Мы встретились снова

Дмитрий помнил, как пытался разглядеть собственные руки затуманенным зрением. Это было непросто, перед глазами всё плыло, а голова раскалывалась на две неровные половины, словно он был на грани потери сознания. Он боролся, хотя сам не знал, с чем. Боролся за право владеть собственным телом. Однако та, другая претендующая на это сторона оказалась сильна. И как бы не старался Дмитрий, его мир неумолимо быстро терял краски, но он не падал. Он передавал контроль над собой, как первый пилот передаёт управление самолётом другому. И никогда ещё, чёрт возьми, Побрацкий не чувствовал себя настолько близко к неодушевлённому предмету. А вот Олегсей ощущал себя живым, как никогда. Он буквально чувствовал, как сила разливается по рукам и ногам, ему не принадлежащим. Ну да это и не важно. Это тело было чужим на протяжение долгих лет, но конкретно сейчас контроль над ним был ни у кого иного, как у Душнова. И это единственное, что на данный момент имело значение. Стоило признать, парень дал ему хороший отпор, и эта борьба продолжалась дольше, чем могла бы. И всё же полтергейст одержал победу, получив долгожданный трофей. Он дотронулся до теперь уже собственного тела, словно проверяя на подлинность. У него получилось! Получилось... Но... Что он собирался сделать? Какая-то его часть кричала о том, чтобы остановиться. Но Душнов понимал, что остановиться уже не мог. Нет, он просто отбросит эту жалкую нерешительную часть себя и наконец-то закончит начатое. Он предпринял попытку встать, но ноги его не послушались. Он снова рухнул, ощутив невероятную боль в коленях. Боль... Давно он её не чувствовал. Ещё одно, пусть и не самое приятное напоминание о жизни. Голова шла кругом, не желая предоставить ему возможность вернуться в сознание. Вероятно, это была справедливая плата за украденное тело. Дмитрий не особо-то занимался заботой о собственному организме, и в первую их встречу Олегсею и Антону пришлось в прямом смысле доставать его с того света. И сейчас полтергейст мог хорошо почувствовать цену такого небрежного отношения к самому себе. Не представлял, как можно быть насколько безответственным. При жизни Олежа старался, правда старался поддерживать здоровый образ жизни. Настолько, насколько это было возможно, конечно. Он готовил еду, не перенимал пагубных привычек однокурсников, не пил всякую "бодрящую" гадость, как его горе-сосед. Даже кофе предпочитал чай. Страдал разве что режим сна. Однако это неизбежная участь студента, в особенности чрезвычайно ответственного, придирчивого до мелочей к самому себе. Олег сей помнил, как шутил про то, что относится на том свете. Как он ошибался. Топот чужих ног в коридоре оповестил о приближении кого-то, кто, вероятно, спешил ему на помощь, даже не подозревая о том, что случилось. Когда зрение более или менее вернулось в норму, он смог разглядеть лицо подошедшей девушки. Лицо, такое родное лицо, потерпевшее столько изменений, что его можно было бы и не узнать. Но глаза он узнал сразу. Голубые глаза сестры Олегсея были полны беспокойства, когда её голос был одновременно далёк и оглушающе близок. – Дима? Ты в порядке? – она спросила, и что-то внутри парня неприятно кольнуло от осознания, что обращалась Оля не к нему. Возможно, это было сердце, которого у него не могло быть уже долгое время. Хотя, технически, сейчас оно у него было. Жаль только, что она не знала о том, что тело её парня сейчас принадлежало её погибшему брату, в то время как дух Дмитрия мог ли ошиваться рядом, не в силах как-либо повлиять на ситуацию, оставшись без физической оболочки. Хотя, стоп: почему же жаль? Это как раз было полтергейсту только на руку. – Я... Да, – он бросил на девушку рассеянный взгляд, разглядывая младшую сестру в надежде найти в её переменившейся внешности отголоски прошлого. Куда она дела свои веснушки, что так её красили? А эти пышные длинные волосы – для чего она их обстригла и покрасила в фиолетовый? Раньше она любила милые платья, а вовсе не готический чёрный. Она собирала цветы, а не училась призывать Сатану. Что случилось с Олей, с его Олей, которую он знал? Сестру как будто подменили. Неужели его смерть так на неё повлияла? Девушка предложила ему свою руку, которую Олежа принял. Он поднялся на ноги, отряхнув колени, и снова посмотрел ей в глаза. – ... Всё точно в порядке? – на лице младшей Душновой отразилось непонимание, тревога за парня никуда не исчезла. Он смотрел на неё подозрительно долго. – В полном. Но нам нужно поговорить, – он произнёс это монотонно, что заставило волнение несчастной девушки только возрасти. Откуда столько уверенности внезапно появилось? Никогда прежде он, кажется, не был настолько уверен в том, что собирался сделать. Раньше он руководствовался рассудком, а сейчас... Чем он руководствовался сейчас? Какими-то ни пойми откуда взявшимися чувствами? Опрометчиво и безрассудно. Но остановиться он уже не мог. – ... Хорошо? – в голосе Ольги прозвучала вопросительная интонация. Дима редко разговаривал на серьёзные темы, а потому его внезапное предложение сильно её обеспокоило. Может, он ударился головой? Или опять проблемы со здоровьем? Дима пугал её, он был непохож на себя и вёл себя совершенно непривычным образом. Возможно, стоит показать его доктору, но это позже. Сейчас он вёл её в комнату и, что самое странное, не сводил с неё глаз. Как будто видел её впервые, хоть они и разговаривали несколько минут тому назад. Ольга была обижена, но переживание мигом выбило из её головы всякую дурь. Она готова была простить его, если он просто объяснит, что происходит. Это явно уже не шутки. Она заходит в его комнату, в которой впервые чувствует себя неуютно. Разум полтергейста мечется, но взгляд полон решимости. – Дима... – она шепчет, смотря на него взглядом, от которого не принадлежащее ему сердце вновь сжимается. – Я не Дима, Оль, – он прерывает её. – Эм... Дима, это не смешно... – в её голосе и взгляде явное непонимание. – Я не смеюсь. Я... Не Дима, – в его взгляде появляется нежность, как и в голосе, который до этого был строг и неизменчив. – Как же ты выросла... Ольга ничего не понимала и с каждой секундой ощущала нарастающий страх, от которого холодела спина. – Да что ты... Н-несёшь? Это совсем не смешно, – она сделала шаг назад, когда он приблизился к ней точно так же ровно на шаг. Нежность в его глазах почему-то отталкивала, казалась неестественной, словно на самом деле это был пылающий гнев. "Лучше бы это был он" – промелькнула мысль в голове Душновой. – Оля... Я Олежа. Я твой брат, Оля, разве ты не узнаёшь меня? Он улыбался, но улыбался как-то не так. Ей совсем это не нравилось. – Дима, у тебя очень плохие шутки. Она нахмурилась, ощущая внутри закипающую злость, обиду и разочарование. Зачем... Зачем он делал это с ней? Издевался? Или правда сошёл с ума? Почему-то при взгляде на него ей хотелось бежать. Что-то в глубине души подсказывало ей. Но она не могла сдвинуться с места. – Я не шучу! Оля, это я, посмотри на меня! – Олегсей схватил её за плечи и хорошенько встряхнул, точно приводя в чувства. Он требовал от неё понимания, как будто это должно было быть очевидно. Но она не понимала. В голубых глазах виделся страх, боль... Слёзы. Они появились в уголках глаз Оли, что на секунду сбило его с толку. – Зачем... Зачем?.. – она неслышно прошептала, её накрашенные чёрным губы дрожали, выдавая слова заместо звука. – Оля... Это я. Я Олежа. Я умер, но стал призраком и захватил тело Димы, понимаешь? Он может меня видеть, потому что пережил клиническую смерть... А ты нет. Поэтому мне пришлось воспользоваться его телом, чтобы поговорить с тобой! Я очень соскучился, – Олегсей не заметил, как неожиданно начал изливать младшей сестре душу. Он действительно соскучился. Он не говорил с ней столько времени. И она, так ведь? Взгляд Душнова зацепился за тетрадь на рабочем столе Димы. – Вот! Я к нему привязан, – сказал полтергейст, вытягивая перед собой руку с предметом. – Мой конспект... Дима везде носит его с собой, и я вместе с ним. Я всегда там же, где и он. Я чувствую любое прикосновение к нему. Невероятно... Он мог держать предмет, к которому привязан. Прямо сейчас он мог это делать. – Поверь, Оля... Я так рад, что могу снова видеть и слышать тебя... Но что ты с собой сделала? Зачем ты отрезала свои чудесные рыжие волосы, зачем прячешь веснушки?.. Ему было больно смотреть на сестру. Она так изменилась, и он чувствовал, что она этого не хотела. Это была не его Оля... Нет, это всё ещё его Оля, которая хочет казаться другой. Сильной, стойкой, но он видит эту маску и то, что прячется под ней. И мечтает помочь хоть чем-то. Он мечтает быть рядом с ней, защищать, как и подобает старшему брату. Его руки на её худых девичьих плечах слегка сжимаются, не желая выпускать. Оля... Что ты сделала с собой? Оля, ты меня слышишь? Это я, твой родной брат, стою прямо сейчас перед тобой. Верь же. Поверь мне, я ни за что не стал бы тебе лгать. – В это трудно поверить... Но это правда. Ты заслуживаешь её знать. – Прекрати... Прекрати! Резки толчок сбивает его с ног, и второй раз Олегсей чувствует боль. Чувство, от которого он отвык, теперь настигло его в области копчика, о существовании которого он, в прочем, тоже успел позабыть. – Оля... – он поднимает глаза и застывает с открытым ртом, не в силах продолжить. По щекам сестры стекали слёзы, а руки дрожали. При этом взгляд её был пуглив, зрачки сузились от практически животного ужаса. – Я... Не знаю, чего ты добиваешься, но, по-твоему, это смешно?! – Оля срывается на крик. – Я стараюсь... Стараюсь понять тебя, но... Не понимаю... Ты... Ты... Зачем ты это делаешь? Ты не... Н-не... Олежа почувствовал себя плохо. Родная сестра смотрела на него, как овца на голодного хищника, или как на монстра из книги, от которого он некогда обещал защищать её... А теперь сам стал этим монстром в её глазах. Но он... Хотел... Как лучше... – Оля... Оля, послушай... Это правда... Я знаю, как могу доказать это... Он берёт стоящую в углу гитару и начинает играть мелодию... Неумело, не так, как умеет играть Дима... Но зато песню, которую он наверняка и не знает. Старая, очень старая песня. Но сколько с ней воспоминаний... Зрачки девушки сужаются ещё сильнее, а сердце болезненно сжимается. Эта песня... – ... Мы хотели сыграть её вместе, Оля. Помнишь? – Нет... Нет, нет, нет, нет, нет, нет! – Она шепчет, а потом кричит. Нет... Призраков не существует. Она пыталась призвать его, она хотела, чтобы это было так. Она мечтала поговорить с братом, и это желание было столь сильным, что доводило едва ли не до безумия, заставляя верить в чушь. И только она смирилась с его смертью, только приняла тот факт, что больше никогда не услышит его голос... Нет, это осталось в прошлом. Теперь она знает, что это нереально. Это неправда, и Дима просто ведёт себя по-идиотски с непонятной целью. Это не призрак её брата. Это не призрак её брата. Это... – Оля... – Замолчи! Ты всё врёшь! Я не знаю, откуда ты знаешь эти вещи, но это всё неправда! Один неосторожный шаг навстречу – каблук наступает на тетрадь, и теперь Олегсей чувствует куда более знакомую боль. Его передёргивает. – Оля! Мне больно! – он кричит, корчаясь от неприятных болезненных ощущений. – Тебе не может быть больно! Это всего лишь тетрадь! – она наклонилась и подняла конспект. – Тетрадь, – этот факт Олежа оспорить не мог. – Но я привязан к ней... – Нет... Нет! Он всё врал. Она не понимала зачем, но он врал. И сейчас Оля по-настоящему боялась его, ведь не понимала, почему дорогой ей человек так жестоко шутил над ней, говорил такие вещи... А самое главное, откуда он знал эти детали, если она никогда ему о них не рассказывала? – Не приближайся... – она говорит это тихо, безжалостно и жестоко впиваясь ногтями в листья блокнота. Её трясло, но она отчаянно не хотела этого показывать. Температура в комнате очень резко понизилась на несколько градусов. – Оля, это же я... – он говорит уже мягче, примирительно вытягивая перед собой руки. – Я сказала не приближайся! – девушка закричала, ещё сильнее сжав пальцы, сминая бумагу. Полтергейст морщит непринадлжещее ему лицо и в следующую секунду догадывается о том, что она собирается сделать, когда бледные тонкие руки тянутся к верху страниц. – Нет, стой! – осознание ужаса настигает его в секунду, но в которую уже становится поздно что-либо менять. Звук рваной бумаги врезается ему в уши перед наступлением полной темноты. Резкая, внезапная боль, после которой он не почувствовал уже ничего. И не успел издать даже единого вскрика. Тело начало падать, точно сломанная кукла, но вытянутая рука спасла лицо от столкновения с Полом. Дмитрий очнулся на коленях, тяжело дыша и пытаясь проморгаться. Голова ощущалась пустой и лёгкой, как воздушный шар. Он поднял глаза, наконец ощущая долгожданную связь с реальностью. Всё это время он был лишь безвольным наблюдателем, который никак не мог повлиять на ситуацию, пока его тело находилось под чужим контролем. Но он всё видел и знал, что произошло, а потому ужас наполнял сейчас всё его существо. Он медленно поднял глаза и увидел заплаканное измазанные тушью бледное личико возлюбленной. Он ожидал криков, но получил лишь пустой взгляд. А потом Оля ушла. Столько страха и боли на её лице Дмитрий не видел ещё никогда, и это выражение застыло у него перед глазами, когда комната опустела. Остался только он и смятые порванные листы бумаги, которые напоминали о бесследно исчезнувшем соседе. Теперь всё выглядело так, будто парень и правда сумасшедший. Будто ему всё лишь привиделось.