Не все потеряно

Грановитая Палата - памятник архитектуры в Московском Кремле, одно из старейших гражданских зданий Москвы. Построена в 1487–1491 годах по указу Ивана III итальянскими архитекторами Марком Фрязиным и Пьетро Антонио Солари. Михаил давно сюда не заходил, уже почти 5 веков. Забавно, но постройку именно Грановитой Палаты он ожил с нетерпением, может по этой причине он захотел собрать все города именно здесь. Здание сохранило свой золотой блеск, округлую форму, тончайшие узоры на колоннах и рисунки на потолках. Но нет восторга как раньше, так же как и нет того юнца с волосами цвета пшеничного поля, который еще гордился победой над монгольским игом, который отвоевал титул столицы, а вместе с ним и прозвище «Москва - Третий Рим» и мог разговаривать с европейскими странами на равных. Его больше нет. Голубые глаза потемнели после Смуты, часть золотых прядей сгорела еще в 1812, а русский румянец и гордая осанка исчезали после Первой Мировой войны, но последний гвоздь в его могиле забили немецкие войска в Великой Отечественной Войне. Сейчас тяжёлым взглядом осматривает все города столица СССР, серая, подбитая, а главное молчаливая. Когда-то яркая Москва сливается с другими ранеными городами. Смоленск встал грудью, лишь бы противники не стала гильотиной для Союза, теперь Смоленск сидит за столом с переломанными ребрами. Киев стоял недалеко. На груди его висел кулон с портретом Ватутина, а с губ слетали молитвы. Он теперь всегда молится, когда в ушах не раздается взрыв снарядов и крики жителей, хотя даже если вся голова трещала от звуков «смерти», он продолжал молиться. Сталинград практически исчез с карт, но выстоял. Сражались за каждый дом, за каждый этаж, а он все помнит и до сих пор чувствует, как стеной летят пули в спину, грудь, живот. Он теперь без трости не может, а в кармане маленький бутылек с водой из Волги, за которую так яростно сражались. -Это на память, что не позволили фашистам до Волги добраться, не ступила их нога на эти берега - рассказал он с улыбкой Саратову, стоя на ледяной реке около небольшой проруби. А на глазах слезы. Кулаки словно сами начали бить по льду, речная вода перемешались с кровью, а после туда накапало еще озеро слез. Саратов просто сел рядом, положил руку на плечо и притих. Сам знал, как это тяжело, сам сражался за Сталинград, пытаясь сохранить и своих людей, и помочь брату. -Полтора миллиона человек - сказал Сталинград в итоге - еще полтора миллиона семей остались без родных. Никто не знал, зачем Москва всех собрал, но столица начнет речь, когда все города соберутся, а одного пока не хватает. Михаил потирал руки от волнения, новость важная, но тревожит его даже не это. Весь вечер глаза выискивают лишь одно лицо, лишь одни глаза и лишь одни пальцы, которые он сожмет в ладонь и больше никогда не отпустит. А вот и он. Северная Венеция, сменившая множество имен. Созданный Великим Императором, Петербург носил имя Святого Петра. Он ничем не отличался от других городов, только чуть худее, чуть безжизненнее и чуть-чуть сгорбленнее. Но для Москвы это были самые пустые глаза, самое израненное тело и самые тихие шаги, которые он когда-либо встречал. Санкт-Петербург зашёл бы юрко, оглядываясь по сторонам и любопытно, не обращая внимания на правила приличия, стал бы всматриваться в каждую колонну, игнорируя людей вокруг. Он бы оббежал все здание за считанные минуты и успел бы наивно и светло улыбнуться каждому. Петроград плавной ладьей, аккуратно шагая по ковру, рассматривал бы уже людей, а не высокие колонны. Он бы держал спину прямо, а голову чуть выше, чем другие. Подбитый Первой Мировой и революциями он больше не доверял людям, поэтому предпочитал молчать и слушать, но все же расплылся бы в улыбке при звуках любимой музыки или при виде старых друзей. Сейчас ничего не осталось от этих двух личностей. Они лишь тени Ленинграда, напоминавшие о былой осанке, прическе и красоте фарфорового лица. Когда-то Санкт-Петербург мог много рассуждать о боях с Турцией и Швецией, Петроград бы подхватит, добавив про культуру, а Ленинград…. Он бы рассказал про голод, смерть, что витает внутри него и ждет, когда город сдастся и падет врагу. Он бы рассказал про бомбы, разрушенные стены всех тех домов, что так любил Питер. Ленинград расскажет про плач детей, которые видели, как умирают их родители на фронте и в тылу, про дороги из заледенелых тел и тишину. Да, тишина на улицах столицы, хоть и бывшей, пугала больше, чем любые взрывы, крики и атаки. Когда есть звуки значит есть и жизнь. Но Ленинград молчал с тех пор, как разорвали блокаду. Получается, умерло в нем все. Осталась пустая оболочка без души. Миша чуть ли не побежал к серому силуэту среди десятков таких же. -Все объяснения чуть позже, сначала долг-решил он твердо для себя и поднялся на небольшую сцену, чтобы ему смог увидеть каждый. -Товарищи-начал он громким голосом, у него у самого сердце колотилось бешено-мы победили-единственное, что он мог сейчас произнести четко, ведь сам готов был разрыдаться прямо здесь-мы справились с немецкими войсками. Победа, товарищи, победа. Города смотрели на Москву, словно Михаил сказал немыслимую ерунду, но спустя лишь доли секунды осознания сказанного, Грановитая Палата залилась такими возгласами, каких не слышал еще мир. Они были негромкими, сил не хватало кричать, но самыми выстраданными и долгожданными. Смех перемешался с кашлем, а слезы счастья с каплями крови на лицах. Кто-то встал на колени, а кто-то принялся обниматься и расцеловывать всех подряд. Не найти было тогда городов счастливее. Каждый из них страдал четыре года ради этого момента, когда весь мир узнает про силу и волю Союза, когда братья гордо посмотрят друг на друга, а семьи воссоединяться, только вот не все, далеко не все. Все города хотели как можно быстрее попасть в родной дом, поэтому Михаил не сразу заметил, как здание опустело, остался лишь Ленинград, который к тому же также направлялся к двери. Александр не плакал, не смеялся, не кричал и не шептал. Он просто был, просто стоял и о чем-то думал. -Сашенька-Москва буквально сгреб его в охапку своими объятиями и продолжил нашептывать его имя. Они уселись на пол в пустом зале. Москва крепко обхватил за плечи Питер, который был холоднее обычного. -Извини, извини меня пожалуйста-молил его Михаил, прижимая голову товарища ближе к себе-ты ведь предупреждал, что Германии нельзя верить, говорил, что предадут-но Питер молчал, пустые глаза смотрели лишь в одну точку, словно Саша прямо сейчас видел всех людей, больше напоминающих скелеты из кабинета биологии, все эти крошечные куски хлеба, сделанные из опилок, кожи и земли. Хотя наверное он будет засыпать и просыпаться с этими кадрами из собственной истории. Такое не забывается. -Ну скажи хоть что-нибудь, родной, пожалуйста. Саша, Сашенька - он прижал его еще сильнее, уже даже не пытаясь скрыть слезы - мы все исправим, каждый дом восстановим, люди смогут оправиться, начнут все заново, а мы вместе с ними. Люди нуждаются в тебе. Я нуждаюсь в тебе - в этот раз он посмотрел прямо в глаза Ленинграда, которые стали чуть ярче. То ли Михаил это себе внушил, то ли Саша и правда поверил столице, но уже в следующую секунду Михаил находился в слабых объятиях северной столицы, а на плече у него оказалась каштановая макушка. *** -Готов?-с детским задором спросил Михаил, глядя на друга. -Да-тверда ответил Саша, поправляя очки. Они взялись за кирпич 4 руками и положили камень на разрушенную стену. Первый шаг был сделан, осталось еще тысячи таких, чтобы восстановить город, но первый шаг все же был сделан. А значит, может, когда-нибудь, Питер вернется и будет сиять ярче бывалого.