The Sick Girl and The Sitter

Международный аэропорт Заковии. Время: 15:52. Она шла, цокая невысокими каблуками по серому сверкающему кафелю, затерявшись в толпе туристов, счастливых и в меру утомленных после одиннадцатичасового перелета семей и редких политических деятелей. Пыталась как можно быстрее добраться до выхода, к воздуху. На плече болтался рюкзак, капюшон был натянут на голову, но любой, кому взбрело бы в голову подойти к нелюдимой девушке, смог бы с легкостью разглядеть светлую кожу, режущие черты лица и напряженный взгляд каре-зеленых глаз, которым та смеряла любого и каждого, кто проходил мимо. Ванда честно старалась не оглядываться чаще, чем следовало, но фальшивые документы так и жгли пальцы. А тот охранник так странно на нее посмотрел… Не попасться бы! В зале ожидания было многолюдно. То тут, то там стояли мужчины и женщины с табличками с именами тех, кого ждали. Ванду никто не ждал. У нее не было даже дальних родственников в Заковии, по крайней мере, тех, с кем она могла бы связаться. И дома у нее тоже не было. Вернувшись на родину, Максимофф не знала, куда идти. План добраться до центра, а там уже разобраться с ночлегом, казался вполне разумным. Поэтому, шмыгнув носом и дернув за край капюшона, опустив его ещё ниже, она двинулась в сторону, подальше от собравшейся толпы в поисках выхода. Не успела сделать пару шагов, как застыла, как вкопанная, завидев знакомый силуэт. Сердце забилось чаще. И между звенящими в ушах стуками мелькнуло имя. Вижн. Он был в своем человеческом обличии, без таблички. Но по тому, как задержал взгляд на её фигуре, как робко поднял руку и помахал в приветствии, когда понял, что она заметила его, стало ясно — Вижн ждал именно Ванду. Волнение красной вспышкой превратилось в подозрение. Впрочем, осмотревшись и не заметив никого из «старых приятелей» и «друзей закона», Ванда заметно расслабилась. Кажется, Вижн пришел один. — Здраво! — сказал он, когда Максимофф подошла к нему. Чтобы убедиться, что действительно один, что здесь не для того, чтобы вернуть её в «Рафт». Оценив заковийское произношение, Ванда кивнула. Спросила прямо: — Здесь только ты? Глаза Вижна пробежались по людям, ждущих своих близких. Потом вернулись к ней. — Лишь догадываясь о контексте вопроса, отвечу, что да. В Заковию прибыл лишь я. — И как ты меня нашел? Вижн осторожно коснулся её локтя, побудил отойти в сторону, пропустить проходящего мимо человека. Потом учтиво предложил отойти в менее людное место для продолжения разговора. Впившись пальцами в лямку рюкзака, Ванда последовала за ним. В стороне от толпы вздохнула спокойнее. Присутствие Вижна тоже рассеивало волнение, хоть и признаваться в этом не хотелось. Не в то время, когда она не знала, что он здесь делает. — Поддельные документы, используемые тобой в данным момент, имеют сомнительное качество, — сообщил после молчания Вижн. Тут же добавил: — Рекомендую заменить их и могу предложить свою помощь в этом. — Зачем ты здесь, Вижн? — проигнорировав предложение, Ванда задумчиво глянула на… старого друга. Или… Собеседник смутился. Запнувшись, ответил: — Когда стало известно, что ты направилась сюда… — Стало известно? За мной следят? — Максимофф выступила вперед. Взгляд невольно метнулся в угол, где красным горела камера. — Ты, Джарвис, Тони Старк? — За тобой нет слежки, Ванда, — её имя из уст Вижна звучало по-особому, приятно, успокаивающе, несмотря на то, что разговор шел не самый приятный. — За тобой лишь присматривают для обеспечения твоей же безопасности. Итак, твое возвращение в Заковию, где тебе пришлось пережить немало потерь, и с которой тебя связывают сильные, в некоторых случаях болезненные воспоминания и волнения, может вызвать всплеск эмоций и чувств, которые повлекут за собой определенные последствия… Ванда поджала губы. Сложила руки в замок. Сложила в голове два и два. Кивнула. — Вы боитесь, что я потеряю контроль. — Ты не должна оставаться одна с этими чувствами в этой ситуации, — ответил Вижн убедительно. Серьёзно. Твёрдо. — Я не хочу оставлять тебя одну. Ванда не ответила. Чуть смутилась от настойчивого взгляда глаза в глаза. — Я счел уместным… — и смутилась не одна она. Вижн стал запинаться чаще. Путаться в собственных мыслях. — То есть, я взял на себя смелость предположить… Я… — Виз… — позвала Максимофф, стараясь приложить к голосу успокаивающие нотки. Помогло. — Я подумал, что будет правильно быть рядом с тобой во время этой поездки. И Стив, и Тони согласились со мной и поддержали решение о том, что… — Мне необходим надзиратель. — Я… Я бы не стал называть это столь резким словом. — Нянька. — Компаньон. Тонкие губы, накрашенные алой помадой, сложились в кривую усмешку. Ванда уточнила: — Я могу сказать «нет»? — Разумеется, Ванда. Ты можешь отказаться, и я не стану обременять тебя своим присутствием, — и снова твёрдость, серьёзность и убеждение. Ванда почувствовала неприятный укол внутри. Взгляд Вижна показался тоскливым. — Я лишь основывался на том, что ранее мы весьма комфортно проводили вместе время… Вернее, я расценивал наше совместное времяпровождение приятным и комфортным, поэтому посчитал уместным предложить провести вместе эти праздники. Хочу подчеркнуть, что это было в первую очередь моей инициативой, которая возникла в связи с нашей душевной близостью… — Ты имеешь в виду дружбой? Вижн покачал головой. — Нет, близостью, — настоял на своем. — То есть, это мое субъективное восприятие наших отношений, я не могу отрицать вероятность того, что ты не разделяешь его… — Я не против твоей компании, Виз, — заверила Ванда. Подумала, вряд ли была бы рада чьему-либо присутствию, кроме его. Призналась: — Мы действительно… близки. Но что насчет Заковийского договора? — Твоя безопасность и благополучие — мой приоритет, — кивнул Вижн. — Как тогда, так и сейчас. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы их обеспечить. — А как же безопасность и благополучие других? — Есть определенные обстоятельства, когда эти вещи вступают друг с другом в конфликт. Я же собираюсь не допустить возникновение подобных обстоятельств. Ванда отвела глаза, через панорамные окна смотрела, как люди останавливали такси, садились в машины, уезжали. Погода стояла ясная. — Полагаю, нам стоит направиться в апартаменты? — проговорил Вижн. — Я арендовал небольшую квартиру недалеко от центра города для нас двоих, надеюсь, это не чересчур претенциозно. Разумеется, спальни раздельные, также я позаботился, чтобы, как и в общей комнате, в твоей был телевизор, чтобы ты смогла перед сном посмотреть свои любимые телешоу. Ванду волновало другое. — В квартире есть камеры? — Нет. И к твоему сведению, любая информация, которой ты поделишься со мной или которая мне станет известна во время пребывания с тобой, останется тут, — Вижн пальцем показал на свой висок. — Полная конфиденциальность и безопасность личных данных. — Это… хорошо, — на губах Максимофф появилась слабая улыбка. Направляясь к выходу, Вижн забрал с её плеча рюкзак. Ванда же в ответ поинтересовалась: — Ты учишь заковийский? — Да. — Вижн кивнул, затем приблизился к ней, заговорил тише. — На самом деле, я выучил его за шесть минут. Но так как среднестатистическому человеку для этого необходимо от двенадцати до восемнадцати месяцев, я намереваюсь продемонстрировать лишь базовые знания языка, что хватит, чтобы показать мое желание сделать тебе приятно, выказав заинтересованность в твоей культуре и родном языке. Ванда хмыкнула. — Тебе интересна моя культура и родной язык? — Именно так. — Мне приятно. — Я рад. Ванда не была в Заковии всего пару лет, но успела позабыть, как холодно тут зимой. Едва она оказалась на улице, как по лицу ударил леденящий ветер, и даже солнечные лучи, обманчиво сияющие, никак не согревали. Максимофф поежилась от холода, зашагала торопливее, что не скрылось от сканирующего всё и вся взгляда Вижна. — Ты одета не по погоде, — подметил он или высказал догадку, Ванда не поняла. Он предложил: — Зайдем в магазин, купим более подходящую одежду. После похода в магазин и приобретения более теплой верхней одежды и свитера с длинными рукавами, в которых Ванда могла с легкостью спрятать вечно замерзающие руки, направились в квартиру. Она была небольшой, вместительной, хорошо обустроенной, с немаленькой кухней, соединенной с общей комнатой. Первым делом Ванда осмотрела углы, не нашла камеры, успокоилась. Пошла в свою спальню, разобрала вещи. В Заковию она пришла с одной целью, с одним желанием — побыть одной. В месте, которое считала своим домом. Но побыть одной вместе с Вижном тоже звучало неплохо. Ванда вышла в общую комнату через час. На диване её ждал Вижн, на столе — кружка обжигающего чая. — Чёрный, две ложки сахара, восемьдесят пять градусов по Цельсию, — сказал Вижн. Ванда тихо поблагодарила, села рядом. — У тебя есть конкретные планы на ближайшие дни? — поинтересовался Вижн. Ответом ему послужил отрицательный кивок. Приняв его, Вижн продолжил: — Я изучал рождественские традиции и обычаи народов и стран планеты. Как я понял, большинство из них включают в себя обмен подарками, украшение дома и приготовление специальной еды. Для верующих важны церковные службы, такие как полуночные мессы. Также я заметил, что в разных культурах есть уникальные особенности, например, в Заковии принято разжигать специальный вид дубового полена, называемого Бадњак. Это считается символом света и тепла, который принесет радость и благословение в новый год. — Давно я не разжигала Бадњак, — с грустной улыбкой проговорила Ванда. — Многие семьи создают свои собственные традиции, включая игры, творческие мероприятия и совместные зрелища. Рождество — это особенный праздник, который отмечают люди во всем мире. Я удивлен тем, как он объединяет вокруг общих ценностей радости, любви и взаимопомощи, и восхищен создаваемой им общностью. И рад, что в этом году мне выпал шанс, так сказать, почувствовать на своей коже все радости этого праздника. И ещё больше меня радует, что я смогу сделать это с тобой. В носу стало щекотно от сладкого аромата диких ягод, добавленных в горячий чай. Ванда удобнее обхватила руками кружку. Мысли о праздновании скорее вызывали преждевременное чувство утомления, но лишать радости Вижна рука бы не поднялась. Поэтому, договорившись с собой и с ним, что во все тяжкие они не станут бросаться и загружать всё время традициями и ритуалами, знакомыми и незнакомыми, не будут, Ванда согласилась. Первым делом Вижн предложил украсить ёлку. Весьма логично, только… — У нас нет ёлки, — подметила Ванда. — Знаю. Но у меня в голове возникла интересная концепция, — ответил Вижн. Еле уловимая дрожь в голосе дала понять о наличии легкого волнения. — Можно заменить настоящую или искусственную ёлку голографической. Мы сможем свободно отрегулировать её размер, общий вид, по желанию менять цвет и форму украшений. Кроме того, она компактная и легче в транспортировке, что подходит для… кочевнического образа жизни. Ванда усмехнулась. — Естественно, я постигаю мысль, что настоящая ёлка вносит особый уют и атмосферу в жилище. Если ты хочешь, мы можем купить одну. — Нет, всё в порядке. Голографическая ёлка звучит… интересно. Вижн удалился в свою комнату, Ванда подумала, что для того, чтобы принести нужную технику. Не раз она видела голограммы в башне Мстителей, на благотворительных вечерах, которые устраивали для благоустройства и восстановления Заковии, но не помнила, чтобы хоть раз задалась простым вопросом: — А как это работает? — В базе данных есть множество трехмерных объектов с новогодней тематикой, в том числе ёлки и украшения к ним, созданные с использованием лазерного источника света, — Вижн несколько минут покопался в планшете, устанавливая необходимые настройки. — Готовые голограммы воспроизводятся с помощью освещения фотопластины лазерным лучом. Это приводит к воссозданию оригинальной интерференционной картины, и, таким образом, создается визуальное восприятие трехмерного изображения объекта. Получив в руки планшет, Ванда путем проб и ошибок начала процесс установки. Выбрала высоту ёлки, диаметр, вид, размер иголок, плотность веток. Дело оказалось увлекательным. Вижн же, не занятый украшением, развлекал разговором. — Было бы славно использовать принцип золотого сечения, наряжая рождественскую ёлку, — задумчиво сказал он вдруг, анализирующе глянул на голографическое дерево. — Золотое сечение? — с вопросом повторила Ванда Теряясь в разнообразии игрушек, гирлянд и мишуры, пролистала пару страниц. — Да, — сказал Вижн. — Золотое сечение — это математическое соотношение, которое часто встречается в природе и искусстве. Оно возникает, когда отрезок делится таким образом, что отношение длины всего отрезка к большей из двух частей равно отношению большей части к меньшей. Золотое сечение часто можно встретить в природе, например, в строении раковины морского гребешка или в устройстве солнечных колосков в подсолнечнике, что добавляет ему естественную привлекательность. Также она используется в искусстве и дизайне для создания гармоничных и приятных визуальных пропорций. Многие считают, что объекты и композиции, построенные с учетом золотого сечения, выглядят более эстетично и привлекательно. Это может применяться к размещению элементов на холсте, форме зданий, композиции фотографий и даже украшению предметов, в том числе и ёлки. — Какой цвет лучше сочетается с красным? — Ванда ткнула на ёлочную игрушку, присмотрелась к тому, как та смотрелась на фоне других. Слишком ярко, отвлекающе. — Красный — насыщенный цвет, и его можно сочетать с различными цветами для создания разнообразных и праздничных комбинаций. Есть несколько цветов, которые хорошо сочетаются с красным для украшения новогодней ёлки, и выбор зависит от личного вкуса и предпочтений. Например, золотистые украшения прекрасно дополняют красные, создавая роскошную и элегантную атмосферу, а серебро придает ёлке блеск и освежает общий внешний вид. Белые украшения создают чистый и свежий вид, отлично сочетаясь с красным, сочетание же розового и красного может быть мягким и женственным. — Золотой подойдет, — пробормотала Ванда. — И как же украсить ёлку, используя это золотое сечение? — Распределяя украшения равномерно по высоте и ширине ёлки. Например, размещение более крупных украшений в нижней части ёлки и более мелких в верхней части может создать визуальный баланс. Также можно применять золотое сечение при выборе форм украшений. Если есть длинная гирлянда, можно поделить её так, чтобы соотношение длины всей гирлянды к самому длинному участку было примерно 1.618. Стоит подобрать шары и украшения различных размеров, сохраняя пропорции золотого сечения. К примеру, если диаметр самого крупного шара — десять сантиметров, то диаметр следующего важного украшения может быть около шести. Вдобавок разнообразие форм и текстур украшений также должно быть организовано с учетом пропорций золотого сечения. — Как тут…? Вижн указал на левый верхний угол экрана, подвинувшись ближе. Так, что Ванда могла во всех подробностях разглядеть черты его лица, выполненные металлическими пластинами. Дома он принимал свою истинную форму, более привычную для Ванды, и ей было приятно думать, что он был откровенен хотя бы тем, что оставлял в стороне маскировку. — Вот кнопка фильтрации, — сказал он в то время, когда Ванда без стеснения разглядывала еле различимые скрепления на виске. — Также ты можешь менять размер и форму игрушки с помощью подходящих инструментов. Свободно регулируя размер и форму игрушек, Ванда на полную включила живущую в себе творческую жилку. Взмахом руки переставляла украшения, поворачивала ёлку, чтобы нарядить её и с обратной стороны. Вижн рассказывал о том, почему начали наряжать ёлки на рождество, показал пару смешных видео, как кошки переворачивали ёлки. — Как тебе? — спросила Максимофф, оставив место лишь для одного украшения. — Чудесно. — Можешь поставить звезду. — Звезду? — не понял Вижн. — На верхушку ёлки. Спустя несколько секунд он кивнул. — Разумеется. Сочту за честь. Переместив ёлку чуть в сторону, чтобы та не закрывала вид на телевизор, Ванда и Вижн вновь вернулись на диван. И снова в руках Максимофф появилась кружка чая, в этот раз мятного. — Почему ты заговорил о кочевническом образе жизни? — спросила она, наблюдая, как за окном начало темнеть. День был длинным и подходил к концу. — Я думала, ты живешь в башне Мстителей. — Так и было до недавних пор. Сейчас же я сменил свое место жительства на неопределенное, с целью сепарации и определения своих собственных ценностей, убеждений и интересов. Также это весьма полезно в изучении и освоении человеческого быта, который я нахожу весьма занимательным. — Так ты теперь сам по себе? — Можно сказать и так. Я сам зарабатываю деньги, участвуя в разработках Старк Индастрис, в основном связанных с решением возникших экологических проблем, и путешествую по миру, пытаясь больше узнать о разных культурах и их особенностях. Ванда качнула головой. — Это хорошо. — А что насчет тебя? — После «Рафта» я скрывалась вместе с другими. Училась жить с роем мыслей в голове. Приземляться. Стив многим помог, был рядом, делился своим опытом. Потом я тоже решила… сепарироваться. И вот я здесь, — Ванда улыбнулась. Добавила: — С тобой. Вижн ответил улыбкой. Дальше по плану шел просмотр фильмов. Приготовив снэки, Ванда и Вижн устроились на диване в общей комнате, зашторили окна, зажгли гирлянды на ёлке и принялись за просмотр. Вижн подобрал для просмотра классические рождественские кинокартины: «Один дома», «Чудо на 34-й улице» и «Светлое Рождество». Уплетая сладости, Ванда полностью прониклась волшебством и ощущением чуда, которыми те фильмы делились со своими зрителями. Расслабилась, смеялась, порой подглядывала, как на то или другое событие отреагирует Вижн. Тот, кажется, был больше заинтересован в переменах на её лице, чем происходящим на экране. Уже ближе к концу последнего фильма Ванда заметила движение сбоку. Подняла глаза, чтобы увидеть Вижна, вставшего на ноги и протянувшего ей свою руку. Разноцветные огни от гирлянд мерцали, то оставляя двоих в полутьме, то украшая всё кругом тысячами чарующих оттенков. — Праздничный вечер — идеальное время для танца, — проговорил Вижн. — Позволишь? Ванда кивнула, мерцающие блики запомнили улыбку на её лице. Положила руку в его, встала. Медленный танец плавно перетек в энергичный пляс, кажется, Вижн незаметно включил новогодний плейлист. Он показывал танцевальные движения, коих Ванда не видела никогда. Не отставая, она сама исполняла движения, смутно запомнившийся из вечеров, когда отец доставал кассеты с американской музыкой, танцевал с мамой, когда рядом плясали веселые Ванда и Пьетро. Воспоминание, застелившее глаза, на секунду выбило из колеи. Время замедлилось, и Максимофф показалось, что она остановится и уйдет к себе. Что ей стоило бы так поступить. Но Вижн сделал странное движение, дернувшись всем корпусом, выбил из Ванды легкий смех. И запираться в своей спальне больше не хотелось. Показав танцевальные движение из юности, Ванда перешла на те, что видела в кинематографии. Когда же и те запасы иссякли, сделала другое, что тоже видела до этого лишь на экранах: она поцеловала Вижна. Следующим делом приступили к праздничному ужину. Вспомнив паприкаш, Ванда взяла приготовление на себя. Вижн лишь выбрал блюда, составил список покупок и пошел в магазин. Признался, что это был его первый опыт похода в продуктовый магазин. Вижн хотел совместить американский праздничный ужин с заковийским, поэтому блюда были самыми разными. Ванда приготовила и Сарму, как мама в детстве, и сладкий картофель, и Баклаву, и тыквенный пирог, и шоколадный пудинг, и «селедку под шубой». Вижн был постоянно рядом, чтобы выполнить то или иное поручение. Магия тоже выручила. Когда закончили с готовкой и накрыли стол, Ванда и Вижн наконец сели и передохнули. Вижн зажег свечи, включил снова гирлянды и выключил свет. От вина щеки Ванды чуть порозовели. Некоторое смущение плескалось в ней, то и дело вызывая желание отвести взгляд, и смущение это было вызвано вовсе не тем, что ела она одна, ведь Вижн не потреблял еду. Хоть и присутствовало волнение, что ему станет скучно смотреть, как она ест. В какой-то момент Вижн, извинившись, покинул стол и комнату, но быстро вернулся с белым конвертом. Торжественно вручил его Ванде, сел обратно. Вытеревшись салфеткой, Максимофф вынула содержимое. Это были фотографии, фотографии её и её семьи. Ванда помнила тот день, рождество 1998-го года. За несколько месяцев до того, как в их дом попали те снаряды. Мама специально нарядила их, и вся семья сфотографировалась у мастера за перекрестком. Мама хотела, чтобы что-то хорошее осталось на память. — Как? — выдала Ванда, перебирая фотографии. — Оригиналы были утеряны, но фотограф хранил их в цифровом формате на своем жестком диске. После на том же диске сохраняли данные военного характера, и всю информацию, включая и не относящуюся к разведке, загружали в интернет пару лет назад. Это заняло время, но я смог найти, улучшить качество фотографий и напечатать их. Ванда поджала дрожащие губы. Образы матери и отца почти стерлись из памяти, Пьетро, сохранившийся лучше, тоже, увы, рассыпался, как песок сквозь пальцы. А теперь в её руках оказалась нить, оказалась возможность не потерять их из головы, сохранить не только в сердце, но и перед глазами. Дернув рукой, Ванда смахнула с щеки слезу. Вижн засуетился. — Прошу прощения, если это неуместно или причинило тебе грусть, — сказал неуверенно. Встал, кажется, хотел подойти, но лишь дернулся на месте. — Я… Я действительно предполагал… Подумал… — Всё в порядке, Виз, — подняв на него глаза, Ванда слабо улыбнулась. — Это по-настоящему чудесный подарок. Только… — Только что? — Я не знала, что мы будем обмениваться подарками, — в голосе появилась неловкость. — Я ничего не подготовила. — Ты уже сделала мне хороший, — ответил Вижн. В глазах его голубых мелькнула и благодарность, и радость, и… — И всё же к следующему году я подготовлюсь лучше, — заверила Ванда. Вижн задумался, на секунду скосил взгляд. Затем улыбнулся. Понял. В город они тоже выбирались. Пошли к достопримечательностям, построенным или отремонтированным за счет собранных денег или сил волонтеров. Ванде особо понравилось в ботаническом саду, где было мало людей. Вижн оценил парк Дружбы Наций. И, кажется, оба застыли, оказавшись у храма святого Николая. Он был построен на месте той церкви, где Ванда и Пьетро впервые встретили Альтрона. Там, где шло финальное сражение между ним и Мстителями. Там, где Ванда поняла, что осталась одна. Максимофф стало не по себе. Не от храма, но от мемориала рядом, на котором были высечены имена погибших в тот день. Сотни, тысячи людей. И имя Пьетро среди них. Вижн не дал пропасть в лихорадочных поисках. Нашел сам, показал имя и сразу же увел в сторону. Или пытался отвлечь разговором на другую тему, или успокоить, Ванда не знала, уши заложило, и она лишь видела, как ритмично двигалась его челюсть. Дышать, слушать, думать получилось через три квартала, в какой-то кофейне, куда её завел Вижн. Горячий шоколад привел её в чувство. Нуждаясь в воздухе, Максимофф предложила посетить рождественскую ярмарку на соседней улице. Пришлось убедить Вижна, что она в порядке, может идти. Его забота трогала. Ярмарка предлагала большое разнообразие в еде и целый список развлечений. — Если хочешь, я могу выиграть для тебя что-то из этих призов, — предложил Вижн, проходя мимо тира. Ванда приметила взглядом значки с символикой Капитана Америки, указала на них. Вижн признался, что раньше ни разу не стрелял. Оплатил за пять попыток. Попал в каждую из мишеней. Выдавая приз, работник, пожилой мужчина со смешными белыми усами, хохотнул: — Точно в первый раз? Парень, да ты машина! — Уверяю Вас, сэр, я обычный человек… — Это фигурально, — шепнула Ванда, прижавшись на секунду к нему. Потом поблагодарила и забрала приз. Для нее же выиграли. Дальше пробовала еду из разных киосков, описывала Вижну её вкус и запах. Тот сверял информацию, полученную от нее, с имеющимися у себя данными. Комментировал. Первым под руку попался глинтвейн. — Горячий. Кисло-сладкий, — выдала Ванда. — Должно быть это связано с сочетанием в напитке рубиново-красного гибискуса с яблоком. — И пахнет хорошо. Потом жареные каштаны. — На вкус как печеный картофель, но с ореховой добавкой. — Весьма точное описание. И наконец медовые пряники. — Вкус насыщенный. Сладкий. Даже чересчур, почти приторный. Гуляя по ярмарке, Ванда и Вижн смотрели по сторонам, на яркие огни, на счастливых людей и пар от костров и киосков с едой, который поднимался ввысь. Иногда рука Ванды случайно пересекалась с его. Иногда не случайно. — Куда дальше? — спросила она. Вопрос был не о сегодняшнем вечере, а о том, что будет после праздников. — Я пока не решил, куда поеду, — признался Вижн. — Возможно, у тебя есть рекомендации? Ванда задумалась. — Мне всегда было интересно посмотреть на те большие часы в Британии… — Биг-Бен, — подсказал Вижн. — И побыть в том городе в Италии, который находится на воде… — Венеция. — И увидеть Красную площадь. — Всё это звучит довольно увлекательно, — сказал Вижн. Ванда посчитала, что он слукавил. Следующий вопрос не стал неожиданностью, но всё равно вызвал волнение: — Почему бы нам не сделать всё это вместе? Ванда остановилась, глянула на Вижна. — То есть… — растеряв уверенность, пробормотал он. — Последние дни прошли неплохо… Даже не так… Отлично! И я предположил… — Виз, — тронув его за руку, сказала Ванда. — Я чувствую, хоть и не совсем корректно говорить, что я «чувствую», ведь вместо центральной нервной системы, присутствующий у людей, у меня… — заговорил Вижн. — Виз. — Я хочу сказать, что чувствую, что наши отношения стали особенно близки за эти дни. Думаю, я могу назвать это сильной симпатией, притяжением или же… высокой эмоциональной близостью. Ты понимаешь, о чем я? — Думаю, да. — И у меня возникла мысль, что мы могли бы провести больше времени вместе. Путешествовать, делить человеческий быт, попробовать понять специфику этих чувств и подходим ли мы… — А что насчет Тони и Стива? — спросила Ванда. Вижн запнулся, но над ответом думал недолго. Видно, прежде об этом рассуждал. — В минуту нужды мы выполним свои обязательства. Но в остальное время будем представлены себе. И друг другу. Кто-то проходил рядом. Ванда, чтобы дать ему пройти, выступила вперед, на секунду прижалась к Вижну. Сказала тихо, быстро: — Звучит отлично. Я согласна. Отошла. Взглянув на толпу, почувствовав снова нехватку воздуха, спросила: — Пойдем домой? — Пойдем домой, — поддержал Вижн. Обмен улыбками вызвал внутри чувство трепета. Устроившись на диване, Максимофф включила рождественские серии своих любимых ситкомов. Вижн сел рядом, близко. К концу первого эпизода спросил: — Ванда, я могу тебя приобнять? Взглянув на него, она кивнула: — Да. Так будет теплее. — Я думаю так же. Чувствуя, как его рука легла на её плечо, Ванда придвинулась ближе. На экране начался второй эпизод.