"…Я до нитки промок вдоль и поперёк Капюшон не помог и не уберёг Догоняй меня и ныряй под козырёк Что поделаешь, проведём вечер так Деревянная лестница на чердак Упирается в люк, а на нём паук А вокруг — бардак…"
– Нет, нет, не мухлюй, Гето! – Я не мухлюю, Сатору. Тебе привиделось… – Ага, будто бы я не вижу, как проклятый дух по твоей указке берёт и… – обиженно кривит губы Годжо, складывая самую кислую мину за день, что в воздухе само собою возникает аромат свежего въедливого цитруса. Показушно-эксцентрично сдвинув тёмные тишейды на переносицу, Сатору остро ухмыляется, заламывая бровь: – За слепого не держи – у меня глазки-то хорошие. Сугуру одаривает друга потяжелевшим взглядом, и, отмахиваясь, вновь двигает джойстик автомата, чтобы переместить клешню с кое-как захваченной игрушкой, держащейся в зацепе вопреки законам физики. – Подумаешь… Я просто немного подталкиваю, чтобы не упала. Годжо деланно фыркает: – Ску-ка! Договорились же: без техник и магии, нерадивый ты человек… – пронаблюдав с долю минуты, как друг продолжает удерживать болтающуюся игрушку-медведя поглощёнными духами-кальмарами, Сатору решает взять правосудие в свои руки. Подпихнув локтём Гето под рёбра, искусный проказник отталкивает Сугуру в сторону. – Нарушил правила – выбыл, – имитируя наставительный голос, с которым обычно говорит Гето, белобрысый смеётся, вновь скаля зубы. – Проиграл – дай выиграть другим. Поверженный маг без энтузиазма поджимает губы, хмуро сводя брови к переносице. Кальмары-духи, вспыхнув, растворяются в тени, вновь возвращаясь в чертоги своего заклинателя. Гето педантично оправляет куртку чёрной формы и складывает руки на груди. Облокотившись о соседний автомат, язвительно бросает в Сатору шпильку: – Ну-ну. Только помни, что “без магии”! – продавливая слова, щурится Гето, но следом тихо вздыхает: Годжо уже с головой ушёл в азарт игры, став практически недосягаем к критике и подначкам. Лампочки на логотипе то и дело мелькают, следуя неслышимому ритму музыки. Автомат, называемый среди посетителей попросту “ловец НЛО”, тем временем борется с ловким и напорным Сатору, что отчаянно пытался с должной развязностью вытянуть игрушку-ананас из глубин плюшевых завалин. Торговый центр под вечер наполнялся народом: школьники сбиваются кучками, студенты держаться особняками, парочки порхают из одного магазина в другой и заканчивают в фото-будке, а семьи мелькают лишь изредка. Этот лёгкий хаос и безмятежная ленца, пропитывающие всё и вся – как раз то, что нужно после сложного задания с духами особого уровня, на которое двоих сильнейших учеников послали вчерашнего дня. А ещё в этой части Токио ученики техникума бывают редко. Так что Гето даже и не сопротивлялся, когда Сатору потянул его в крупный торговый центр, чтобы развеять мысли и побездельничать. Однако сейчас Сугуру немного уязвлён проигрышем, и оттого Гето решает как бы между прочим вытолкнуть друга на тонкий трещащий лёд. – Как думаешь, остальные справились с заданиями? – Годжо неопределённо кивает в ответ, с налётом бездумности – Гето лишь витиеватее и упорнее строит атаку: – Сёко вроде дали день в проклятой больнице, она наверняка осилила… Час назад в сообщении обещала заехать сюда, если успеет. Слышал, Утахиме из Киото отправилась с Мэй, хотя вестей от них нет, если верить помощникам… Того и гляди нас подрядят на их поиски… – поглотитель духов с хитрецой играет небрежно-рассеянным тоном: – А что досталось той новенькой… как её? Церера? Кран выцепляет ананас из общей кучи, на маленьком табло, расположенном рядом с гомерической красной кнопкой спуска, запускается отсчёт секунд. Сатору несколько раздражённо мажет по другу беглым взглядом и вновь возвращается к игре: – Цир-це-я. Цири. Ты и сам помнишь её имя. И перевелась она в том году всего лишь спустя месяц после начала первого курса, так чего ты Цири всё новенькой зовёшь, а, Гето? Сугуру расслабленно ведёт плечами. – О, только посчитай, сколько слов на меня вылилось лишь за одно неправильное имя и старое прозвище, – хитро хмылится Гето, прикрывая глаза в традиции лучших свах, почуявших добычу. Лукавым прищуром, маг старательно подначивает друга, заламывая бровь: – А как же твоё любимое «терпеть не могу защищать слабых»? Джойстик скрипит в руках Годжо, когда юноша старательно уводит взгляд на цветастые игрушки и концентрируется в траектории движений крана. Сквозь сжатые губы – то ли от азарта, то ли от напряжения, а то ли от невесть откуда подкатившего смущения – белобрысый чуть въедливо цедит: – Это здесь ещё причём? – Эмпаты считаются слабыми магами. Это врождённая техника на поле битвы довольно скудно помогает… Старый трактат, который я читал в библиотеке, вообще утверждает, будто с такой техникой сражаться – дело заранее проигрышное, – с готовностью парирует Сугуру, следя за тем, как игрушка-ананас становится всё ближе и ближе к воронке. И за тем, как недовольно наследник великого клана магов хмыкает в ответ на предоставленные аргументы. – Так что по этой же классификации Цири тебя едва ли должна… так занимать… – Но техника эмпатов встречается столь же редко… как и такой красавец, как я, – насмешливо передразнивает интонацию Годжо, подводя кран к точке сброса. Ослепительно остро разбив разноцветные сумерки автоматного угла улыбкой, Сатору жмёт на кнопку, победно щёлкая пальцами на звук упавшей игрушки. Выигрыш подхлёстывает его развязность, и маг с самым самоуверенным видом вновь смеряет друга взглядом из-под тёмных очков в традициях лучших “крутых парней из фильмов, что не оборачиваются на взрывы”. – А Шесть прелестных глаз в купе с Бесконечностью уже четыреста лет на дорожке не валялись, знаешь ли. Как и эмпаты, Су-гу-гу-ро. Гето уходит в тени, хмурясь: – Стало быть… тебя в Цири интересует то-олько её техника? – повелитель духов кисло заламывает губы в ухмылку, наблюдая, как Сатору, отмахнувшись, нагибается и лезет рукой за яркую подвижную створку, пытаясь нащупать плюшевый приз. – У неё занятные навыки. Спарринги с ней – тоже довольно нескучные, она же только меня не умеет читать из-за Шести глаз, и потому всегда так сосредоточенно дерётся… И она не слабая: Цири просто как эмпат немного не боевой маг, вот и всё. Ей бы поднатаскаться с каким-нибудь оружием – тогда сможет получить первый класс. Не пропускай ты тренировки – мог бы и сам увидеть… – с деланной ленцой заключает Годжо, выуживая игрушку-ананас. Дразнясь, машет ею другу, но Сугуру лишь хмыкает в ответ, не удовлетворяя праздное бахвальство. – Вообще Цири забавная… Кислый мармелад любит, представляешь? Не сладкий, а кислючий, который скулы сводит, аж до оскомины!.. Голос друга наполняется язвительными нотками, что будто мёд покрывают свежие оладьи: – Ну и много же ты знаешь, оказывается… А когда мы прятались неделю назад на чердаке с перваками, ты тоже из-за того, что она “забавная” технику развеял? – напоминает Гето ехидно хмылясь. – Когда у тебя ещё уши красными стали… Сатору сводит брови и искрит лазурными глазами из-под очков в контрасте с длинными белыми ресницами. – На что бы ты ни намекал, бери слова назад. – И не подумаю, – Сугуру вздёргивает нос и горделиво прямо щурится, собираясь дожать эту тему до последнего. – Ге-то… – Только я не понял,– продолжает тем временем заклинатель духов. – Не понял, почему после танцев ты её никуда не пригласил… Испугался получить отказ? – Су-гу-ру! – уже нешуточно низко и угрожающе сипит Годжо, но маг лишь продолжает наваливать новых порций в катящийся с горы снежный ком. – Или ты всё же имеешь дурость полагать, здоровенный семнадцатилетний лоб, что она вдруг решит вестись на твои глупые шуточки и подколы? Сатору с секунду потерянно моргает, а следом – поправляет тишейды. – Не твоё дело, длинный нос и скудная чёлка. – Как другу честно говорю: такая тактика завоевания сердца… полный провал. – Годжо в ответ устало трёт шею, немного пристыженно кусая щёку с внутренней стороны, ведь чувствует: Гето весьма и очень прав. Уши под белыми неряшливыми прядями начинают гореть. – Я, конечно, мог бы тебя замотивировать поднять зад и действовать здраво по-другому: тоже вступить в игру и завоевать её внимание… – тёмные очки вновь съезжают на переносицу, обнажая острые бурляще-блестящие океаны. Сугуру намеренно небрежно делает вид, будто не замечает прямого вызова от сильнейшего: – Но я буду великодушен, делая скидку на твоё… скажем так, запоздалое развитие… Годжо пару секунд сидит с кислым равнодушным выражением лица человека, что проглотил лимон и ещё не до конца осознал сие событие, а следом – мстительно замахивается ананасом, целясь попасть в Сугуру, совместив это с дюжей долей проклятой энергии. Тот, в свою очередь, разворачивает за спиной кладезь преданных поглощённых духов, почти формируя водоворот. – Прекратите! – вдруг сотрясает воздух оклик. Между юношами проносится вспышка – куцая энергия, призванная не поранить, а просто припугнуть. – Тут же даже завесы нет! – Во-во. Устроили цирк! – вторит другой голос – равнодушный и невозмутимый… и принадлежащий Сёко. Гето кривится поначалу, ощущая, как кто-то извне бесцеремонно влазит в его душу и перебирает струны эмоций, усиливая положительные и нивелируя негативные, должно быть, чтобы Сугуру и вовсе не хотел сражаться с другом. А Сатору тихо усмехается и, стянув очки, оглядывается на мягкий голос, на мгновение вспоминая благостный дождь, накрывший Токио неделю назад…⊱⋅ ────── ⋅ ♡ ⋅ ────── ⋅⊰
Единственный выходной студенческий день выдался ужасно жарким. Засуха стояла уже долгое время, беря Токио удушливым измором. Сухой ветер не приносил прохлады, солнце пекло, пропаливая всё на своём пути, будто техника, заложенная в расширение территории. Только в предзакатные часы небо заволокло полотном туч. От жары и светила каждый спасается по-своему: Сёко, намазав нос и щёки солнцезащитным кремом, раскрывает над головой хлипкий зонт, Нанами прикрывается нелепой соломенной шляпой с огромными полями, над которой уже в бессчётный раз смеётся то Годжо, то Сугуру. Цири прячет голову и плечи под кружевным платком, то и дело утирая пот со лба, а Хайбара снова выпивает залпом холодную колу из автомата по пути следования маленькой, но шумной группы студентов Магического техникума. Сатору стаскивает китель формы, оставаясь в одной белой футболке, а Гето будто бы бросая другу вызов, даже не касается своей одежды, расхаживая в чёрном одеянии под палящими лучами как ни в чём не бывало. Только вот Цирцея неосознанно ощущает, как эмоции Сугуру регулярно бросает то в недовольный жар, то в жгучий холод от такого обстоятельства. Студенты наслаждаются воскресеньем сполна: посетив кинотеатр, где опять крутили повтор, группка проходится по торговому центру в сердце города, захаживает в разные кафе, беря на вынос холодные напитки и сладости для Годжо, который умудрялся есть сласти даже в такую жару. Прокурсировав по тенистому скверу и вдоволь поиграв в парке развлечений, измотанные днём ученики, перебрасываясь шутками и заливаясь общным смехом, выруливают на пыльную дорогу, ведущую вдоль спальных кварталов. И именно тогда – в самый неожиданный и неподходящий момент – небо вдруг решает смилостивиться над засушливой землёй. Первые капли вызывают слова опасения лишь у Нанами, однако стоит дождю хлынуть завесой – никто уже не инкриминирует Кенто мнительность. Вода обрушивается как из ведра немилостивым потоком. И смех мешается с короткими вскриками. – Мы так все промокнем! – шипит Иэйри, безрезультатно пряча пакеты с покупками от стихии. Её почти целая сигарета тухнет и остаточно дымится, что Сёко с досадой выкидывает ту в ближайший мусорный бак, мешая бормотания с крепким словцом. – Жаль, средь нас нет “природного” шамана, – скупо бросает в небытие Годжо, вновь раскрывая китель, но только теперь – поднимая одежду над головой. – Здесь рядом есть старый штаб техникума! – повышает голос Гето, бегло осматривая район, куда они забрели. И студенты доверяются этому предложению, срываясь на бег за магом второго года. Сугуру призывает материализоваться плоского духа, но под него умещается лишь Хайбара и сварливый Нанами. Сёко кое-как укрывается под своим тонким зонтом, едва ли предназначенным для дождя, шурша множественными пакетами. А Цири, тоже утяжелённая покупками, потерянно жмурит нос, чувствуя, как вода заливает короткие волосы, заставляя их виться ещё больше обычного. Но вдруг поток с неба внезапно прекращается. И оглянувшись, Бордó встречается взглядом с бездонными голубыми глазами, блестящими из-под тишейдов. – Ничего себе, как у тебя, оказывается, волосы вьются быстро – прямо на барашка похожа. Давай, а то вся промокнешь. – Сатору кивает на поднятую куртку и самодовольно ухмыляется, когда Цирцея подныривает под его плечо, будто под спасительный козырёк, проговаривая слова благодарности. – Согласись, ведь похож я на принца на белом коне, а? Девушка неопределенно смеётся, утирая влагу с лица, пытаясь скрыть весёлую улыбку, что вызывают такие юмористические выпады. – А где же ты потерял коня? – Годжо прыскает, наклоняет голову и шутливо бодает Цири в висок, развеивая технику Бесконечности – оставляя ту лишь в поднятой куртке, что защищает их от дождя. – Сама, как думаешь? Гето проглотил! – и они искренне смеются, отводя глаза в стороны, ведь взгляды обоих пылают смущением. И чем-то ещё… “Старый штаб”, о котором вспомнил Сугуру, оказывается просторной заветшалой комнатой, что некогда, вероятно, была офисом согласования кадров и абитуриентов – подспорье деканата техникума. Пыль порхает крупицами в дробных световых лучах из полузаколоченного окна, пока на пол ставятся стулья, покрытые паутиной. Нанами, бурча про вентиляцию помещений, сварливо разбивает доски, используя технику семь-к-трём, позволяя свежему, но приятному воздуху влиться в комнату. Широкая крыша дома делает дождь чем-то столь удалённым, что почти эфемерным. Развесив вымокшие кители, студенты рассредоточиваются и устраиваются на запылённой фурнитуре, оправляя кто майки, кто футболки и брюки; только Сёко – юбку. Медленно, но верно под шелест дождя в комнате повисает та завеса, что разбивает человека с человеком – имя ей великая неловкость. Произошедшее вводит молодых людей в уныние и мрачные раздумья. Цири зябко ведёт плечами, невольно ощущая в силу техник весь спектр палитр эмоций. И Сатору замечает, как меркнет взгляд её янтарных омутов – Эмпатию, как и Шесть глаз, нельзя выключить, лишь изредка – приглушить, но не более. И видя, почти чувствуя столь знакомые молчаливые страдания, Годжо хмурится, сводя тонкие белые брови к переносице. Им обоим не предоставили выбора – просто вручили билет “вечная сенсорная перегрузка в обмен на владение техникой” в один конец при рождении. Многие считали подобную плату – призом, но такое никогда не понять целиком со стороны… Через пару минут несподручной тишины, в которой каждый из пострадавших осматривал свои вымокшие пожитки, Сатору вдруг подскакивает с места и щёлкает телефоном-раскладушкой, включая музыку. – А теперь, чтобы согреться – все танцуем! – безапелляционно заявляет белобрысый маг, хватая за руку индифферентную Сёко и одним движением поднимая ту на ноги. Комната наполняется хаосом, что мешается с песнями разного ритма и толка: одна рука тянется к другой, босые ноги шлёпают по дощатому полу. Нанами отказывается участвовать наотрез, но соглашается, когда его утягивает в шутливое кружение Цири, которую, в свою очередь, втягивает в водоворот плясок Иэйери. Хайбара тоже не остаётся в стороне и минует лишь мгновение – и вот Кенто вовсю соревнуется с однокурсником в знании локинга под смешанный смех. Гето танцует сдержано – практически топчется на месте, то и дело уворачиваясь от свободных движений Сатору, который отдаётся пляске, экспрессивно вливая всю полноту чувств в каждую часть тела. В конце концов, общая скованность и неловкость растворяются, стоит каждому сделать лишь пару пробных движений. Динамик раскладушки заливается ненавязчивой мелодией, сменяющей другую. Размеренно покачиваясь, маги вновь смеются и обмениваются беззлобными шутками. Солнце, прорезав тучи, всё же прокрадывается в открытое окно, распадаясь закатным мягким золотом по стенам с потёртыми обоями и скрипящим половицам. Мерцающий тёплый свет, шелест дождя, на удивление мудро подобранный Сатору музыкальный ряд, полупромокшая и полувысохшая одежда – всё это наполняет почти чердачную коморку мягкой гармонией эмоций. И Цири, ощущая эту негу всеми фибрами души, прикрывает глаза и кружится, расслабленно вторя движениям Сёко, и смеётся, радуясь, что день, обернувшийся кажущийся катастрофой, вдруг заиграл такими приятными красками. А Годжо всё же начинает отдавать себе отчёт: исподволь, сквозь очки, он следит за Бордó. За её кудрявыми русыми волосами, упруго подпрыгивающими от движений хозяйки, за янтарными глазами, что кажутся мёдом, заключённым в радужную оболочку; за её неторопливой пластикой, за мягкой улыбкой, столь искренне проскальзывающей на мягкое лицо. И вдруг, стоит им оказаться близко в кутерьме общных передвижений, Сатору не успевает увернуться от сильного толчка в спину, которым Гето отправляет друга в самое банальное столкновение с милой сердцу. Неловко впечатавшись в Цири, Годжо приходится быстро придумывать оправдания. И изощрённые пытки, которыми белобрысый будет мучить зачинщика этой сцены… Находится Сатору быстро: отступив на шаг, потомственный маг вновь нацепляет на губы ослепительную ухмылку, и, как ни в чём не бывало, протягивает Бордó ладонь, зазывающе перебирая пальцами: – Потанцуешь с самым талантливым студентом Токийского техникума? – Конечно, а когда он придёт? – не оставаясь в долгу, по-доброму улыбаясь, парирует эмпат. Годжо шкодно смеётся, скрывая удивлённый вдох, что вырывается в момент, стоит Цири всё же положить свою руку поверх его. В душе Сатору будто зажигается сотня фонариков – ярких, уютных и согревающих, что сердце замирает и бьётся вновь, быстро-быстро, заставляя кровь шуметь в ушах. А лёгкие словно покидает весь кислород – давненько маг в такие игры не играл… Их пальцы красноречиво верно сплетаются в замок, вторая ладонь Годжо верно ложиться на полумокрую белую футболку, где-то в районе лопатки. Они впервые оказываются так близко, и, должно быть, не будь Сатору столь взволнован и рассеян от счастья, то точно бы заметил, сколь взволнована и Цири. Сжимая губы в улыбку, просящуюся откуда-то из глубины самого естества, Бордó отчаянно хочет верить: её щёки не стали откровенно пунцовыми – ведь Годжо вызывает в ней слишком противоречивые чувства. А ещё – разжигает приятный огонь, шарящийся под кожей… Всю свою жизнь с момента пробуждения магии, Цири точно знала, что чувствуют другие люди вокруг. Любят ли её или, наоборот, не жалуют, добры к ней искренне или имеют подспудную заинтересованность. Техника эмпатии работала постоянно, лишь изредка удавалось заглушить ощущения этих нитей, что исходят от всех окружающих. С восьми лет Цирцея оказалась в безопасном мыльном пузыре: осознавая эмоции, она не обманывалась… А потом пузырь лопнул, когда в её жизнь вдруг вклинился Сатору Годжо – потомственный маг с сочетанием удивительных техник. И если Безграничность просто не давала ей задеть его в спарринге, то Шесть глаз напрочь подавляли технику Эмпатии. И Сатору был единственной нечитаемой книгой, в которой Цири терялась, которую совершенно не знала – ни нумерации страниц, ни оглавления, ни аннотации. В купе с шутливым поведением подобное давало страшный эффект… Годжо небезопасен. Однако… по совершенно иррациональной и необъяснимой причине Цирцея всё же тянется к нему. К недостижимому. Неприкосаемому. Неизведанному. Сатору будто солнце – яркая звезда на небосводе, приблизиться к которой практически невозможно… – О чём ты думаешь, серьёзная? – с усмешкой спрашивает маг, вырывая Цири из водоворота противоречивых мыслей. Девушка неосознанно вздрагивает, поднимая глаза и встречаясь с открытыми лазурными омутами, ведь не пропускающие свет тишейды покоятся где-то на столе. Она распахивает было губы, но не сразу находит, что соврать, ведь глаза Годжо очень красивы. Обрамлённые белоснежными ресницами они кажутся бездонными. Словно один единый шаг вперёд, навстречу, и Цирцея точно утонет в них… – Сегодня… был очень хороший день… – сглотнув, тихо выдавливает эмпат, покачиваясь в такт музыке и следуя за движениями Сатору, позволяя тому вести. Годжо едва наклоняет голову на бок, рассматривая янтарные радужки Бордó. В то, как мягко они играют в закатных лучах солнца, будто бы вбирая в себя весь свет этого мира. На самом деле, Сатору полностью развеивает Безграничность, отчаянно загадывая лишь одно: чтобы их лица хотя бы немного соприкоснулись. И когда девушка вдруг прижимается ближе – уворачиваясь от танцевальной битвы Нанами и Хайбара – Годжо удовлетворённо ловит её в свои объятья, сдержано сглатывая аритмию. Ведь на короткий миг кончики их носов случайно сталкиваются. “Ты преступница, Цири.” – думает Сатору, позволяя мягкой улыбке появиться на губах. Его уши пылают, но маг надеется, что под неряшливо уложенными острыми белыми волосами это наверняка незаметно. – “Самая настоящая преступница… Ты украла моё сердце… А я уже и не хочу требовать его назад…” – Да… – едва слышно отвечает Годжо, глупо улыбаясь и, отстранившись, кружа смеющуюся Цири в вихре танца. – Сегодня и вправду хороший день… А Сугуру, стоя у окна, примечает всё, дабы высказать в приватных беседах осуждающие шпильки. Потому что уже долго терпел ахи-вздохи со стороны обоих магов.⊱⋅ ────── ⋅ ♡ ⋅ ────── ⋅⊰
Тенистые духи скрываются в ночи, стоит лишь Гето повести пальцами по воздуху. Годжо смиряет пыл, поправляя тишейды, чтобы те прикрыли блеск глаз. А Цири воинственно упирает руки в боки, становясь между друзьями в явной позе противоборствия всякому насилию. – Твоя въедливость чувствовалась ещё с улицы, – замечает Бордó, грозя пальцем Сугуру. Маг фыркает, закатывая глаза, и показательно отворачивается. – Понял, Гето, на моей стороне лучший адвокат, так что… – Годжо уходит в смех, когда Цирцея оглядывается на сокурсника, не меняя выражения янтарных глаз. – Эй, Цири, ну ты чего? Тут я хороший, а он плохой. Обычная ситуация. – Да-да, просто ты тоже использовал проклятую энергию, – встревает Сёко, повисая на плече Гето, что продолжал играть оскорблённого. Иэйри всё же усмехается, ведь накалившаяся атмосфера становится более дружелюбной – даже на губах Цири уже играет мягкая полуулыбка. – Ладно, раз уж мы с пришли, пойдём на крышу? Там “Завтрак у Тиффани” показывают, успеем на последний сеанс. – Чур, я буду самый большой сладкий попкорн! – тут же вливается в игру Сатору, и, подхватив под локоть всё ещё серьёзную Цирцею, а второй рукой – Сёко, чтобы его ухаживания и касания не казались столь очевидными. Иэйри тянет вслед за собой и Гето. И вся честная компания направляется к лифту, а морок произошедшей стычки растворяется в заразительном смехе Годжо и мягких нитях эмоций, что Цирцея старательно разглаживает. И когда они усаживаются под открытым небом перед большим полотном проигрывателя, Годжо как бы невзначай оказывается на месте рядом с Цири. Невзначай суёт ей в руки коробку с кислым мармеладом, который он успел купить вместе с попкорном, а ещё – дарит выигранную игрушку-ананас, предлагая назвать ту в честь угрюмого блондина-первокурсника – “Нанами”. И Цири смеётся, так заливисто и мягко, что на душе у Сатору тут же становится тепло и спокойно. Над ними простирается иссиня-чёрное полотно, пронизанное сотнями яркими бисеринами звёзд; Годжо отчётливо видит всё: и далёкие светила, и сплетающую их проклятую энергию. Однако единственное, на что он желает смотреть, это на улыбающуюся Цири. И когда их пальцы на скамейке случайно соприкасаются, Сатору исподволь оглядывается на эмпата, сдвигая тишейды на переносицу – не скрывая глаза за очками. – Ты, я и поход в кондитерскую на мастер-класс завтра вечером? – перебивая музыку фильма, спрашивает он полушёпотом, улыбаясь с лёгким наигранным бахвальством и подмигивая девушке. А у самого уши пылают, будто два активных вулкана. Только пепел вокруг не летает. Цири рдеется, сжимая губы в тонкую линию. Эмоции Годжо для неё – всё ещё бездонная загадка. Но внутри, с каждым биением сердца, в Бордó разливается тепло. И потому руку она не отдёргивает, решая совершить прыжок в пустоту. – И как это понимать, Сатору? Маг сипло усмехается: – Конечно же как свидание. Серьёзное и непоследнее. Я… – Годжо запинается, медленно смаргивает напускную весёлость. Его голос наполняется солидной вдумчивостью и честностью – а это обстоятельство заставляет Цирцею тихо выдохнуть. – Мне хотелось бы узнать тебя лучше и дать шанс узнать меня… Настоящего меня… Что скажешь? Есть ли у Сатору Годжо шансы лепить с тобой завтра самые вкусные… и, допустим, наполовину кислые конфеты, а, Цири? Янтарные омуты, отражающие звёзды и месяц, медово светятся в темноте уличного кинотеатра. Цирцея чувствует, как в сердце разбивается склянка, содержащая в себе солнечный блик – счастье заливает её целиком, а на лице появляется мягкая улыбка. Осторожно сжав его ладонь в ответ, Цири едва наклоняет голову на бок, прищуриваясь: – Думаю, да… – Годжо с радостным выдохом чуть ли не подрывается с места, окрылённый счастьем. А глаза Бордó вдруг широко распахиваются – ведь впервые она явно улавливает его эмоцию – столь яркую, столь сильную, что её не укрывает даже техника Сатору. И подобное тайное познание становится для неё ещё одним чудом этого вечера… И весь остаток фильма двое влюблённых магов сидят, сложив руки в замок, украдкой бросая взгляды друг на друга. А после возвращения в общежитие техникума – ещё долго переписываются, обсуждая детали предстоящей встречи. Сатору добавляет множество смайликов, а Цири – скобочек. И в конце концов, пожелав спокойной ночи и сладких снов, молодые люди проваливаются в приятные грёзы… совершенно не догадываясь, что готовит новый день. Что свидание сдвинется из-за поисков Утахиме и Мей, а затем – из-за неожиданного задания, на которое Годжо и Сугуру отправит сама повелительница Тенген… На задание, что, должно быть, навсегда изменит мир магии…