Камень, ножницы, бумага

— Ох, Фута... Ты что, тоже в душевую? Внезапный голос позади отвлекает рыжеволосого от его же мыслей, заставляя дернуться и напугано обернуться на звук, выронив из рук полотенце. Услышать кого-то посреди ночной темноты, когда все заключенные уже давно видят десятые сны — ужасно стремно, особенно когда ты не можешь даже прямо ходить и загибаешься от боли в груди. Успокаивает лишь то, что это никакая не бабайка, а знакомый ему идиот. Жесть. Только этого не хватало... Фута недолго моргает своим единственным глазом и молчит, не в силах подобрать нужных слов для улыбчивого придурка неподалеку, что медленно, но верно приближался к нему с каким-то растерянным выражением лица. Почему-то очень хотелось его ударить. — Блин, я и не думал, что кому-то кроме меня придет в голову идея пойти мыться посреди ночи... Ахах, — Микото неловко почесывает затылок, явно чувствуя себя неуверенно в сложившейся ситуации. Ну кто бы мог подумать, что в единственную душевую на всю тюрьму в 3 часа ночи захочет заявиться рыжее чудо, которому обычно лень даже с койки вставать — не то, что ухаживать за собой. — Вот так дела... А что говорить-то? Послать нахуй? Да Каяно и так жизнь нахуй слала, судя по его состоянию. Каджияма лишь строит на лице какое-то раздражение, наблюдая как темноволосый подходит ближе и поднимает уроненное полотенце — не столько из понимания неспособности Футы нормально нагибаться, сколько из банальной вежливости. Все-таки не стоило так внезапно подавать голос. — Я так понимаю, уступать ты явно не хочешь? — И не надейся. Просто треш. Впервые за столько дней Фута вылез из своей камеры чтобы просто, блин, привести себя в порядок, ведь душевая не видела его лица как минимум с того момента, как кое-кто ему все кости отбил. Какое ему дело до мытья, когда он даже дышать нормально не может из-за перелома? Боль по-прежнему не проходит и явно не собирается проходить, но теперь у него наконец появились силы и желание постепенно возвращаться к обычной жизни и своему адекватному функционированию. Вот, решил в душ "очень вовремя" заглянуть. — Тогда как решать будем? Микото как-то слишком глупо улыбается, глядя на мрачное лицо перед собой. Он серьезно надеется, что Каджияма передумает и захочет пропустить его вперед? Зря надеется. Каяно выше и сильнее его, ему не составит труда с кулака разбить наглому полторашке нос или впечатать его мордой в пол, но почему-то он просто обнимается со своим полотенцем и пытается решить проблему мирным путем, никак не реагируя на излишнюю самоуверенность Футы, который и так стоит побитый, а еще и со старшими спорит. Хотя в глубине души рыжеволосый все же надеется, что ему не предложат решить все на кулаках. Это будет пиздец. — Просто пропусти меня вперед, — Фута смотрит в чужое лицо своими угрюмыми кошачьими глазами, всем видом показывая, что не шутки тут шутит. Хотя внутри наверняка самодовольно лыбится, заранее празднуя свою победу: героически отстоял врата в душевую. — Ну уж нет! — обиженно дует губы, как ребенок, да и только. — Я весь день ждал, пока душевая освободится! А ты только сейчас из камеры вылез. — Я, может, тоже весь день ждал, нет? — очевидно врет, зато как уверенно, — Не один ты тут жертва. И вообще, тебя не учили уступать раненному? Микото удивленно моргает. — Я бы понял, если бы сюда приехала Махиру на инвалидной коляске... Но ты на инвалида не особо похож, — самодовольно хихикает. — Вон как тяфкаешь. — ...Эй, совсем страх потерял?! Если хочешь драки, то я тебе ее устрою! Да, решил он тут подраться... С выбитым глазом, переломом ребра и синяками по всему телу. Преимущество абсолютно точно на его стороне. — Ой-ой, тише-тише! Ты, может, не инвалид, но явно не в лучшем физическом состоянии, — не наигранно пугается Каяно, будто действительно думает, что на него собираются напасть. — Да и решать проблемы насилием плохо... Давай лучше на камень, ножницы, бумага? Фута хлопает глазами, удивительно быстро успокаиваясь. Блин, а ведь дело говорит. Почему они сразу не догадались? — Ты ни за что не переиграешь меня в этой хуйне, Микото... — Это мы еще посмотрим, Фута!

***

— Да! Я победил! — довольно восклицает Каяно, уверенно перебивая своим камнем ножницы Футы. Слышит недовольное ворчание под ухом, но лишь искренно радуется, что проблема наконец-то решена. — Но ты не волнуйся, я надолго не задержусь! Микото уже успевает повернуться спиной к горящему от злости Каджияме и направиться в душевую, как его резко хватают за плечо и рывком возвращают на прежнее место. — Эй, я ведь победил! Что-то не так? — Мы не обговорили условия, придурок! — ворчит рыжеволосый, глядя на непонимающее выражение лица перед собой. — Я думал, кто проиграет, тот ждет! Каяно в шоке хлопает глазами, пытаясь понять что от него еще, блять, хотят. — Ну это же максимально глупо... Как может быть "ожидание" победным вариантом? — Ну мало ли что ты себе там надумал. Переигрываем. Микото лишь измученно выдыхает, глядя сверху вниз на надоедающего заключенного, что так отчаянно боролся за ебаную душевую. Но переиграть соглашается. ...И снова побеждает. — Вот видишь, я победил! Все, пока! — Каяно чуть ли не убегает от рыжей липучки в заветную дверь, как его снова тянут назад — куда грубее, чем в прошлый раз. От неожиданности темноволосый дергает рукой, резко проехавшись локтем по подбородку младшего. Слышится болезненное шипение. — ...Блять, тварюга! — Ой, прости-прости! Я не специально! Микото встревоженно гладит Футу по плечу, пытаясь его успокоить, искренне надеясь, что тот не прикусил язык и не выбил себе зубы. — Да чтоб тебя... — пытается выстроить цельное предложение из потока матов, жмурясь от внезапной боли. — Ладно... Ладно. А теперь играем до трех побед. — ...

***

— Фута, счет 3:0 в мою пользу. Можно я пожалуйста пойду помоюсь... — жалобно тянет Микото, натягивая бровки домиком. Вид разъяренного Каджиямы — на самого себя и на чертову жизнь — явно не говорит о том, что все так просто кончится. — Тварь... Ты такая тварь... Футе так сложно принять свое поражение? Или для него так много значит эта душевая? Этого Каяно совсем не понимает. И все же ему на жалость давит то, как Каджияма отчаянно борется за победу, будто одно поражение будет стоить ему жизни. Микото вовсе не любит споры — нет, он просто упрямый. Темноволосому не приносит удовольствие то, как ему чуть ли не смерти желают, обвиняя во всех грехах мира, и потому каждый раз очень, сука, хочет решить проблему мирным путем. — Хорошо, я добровольно сдаюсь! Можешь идти первым, — непритворно улыбается Микото, словно пытается угодить маленькому ребенку, проигравшему спор. Но и это Футу не устраивает. — Эй, это несправедливо! Ты победил, а теперь решаешь отдать эту победу мне? Знаешь, как низко с моей стороны принимать ее?! Каяно недолго смотрит в зеленые глаза напротив, будто пытается найти в них какой-то ответ, но лишь вновь вздыхает и измученно хныкает, понимая, в какую жопу попал. И ведь реально жопа: пойдет в душ — совесть замучает, а не пойти ему не даст поборник справедливости, которому лучше бы уже спать пойти, а не за душевую грызться с заебавшимся заключенным под номером 9. Но с другой стороны он даже понимает как-то: принимать незаслуженную победу мало кому понравится, сам ведь такой же. А потому стоит и думает чем бы ему заняться в душе: помыть голову или утопиться от угрызений совести. Чертов Фута. — Давай уже вместе просто пойдем! — отчаянно предлагает Каяно, опуская лицо в пол, — Душевая кабинка достаточно широкая для двоих! — ... — Пожалуйста... — Иди-ка ты нахуй, Микото. Еще один финальный раунд. Эхом в ушах раздался громкий измученный стон Каяно.

***

Слышатся финальные, уже давно замучавшие морально "Камень, ножницы, бумага", и спустя долгие 20 минут глаза Микото буквально горят от радости, ведь он показывает бумагу, а напротив видит такие прекрасные ножницы! Он готов буквально завизжать и накинуться с крепкими объятиями на Футу, ведь тот наконец-то, блять, победил. Наконец-то страданиям Каяно пришел конец, и он может со спокойной душой пропустить такого же радостного рыжика в злосчастную душевую, которую он так долго и усиленно добивался. — Ха! — кривит рожу в самодовольной ухмылке, — Видишь, я победил! Микото смотрит на него измученно и готов чуть ли не заплакать от радости, будто это его собственная сестренка, выигравшая какой-то приз в конкурсе талантов. Правда единственный талант Каджиямы — быть долбаебом. Но это совсем не проблема, ведь Каяно абсолютно такой же. Внезапно до ушей занебесно счастливых парней доносятся тихие шаги, а следом за шагами проявляется знакомый им силуэт. — Ох, Котоко! Ты что, тоже в душев– Но не успевает темноволосый договорить, как заключенная уверенно заходит в эту чертову душевую, шумно захлопывая за собой дверь. В помещении наступает гробовая тишина. Микото и Фута удивленно переглядываются между собой, будто потеряв дар речи. — Ну, что ж... — неуверенно начинает Каяно, — Немножко подождем... — ... — Ахах...