She came in red

      Бокал упал со звонким треском, рубиновые капельки вина уже начали впитываться в светлую шёлковую рубашку. Адам выругался.       - Насколько всё плохо?       - Сложно сказать, - осторожно начал доктор. - Однако, вашему отцу строго показан постельный режим, спокойствие и эти лекарства.       Он протянул аккуратную страничку с рецептами чего-то на латыни. Адам знал латынь, но медиком не был, поэтому сказать точно, что прописывают отцу не мог. Но называния были знакомые. Кажется, одну из баночек на прикроватном столике украшала какая-то бирочка с чем-то схожим.       - Ваш следующий визит, кажется, запланирован на завтра?       Доктор задумчиво вздохнул и неторопливо отодвинул носком ботинка крупный осколок бокала, который смог ещё сохранить форму полусферы и кусочек ножки.       - Боюсь, что я смогу навестить вас не раньше четверга. Но если увидите, что становится хуже, обязательно звоните, я приеду. У вас остался мой номер?       - Да, - произнёс Адам и кивнул, будто требовалось ещё подтверждение, будто опасался, что ему не поверят.       Доктор кивнул в ответ и направился к выходу.       - Я принесу вам свежую рубашку. - тихо сказала горничная и тоже удалилась.       Она молча прикидывала, как долго придётся теперь убираться и вспоминала, чем же там отстирывается красное вино. Белым? Или уксусом? Сын хозяина дома постоянно что-нибудь ломал, да проливал, но вино в силу молодого возраста стал пить лишь недавно. Что же начнётся, когда он дойдёт до виски? Ох, не доведут до добра эти ночные посиделки с новыми знакомыми. Эти молодые люди, это молодое поколение, они ведь совсем другие, только ветер у них в голове. Но пока горничной оставалось лишь тихонько причитать на все эти новые нравы.       Адам отряхнул салфеткой мелкие осколки с одежды и снял рубашку. В безобидном пятне было что-то немного зловещее, что-то похожее на рану, но всё это легко списывалось на игры воображения. Надо меньше читать перед сном Эдгара По. Адам пробежался глазами по книжному шкафу, что стоял буквально напротив: О. Уальд, Ф. Ницше, П. Верлен, Ф. Кафка, М. Горький. У последнего книга называлась “На дне“, это было близко к тому, как чувствовал себя Адам, но всё же отдал предпочтение более абстрактному Кафке. Надо было немного отвлечься.       На странице, где мать Грегора из “Превращения“ предлагала позвать врача, в кабинет вошла горничная со свежей аккуратно сложенной рубашкой. Она тактично положила одежду на свободное кресло и взяла испачканную.       - Вы не хотели бы сменить комнату, пока я буду прибирать осколки?       Адам нарочито лениво оторвал взгляд от книги и посмотрел на женщину. Сколько ей было лет? Вроде бы около пятидесяти, она могла бы годиться ему в матери, но в её голосе не было тепла. Он был так вежливо холоден, что отчего-то это даже злило. “Она сама как тот жук”, - подумалось Адаму.       - Знаете, да, пожалуй, я пойду.       Поставив книгу назад на полку (настроения читать про насекомых уже не было), он взял “Нескромные сокровища“ Дени Дидро. Этот роман куда лучше подходил этому дню, надо же было его чем-то спасать. Кажется, в спальной комнате ещё осталась припрятанная фляга с виски. Вечером, конечно, запланирована ещё встреча, но это всё будет позже.       - Отец спит?       Горничная быстро отвела взгляд от обложки взятой книги.       - Я не заходила к нему после визита врача, и дверь в комнату была закрыта.       Кивнув, Адам взял свежую рубашку и пошёл к себе.