Идеальный фрагмент пазла

Лезвие медленно с лёгким нажимом скользит по гладкой коже, вырисовывая неописуемо красивые узоры, при виде которых в глазах загорается нездоровый огонёк. Язык облизывает пересохшие губы, когда рубиновые капельки, мило поблёскивающие под белым светом лампы, выступают из ран. Они сравнимы с гранатом, случайно рассыпавшимся по телу. С драгоценным украшением, выложенным нитями вдоль предплечья, и прекрасно смотрящимся на бледной коже. Губы приоткрываются, на щеках появляется румянец. Польша наклоняет голову к руке и проводит языком вдоль свежих порезов. Плечи рефлекторно дрогают при ощущении колкой боли. Этого оказывается мало. Поляк поджимает губы и стонет. Ему нужно больше ощущений. Он откладывает лезвие на краешек ванны и выбирается. Кто бы зашёл сюда — подумал, что он хочет убить себя, и допустил бы грубую ошибку. Польша не хочет умирать. Ни в коем случае. Это не доставит ему такого же удовольствия. Да и в чем смысл? Умрёт — не сможет и дальше мучить свое тело сладкой болью. Он пытался покончить с этим, правда пытался. Постепенно сводил к минимуму получаемый для тела урон, пока не дошёл до лёгких, еле заметных порезов, но они только пробуждали в нем больший голод. Совсем не утоляли необъяснимую жажду. Если бы не риск переборщить или быть замеченным людьми, которые его окружают, он бы не подумал прекращать. Польша становится перед зеркалом. На его груди распускаются бутоны из синяков и ожогов — следствие различных экспериментов, возбуждающих одной мыслью об их проведении. Поляк всё ещё помнит, как трепетало его сердце, пока он ждал, когда же на него наконец капнет горячий воск, как его переполняли эмоции от попытки «повеситься» на ажурной спинке кровати, привязав себя к ней за ремень. Последнее, к слову, чуть не стало ошибкой. На шее могли бы остаться следы, переборщи он немного. Тогда же идея удушения была выброшена почти без сожаления: ему не особо понравилось. Польша вздыхает, забирает лезвие с края ванны, даже не наполненной водой, и уходит. Сюда он переместился только лишь с целью не запачкать своими увлечениями что-нибудь в доме. Роскошный белый диван, на котором великолепно контрастирует кровь, но не особо приятно отмывается, или пушистый ковёр, или мягкий светлый плед на кровати. На кухне Польша бросает лезвие в мусорку и берет нож. Он честно старался не возвращаться к жёсткой артиллерии, и всё же сейчас ему никак. Сердце требует боли. Острой, горькой, но с приятным сладким привкусом. Непонятным осадком на языке, словно он пробует конфету. Со звёздочками в глазах, теплом внизу живота и прокушенной до крови губой. С затаенным дыханием он смотрит на нож и свое отражение в нём. Ноги скрещиваются. Холодная ванна совсем не подходит для такого, по его мнению, интимного занятия, заставляющего сердце пламенеть, а кровать — запретная зона, если он не хочет отстирывать кровь. Пока Польша думает, до слуха доносится знакомый звук поворота ключа в замочной скважине. Всего у одного человека есть копия — Германия. И эту копию Польша ему вручал с одним условием: чтобы перед приходом Герман обязательно предупреждал. Ему не столь обязательно знать, чем поляк здесь занимается — по крайней мере, пока что. А что же теперь? Никакой весточки не было, Польша не успеет убежать в спальню и одеться, а Германия вот-вот войдёт сюда! Сейчас поляк немного жалел о том, что решился дать ему ключи. Но, что поделать, он проникся к нему, позволил встать на дорожку, ведущую к его сердцу, по которой Германия успешно продвигался вперёд. Решение приходит быстро и отнюдь не утешительное. Если Польша не хочет в будущем ещё больше пожалеть, о его пристрастиях всё же придётся поведать потенциальному партнёру, пока они не начали встречаться. Если Германию это оттолкнет, и он исчезнет ещё в начале, будет не так больно. — Да, пусть узнает, с кем стремится быть вместе… — шепчет Польша сам себе и кивает. К этому моменту Германия выныривает из-за угла и приходит в шок. Он бросается к Польше, отбирает нож и отбрасывает на столешницу. — Убить себя вздумал?! — он берет в ладони лицо поляка и смотрит ровно в его глаза. Польша моргает и вопросительно хмыкает. — Чего? Нет. Смерть в мои планы уж точно не входила. Я… — Он убирает руки Германии от лица, и тогда внимание того переключается на внешний вид Польши. — Боже, кто с тобой так?.. — Германия осторожно касается свежих порезов на предплечии, затем кладёт ладонь на грудь и гладит темные отметины. — Я сам, — твёрдо говорит Польша. — Мне нравится это, и если ты не сможешь такое принять, то… Уходи… — Польша к концу предложения становится тише. Он отворачивает голову и ждёт решения человека, с которым ему хотелось связать свою жизнь. Поляк почти никогда не думал о любви, не особо желал встречаться с кем-то. А Германия упал на него, как снег на голову, и привлёк внимание. Новый бариста в кофейне. Немного неуклюжий поначалу, но быстро обучающийся. До невозможного милый и внимательный. Польша его тоже зацепил — это было понятно сразу. Он лип к нему, как к мёдом намазанному. Сначала осторожно, а когда понял, что поляк не против, стал крутиться рядом в любой удобный момент. Польше кажется, Германия долго молчит. Он снова смотрит на него и видит, как щеки того розовеют. — Что с тобой? — Да вот, вдруг подумал, что сейчас вижу тебя практически голым, — Германия неловко трёт шею и опускает глаза ниже. — «Ещё и возбужденным», — добавляет мысленно Польша. С его глаза катится невидимая слеза стыда. Он поджимает губы, но старается улыбаться. — Не смотри вниз, — просит он и прикрывает промежность руками. — Я схожу оденусь. Можешь сделать себе пока чай, если хочешь. — Пока что он ведёт себя, как ни в чем не бывало, но по возвращении они ещё обсудят его маленькое увлечение. Привычная дружеская атмосфера же пока что позволяет ему держать себя в руках. — Погоди. — Германия крепче хватает его за плечо и усаживает на ближайший стул. Польша теряется. — Так, значит, тебе нравится наносить себе увечья? Была ни была — решает поляк и вытягивает руку вперёд. Ту самую, которой он занимался совсем недавно. — Красиво же, правда? Ты просто посмотри на эти извилистые нежные линии! А чувства, которые это занятие приносит, отдельный вид наслаждения! — Польша улыбается. В его глазах вновь зажигаются искорки, но сердце неспокойно. Германия задумчиво кивает, прикрывая рот рукой. — Не знал, что тебе нравится селфхарм. — Он опускает взгляд на пах Польши. — Настолько нравится. Польша смущённо вжимает голову в плечи. — Могу я тебе помочь? — Герман опускается на колени и беспрепятственно раздвигает ноги поляка, пока тот не успел сориентироваться и засопротивляться. — Погоди, ты чего это делаешь?! — Польша дёргается и упирает руку в лоб немца. — Мы даже ещё официально встречаться не начали, а ты уже… Мф… — Он смолкает и начинает дрожать, когда Германия пальцами массирует бугорок. На нижнем белье выступает влажное пятнышко. — Ну так, давай встречаться, — предлагает Германия. — Я люблю тебя, Польша, — выдыхает он с мягкой улыбкой. — Нашел момент для признания, — буркает поляк. — И я тебя люблю… Но как ты можешь желать чего-то такого в подобной ситуации? Неужели… Польша заглядывает в сверкающие глаза напротив, глядящие на него с нежностью и особым увлечением. Если он и думал когда-то об отношениях, то с таким же необычным человеком, как он. Неужто ему повезло встретиться именно с таким? Тем, кто подойдёт к нему, как деталь пазла. Идеально войдёт в пустующее место мозаики души Польши. — Тебе, что, нравится, когда другие себя калечат? — Поляк берет лицо Германии в ладони. — Нравится, да-а-а? — тянет он с ухмылкой. — Не думал, что ты такой. — Я о тебе тоже ничего не знал, как оказывается. — Герман накрывает ладони поляка своими. — Знаешь, почему я пришёл так внезапно? — Польша отрицательно качает головой. — Ты выдал себя. — Немец предовольно улыбается, когда лицо Польши озаряет недоумение. Он задумчиво хмурится, вспоминая, как мог так налажать. Ничего не приходит в голову. Он ведь всегда старался скрывать последствия своих увлечений от других, дабы никого не оттолкнуть или не вызвать неудобные вопросы, на которые он не сможет дать ответ. — Я заметил некоторые странности и чтобы застать тебя врасплох пришел без предупреждения. Не прогадал, как видно. — Чёрт, — вырывается у Польши. Но с другой стороны, разве не вошло это ему в плюс? Кто бы мог подумать, что последним толчком к началу их отношений станет именно то, что поляк так тщательно скрывал. Германия встаёт и подхватывает Польшу со стула на руки с небольшим затруднением. Он почти роняет его обратно, но выдерживает и выпрямляется. Поляк, в свою очередь, обнимает его за шею и притирается теснее. Его относят в спальню и укладывают на кровать. Германия берет его руку и выцеловывает аккуратные порезы, неторопливо продвигаясь выше. Сердце у Польши замирает. Он мягко улыбается и блаженно прикрывает глаза, погружаясь в ощущения. Герман проводит языком по ключице и прикусывает её. Польша вздрагивает и мычит, обнимая его за шею. Немец сильнее вдавливает зубы в кожу, словно пытается прогрызть её, соприкоснуться зубами с костью, ощутить привкус крови на языке. Новая волна боли появляется, когда он вынимает зубы. На месте укуса остаются бордовые вмятины, которые не пройдут ещё долго. Он проводит по ним кончиками пальцев и поднимает глаза выше, встречаясь со взглядом из-под полуприкрытых век. — Мне точно можно?.. Польша усмехается в ответ на вопрос и садится. Он поджимает ноги ближе, ставит на них локоть и подпирает голову кулаком. — Можно что? Хочешь меня, да? — Германия кивает и тянется за поцелуем. Поляк выставляет перед его губами указательный палец, и немец замирает. — А если нельзя? Я не тебе не человек с нимфоманией, а мазохист. — Конечно… Что-то я разгулялся… — Но… — продолжает Польша, и Германия поднимает голову, смотря на него с надеждой, — если ты дашь мне закончить прерванное, я подумаю. Знаешь ли, я всё ещё голоден. — Он складывает руки на груди и ждёт ответной реакции. Герман быстро кивает и убегает из комнаты. Уже через считанные секунды он несет поляку тот самый нож, который выдернул из его рук по пришествии. Польша принимает его с благодарностью и ждёт, когда Германия усадится перед ним. — Покажи мне, как ты это делаешь, — на выдохе просит немец и ёрзает на месте. Губы Польши трогает улыбка, а в голову приходит мысль, как сделать всё куда приятнее. Он откладывает нож, снимает с себя нижнее белье — по-прежнему единственный элемент одежды, который был на нем всё это время, — берет вновь нож в руки и упирает кончик в запястье другой руки, на которой пока нет свежих ран и почти зажили старые. Польша надавливает лезвием на кожу, проявляя первые капельки. Он ведёт им дальше вдоль руки, то с бо́льшим нажимом, то с меньшим, вырисовывая ему одному известные узоры и осторожно обходя вены, на которых нажим становится совсем слабым. Германия не может отвести глаз от проявляющихся кровавых рисунков. Он облизывает пересохшие губы и ловит взглядом каждую новую каплю, стекающую по гладкой коже. Нож танцует на коже. Он скользит по ней то самим кончиком, то всей поверхностью лезвия. Зрелище завораживает. Когда же на руке не остаётся живого места, Польша переходит на грудь. Он ложится на спину, упираясь одним локтем в постель позади себя, и раздвигает ноги шире перед Германией, открывая доступ к себе. Он осторожно вырезает на груди несколько петель, сравнимых чем-то с цветком и откладывает нож. — Это искусство, согласен? — говорит поляк. Он ложится полностью на спину и оглаживает собственную грудь, выгибаясь. — Чего ты медлишь? Германия сглатывает и удобнее устраивается меж бёдер Польши. Он берет его член в руку и на пробу проводит по всей длине. Поляк томно вздыхает и толкается навстречу. Немец с нажимом облизывает головку и вбирает её в рот. Он посасывает её, активно кружит языком и водит по остальной плоти рукой, размазывая стекающую слюну. Польша ахает и прогибается в спине, хватаясь за покрывало под собой, которое неизбежно придётся тщательно чистить от крови. Он перемещает руки и ласкает свою грудь, трёт соски, растирает алую вязкую жидкость по телу. Его греет приятное живое тепло, исходящее от неё. Поляк запускает руку в волосы Германии и давит на его голову, взывая взять глубже. Немец не противится и опускается. Он понемногу вбирает член в рот, до слуха доносится одобряющий шёпот. Рука Польши снова тянется к ножу. Ему нужно усилить эти ощущения. Поэтому он приставляет лезвие к бедру и вмиг оставляет порез — возможно, даже слишком глубокий, но сейчас его не волнует ничего, кроме удовольствия, которое хочется получить здесь и сейчас. Боль пронизывает ногу, он дёргает ею и с наслажденным стоном откидывает голову, когда Германия начинает медленно двигать головой выше и опускаться снова, а его рука сжимает мошонку. Польша умудряется случайно полоснуть по бедру ещё раз, когда убирает нож, но ни о чем не жалеет. Чувства боли и стимуляции члена сплетаются в единое наслаждение, которое он до этого ещё ни разу не испытывал. Собственная рука и чужой рот — совершенно разные вещи. Капли крови стекают к паху. Германия обнимает бедро свободной рукой и растирает кровь, окрашивая бледную кожу в красный. Он задевает пальцами рану, на что поляк охает и вздрагивает. Германия ускоряет темп. Через несколько секунд он выпускает член изо рта, проводит языком по всей длине и присасывается к головке, толкаясь языком в уретру. Он активно обводит кругами головку, рука с мошонки возвращается на член и в быстром темпе надрачивает его. Польша извивается от переполняющих его ощущений, не сдерживая голос. Когда оргазм подступает, Германия берет его чуть глубже и принимает излившееся семя, вместе с тем надавливая пальцами на порез в бедре. Поляк кончает с особенно громким стоном и звёздочками в глазах. Его тело обмякает. Пальцы отпускают смятое покрывало, а ноги разъезжаются. Польша лежит с блаженной улыбкой и смотрит помутненным взглядом в потолок, пока перед глазами не возникает снова Германия, нависнув над его израненным телом. Немец целует его, и Польша чувствует солоноватый привкус на губах, но не отстраняется. Он обнимает Германа и валит рядом с собой, закидывает на него одну ногу и льнёт всем телом, не беспокоясь о том, что может испачкать его одежду. — Божественно, — выдыхает Польша в чужие губы, когда поцелуй прерывается. — Но теперь нужно заняться и тобой, верно? — он тянет руку к брюкам Германии и забирается под пояс. — Не сказал бы, — немец отводит взгляд слегка стыдливо. Польша хлопает глазами и достаёт руку. На ней остаётся белесая жидкость. Он улыбается и вытирает руку об одежду Германии. — Занимательно, — весело произносит он. — Тебя нужно помыть и забинтовать, — говорит Германия и садится. Польша переворачивается на спину и подкладывает руки под голову. — Мне лень… Давай полежим немного. — Если хочешь, я могу сам о тебе позаботиться, — предлагает немец, на что Польша, подумав, кивает. — Давай, — он широко улыбается и тянется руками к Германии, чтобы тот его поднял. И всё же повезло Польше встретиться с ним — идеальным кусочком пазла для его души.