Fallen From Grace

— Что такое?— спросил Барти. Гарри был более молчалив, чем обычно. Ну, может быть, не молчаливым, а скорее задумчивым. Он казался рассеянным, даже когда произносил заклинания, которые показывал ему Барти. Это было непривычно. Барти узнал о Гарри то, что Гарри был очень увлечен магией, когда не притворялся неуспевающим учеником. Гарри был как губка, когда они говорили о магии, и он всегда обращал внимание, когда Барти рассказывал ему о новых заклинаниях. Гарри опустил книгу, которую читал. Он выглядел слегка неуверенным, и Барти стало любопытно, что же творится в голове у подростка. Обычно неуверенность не ассоциировалась у него с Гарри. — Ты сказал мне, что твоя мать умерла вскоре после того, как поменялась с тобой местами,— мягко произнес Гарри, но Барти напрягся. Он мог ненавидеть своего отца, но его мать была для него всем.— Ты когда-нибудь посещал ее могилу? Барти положил книгу, которую держал в руках, на стол. Он чувствовал, как дрожат его руки. — Я... Она умерла в Азкабане. Я никогда туда не возвращался. Они не хоронят всех, кто там умирает. Большинство бросают на произвол судьбы. Иногда семьям нужны тела, но мой отец никогда не просил ее. Я не... Я не знаю, похоронили ли они ее. Он никогда не сможет сказать матери, как он ей благодарен. Она никогда не узнает, что для него значило то, что она никогда не отказывалась от него. —Ты должен пойти.— Он почти не услышал прошептанных слов. Он открыл глаза, не помня, как закрыл их, и посмотрел на Гарри.— Мне знакомо это чувство. Я знаю, каково это, когда твои родители жертвуют собой ради тебя. Я слышу, как моя мать умоляет спасти меня. Это единственное воспоминание о ее голосе. Я... Она никогда не узнает, как я ей благодарен. Она никогда не узнает, как много для меня значит то, что она боролась за меня. Я бы все отдал, чтобы увидеть ее могилу. Ты должен пойти. Тишину в комнате заполняло лишь потрескивание огня. —Я боюсь.— Барти отвел взгляд от блестящих зеленых глаз. Он не хотел видеть в них разочарование. Меньше всего ему хотелось показаться Гарри слабым. Но только подумав об Азкабане, он все еще чувствовал пронизывающий холод каменного пола, грохочущее дыхание дементоров, скользящих перед его камерой, ощущал на языке вкус соленого воздуха и слышал безнадежные крики друзей и товарищей. Азкабан никогда по-настоящему не покидали, сколько бы времени там ни провели. Он услышал шорох одежды и закрыл глаза. Он не хотел видеть, как Гарри уходит. Гарри стал... он не знал, кем стал Гарри, но мысль о том, что Гарри уезжает... была слишком тяжела для него. Он открыл глаза, почувствовав, что на него навалилась какая-то тяжесть. Гарри был рядом с ним, его глаза были полны понимания, а на губах играла улыбка. — Я пойду с тобой. Слова прозвучали как нежная ласка, и Барти понял, что пропал. Барти следовал примеру Гарри, когда нужно было улизнуть из Хогвартса, и, черт возьми, подросток знал, как выбраться незамеченным, но когда нужно было добраться до усыпальниц Азкабана, Барти брал инициативу на себя. Он был благодарен, что усыпальницы находились не у самой тюрьмы. Они по-прежнему находились на острове, но чуть дальше, почти у самого берега. Здесь обычно не было дементоров, и авроры не следили за порядком. Видимо, они считали, что каждый заслуживает того, чтобы спокойно оплакивать своих умерших. Это было небольшим утешением для тех, у кого на проклятой земле остались родственники, но хоть что-то. И все же, когда они вышли на берег, чтобы отправиться на остров, Барти заколебался. Его палочка нагревалась, и он знал, что должен принять следующую дозу зелья, но не хотел этого делать. Он хотел оплакать свою мать, как самого себя. — Гарри,— прошептал он, и через секунду подросток оказался рядом с ним, в потрясающих изумрудных глазах светилось беспокойство. Барти не двигался, ничего не говорил. Он просто ждал, пока действие зелья закончится. Барти знал, что прошло всего несколько минут, но ему казалось, что прошла целая вечность. Он внимательно следил за выражением лица Гарри, видел, как слегка расширились его прекрасные глаза, и слышал, как перехватило дыхание Гарри. Ему захотелось быть ближе, настолько близко, чтобы почувствовать биение сердца Гарри. Даже когда действие зелья закончилось, он не сдвинулся с места. Не шелохнулся он и тогда, когда мягкие изящные пальчики потянулись к его лицу. Легкая ласка проследила все контуры его лица, а сердце едва не выскочило из груди, когда нежные пальцы очертили его губы. Он закрыл глаза, наслаждаясь самым нежным прикосновением за последние годы. — Привет, Барти. Он открыл глаза и первое, что увидел, - теплую улыбку на лице Гарри. Он впервые увидел эту улыбку, и она сразу же стала его собственностью. Он не хотел, чтобы кто-то видел эту улыбку, эта улыбка должна принадлежать только ему и только ему. — Ты впервые назвал меня по имени. — Улыбка стала еще теплее. — Я впервые вижу тебя. Гарри схватил его за руку и потянул к маленькой лодке. Барти слегка вздрогнул: он почти забыл, зачем они здесь. Поездка по морю оказалась короче, чем Барти помнил, но он был совершенно не в себе, когда в последний раз переправлялся через это проклятое место. Он еще даже не был на острове, а уже чувствовал, как холод пробирает его до костей. Это был даже не приятный холод свежего зимнего утра. Он был мертвым и разлагающимся, он отнимал у вас каждую каплю тепла. Барти хорошо знал это чувство. Он выскочил из лодки, и только крепкая рука Гарри удержала его от падения на землю. Эта маленькая, теплая рука была единственным, что поддерживало его. Он не выпускал ее из рук, пока они шли к небольшому кладбищу, видневшемуся чуть впереди. Барти был уверен, что если бы не эта рука, державшая его за руку, он не сделал бы и двух шагов к острову. Могилы показались, и Барти замедлил шаг. Он не мог. Он не хотел видеть. Его мать заслуживала лучшего. Он не мог. Гарри крепче сжал его руку и сделал шаг вперед, потом еще один, и еще. И еще один. Он боялся смотреть, он не хотел видеть. Разве недостаточно было того, что он мельком видел полуразрушенные могилы, мертвые деревья и увядшие цветы? Разве недостаточно было того, что завывающий ветер доносил до его слуха надтреснутые крики узников? Разве недостаточно было того, что он чувствовал, как холод поселяется в глубине его души, хватаясь за те крохи здравомыслия, которые ему удалось сохранить? Хватка на его руке усилилась. Он посмотрел. Он осматривал каждую могилу, сканируя глазами каждое имя, высеченное на гнилом дереве и битом камне. Он пошатывался между могилами, колени слабели с каждой секундой. Силы покинули его, когда он добрался до последней. Его мать заслуживала большего, она заслуживала гораздо большего. И все же часть его души радовалась тому, что она вырвалась из этих проклятых мест, пусть даже это была пустая радость. Это не меняло того факта, что его мать заслуживала гораздо большего. После всего, чем она пожертвовала ради него, она не заслуживала холодного, темного моря. Гарри заключил его в теплые объятия и уткнулся в его шею. Он слушал размеренный голос который что-то утешающе шептал, понимая речь лишь отрывками. Однако это не имело для него значения. Главное, что ему было так тепло и уютно, когда раньше он не знал ничего, кроме холода и отчаяния, в этом мрачном месте.