рук, а широкий кожаный пояс подчеркивал узкую талию. Распущенные волосы, подхваченные только шнурком на затылке, пышной волной падали на плечи и спину. Синие глаза смотрели уже привычно холодно и внимательно. −Какой помощи ты просишь? – настороженно спросил маг. Пьер вместо ответа потянул с себя куртку. Стащил через голову теплую верхнюю рубаху и тонкую нижнюю. Маг – Гентиан – следил за ним чуть округлившимися от удивления глазами. Пьер, выдохнув, развернулся к нему обнаженной спиной. −В ране, кажется, остался обломок болта. В сущности, Пьер ждал чего угодно. От второго болта – чтобы уж теперь наверняка – до крайне внятного пояснения направления, куда ему следует пойти. Потому и передернулся всем телом от прикосновения чутких, но ледяных, как снег, пальцев. Маг шикнул на него сквозь зубы и осторожно ощупал края свежего рубца. На Пьере обычно все заживало, как на… Ну да, на оборотне. Но пошли пятые сутки, а рубец и не думал сглаживаться. И там, внутри, болело, как будто застрявшая колючка проворачивалась. −Да, остался. – тихо проговорили над плечом. – Подойди к столу. Пьер послушно подошел к столу и оперся о столешницу кулаками, искоса следя за Гентианом. Маг закатал рукава рубахи, вытащил из печи небольшой чугунок, плеснул из него воды в глубокую миску, засыпал туда какой-то толченой травы, помешал деревянной ложкой. Горькой пряностью запахло еще сильнее. Пьер напряженно ждал, когда же в длинных тонких пальцах мелькнет нож или какой-нибудь другой лекарский инструмент. Но маг взял только отрез чистой ткани, миску с отваром и подошел поближе, поставив все это на стол рядом с левой рукой Пьера. −Постарайся не дергаться. Так и не согревшиеся пальцы легли Пьеру на плечо. Погладили вкруговую, как будто нервничающее животное успокаивали. От руки Гентиана волнами расходилась прохлада, слегка притупляя боль. Левая рука легла Пьеру на левое плечо, продолжая поглаживать, и от этой то ли ласки, то ли невесть чего еще, волосы на загривке вставали дыбом и непроизвольно напрягались мышцы. −Расслабься. – в голосе Гентиана лязгнул металл. – Иначе будет больно. Пьер послушно выдохнул, стараясь сосредоточиться на ощущении шершавой крепкой ладони на левом плече. Правой рукой маг снова обвел контуры рубца. Надавил чуть сильнее. Пьер прикусил губу, с нарастающим ужасом ощутив, как чужие пальцы погружаются в его плоть. Он чувствовал их внутри, под кожей, но крови почему-то не было. Сильной боли тоже. Только благословенный холод. Пальцы нащупали что-то, подцепили и резко, как занозу из лапы, вырвали прочь. Пьер охнул больше от неожиданности, чем от боли. На стол перед ним бросили небольшой окровавленный обломок болта. К ране прижалась влажная теплая ткань. −Нехорошо получилось. – тихо сказал маг. – Так за что на тебя местные взъелись? −Меня случайно увидели. – так же тихо ответил Пьер, всей кожей чувствуя тепло его тела, так странно контрастирующее с холодными руками. – А оборотень, даже если он рысь – это все равно очень удобный козел отпущения. Гентиан негромко рассмеялся. Смех у него был очень красивый. Пьер даже глаза прикрыл. Так бы и слушал. −Я убедил старосту, что бояться им нечего. Постарайся больше не попадаться никому на глаза. Иначе испортишь мне репутацию. А я собираюсь здесь задержаться. −Надолго? – вопрос вырвался сам собой. Гентиан помолчал. Он так и стоял у Пьера за спиной, прижимая примочку. Теплые капли неспешно катились по обнаженной спине, пробирались под пояс штанов, но Пьеру было решительно все равно. Ладонь мага, так и лежавшая на плече оборотня, по-прежнему была холодной. И запах… Пьер, наконец, узнал его. Так пахла горечавка. −Как получится. – все-таки ответил Гентиан. −Впервые встречаю охотника на нежить, умеющего эту самую нежить лечить. – усмехнулся Пьер. Ладонь на его плече дрогнула и исчезла, и Пьер мысленно проклял свой излишне длинный язык. −Я долго живу. – сдержанно отозвался маг. – Всякое случалось. Он отстранился, бросив ткань обратно в миску, и Пьер передернул плечами. Боль унялась. Мышцы укололо хорошо знакомым спазмом. Рубец сглаживался буквально на глазах. Пьер обернулся. −Спасибо. Маг кивнул, и выбившийся из цепкой хватки шнурка длинный кучерявый локон упал ему на лицо. −Вот что… Пьер... – Гентиан помедлил, будто не привык обращаться к нежити по имени. – Там, в лесу, ты выпускал когти, но не менялся полностью. Можешь показать, как происходит частичный оборот? −Могу. – удивленно передернул плечами Пьер. – А что в этом такого? −Признаюсь, вблизи я такого не видел. – лед в синих глазах слегка подтаял под напором любопытства. – Оборотни-волки и медведи такого в принципе не умеют. Лисы могут только выпускать уши. А вот с рысями… Скажем так, с дружелюбно настроенными рысями мне сталкиваться не доводилось. Пьер легко качнул головой, разметав по плечам волосы, и поднял руку на уровень глаз ладонью к себе. Частичный оборот не был чем-то сложным или необычным. Пьер даже описать, как это происходит, не мог. Не могут же люди рассказать, что именно делают для того, чтобы вдохнуть или выдохнуть. Просто короткие человеческие ногти потемнели и удлинились, превращаясь в длинные острые когти. Гентиан даже рот приоткрыл. По губам торопливо скользнул язык. Маг подался вперед, даже руку вытянул, но так и не прикоснулся. Зато рассматривал руку Пьера так внимательно и жадно, словно боролся с желанием еще и зарисовать для верности. −Уши я тоже умею. – негромко фыркнул Пьер. – Но показывать не буду. На человеческой голове уши с кисточками выглядят слишком потешно. Как и рысий хвост на заднице. −Ты и хвост умеешь? – вскинул брови Гентиан. – А зачем? −Понятия не имею. – чистосердечно признался Пьер. Гентиан хлопнул длинными темными ресницами, осмысливая ответ, а потом коротко рассмеялся. Пьер невольно им залюбовался. Смех прогонял с красивого лица мага ту поразившую оборотня печать тоски и какой-то неприкаянности. −Потрогать можно? – оборвал смех Гентиан, снова переводя взгляд на когти. −Трогай. – великодушно разрешил Пьер. Ледяные руки мага добросовестно ощупали Пьеру каждый сустав и фалангу, заставили сжать и разжать кулак, следя за работой сухожилий. О кончик одного из когтей Гентиан благополучно укололся. Выступила кровь. −Балда. – весело хмыкнул Пьер. – Да разве так можно. Тут же надо умеючи. Увлекшийся Гентиан позволил поймать себя за запястье левой руки и развернуть ее ладонью вверх. Кончики когтей легли ему на внутреннюю сторону локтя. Медленно скользнули к запястью, оставляя за собой бледные тонкие полосы. Маг вздрогнул всем телом. Черные зрачки в бездонной синеве глаз расширились. −А ведь ты мог мне горло вырвать. – сдавленно заметил он. Пьер невольно задержался взглядом на красивой расчерченной проступившими жилами шее. −Мог. – согласился он. – А ты мог меня сжечь. Ты же огнем швыряешься. Почему тогда у тебя руки ледяные? −Мог. – почти шепотом отозвался маг. – Руки… Так получилось. Выпускать его запястье не хотелось, и Пьер, почти не рассуждая, наклонил голову, прикасаясь к тонкой бледной коже губами и наверняка царапая щетиной. К удару он, в принципе, был готов, но маг опять его удивил, выдохнув долго и прерывисто. Руку он даже не попытался вырвать, хотя Пьер его почти не держал. Мягкая прохладная кожа отдавала травянистой горечью. Запах горечавки дурманил голову. Пьер прошелся долгими крепкими поцелуями до самого сгиба локтя. Лизнул там, чувствуя тугое биение пульса. −Это я сейчас наблюдаю брачные игры рысей? – преувеличенно-ровным голосом поинтересовался Гентиан. −Лови момент. – улыбнулся Пьер и заурчал, когда холодные тонкие пальцы вплелись ему в волосы на затылке и осторожно потрепали. Пьер выпрямился, поймал потемневший взгляд колдовских глаз и прижался поцелуем к шее под острой точеной линией челюсти. Очень хотелось коснуться полных влажно блестящих губ. Но вырвавшийся у мага полустон-полувсхлип прозвучал самой сладкой музыкой. Пьер лизнул теплое вздрагивающее от тяжелого дыхания горло и прикрыл глаза, слегка удлиняя клыки. Кусать не стал. Просто провел ими так же, как до этого когтями. Гентиан захлебнулся вздохом и судорожно вцепился Пьеру в запястье. −Чародей… − убрав клыки, проурчал Пьер. – Какой ты все-таки отзывчивый. Гентиан смолчал, но руку Пьера выпустил, позволив обхватить себя за плечи и другой рукой на ощупь расшнуровать пояс. Тонкая рубаха показалась Пьеру лишней, но не настолько, чтобы ее рвать. И не настолько, чтобы отрываться от вылизывания солоноватой на вкус шеи. Зато запустить под нее ладонь оказалось хорошей идеей. Пальцы сразу нащупали три широких косых шрама, начинавшихся от груди и уходивших на правый бок. −Чьи же коготки такое оставили? – хрипло спросил Пьер, почти касаясь губами приоткрытого рта мага. −Одного знахаря. – горячее дыхание Гентиана коснулось губ предвестником поцелуя. – Он был истинным оборотнем. Медведем. −И после такого ты позволяешь мне трогать тебя когтями? – изумленно вскинулся Пьер, заглядывая магу в глаза. Черная бездна зрачков совершенно поглотила горечавковую синеву. −Ты сам сказал… − насмешливо отозвался маг. – Тут надо умеючи. И подался вперед, приникая к губам Пьера поцелуем. Целовался маг отчаянно, напористо, будто в последний бой бросался. Пьер обхватил ладонями безумно узкую талию, разворачиваясь и вжимая мага в так удобно подвернувшийся стол. Не выдержал и выпустил когти, в два движения располосовав рубаху. Гентиан этого как будто не заметил, обхватывая Пьера за шею и стискивая в пальцах его волосы. Коснуться кудрей мага Пьеру тоже ужасно хотелось. Но останавливала мысль – как трудно будет потом из этой ловчей сети выпутываться. Потому он терпел. Руки сами собой блуждали по телу мага – твердому, точеному, так сладко вздрагивающему от прикосновений. Когти царапнули низ живота над поясом штанов. Скользнули выше по твердому рельефу мышц. Гентиан застонал, запрокидывая голову и выгибаясь в пояснице. Прикосновение когтей к соску и вовсе вырвало у него почти крик. Затвердевшая плоть терлась Пьеру о бедро. Гентиан изгибался в его руках, подставлял под поцелуи шею и грудь, с силой проходился потеплевшими руками Пьеру по плечам, притирался хорошо ощутимым сквозь ткань штанов возбуждением. У Пьера самого все плыло перед глазами. Все это никак не напоминало многочисленные романы с женщинами и несколько мимолетных связей с мужчинами. Это было ближе, горячее, отчаянней. Мага безумно хотелось взять прямо на этом столе. И одновременно Пьер отлично понимал, что терпения сделать все по уму у него сейчас не хватит. Вместо этого он обхватил Гентиана за плечи, разворачивая его спиной к себе. Откинул пышную копну волос и прикусил открывшийся загривок. Гентиан вскрикнул, но тут же сорвался на долгий высокий стон. Одной рукой Пьер обхватил его за талию. Второй накрыл пах, сжимая плоть прямо сквозь штаны. Тяжелое, то и дело перемежающееся стонами дыхание мага все еще звучало самой прекрасной музыкой. На руке, которой обнимал Гентиана за талию, Пьер выпустил когти и медленно повел ими вверх. По вздрагивающему животу, ходящей ходуном груди и, наконец, обхватил шею, слегка уколов кожу. Одновременно крепче сжал пальцы на дрогнувшей плоти, выбивая новый, до дрожи пробирающий стон. Пышные непокорные волосы лезли в лицо и пахли так одуряющее хорошо, что Пьер не выдержал, вжался в них носом. Коснулся губами покрасневшего горячего уха. Слегка потянул зубами за сережку. Гентиан конвульсивно вздрогнул всем телом и повел бедрами, крепче вжимаясь в ладонь Пьера. Застонал как-то особенно надрывно и беззащитно и обмяк, упираясь ладонями в столешницу. Пьер долго выдохнул ему на ухо, гася собственный стон облегчения в пахнущих горечавкой волосах. −Почему Горечавка? – тихо спросил он, слегка отдышавшись. −За глаза. – фыркнул в ответ Гентиан, выпрямляясь и совершенно недвусмысленно вжимаясь в Пьера вновь. Поздний зимний рассвет рассек небо бледно-розовой полосой. Воздух был неподвижным, чистым и звенящим от мороза. Выпавший за ночь нехоженый снег расстилался белой простыней. По этому снегу широкими скачками неслась крупная серебристая с рыжими подпалинами рысь. Обведенные белым льдисто-голубые глаза сверкали. Снежная целина сама собой ложилась под широкие мощные лапы. Бег всегда приносил упоение. Но все же не настолько сильное, как маг с глазами цвета горечавки. Маг, который никуда теперь не денется. Как и оборотень от него.