Луна, взошедшая над замком.
Лишь в сумраке слегка сияет.
А в темной комнате, наполненной огнем.
Фигура лишь тихонько выдыхает.
Никогда еще Люциус не видел снега, столь тяжелого, комками собравшегося вместе и простеленным на множество километров вперед, не оставляя живого места. С намеком на недавнюю дождливую осень. Последний день в этом сложном году. Не передать словами то, что накопилось за это время. Как легкая мелодия на скрипке с неприятными для слуха небрежными и грубыми переходами. Эта переменчивость, к которой невозможно привыкнуть. Полубог не музыкант, не художник и уж точно не писатель. Ему никогда не удастся описать себя так же хорошо, как это делает он. Ночь - это темнота. Сегодняшняя темнота приобрела серый оттенок из-за негаданного снегопада. Несмотря на сказочно смертельную погоду, в этой комнате было все так же мрачно, а источником света был небольшой камин. Комната со временем заполнялась высокими шкафами, книжными полками, и теперь днем при горящих свечах, это был очень хороший и уютный кабинет. Стеклянная бутылка беспощадно была осушена на половину и теперь мирно стояла рядом с пустым фужерчиком в ожидании своего часа. На круглом столике в красивой ограненной посуде лежали салаты, к которым так никто не притронулся. — Хватит уже, Люциус, довольно с тебя! — он поднялся с кресла, вернее, грубо соскочил, крепче сжимая в ладони бокал, — он не придет. Это ведь очевидно. Можно ведь было предупредить, чертов... Чужие руки, замершие на холоде, закрыли алые глаза полубога. Перепад температуры заставил Люциуса поежится сделать короткий шаг назад, а затем упереться спиной в того, кто стоял позади. — Угадай, кто? — спокойный и уверенный в себе голос зазвучал возле уха. Чужое дыхание упиралось в затылок, сдерживая смешки по отношению ко всей нелепой и детской ситуации. — Лололошка, — в тоне Люциуса было слышно недовольство. Тот отошел от Ло, уставился на него не так, как обычно бывало. — Люциус, ты чего... — разводя руки в сторону, шатен шел вперед в знак примирения. Весь день эта гадкая погода портила все планы. Сбила все мысли, и про него Лошка, увы, забыл, — сильно сердишься? Обладатель красных глаз натянуто улыбнулся. Быстро прошелся по комнате, избавившись от бокала, все еще находящегося в руке. — Сержусь? — полубог задрал голову выше. Встал напротив, — и во все нет. Стоило Лололошке немного расслабиться, как тут же он почувствовал на себе сильную хватку. Парень сразу ответил на эти «крепкие» объятия, успев раз десять пожалеть. Больше всего, конечно, он сердился на себя за невнимательность. — Люциус специально тянет меня? — промелькнула вполне себе логичная мысль, но, увы, слишком поздно, — Мы-ы-ы падае... И ведь действительно упали. Очень неудачно. Лололошка приземлился на спину. Радует, что не на бетонный пол. Люциусу в этом плане повезло значительно больше. Хотя, судя по выражению его лица, внимания на это эпичное падение он не обратил. Немного подтянувшись, беловолосый устроился чуть выше коленей нижнего и молча смотрел. — Доволен? — парень приподнялся и опперся руками, слегка склонив голову влево, — извини, у меня было куча дел в Ордене, а потом... Сейчас полубог выглядел очень спокойным. И честно настораживало парня. Пусть видно этого не было. — Все нормально... — промычал Люциус. Взгляд его бегал снизу вверх. Он ловко взял очки Лололошки за душки, найдя их в растрепанных волосах, — я не злюсь. — Я тебя и так прекрасно вижу, ты же знаешь, — взгляд устремился на предмет отложенный в сторону, — я бы мог снять их сам. Тебе достаточно попросить. Пока Лошка летал в облаках, шепча себе под нос что-то, что мог разобрать только он. Божок схватил его за белую толстовку, притянув ближе к себе. Тишина. Звуки, что могли отвлекать, ушли на задний план, как неожиданный звон в ушах. Можно сравнить с тем, когда просыпаешься рано утром, а все вокруг плывет и тебе нужно напрячься чтобы что-то увидеть. В этом же случае, нужно было напрячь уши. Будь это треск камина, или ветер за окном, все это просто исчезло. Лололошка смотрел вниз, на белые как снег руки, что сжимали одежду, не желали отпускать. Прогибаясь под такой упертой давкой, парень снова прижался к полу. Не успев и дыхания перевести. Он почувствовал тепло, жар по всему лицу, что расползался от чужих губ. — Прекращай... — глубокий вдох. Придержав Люциуса за рубашку, Ло посмотрел на его лицо. Розовые, почти красного, цвета щеки. Взгляд мечется из стороны в сторону. Легкий прищур движения его тела, — да, ты пьян... Ну конечно. Конечно, Люциус сидит здесь давно, конечно, он успел выпить. Но то, что он опьянел? Почему только сразу Лололошка ничего не заметил? — Пьяный? И вовсе это не так... — хотел тот было почти прильнуть вновь, как его остановили. Люциус повис над Лололошкой, пока ладонь парня осторожно отталкивала красноглазого. — Пошли спать, пожалуйста, — улыбка, добрая и искренняя, как и голос. Шатен не умолял, скорее, вежливо уговаривал, — это был сложный день. Люциус взял запястье Ло, что удерживало его от глупости. Рука сжалась сильнее. — Пошли, — коротко сказал полубог, что-то есть в Лололошке, такое... свойское. Эта дружелюбность ко всем? Или это просто желание помогать всем... Но это такая не заметная мелочь делает так больно. Сложно выражать чувства когда ты не умеешь. Сложно ждать, когда тебе все приносили. Сложно пытаться подавить все, что пугает, — Лололошка. Я... тебя завтра прикончу. А сейчас, так уж и быть. Люциус поднялся и протянул руку. Подхватив очки, Лололошка встал и убрал вещь к себе в карман. После, довольно кивнул и взяв под локоть пьянчугу, они ушли в его покои. Стоило только пройти в огромную спальню, с гигантской, мягчайшей кроватью, как полубог рухнул в постель. Его голова едва успела коснуться подушки, принц Ада тут же уснул без задних ног. — Я тоже люблю тебя, — сев рядом на край кровати, Лололошка наклонился к лицу спящего, осторожно заправив прядь белоснежных волос за острое ухо, Лололошка прошептал: — С Новым годом, Люциус.