Потерянное солнце

Мимо проходящее закатное солнце спряталось в лежащих на земле осколках и соломенной копне волос. Парень от обиды и злости тяжело дышал, крепко держа биту в слегка кровавых руках. Безумный и полный ненависти взгляд смотрит сквозь, а пальцам уже до безобразия больно, но всё заглушает обида. Обидно, обидно, обидно. Хочется накинуться на любого, проходящего мимо. Пускай он знает, что сейчас его бог наверняка вновь страдает от дикой боли, но это ничего. Он потерпит. Ведь терпит и Юкине. И почему-то ему кажется, что его боль в сто раз превосходит боль его бога. Юкине нельзя. Юкине - орудие. Юкине - беспомощный подросток с играющими гормонами. Юкине - маленький потерявшийся огонёк, который вот-вот, и потухнет. Юкине надо, чтобы его зажигали. Берегли его тревожное и хрупкое пламя, не разбивали едва заметные надежды. Совсем крохотные надежды на то, что однажды он сможет как и все дети его возраста радоваться мелочам. Но Юкине остаётся лишь одно — перед битвой, краем глаза увидеть как мимо проходят беззаботно щебечущие школьники, и в бою он вновь чуть не ломается пополам, за что Ято на него кричит. Крик Ято отдаётся в светлой голове сейчас, перед разбитым окном, и он вновь сжимает биту, животно кричит, и бьёт по земле, ведь окон рядом не осталось. Ярость захлёстывает его с головой, а вместе с ней из глаз предательски текут слёзы. Почему он? Почему так? Он видит их счастливые лица, и грудь больно сжимает. Его для них не существует. Они лишь пройдут мимо, и направятся гулять в парк, домой к любящим родителям, а Юкине останется смотреть им в след, сдерживая глухие рыдания где-то посреди дрожащего горла, ведь рядом Ято. И Ято смотрит. И Юкине не хочется, чтобы тот видел его слёзы. Он беспомощно падает на колени, подгребая под пальцы уже остывший песок и плачет. Влага впитывается в рыхлую поверхность, а сердце Юкине вновь и вновь впитывает в себя противоречие и безграничную боль. Его заблудшая душа ходит где-то в ночи, и Ято, как яркий голубой пожар, вездесущий, подбирает его, и греет, и даёт надежду. Окружает своим ярым огнём маленькое пламя, что дрожит в страхе перед неизвестностью, но Ято его успокаивает. И Юкине благодарен ему. Но вся благодарность вытекает из него сейчас, за зданием средней школы, вместе со слезами, вместе с кровью из пальцев. Мозг как назло всё подкидывает ему сладкие, тянущие воспоминания, от которых становится ещё обидней, а на щеках выступает лёгкий румянец. Им, словно игрушкой пользуются, но этой игрушке чертовски приятно, когда с ней играют. На секунду Юкине поднимает глаза и видит перед собой Ято, смотрящего на него тем же холодным и сверкающим взглядом, каким он одарил его тогда, и на мгновение Юкине кажется, что он просто сойдёт с ума. На втором этаже в доме Кофуку есть комната с удобным футоном на котором расположился Ято с дрожащим, и сминающим в молчаливом нетерпении одеяло Юкине. Маленький и сжавшийся он весь покрылся румянцем и смотрит украдкой на сидящего рядом Ято, что взирает в небольшое окно на стене. Его взгляд направлен в бескрайнее звёздное небо, а Юкине невольно посещают мысли, о которых он предпочёл бы никогда и не думать. Ято слегка сгибается пополам, ведь ему знакома эта боль, когда орудие подумало о чём-то непристойном, грязном и пошлом. Юкине видит это и от досады и дикой вины за подобные мысли пару раз ударяет себя по голове, всё гуще покрываясь алой краской, что огнём горит на его ушах и сдаёт безоговорочное смущение. Сухие, покрытые небольшими шрамами в последствии сражений руки мягко ложатся на мягкие, по-детски пухлые щёки. Юкине смотрит удивлённо, но не смеет поднять свои широко открытые глаза на Ято, из-за чего он делает это сам. Два горящих в темноте красных глаза встречают перед собой решительную и холодную пару голубых огней. Красный взор спускается чуть ниже, на тонкую полосу губ, и к ним почему-то чертовски сильно хочется прижаться. Блондин неосознанно тянется к ним за поцелуем, и ему на удивление отвечают. Глубоко и страстно, как Юкине до этого ещё никто не целовал. Он вспыхивает до корней волос, но не смеет оторваться, ему хочется ещё, ещё, ещё! О, как же ему хотелось получить больше от его незадачливого бога, ощущать свою нужность ему каждой клеточкой тела, выгибаться этим прикосновениям, выражать свою готовность. Мягкий язык проникает в рот Юкине и он тихо и блаженно стонет. Он вплетает свой, и кажется земля улетает у него из-под ног. Его маленькие, блудливые руки вскоре оказываются на широких плечах Ято, сминая его большую кофту. Юкине тянется, и никак не может насытиться. Каждый мокрый, отдающий поцелуй впечатывается ему в память яркими чернилами, и каждый из них хочется унести в своём сердце, что сейчас бьётся с космической скоростью, а изо рта вырывается горячее и рваное дыхание. Юкине не помнит, как его повалили на мягкий футон, выцеловывая его губы манящими и сладкими поцелуями, спускаясь ниже, на его худую шею, оставляя на ней красные отметины. Юкине стонет и весь сжимается от новых ощущений, но тут же расслабляется под горячими и большими руками Ято. Он лезет ими под одежду блондина, и в тот момент он словно видит перед собой рай своими закатанными глазами. Он не пытается остановить Ято, он желает, чтобы это не прекращалось. Он прогибается под сухие ладони, когда они оглаживают его талию и спину, круговыми движениями очерчивают детскую и плоскую грудь, играя с сосками. Юкине хочется кричать, но он затыкает себе рот тыльной стороной руки, и лишь смотрит на своего бога сверху вниз своими прикрытыми стыдливыми глазками. Ему до безумия мало нужно для того, чтобы возбудиться до состояния оргазма, и одни прикосновения Ято к его обнажённому телу выводят его из коллеи, не говоря уже о том, что он чувствует, когда руки Ято пробираются ему под резинку штанов. Дальше всё было, словно в тумане. Честно, Юкине и не хочется вспоминать то, что происходило после того, как на его теле вообще не осталось ни единого предмета одежды. Его лицо лишь вновь покрывается краской, а видение перед глазами пропадает, оставляя за собой лишь странное, зависшее чувство. Пересиливая себя, он всё же поднимается с колен, бросая деревянную биту, всё это время лежавшую рядом, куда подальше. Его не волнует, во что или в кого она попала, его волнует лишь то, что произойдёт с ним после того, как он попадётся Ято на глаза. В любом случае, сейчас он лишь смиренно поднимается, словно возвышаясь над школьным пустырём, на который совсем скоро опустятся сумерки, и потирает болезненно зудящие кровоточащие пальцы. На глазах ещё застыли следы недавних слёз, а пустой взгляд направлен куда-то в небо. В сердце селится лёгкая тоска. — всё наладится. Врёт он самому себе и направляется к выходу.