Once Upon a December

Декабрьский Санкт-Петербург правда очень красив. В этом году снега ему не занимать, сугробы по колено, и солнца не было с октября месяца. Площадь Островского пустует, не смотря на красоту зимы. Хотя температура, к слову, была не такая уж и низкая. Маргарита торопится ко входу в "Александрийку", ведь сегодня премьера их спектакля. Волнение окутало девушку с самого утра, она даже разбила кружку, пока пила кофе. В её волосах была куча снежинок, но шапку она так и не надела. На входе её любезно поприветствовал знакомый охранник, который шутливо отметил её "снежную" причёску. - Да не хочу я носить эту шапку, Сергей Игоревич! - бросила ему Воронцова и убежала в гримёрную комнату. - А вот и наша Полина нарисовалась! - поприветствовал Шагин девушку героем из их спектакля. Они по-дружески обнялись и чмокнули друг друга в щёки. Рита взглянула на себя в зеркало, отмечая, что они у неё довольно красные от мороза. - Антош... - она повернулась на мужчину, - А где Жизневский? - Шагин хитро улыбнулся и сел в кресло. - А твой любовник заболел. Простыл на морозе. Сегодня его заменять будут. - Он не мой любовник! - раздражённо прикрикнула голубоглазая, складывая руки на груди. - Ладно, возлюбленный, - махнул рукой тот. - Шагин! - Молчу... Если хочешь, можешь после спектакля его навестить. Я к нему заезжал утром, он не сильно болеет. И тут Воронцова задумалась. Да, действительно она в него безумно влюблена ещё с момента их знакомства, то бишь когда она начала работать в Александрийском театре. Маргарита так и хочет снова увидеть этого Одуванчика, поговорить с ним, прикоснуться к нему, почувствовать его парфюм, который, кстати говоря, она уже узнаёт сразу, даже не видя мужчину. Она просто без ума от этих голубых глаз, в которых она каждый раз тонет, словно в океане. Боже, а эти белокурые кудряшки, которые он постоянно разрешал ей перебирать... - Ладно, я... Подумаю. *** Наконец спектакль закончился, и девушка собиралась домой. К слову, ей совершенно не понравилась игра замены Тихона. На сцене он был словно каменный, и Воронцове было просто некомфортно. Маргарита уже надевает куртку и шарф, раздумывая над последующими действиями. Ведь на самом деле Жизневский и сам может не про то подумать, а она этого очень боится. Вы скажете: "Можно же ему просто об этом сказать!". Но нет, она не может. Ей кажется, что тогда она опустится перед ним ниже плинтуса. Взяв сумку, девушка направилась к выходу медленным шагом, боясь сделать что-то дальнейшее. Вот она уже далеко от Площади Островского и думает, куда ей идти. Если свернёт налево - пойдёт домой, если вперёд - направится прямиком к Жизневскому. И всё же, она за него так волнуется... *** - Привет, Тиш... - на пороге квартиры стояла она. Маргарита Воронцова. Дверь ей открыл сам Жизневский. Одет он был в серые штаны и тёмную футболку. На голове был полный ужас, но его внешность, конечно же, всё затмевала. Да, она всë же решилась пойти к нему. Долго думала и наконец... - Ритуль?! - глаза парня сильно округлились. Ну никак он не ожидал увидеть её. Кого угодно, только не её. Девушка замялась, но всё же произнесла: - Просто тебя на спектакле не было, я начала переживать, вот и... - Я тебя понял. Ну, проходи, - Тихон сдвинулся с прохода и дал пройти Маргарите. Она скромно прошла и начала снимать верхнюю одежду, как вдруг мужчина сам подскочил и начал помогать снимать ей куртку. Голубоглазая мило улыбнулась, в ответ получила точно такую же улыбку, за которой последовал заметный румянец. Быстро сняв сапоги, девушка застопорилась около стены и ждала, что скажет Жизневский. - Кстати,- всё же начала девушка, - А что тебя в театре не было? - именно за этим вопросом она и пришла сюда. В кавычках, естественно. - Да, так. Вчера напился сильно, а потом гулял всю ночь. Утром встал, а у меня уже температура и голова раскалывается. Вот и не пошёл. Проходи пока в мою комнату, я чай наведу, - и указал на вторую дверь. - Тебе помочь? - спросила девушка, заводя руки за спину. На лице парня опять выскочила мягкая улыбка. - Не стоит. Всё таки, ты же гостья, - и, подмигнув, чмокнул её в макушку и прошёл на кухню. "Снова он так сделал... Боже, он так прекрасен... " - мысли были заполнены далеко не чаем. Он чмокнул её в макушку, твою ж мать! Он и до этого так делал, но сейчас всё намного романтичнее. У него в квартире, в коридоре... Все чувства перемешались в кучу и не давали покоя. Зайдя в его комнату, девушка увидела, что именно в ней и находится лоджия. Не смотря на то, что она была в одной рубашке, она открыла дверь и прошла на неё, облокотившись на подоконник. За окном торопились люди, шёл снег. Всё так скучно... На плечи легло что-то шерстяное. Рита резко повернулась и увидела на своих плечах шерстяной плед, которым мужчина уже успел накрыть её. - Не холодно? Всё таки, не май месяц, - она отрицательно покачала головой. Нет, ей не было холодно, - Возьми чай, - и, протянув кружку, чуть приобнял её за плечи, чтобы уж точно не замёрзла. Девушка начала сладко пить чай и наслаждаться каждым моментом с ним. Каждой секундой. Каждым его вздохом. Допив чай до конца, она поставила кружку на подоконник, в пол-оборота поворачиваясь на Тихона, смотря ему прямо в глаза. Он сделал тоже самое. Вот и всё, сейчас Воронцова в них и утонет... Они не отрывали друг от друга взгляда ни на секунду. Через мгновение он начал приближаться и, в конце концов, накрыл её губы своими. Мир словно перевернулся для этой девушки. Ноги вмиг стали ватные, и она ни черта не осознавала. Губы мужчины нежно и трепетно целуют её, пытаясь вытянуть из неё хоть капли инициативы. Наконец, когда она уже не может терпеть, Маргарита начинает отвечать. Воронцова потеряла самоконтроль и её пальцы вцепились в его волосы, притягивая как можно ближе и оттягивая на себя, причиняя сладкую боль. На такие поступки мужчина неожиданно застонал и притянул девушку за талию ближе к себе, хотя, ближе было просто нельзя. Бабочки в её животе вновь пробудились. Этот поцелуй был настолько нежным, настолько ласковым, насколько это было возможно. Тиша подхватил девушку за бëдра и усадил на подоконник, целуя в шею. Плед, который был на девушке, упал на пол, но никто из них двоих этого даже не заметил. Рита насторожилась, но останавливать не стала. Она слишком любила его. Поцелуи в шею казались ей невесомостью. Влажные губы мужчины с трепетом ласкали нежную кожу, отстраняя девушку от реальности. Воронцова облокотилась на стекло, выгнувшись от наслаждения. Волосы парня чуть щекотали ей подбородок, но ей было всё равно. Маргарита обхватила руками его шею и, отстранив от занятия, снова поцеловала его в губы. Причём никак не предполагала, что поцелуется с ним. А потому, была на седьмом небе от счастья. В конце концов, пара отстранилась. - Тиш, я... - Маргаритка, я люблю тебя, - это было её любимым прозвищем. - Сука... - усмехнулась та. - Ты уверена? - Как никогда. Нежно, словно хрупкую фарфоровую фигурку, Тихон уложил девушку на кровать, отмечая про себя, что лёгкая рубашка, которая была на ней в этот день, выглядела прекрасно, но лучше бы она сейчас валялась где-то на полу. Сам же Жизневский, остался в одной футболке, сняв с себя штаны сразу вместе с боксерами. - Ты такая красивая, - прошептал мужчина, наклонившись к её уху, и быстро отодвинулся вновь, рассматривая, как от этой банальной фразы на лице Маргаритки стали появляться красные пятнышки. Жизневский, упираясь одной рукой в матрац, нависал над девушкой, проводя ладонью по внешней стороне её бедра, пока она не скрылась под тканью юбки, поднимаясь к белью и пуская разряды тока под кожу Воронцовой. Она, словно только что поняв, к чему всё идёт, вцепилась рукой в его предплечье. - Я…Нет… - задыхалась та, - Я не… - Тшш, - Тиша наклонился и поцеловал её в губы, убирая руку, - Если ты не хочешь, мы ничего не будем делать. - Я хочу, — кивнула девушка, - Просто…Боюсь. - Мы не будем раздеваться, я только…Хочу попробовать с тобой, хорошо? Мужчина, чуть сместившись, лёг прямо над девушкой, прижимая её за бедро к себе ближе, и толкнулся, касаясь её членом. Замечает, как Рита подаётся в ответ. Она тихо простонала, и это был ровно тот звук, который стал для него молитвой, обещанием, признанием. всем самым весомым и значимым на свете. - Да, - Тихон продолжал двигаться и смотреть, как у девушки приоткрывается рот в моменты касаний, - Вот так, - он приподнимал её за бёдра, не оставляя между телами даже миллиметра. - Поцелуй меня, - вырвалось у Воронцовой вперемешку со стоном. Он наклонился и поцеловал в губы. Пошло, но не грязно, продолжая тереться о девушку. Ей было жарко. Так безумно жарко, что казалось, словно сердце качает и разносит по венам не кровь, а расплавленный металл. Она чуть отодвинула возлюбленного и стащила с себя через голову юбку, оставаясь лишь в одних трусах. Жизневский же стянул и кинул куда-то в сторону футболку, вернувшись к ней с поцелуями, что теперь пришлись на её шею, продолжая касаться девушки, показывая, как он бы хотел её взять. Чуть отодвинув кружевную ткань, он двинулся навстречу ей. Маргарита сжала в руках простынь, пытаясь сдержать стон боли. Ещё раз - боль. Ещё - боль перемешалась с удовольствием. Пот стекал со лба девушки, капельками пробегаясь от виска к шее, исчезая в уже промокших прядях волос. То ли от движений, что были плавными, но довольно жёсткими, то ли от того, что её кожа полыхала огнём от смеси возбуждения и удовольствия, то ли от того, что воздух в этой небольшой спальне был душный, спёртый, а может, от её рваного, обжигающего дыхания, когда Тиша входил под новым углом, усиливая ощущение наполненности. Казалось, что все чувства разом обострились. Иначе как ещё объяснить, что она одновременно могла ощущать пульсацию внизу живота и между ног, стекающие дорожки влаги и губы мужчины на её ключицах. После нескольких толчков под каким-то новым углом, Воронцова почувствовала волну удовольствия, которая поднималась снизу и накрывала с головой, заставляя звёзды вспыхивать и взрываться прямо в глазах. От пульсации стенок вокруг члена к финалу был готов и Жизневский, а потому вышел из девушки и дважды проведя от основания до головки, кончил ей на живот, практически сразу вытирая жидкость подушкой, на которой спать он сегодня точно не станет. Они смотрели друг другу в глаза и глупо улыбались, абсолютно счастливые и расслабленные. Это было признанием во всём. Слова не смогли бы сказать того, что передали тела. Тихон целовал Маргаритку непрерывно, доказывая самому себе, что наконец-то добился той девушки, о которой мечтал. Неожиданно в его голове промелькнула мысль, что впервые ему не хочется отпустить долгожданный «приз», а хочется привязать к себе и никогда не отпускать. - Я люблю тебя, Одуванчик. В этот момент за окном неожиданно вышло солнце, и прекратился снег. Она верила ему, она любила его. Пожалела ли она об этом потом? Нет. Потому что никогда так не была счастлива за все свои двадцать лет.