Флирт и чуточка взаимности.

Эдвард — человек открытый и чистый, что душой, что на руку. Он не нарушал закон, любил учиться, хоть и много пропускал, и был до ужаса упрям. О последнем ему из раза в раз напоминали все, кто только мог, а сам он этого признавать не собирался — он мог признавать свою неправоту, но только если правда был не прав. Так же в его преимуществах были упорство, осознанность, самостоятельность... и многое другое. Он владел хорошими качествами, которых у людей его возраста обычно не наблюдалось. А еще у него были секреты. Глупо было бы сказать, что у кого-то их нет, но по какой-то причине его секретами интересовались также все, кому не лень. Эдвард не любил трепаться о себе почем зря, а потому продолжал молчать и с толикой, пожалуй, ненужной агрессии, отвечал на все вопросы и просьбы рассказать. Под руку иногда даже попадал Ал, но Эдвард после всегда перед младшим братом извинялся. Но были в окружении Эдварда люди, которые просто были рядом, пересекались с ним взглядами и время от времени любили то ли поболтать с ним, то ли вынести ему мозг. Странные, откровенно говоря, ребята из за границы, но не ученики по обмену. Все из себя напыженные, разодетые, с ярким акцентом и пугающе похожей внешностью. Были они, ко всему этому, еще и кретинами, постоянно находящимися на грани вылета. Один из них — Грид, до ужаса раздражающий, — регулярно отхватывал и получал отстранения от занятий, которые его, видимо, не то что не беспокоили, но и забавляли. Эдвард такого понять не мог. Слишком глупо, по его мнению, вылетать из заведения, за посещение которого ты вынужден платить. По меркам Эдварда, цены на их университет были колоссальные. Сам он учился бесплатно, потому что отлично сдал экзамены, а вот тянуть обучение Альфонса ему удавалось едва ли не с божьей помощью. Все взятые ночные смены и пропущенные из-за дополнительных часов лекции стоили того, что Альфонс заводил друзей и изучал дело, к которому у него лежит душа. Вообще, Грид уже был почти выпускником с нормальными баллами, но в его заду водились крокодилы, раз он не мог и двух часов спокойно сидеть и постоянно выкидывать какую-то херь. Эдвард слышал, что Грид прямо на лекции попросил у профессора сигаретку. Это было вполне в его духе. В общении Грид был ужасающе-невыносимым. Эдварду приходилось напоминать себе о том, что если он вылетит отсюда из-за частых драк с этой шпалой, Альфонс «спасибо» ему не скажет. Чуть более странным, чем Грид, был Энви — это имя он запомнил раз и навсегда, стоило только тому начать раскидываться пошлыми шуточками в его сторону и таким невозможным флиртом, что начинало поражать, как в такой голове вмещалось столько странностей. На самом деле, Эдвард некоторые из таких шуточно-флиртующих фраз даже записал, чтобы и мысли не возникало, что Энви может быть разумным. Топ-три выглядел так: «— Ты, случайно, не Colgate? Тогда почему тебя рекомендуют девять специалистов из десяти?» «— Ты знал, что лоси любят соль? Думаю, она у тебя где-то припрятана, потому что иначе я не могу объяснить свою тягу к тебе.» «— Твоя мама не духовка? Тогда почему ты такой горячий?» Дальше все было не менее абсурдно, но это, определенно, было лучшим из худшего. Так что, по сути, на роль нормального собеседника оставалась только старшая сестра этих двух. Она была явно образованной и начитанной. Ну и, откровенно говоря, сексуальной, но Эдвард гнал такие мысли куда подальше, потому что портить отношения с ней он не собирался. Только Ласт влияла на Энви настолько, чтобы тот закрывал свой рот, не заставляя Эдварда снова краснеть в попытке отгородиться от потока информации такого характера. В общем, если бы это вообще ему помогло, он бы не был сейчас заперт в их с Алом общей комнате — его брат был почти допоздна занят волонтерскими проектами, устраиваемыми самим университетом. И уж тем более он бы не кусал губы Энви, сминая их в агрессивном поцелуе, от которого потом останутся кровавые ранки. И руки бы его не скользили по гладкой, бледной коже, а пальцы бы не оглаживали ребра, позвонки и тазобедренные косточки. Он бы в принципе не согласился на этот неожиданный акт, не будь к нему никаких предпосылок, так что, по сути, Энви просто его подготавливал к будущему, которое, судя по довольной морде, он тщательно спланировал и организовал. Сегодня такой "подготавливающей" фразой было нелепое «— Ты напоминаешь мне мои любимые сладости. Тебя так и хочется попробовать.» А раз он так запарился, стоило бы и дать ему шанс. Или себе. Энви был похож, без преуменьшения, на блядь или шлюхана, но о его развязном поведении с кем-то, помимо Эдварда, последний не слышал. В общем, Эдвард не любил оценивать людей по внешнему виду, да и не видел он толком, как Энви разговаривает с кем-то кроме него, Альфонса и брата с сестрой. Так же Энви не стеснялся своего громкого голоса, не стеснялся тела, был, можно сказать, свободен. А сейчас он еще и ластился, отвечал на любые прикосновения. Насколько мог судить Эдвард, Энви был абсолютно доволен своим положением. И все это выглядело ужасно развратно. Потому что Энви только поступил — хотя по системе его отправили в класс помладше, — а спустя всего год общения он уже нависал сверху, сверкая глазами и работая руками, чтобы вызвать ответную реакцию. Эдвард уже понял, что его.. друг? на простую дрочку не рассчитывал, и хотел чего-то большего. Это было странно осознавать, потому что никакой романтики между ними не было, а без нее было совсем уж странно понимать, что происходит нечто такое. Такое, к чему они с Уинри когда-то готовились, и перед чем имели уже долгую и установившуюся эмоциональную связь. Эдвард меньше бы удивился сексу с Ласт, но сейчас он имел (или почти имел) Энви. Очень странно. Но все же это не мешало ему притягивать Энви ближе к себе, целовать до боли, гладить... Он впервые чувствовал себя таким желанным и желающим, потому что он никогда не позволял себе быть грубым с половыми партнерами. С Энви нежно не выходило. Думать о том, что Энви нужна была нежность, казалось глупым. Да и тот не жаловался особо на свое положение. Сидя едва ли не на его коленях, Энви и не думал смущаться ситуации. Решение Энви изменить их положение и усесться меж раздвинутых ног Эдварда казалось закономерным. Эдвард в себе даже разочаровался на секунду — так легко сдаться из-за флирта было для него неестественно. Результат его, конечно, устраивал, и более чем, но разочарование все равно присутствовало. У Энви густые, непослушные волосы, в большинстве случаев распущенные или собранные в низкий хвост. Стоило Эдварду зарыться пальцами в эти черные пряди, появилась мысль о том, что Энви стоило бы попробовать небольшие косички, падающие на глаза. Может, ему бы удалось их заплести? Мыслей вслух он не высказал, но остался при них, даже когда Энви, как смог, стянул с него джинсы и боксеры. В этот момент, кажется, и показалась его неловкость и стыд — Энви закусил губы и замер, будто даже дыхание задержал. Это было мило. Эдвард не признается в том, что его посещали такие мысли. Он слабо тянет чужие волосы, побуждая начать действовать. Глаза у Энви, когда на лицо ему падают лучи уже садящегося солнца, отдают лиловым оттенком. Может, он носит линзы? Но почему тогда такие незаметные? Времени на такие мысли не остается, когда Энви, будто не решаясь, проводит языком вдоль всего члена снизу-вверх и оставляя поцелуй на головке, после чего аккуратно ее заглатывает. Эдвард старается не думать о том, что его член могут откусить, вместо этого чувствуя себя еще более смущенным. Все это выглядит очень пошло, до невозможного пошло. Именно поэтому эту картину он старается запечатлеть в памяти, чтобы потом подрочить. Энви впивается пальцами ему в бедра, медленно двигая головой и стараясь заглотить больше. Он неопытен и это очевидно, потому что время от времени Эдвард едва сдерживается от того, чтобы ударить Энви — все-таки, зубы в ход тот пускает, но возможно, что намеренно, а не по неопытности. Его пальцы в чужих волосах сжимаются, но он старается контролировать силу, так что быть больно не должно. Энви не может взять в рот полностью, а Эдварду хватает и того факта, что парень, которого столькие хотят, отсасывает именно ему. Он чувствует себя победителем. Ему хочется сделать фотку на телефон и разослать всем, кто хоть раз говорил о том, что не был бы прочь дать — или даже присунуть — парню с акцентом. Тихо постанывая и не контролируя свои мысли, он допускает, что все, происходящее здесь и сейчас, организовано не только по воле Энви, но и по его собственной. Ведь, не будь он согласен, всего этого не произошло бы. Он фыркает, шипит, стонет. Но все тихо. На всякий случай. Энви, уже пристрастившийся и ускоряющийся, стонет громко, и от этого Эдварду только приятнее. Энви привлекателен. Эдвард понимает, что хотел бы поговорить с ним без постоянного флирта. С его бедра соскальзывает одна рука, и догадаться, куда и зачем, труда не доставляет. Эдвард запрокидывает голову и смотрит в потолок, несдержанно двигая бедрами в такт движений головы Энви, который очень старается. Работает языком, помогает себе свободной рукой, но полностью все равно не заглатывает. Энви громко пыхтит через нос. Когда Эдвард опускает глаза, он видит, как спутались пряди волос, падающие Энви на глаза. Тот время от времени пытается их убрать, заправить за ухо, делая небольшие паузы, но те все равно выпадают. Это забавно, но Энви и без того кажется нервным, а доводить его до белого каления сейчас не хочется совсем. Эдвард, чуть наклонившись вперед, сам заправляет ему прядки за ухо, поглаживая по макушке. Со стороны, наверное, выглядит странно. Эдварду кажется, что он сам себе врал, когда думал, что с Энви невозможно быть нежным. Эдвард тяжело дышит. Ему, на самом деле, ужасно приятно. Может, внешне он этого не показывает, но на деле он просто плавится от этого. Энви уже приноровился и задал собственный темп, но Эдвард, кажется, больше внимания уделял тому факту, насколько Энви был неопытен. О боже, он был самым натуральным извращенцем. Его возбуждало то, что он у Энви если не первый, то точно один из. Эдвард снова заправил выпавшую прядь Энви за ухо. Он ощущал, как комок внизу живота разрастался и щекотал внутренности, а потому, прерывисто выдохнув, похлопал Энви по плечу. Энви понял его и оторвался с чертовски пошлым и громким звуком и второпях утер слюну, размазанную по губам и подбородку. Эдвард успел только фыркнуть, после чего Энви потянулся вверх и поцеловал его. Думать о том, что этот рот совсем недавно был на его члене, Эдвард отказывается, стараясь отвечать с такой же страстью. Энви кажется жадным до поцелуев, а причин отказывать ему в таком простом удовольствии смысла не видится. Эдвард отрывается от обветренных губ, на последок их прикусывая и тянет Энви с пола к себе на колени. Тому требуется пара секунд на осознание — глаза его будто скрыты под пленкой, но делает все так, как нужно. Еще пара секунд нужна на то, чтобы совладать с, видимо, онемевшими ногами. Эдвард не завидует всем тем ощущениям, которые сейчас испытывает Энви. Он подхватывает Энви за ягодицы и подтягивает ближе, заставляя их тела быть друг к другу непозволительно близко. Энви ерзает, пыхтит и водит руками по телу Эдварда, забираясь под одежду и ощупывая-трогая-изучая. Это, безусловно, мешает и отвлекает, но прерывать его нет никакого желания. Эдвард заведомо осведомлен о том, насколько слюна плохая смазка, но выбор у него нет. Всяко лучше, чем насухую. Он сплевывает на руку, а после сжимает их члены, выбивая тем самым из Энви скулеж. Пожалуй, это самый запоминающийся звук, изданный брюнетом за сегодня. Эдвард берет грубый и резкий темп. Энви дрожит, его руки все так же лихорадочно изучают его тело. Энви чуть успокаивается, когда, явно мешая, ерзает и двигает бедрами, пытаясь догнать удовольствие. Эдвард пускает все на самотек. Энви сжимает его плечи крепкой схваткой, заставляя шипеть от боли — у него, оказывается, ногти больно царапаются. Движения, не имеющие темпа, доводят Энви до оргазма быстрее, чем ожидалось. Эдвард помогает себе сам, пока партнер перед глазами рассматривает звезды. Кончая, он громко мычит, зажмуривая глаза. Голову особо не туманит, но появляется ощущение, что его конечности стали желейными. Это тоже забавно. Он откидывается спиной на кровать и тянет за собой Энви, который укладывается на его груди и замирает. Все это кажется очень странным и сумбурным, но более приятным, чем он изначально мог подумать. Может, флирт у Энви все-таки не дурацкий? А может, Эдвард уже сдался и просто ждал подходящей фразочки?