Потерянные

«Я жалею лишь об одном… — мир вокруг него будто застыл. Словно действуя в замедленной съёмка, его рука крепко сжала пистолет, медленно, но уверенно, двигаясь к курку. Ода прикрыл глаза. В голове стучало сердце, — Что не успел попрощаться с другом… Единственным настоящим и самым дорогим на всём белом свете…»  Звенело. Шумело. Стучало. И среди всего этого, где-то за границей белого ослеплявшего глаза света, казалось, что кто-то кричал.  Мысли текли медленно, ровно как и весь окружающий его мир. И только криз, резкий, пронзительный, выбивался из общего ритма.  Ода нахмурился. Открыл глаза, пронзая взглядом своего противника. Жил ухмылялся. В его глазах плескалось то безумие, что пронизывало его смех, неожиданно накрывающий мужчину прямо посреди из прошлых разговоров, безумие, что грохотало в его голосе, охрипшем от постоянного крика, безумие, что читалось в каждом его движении, в его мимике, в его теле, в его костях.  Крик за границей белого света становился всё громче.  Но кто же кричал?  И что этот кто-то кричал?  Сакуноске, сам того не желая, прислушался, ожидая удобного момента для последнего, завершающего выстрела.  Крик, будто только этого и ожидая, стал ещё пронзительнее, отчего уже было возможно различить вложенные в него эмоции.  Это был крик отчаяния. Крик гнева. Крик страха.  «……ку!»  «….саку!»  «..дасаку!»  — Одасаку!  Два синхронных выстрела разбили тот тихий стеклянный белый мир.  Удар. Глухой удар, который не мог быть предвиден ни Жидом, ни Одой, прозвучал почти в тот же самый миг.  Сакуноске будто очнулся от долгого сна. Старый бальный зал, освещённый только тёплым закатным солнцем сквозь разбитое стекло высоких окон, вновь вернул себе свои краски.  Казалось, что там, в том белом мире, ему и вовсе не было необходимости дышать — всё было прекрасно и так — но здесь, в этой реальности, его грудь сдавило огнём.   Он сделал вдох резкий судорожный и только тогда его глаза наконец смогли сфокусироваться на том, что было впереди него.  — …Дазай, — выдохнул Сакуноске совсем хрипло, обескураженно. Беретта выпала из его пальцев, забытая, никому больше не нужная.  Тонкая фигура в чёрном костюме, тоже задыхающаяся, дрожащая, яростно взметнула руки, в которых будто сам-собой образовался пистолет, без капли сомнений направляя тот на ошеломлённого внезапным падением Жида, широко раскрытыми глазами молча взирающего на появившегося из ниоткуда человека.  Эхом отзвучали ещё три последовательных выстрела.   Дрожащая, но сильная в своём отчаянии рука ещё несколько раз после этого нажала на курок, но патронов внутри оружия больше не было.  Не веря, Ода сделал шаг вперёд, протягивая руку, и Дазай моментально обернулся к нему, впиваясь в него диким взглядом одного видимого глаза.  — О-дх-а-а… — чужой высокий голос с надрывом оборвался. Лицо молодого мафиози исказилось в том выражении, которое Ода бы не взялся расшифровать. Только одно было ясно. Через каждую его черту сквозили остатки отчаянного безумия, — Ода-с-са-ку!  Он бросился на Оду с той силой, на которую был способен только оказавшийся на грани человек. Тонкие, похожие сейчас скорее на когти, пальца впились в рубашку рыжеволосого мужчины, заставляя того дёрнуться вперёд и чуть не упасть на друга, из-за резко затопившей Оду слабости.  — Идиот! — прокричал Дазай, бессильно рыча не то от злости, не то от облегчения, — Идиот! Идиот! Идиот! Идиот! Идиот!     Каждый раз произнося это одно единственное слово, он всё больше повисал на Оде, тряс его, ни себя, ни его не жалея, и выглядел так, будто все здравые мысли вмиг его покинули.  — Д-дазай… — Ода слабо положил свои ладони поверх чужих запястий, пытаясь остановить друга от резкого движения. Как-то отстранённо помотал головой, он вновь обратился, — Дазай, зачем ты…  — Эгоист! — вскричал он особенно громко, грубо, сильно и зло опуская одну из двух рук на щёку Сакуноске с оглушительным хлопком.  От неожиданности и от того, что ноги его всё больше отказывались слушаться, Ода упал на залитый чужой кровью пол, прижимая руку к своему лицу, но не поднимая головы.  — Ты эгоист, Сакуноске! — своё же имя резануло Оду не хуже ножа, заставляя крупную дрожь пробежаться вдоль его позвоночника. Дазай, чьи действия сейчас было особенно трудно предсказать, упал на колени за ним, схватил за плечи и грубо повалил его на пол, всем телом нависая над другом, — Самый отъявленный эгоист из тех, что мне приходилось встречать! Ты хоть о чём-то думал кроме своей жалкой мести перед тем, как отправляться на верную смерть?! Ты хоть думал вообще?! Ты обо мне думал?! Думал о том, что без тебя я не справлюсь, что без тебя я умру!  Ода не мог ничего сказать. Хватая ртом воздух, ему приходилось только молча смотреть на чужое, искажённое искренним горем, лицо.  — Благородный Ода Сакуноске! Решил благородно умереть, понимая, что ничего у него на этом свете не осталось! А как же я, чёрт возьми?! — голос Дазая дрогнул. Он замолчал на пару секунд, издавая только сиплый беспомощный хрип. Его челюсти напряглись, губы, видимо, лопнули от неосторожных укусов, пуская горячую кровь по аккуратному подбородку, — Я умру! — совсем не своим голосом завизжал он, — Я умру! Умру! Умру! Ты хочешь, чтобы я умер, да?! Тебе всё равно, что я умру! Ты этого хочешь!  В Сакуноске вдруг откуда-то вновь взялся голос.  — Что?! Нет, с чего ты взял…! Я не хочу, чтобы ты умер! — закричал он в ответ, порывисто отталкивая от себя Дазая.  Тот, как и все отчаявшиеся люди, был поразительно силён, но также и поразительно слаб, стоит только надавить.  Парень легко, совсем как это сделала бы какая-нибудь старая фарфоровая кукла с дальней полки, поломанной фигурой отлетел в сторону. Его лицо скрылось за волосами, а потому эмоции, бьющиеся в нём, прочитать сейчас было невозможно, но дрожь, крупная и бедственно сильная, выдавала его состояния.  Ода привстал, потянулся к нему беспомощно, схватил за хрупкие плечи и замер от причиняющей ощутимую боль хватки, тут же разместившейся на его же плечах.  — Я умру без тебя, как же ты не понимаешь! — зашептал Дазай, и Ода внезапно понял, что впервые его лицо находится к нему так близко. Искажённое смертоносным напряжением, но всё ещё безумно красивое, будто не из этого мира лицо с дрожащими окровавленными губами, с глазом, совершенно сухим, но от того не менее мокрым, с красными, как от лихорадки, щеками и изломанными кривой линии тонкими почти чёрными бровями, — Стоит тебя умереть, исчезнуть, я тут же умру! Если моё сердце не остановится в тот же миг, убью себя! И я умру, потому что уже ничего, никто держать меня на этом свете не будет!  — Ты… Ты и без меня прекрасно проживёшь! — возразил Ода с непонятно откуда взявшейся в нём уверенностью. В груди клокотала злость, не ясно на кого направленная, — С чего ты решил, будто можешь решать за меня мою жизнь?! Я эгоист?! Единственный эгоист здесь только ты! С чего ты говоришь мне о том, что я не должен умирать, что ты умрёшь без меня, давишь на меня, манипулируешь мной, когда сам только и можешь, что говорить о суициде без перерыва!  Но в то же время, в Оде билось знание о том, что в последнее время Дазай говорит о смерти меньше, намного меньше, чем он делал это раньше. Да и говорит больше шутя, по привычке, не имея в себе намерения осуществлять очередные безумные попытки удалить себя из этого мира.  Единственным предупреждением, которое было дано Дазаем Оде, послужил тонкий, еле слышный всхлип.  Но даже этот всхлип заставил Сакуноске словно окаменеть, а мысли его, бьющиеся в голове бурным ручьём, замереть.  В следующую секунду по лицу напротив покатились слёзы. Бинты на втором, закрытом глазу моментально намокли, а ресницы видимого глаза слиплись. Крови на нижней части лица стало ещё больше и она смешалась с солёной жидкостью, образуя поистине страшные, абсолютно ненормальные в своей дикости разводы.  — Я люблю тебя! — на грани слышимости прохрипел Дазай сквозь непрерывное рыдание, — Я люблю тебя… больше всего на свете! Как ты… Как… Как ты смеешь так поступать со мной?! Как смеешь бросать меня?!   Ода молча позволил чужому телу навалится на него, глядя куда-то меж мёртвых тел людей Жида, пристреленных им же. Лицо Дазая почти уткнулось ему в шею, тем не менее, всё ещё не совсем касаясь чужой кожи и не позволяя своим слезам оказаться на другом человеке.  Перед глазами у Сакуноске цветастой пленкой пролетели события, что привели их с Дазаем сюда, в старый, давно забытый всеми особняк, окружённый глухим лесом, в кровь, в смерть, в окружении трупов их врагов и их союзников — хотя каких союзников, если после всего этого обратно в Мафию им дороги точно нет — в слёзы, в крики, в споры, в слова, сказанные не там и не так.    Дазай — это человек, широко известный в их сфере своей жестокостью, абсолютной непредсказуемостью, высоким интеллектом и безумным желанием умереть. Ода всегда игнорировал первые пункты этого списка, при этом постоянно пытаясь понять, чем же вызван последний, не пытаясь переубедить друга в своём намерении, но показывая, что искренне ценит его присутствие и не хочет его терять.   Дазай любит его.  Ода ему действительно важен.  Это было совершенно не тем, в чём сам Сакуноске всегда был абсолютно уверен. Чем он мог привлечь такую яркую личность, чем он вызвал такое отношение к себе? Когда сам даже и не пытался поговорить с ним о важных ему темах — серьёзно поговорить, а не просто молча послушать как бы шутливые рассказы — о его проблемах— опять же, кем он был, чтобы выслушивать проблемы Дазая. Он вёл себя как поразительно безразличный в отношении парня человек — так он видел себя сейчас, взглянув будто бы со стороны на проведённое с ними время.  «Почему… — думал он, и даже в его собственной голове его голос звучал отвратительно жалко, — Почему я вообще важен тебе?»  Но Дазай не дал ему ответа.  Руки Оды неуверенно, будто бы боясь испугать, обхватили Дазая, прижимая его крепче к себе, чем тут же вызвали резкое движение парня назад.  Мужчина тут же одёрнул себя, а его глаза рефлекторно опустились вниз, на разом затихшего Дазая, как-то странно сжавшегося и опустившего свою руку себе на ключицу в жесте намеренном, медленном и осторожным.  Впрочем, ладонь свою он довольно быстро убрал и поднёс её к лицу рассматривая, тем самым открывая Оде вид на то место, где она была ранее.  Ода стрелял в Жида с намерением убить — со смертоносной точностью, натренированной в годы бытия наёмником и до сих пор не забытой даже по прошествии многих лет.  Он должен был в него попасть, обязан был — ровно как и Жид в него — но пуля его противника так и не коснулась. Жил встретил свою смерть чуть позже, от рук Дазая, а траектория пули, выпущенная в самого Оду, была в последний момент изменена прилетевших во врага чётким ударом.  Но траекторию пули Оды никто не изменял.  И она всё же попала туда, куда он целился.  В ментальном представлении Оды — в сердце Жида.  В физической реальности — очень близко к сердцу Дазая.  На тёмной ткани кровь была едва заметна. Но прореха, оставленная от пыли, не давала обмануться — она открывала вид и на пропитавшуюся красным рубашку и на рану, страшную и рваную рану.  Как Дазай вполне спокойно и очень активно перемещался, умудрялся стрелять, сбивать Оду с ног и не выражать на лице ни капли боли было большим вопросом.  Хотя почему же он не выражал боли на лице. Всё его лицо было самим олицетворением боли, но скорее моральной, нежели физической.  Но всё это сейчас было не важно.  — Дазай! — воскликнул Ода, быстро придвигаясь к Дазаю и поднося руки к чужой ране, неуверенно застывая на некотором расстоянии от неё, боясь причинить больше боли, — Чёрт… ты как?!  Лицо Дазая, поднявшего голову в ответ на его обращение к нему, могло бы любого поразить своим несоответствием с тем, чем оно было буквально пару минут назад. Спокойное, с небольшой долей напряжённости в изгибе брови, побледневшее, но всё ещё мокрое от слёз, уже не идущих из его глаз.  — Я… — спокойно, без каких-либо эмоций в осипшем от криков и слёз голосе, начал Дазай, попытавшись опереться на руку, находящейся не на таком близком расстоянии от раны, как его другая, — Возможно потерял довольно много крови… Чёрт… Это больно…  Ода успел подхватить Дазая как раз в тот момент, когда чужая рука, обессиленная прошедшей истерикой, не выдержали веса его тела.  — Тебе нужен врач, — твёрдо сказал Ода, быстро поднимаясь и утягивая Дазая за собой. Хоть он и ослаб, но выстрел, всё же, пришёлся в верхнюю часть тела, а потому шатен мог ходить, нуждаясь только в минимальной поддержке. Это было хорошо, потому как несмотря на внешнюю решительность, руки у Оды всё ещё тряслись. Обхватив Дазая поперёк живота и позволив ему частью веса опереться на его тела, мужчина начал так быстро, как только мог, двигаться к выходу.  — Где ты врача мне найдёшь… Забыл, кто я такой? — спросил у него Дазай, криво ухмыльнувшись. Ода, правда, с такого ракурса лица его не видел, но достаточно хорошо знал чужие привычки, чтобы быть в этом уверенным, — В Мафию путь нам теперь заказан… Пойдём в больницу — правительство тут же разведёт шум. Найти подпольного врача… А кто будет лечить предателя Мафии? Это царапина. Пуля прошла на вылет. Справлюсь.  — Тебе нужен врач, — повторил Ода, будто не слыша чужих слов, — Обратимся к Анго, я… Я знаю, ты бы не хотел иметь с ним дела, я, честно говоря, тоже, но это, кажется, наш единственный выход. Тебе помогут, всё будет хорошо!   Хриплый смех, такой знакомый, но такой неуместный в этой ситуации, будто бы ударил его прямо в сердце, но не остановил от движения.  — Всё будет хорошо… Это так забавно, Одасаку… Какой же ты эгоист…    Ода ни за что бы в этом ему не признался, не сейчас, по крайней мере, но внутренне он был с ним согласен.  Его способность, «Безупречность», позволяющая ему заглядывать на пять секунд в будущее в моменты опасности, сейчас была абсолютно бесполезна из-за Дазая, напрямую прикасавшегося к нему и находившегося в очень близком физическом контакте, но инстинкты, на развитие которых он потратил всю свою юность, в надежде не быть убитым, работали как часы.  Ещё не понимая причины, он уже отскочил назад, совершенно синхронно с Дазаем, уже напряжённым взглядом уставившимся на пространство прямо перед ними, сразу же за которым находился выход из бального зала.  Они замерли, принимая молчаливое решение дождаться чело-либо. И только Дазай, не обращая внимания на боль, поднял и выставил руку вперёд, готовясь отразить атаку, если та окажется способностью, а сам Ода крепче сжал чужое тело, напрягая те мышцы, которые могли бы помочь ему тут же закрыть собой друга.  В следующую секунду там, куда они смотрели, со звуком, который можно было бы ожидать от старого компьютера при загрузке, образовался оранжевый прямоугольник, высотой чуть выше роста средне статического человека.  Ода и Дазай быстро отошли ещё назад, и одновременно с ними прямоугольник стал плотнее, залился мутноватым оранжевым светом.  Из этого прямоугольника выбежали трое людей, европейцев, облачённые в неизвестную, но, очевидно, военную форму, сразу же направляя вроде бы огнестрельное оружие на двух человек, застывших перед ними.  Это были люди из плоти и крови, скорее всего, физически ощутимые люди, хоть происхождение прямоугольника, портала, было однозначно связано с каким-то эспером, а потому Ода выступил вперёд, бескомпромиссно задвигая Дазая окончательно себе за спину, не переставая его поддерживать.  Люди в форме отреагировали на это, становясь в присущую матёрым бойцам позицию, направленную на атаку.   Ода прошёлся по ним внимательным взглядом. И только сейчас он понял, что то, что направляли на них эти люди, огнестрельным оружием, в привычном его понимании, не было. Это были тяжёлого вида палки, но имеющие на конце что-то, похожее больше на часть фонарика, не позволяющая квалифицировать это оружие в дубинку или же тонфа. Но расслабляться он не спешил.  Они с Дазаем были в не самой лучшей форме сейчас, после непрекращающегося движения в последние часы, а также спора, выматывающего как морально, так и физически. Кроме того, Дазай был ранен и, по его же словам, потерял много крови.  Им нужно было срочно бежать отсюда.  Лишь бы подгадать нужный момент.  Из портала вышел ещё один человек. Рослая женщина европиоидной, хотя если точнее, то негроидной внешности, держащая в одной руке такое же оружие, как и другие люди, а в другой плоский предмет, похожий на один из тех но вороченных телефонов, начавших выходить в последнее время.  — Похоже тут стандартное нарушение последовательности, — уверенно сказала женщина, явный лидер в группе, и посмотрела на плоский предмет, служивший, судя по всему, каким-то детектором, — Угол и скорость роста ветви стандартные. Переменные…  Она кинула на них косой взгляд исподлобья, в котором читались только решительность и уверенность в себе.   Это был взгляд человека, который был хорош в своей работе и привычен в её исполнении.  — …опознаны, — закончила она, осмотрев их напряжённые лица.  Дазай сжал его плечо, оставаясь на своём месте и глядя на потенциальных врагов под некоторой защитой.  — Простите, но боюсь, что мы спешим! — дружелюбным и весёлым голосом оповестил этих людей шатен, чуть высовываясь из-за Оды, — Кровь и пыль, в-вах! Поверьте, не лучшее средство для кожи! Нам не помешала бы ванна, и чем скорее, тем лучше! Так что пожалуйста, — он подвигал в рукой в определённом жесте, понятным и ребёнку, — Кыш-кыш! Мы не ищем конфликта.  Женщина не впечатлилась. Расправив плечи и убрав свой детектор на специальный пояс, она грозно уставилась на них.  — Я представляю Управление Временными Измерениями и арестовываю вас за преступление против Священного временного потока, — она покачала головой, выходя вперёд своих людей, — И ванна вам больше не понадобится. Руки вверх!  На последней её фразе, скорее всего следуя заранее оговорённой инструкции, её подчинённые сделали что-то со своим оружием, и та часть, что ранее напомнила Оде фонарь, застветилась ярко-жёлтым светом с угрожающим жужжанием.  — Я ни разу не слышал об Управлении Временными Измерениями, — Ода наклонил голову, пытаясь понять, что ему следует сделать, чтобы вытащить себя и Дазая из этой ситуации, — Какое право вы имеете нас арестовывать? Никакой Священный поток мы не трогали и никогда о нём ранее не слышали. Вы, скорее всего, ошибаетесь. Мы не те люди, которых вы ищете. Мы не имеем к вам никакого отношения. Мой друг ранен, как вы можете видеть, и ему требуется помощь. Я должен отвести его к врачу как можно скорее, прошу, не задерживайте нас!  — Мы подлечим вашего друга перед судом, не переживайте, — спокойно ответила ему женщина и тоже активировала своё оружие, — Последний шанс, переменные. Руки вверх.  «Через дверь мы выйти не сможем… — сосредоточенно рассуждал Ода, пытаясь незаметно отступить ещё дальше от вооружённой группы, — Они заблокировали выход… У нас нет оружия, в рукопашную отбиться я сейчас не смогу, Дазай ранен, мы не знаем, что из себя представляют эти люди и их оружие… Через окна? — он бросил косой взгляд в их сторону, — А если они будут быстрее? А если их оружие огнестрельное? Чёрт возьми…»  — Одасаку, — еле слышный шёпот из-за спины почти заставил его дёрнуться, — Вниз.  Доверие, вбитое в него почти насмерть дружбой длиною в года и всеми теми моментами, когда на поле боя были только они вдвоём, заставило его практически без раздумий кинуться на пол.  Их очевидные враги напряглись, но Дазай, даже раненый, уставший, был быстрее и проворнее.  Резко двинув ногой, он заставил автомат, принадлежащий ранее одному из мёртвых солдат Мафии, подлететь вверх, и быстро направил вперёд, практически не целясь, а точнее не имея на это времени.  Но женщина, видимо всё же недаром поставленная лидером в этой группе, несмотря на свою массивность подскочила к ним, замахиваясь своим оружием, отличным от других только тем, что конец его горел белым, а не жёлтым светом.  Женщина успела ударить первее, чем Дазай успел открыть огонь. Не останавливаясь, она ударила и по Оде, потянувшегося к её ногам с намерением остановить.  Выстрел всё-таки прозвучал.  А Ода почувствовал, что то, что предполагалось быстрым и стремительным движением, выходило у него будто бы в замедленном режиме.  «Ч-что…»  — Я замедлила вас в шестнадцать… — она было потянулась к Дазаю, поднося к его шее странного вида ремень, но получила сильный удар в грудь прикладом его автомата.  Женщина захрипела, ошеломлённо уставившись на ударившего её парня, на пару нужных секунд потеряв своё самообладание.  Двигаясь поразительно быстро для своего состояния, Дазай ещё раз ударил противницу, но на этот раз в плечо, в то же время, пиная её ногой под колени, тем самым заставляя упасть.     — Не двигаться! Или я выстрелю! — угрожающе закричал он, приставив автомат к голове женщины, предварительно грубо сдёрнув с той защитный шлем. Люди, уже замахивающиеся на Дазая, мигом остановились, в напряжении наблюдая за ним, — Отойти!  Поколебавшись пару секунд, противники отошли на несколько шагов назад.  — Одасаку! — обратился Дазай к другу, не оборачиваясь и продолжая мониторить врагов, — Мы уходим!  Но движения сзади, несмотря на свои ожидания, парень не почувствовал.  — Одасаку? — недоумённо нахмурился он и повторил, — Одасаку? Одасаку, ты…  Дазай обернулся.  Из его рта вырвался шокированный вздох.  Пряди волос Оды медленно плавали в воздухе, совершая нереальное, по сути, действие. Сам Ода так же медленно падал назад, наклоняясь над полом в том угле, который не был подчинён никакому здравому смыслу.  — Что вы… — договорить ему не дал удар, пришедший ему в район головы.  Тело Дазая безвольно упало, а автомат выкатился из его рук.   Ода только и мог, что со страхом смотреть на неподвижного друга.  — Чёрт! — зарычала женщина, быстро поднимаясь с пола, параллельно отряхиваясь, — Я же ударила его!  — Командир! — воскликнул солдат, ударивший Дазая, — Командир! Я нарушил правила, попытался стереть его, но он просто потерял сознание! Так, будто я ударил его палкой!  — Что?! Чёрт… не важно! — она вновь надела на себя свой шлем, встряхнув головой, — Разберёмся, когда доставим их в УВИ. Хватайте его.  Один из людей выступил вперёд и неосторожно поднял Дазая, закидывав на своё плечо.  Женщина, тем временем, нацепила на шею Оды тот ремень, который планировала нацепить на Дазая.  Ремень защёлкнулся, превратившись в ошейник.   Оставшиеся двое подхватили Оду под руки.  В следующий момент, он наконец смог нормально двигаться.  — Дазай! — тут же закричал он, пытаясь вырваться и броситься к шатену, но его тело было ещё более слабым, чем прежде, не позволяя ему этого, — Дазай! Дазай, очнись! Что вы делаете, отпустите его! Он ни в чём не виноват.  — Виноват, — доверительно кивнула женщина, — Вы оба виноваты, — а затем, обернувшись к тому, кто нёс Дазая, приказала, — Попробуй пройти вместе с ним. Мы не знаем, сработает ли это на нём.  Тот боевик кивнул и сделал решительный шаг внутрь портала, из которого они пришли.  Через секунду их уже не было в бальном зале.  — Хотя бы это сработало, — хмыкнула женщина, сцепляя с ремня какой-то инструмент, похожий на капсулу, — Этого тоже заносите.  Спокойно, не обращая внимания на гневные выкрики рыжеволосого мужчины, женщина наклонилась, устанавливая капсулу на пол и так же следуя за своими подчинёнными внутрь портала.  Портал закрылся.  Капсула предупредительно запищала.  В следующий момент мир вокруг капсулы начал обращаться в светящиеся частицы.