Ты всадил нож мне в спину

Громкая музыка, сливающаяся в один неразборчивый шум. Слепящие огни, способные вызвать приступ эпилепсии даже у здорового человека своим диким мельтешением перед глазами. Люди, целая толпа. Чересчур яркие, дергающиеся, пахнущие, кричащие – и отвратительно веселые. Райлан не любит это место, но все равно приходит каждую неделю – потому что знает, что здесь будет он. Натянуть капюшон толстовки пониже, поправить черную медицинскую маску, съезжающую с лица, – в ней еще более душно, но это неважно, совершенно неважно, и слава богам, что никто не обращает на подобное внимания после пандемии, – и медленно, скрываясь за спинами посетителей клуба пробираться ближе к центру помещения. Нил всегда в центре. Нил не может иначе. Сердце привычно ноет, стоит заметить знакомый русый оттенок волос – даже в изменчивом свете стробоскопов он ни с чем его не перепутает. Райлан замирает, вглядываясь в фигуру, разговаривающую с кем-то всего в нескольких шагах от него. Совсем не изменился – быть может, только стал прекраснее. Худые черты лица, обрамленного чуть отросшими с последнего визита к парикмахеру непослушными прядями, украшает улыбка нежных тонких губ – она очаровывает каждого и каждую, кто ее видит, и Райлан мучительно завидует неизвестному собеседнику, которому позволено любоваться этой улыбкой так близко. Нил запрокидывает голову и звонко смеется, – так живо, что хочется плакать, – обнажая изящную бледную шею с выпирающим кадыком и ключицы, едва прикрытые широким воротом свободной футболки. Фигуры касается блеск прожектора, и на секунду сквозь неплотную ткань просвечивает силуэт тонкого юношеского тела. Райлану чудится пятно крови, стремительно расползающееся по чужой груди, и он в ужасе отшатывается назад, наталкиваясь на кого-то и судорожно тряся головой. Шрамы начинают навязчиво зудеть, и он едва сдерживается, чтобы не почесать их. Дурные воспоминания не бывают к месту, но сейчас это особенно невовремя. Внутри у Райлана все холодеет, когда он ощущает на себе взор пронзительных карих глаз. К выходу. Не оборачиваться. Он старается слиться с хаотичной толпой, не привлекать внимание, но не успевает пройти и половины пути, как рядом, прямо за его плечом, раздается притворно-равнодушный голос, перекрикивающий музыку: – Не думал когда-нибудь еще тебя увидеть. И Райлан останавливается. – Ну здравствуй, – от неестественной, чужой улыбки Нила легкие словно прошивает множеством длинных игл. Райлан с трудом сглатывает и кивает ему, не в силах произнести ни слова. – Действительно неожиданная встреча, – продолжает тот. – Сколько уже времени прошло?.. Полгода или год? Райлан молчит, нервно расчесывая левое предплечье сквозь рукав. Интонация Нила меняется, уже не скрывая злости: – Что тебе нужно от меня? Он усилием воли заставляет разомкнуться плотно сжатые зубы. – Прости. Меня. – Простить? – Нила, кажется, трясет от ярости, и Райлан не решается поднять на него взгляд. – Интересно, за что? За твою ложь? За то, что предал меня, когда я тебе полностью доверял? Или за... Он приподнимает край футболки, но Райлан в паническом страхе перехватывает его пальцы и сбивчиво проговаривает: – Нет, пожалуйста. Нил, не надо. Тот отдергивает кисть и только кривит болезненно губы. – Неужели неприятно смотреть на дело рук своих? Удивительно. А ведь мне было так приятно умирать. – Пожалуйста, Нил... – А теперь взгляни в мои глаза, Райлан, – цедит он, и на исказившемся лице, столь любимом и родном, лице, когда-то усыпанном поцелуями, читается ненависть. – Ты. Всадил нож. Мне. В спину. И я не прощу тебя, пока ты не сдохнешь. Нил уходит – не оборачиваясь. Вычеркивая наутро из памяти все, что произошло ночью. Шрамы Райлана больше не будут зудеть. На этот раз они не затянутся.