Снежная тень

      Холод. Неописуемый холод, пробивающийся по всему телу. Конечности еле-еле удаётся передвигать дальше и дальше, боль сводит с ума. То и дело сугробы заглатывают ноги так глубоко, что на вытаскивание их из ловушки уходят последние силы. Хочется завалиться в снег, сжаться в комочек и уснуть вечным сном. Глаза слипаются: ресницы покрыл иней.       Тепловые бутыли давно кончились. Как путешественница со стажем, Люмин знала, что нужно брать «про запас». Но она точно не могла подумать, что понадобится настолько много. Да и как она могла ожидать того, что дружеский поход по знакомой тропе обернётся потерей всех товарищей в буре и многочасовыми блужданиями?       Надежды на то, что она благополучно спустится с горы, давно не было. Но вот на шанс найти какую-нибудь пещеру и переждать, чуть-чуть перевести дух, она уповала. Уповала, возможно, зря, но кто посмеет отбирать последнюю тростинку у утопающего?       Люмин дёргается, когда рядом с ней неожиданно падает огромная глыба льда. Это вырывает из уже привычного за несколько часов транса собственных одиноких мыслей.       Одна упавшая глыба – случайность. Да, неприятная, неожиданная, но вовсе не выбивающаяся из нормы, если учесть, где она находится. Однако падающая рядом новая глыба, такого же размера – уже не похожа на случай. Более того, «падение» в этот раз куда ближе к девушке.       Люмин поднимает взгляд и замирает на месте, не успевая никак отреагировать на то, что видит. Лишь зажмуриться и приготовиться к ужасной боли.       Можно ли это было назвать дождём из огромных, острых, опасных кусков льда? Наверное, да… И едва ли хоть одно живое существо могло бы пережить нечто подобное, если бы это явление было естественным.       Люмин готова к тому, что сейчас ей на голову прилетит кусочек потяжелее и оглушит её или убьёт мгновенно. Она зажмуривает золотые глаза, перестаёт дышать. Каждой клеточкой кожи чувствует, как глыбы приземляются всё ближе и ближе к её телу.       Ноги окутывает новым холодом. Это не тот холод, что она чувствовала последние несколько часов. Этот холод сковывает не постепенно, проникая всё глубже и глубже под кожу, но мгновенно, как стальные оковы. И этот холод стремительно начинает подниматься вдоль всего тела, захватывая следом за ногами и руки по самые локти.       Люмин открывает глаза и не понимает, что делать. Вокруг неё – в землю воткнуты шипы разной длины, но все достаточно тяжёлые и острые. Она сама – находится в ловушке из льда. Её ноги и руки просто погружены в огромный ледник, из которого их невозможно вытащить.       Из судорожного потока вопросов «Что делать?», «Что происходит?», «Как мне выбраться?» вырывает звук падения. Он не похож на тот, с которым лёд впивался в снег. Скорее, будто, кто-то приземлился на снег. И теперь идёт в её сторону.       Путешественница поднимает голову и встречается взглядом со знакомым силуэтом. Это Альбедо. Как же ей повезло, это же Альбедо!       С губ неосознанно срывается облегчённый выдох. Тёплый воздух тут же походит на пар. Люмин хочет поприветствовать старого знакомого, но осекается и не произносит и слова, когда приглядывается и замечает, как именно друг смотрит на неё. Что-то не так. ‒ Альбе… ‒ закончить девушка не успевает, потому что подошедший неожиданно больно хватает её за волосы на затылке, вцепляется мёртвой хваткой и тянет на себя. Люмин шипит и дёргается, но едва ли её трепыхания во льдах могли быть серьёзной преградой.       Больно. Очень-очень больно, когда тот, кому ты доверял, необоснованно причиняет тебе вред.       Альбедо в прямом смысле впивается в шею девушки. Укус глубокий, кровь тут же начинает заполнять его рот, стекает по ключицам путешественницы. Стон боли над ухом – услада для слуха.       Люмин прекращает всякие трепыхания и замирает, как загнанный зверёк, когда чувствует, как клыки алхимика погружаются всё глубже и глубже в её плоть. Альбедо много раз наблюдал, как снежные лисицы точно также загоняли свою добычу, как зайчонок не мог пошевелиться, когда его поедали.       Минута страданий тянется целую вечность. На светлую одежду, на снег капает красная кровь. В сравнении с ними она кажется такой яркой и вычурной. Дыхание у обоих сбитое. Только у одного – оно быстрое и поверхностное, а у другого – глубокое и тяжёлое. ‒ Что ты творишь? ‒ задушенный тихий шёпот, вопрос в пустоту. Девушка знает, что не получит ответа. Но и держать в себе порыв хоть что-то сказать не может.       На лице у Альбедо играет издевающаяся, победоносная улыбка. Нижняя губа то в одном, то в другом месте неестественно тёмная – чужая кровь явный признак, что всё это не померещилось Люмин, что всё случилось взаправду.       Золотые глаза спускаются чуть ниже и цепляются за шею, на которой нет четырёхконечной звезды. ‒ Отпусти меня… Давай поговорим… ‒ трепыхания во льдах и попытки выбраться возобновляются, пусть и не так рьяно, как прежде. У простого человека после многочасовых блужданий через бурю больше нет сил, ‒ Пожалуйста! Давай просто…       Новая вспышка боли, действенно прерывающая любые мольбы о помиловании и спасении. "Альбедо" наматывает светлые волосы на кулак, как следует встряхивает девушку, чтобы она заткнулась.       Наблюдать за тем, как золото глаз, обрамлённое белизной снега, налипшего на ресницы, постепенно затягивается слезами; наблюдать за тем, как зашуганное дыхание становится всё тише и тише; наблюдать за тем, как кровь на фарфоровой коже перестаёт вытекать из раны и засыхает; наблюдать за паром, который волей-неволей выпускают бледные дрожащие губы. Наблюдать за такой Люмин превосходно.       "Альбедо" проводит несколько раз тыльной стороной руки по щеке путешественницы, следя за тем, как напугано та жмурится, ожидая новой боли. И правда, как загнанный зайчонок. ‒ Прости, но тебе придётся немного подремать во время транспортировки.       Люмин слышит эти слова вкупе с каким-то шуршанием и откупориванием бутылки. Распахивает глаза, но почти мгновенно вновь их закрывает. Разум погружается в насильное забытье.