* * *
Резкий дребезжащий звук будильника безжалостно вырвал Маракулина из сна. Все, что снилось, о чем мечталось по ту сторону яви, оказалось стерто из памяти. Что-то все же по инерции вертелось в голове, какая-то бессмыслица, но и она ускользнула, оставив Саше лишь ощущение чего-то упущенного. Сколько Маракулин себя помнил, он никогда не запоминал снов — ни минуты, ни мгновения проведенных в царстве Морфея. Все что происходило во сне оставалось там же, подернутое густой туманной дымкой. Первые минуты Саша еще силился что-то вспомнить, потому как забытое казалось бесконечно важным и нужным, но стоило лишь на секунду отвлечься, как это желание вместе с остатками сна растворялось в утренней рутине. Вот и сегодня его отвлек шум в общем коридоре и вся необходимость вспомнить, что же все-таки ему снилось, выветрилась из головы.* * *
— Тигрыжий рожок, — повторил мужчина с зелеными глазами и скорбными складками у рта, — с помощью этой фразы я ищу тебя в реальности. Словно это пароль, по которому мы узнаем друг друга. Я твержу эти слова как заведенный, наверное я уже кажусь окружающим сумасшедшим. Однажды в библиотеке, в читальном зале, мне почудился запах знакомый по снам и я сказал библиотекарю: «Есть юноша, которого я вижу во сне. Он всегда повторяет: «Тигрыжий рожок». Может быть вы знаете его?». А библиотекарь в ответ неприязненно поморщилась и покрутила пальцем у виска. Но запах, знакомый этот запах, никуда не делся и все мучил и мучил меня. Я выписал себе в зал всего Кэрролла и всех поэтов-футуристов, и с чуждой доселе мне маниакальностью все повторял и повторял: «Тигрыжий рожок», — и писал эти странные слова на полях книг. А люди показывали на меня пальцем или шарахались как от чумного. Мужчина замолк. Саша покачался на стуле. — Ну почему мне никак не вспомнить название своего города? — А мне — наши заветные слова, — ответил Саша. Зеленоглазый мужчина грустно улыбнулся: — Эта комната снится мне так же, как и тебе. Саша поднялся и направился к окну, силясь разглядеть в ярком прямоугольнике света пейзаж снаружи, а мужчина в испуге отступил назад, опасаясь, что Саша случайно заступит за невидимую черту, пролегающую между ними. Саша замер у лампы. — А ведь в каком-то городе мира все библиотечные книги исписаны словами «тигрыжий рожок», — сказал он. — Если я вспомню эти слова, я отправлюсь утром искать тебя по всему свету. Зеленоглазый мужчина улыбнулся мягко и светло, но в скорбных складках у его рта притаилась невысказанная печаль.* * *
Трель мобильного телефона взорвала сон, как разрывает фугасный снаряд мерзлый грунт. Осколки, обрывки сновидения разлетелись во все стороны, Саше не удалось бы их поймать даже если бы он захотел. — Алло, — хмуро отозвался он в трубку и покосился на часы лежащие на тумбочке. Какая же несусветная рань! Перед внутренним взором казалось маячил чей-то печальный взгляд. Но что это были за глаза? Кому они принадлежали? С каждым мгновением память истончалась, пока… — Маракулин! — раздалось радостное из трубки, — не разбудил? …пока не исчезла вовсе. — Не разбудил, Петь, не разбудил, — Саша зевнул в трубку и свесил ноги с постели. Декабрьское бледное утро прокралось в комнату морозной дымкой и светом из окон дома напротив. — То-то я и слышу, — басовитым смехом загудели провода, — колись давай, взяли тебя в Оперетту? — Не знаю, — буркнул Саша и снова покосился на часы. Кто вообще трезвонит в такой час? Вот жеж Пете неймется! — Ну сам же сказал, что сообщат на неделе! — Так неделя еще не закончилась, — Саша потер озябшие ноги одну об другую и подтянул к себе одеяло, — как узнаю — тебе первым сообщу. — Ловлю на слове. Протянулись гудки. Маракулин положил телефон на тумбочку и снова растянулся на постели. У него еще есть немного времени, еще чуть-чуть поспать. Ведь наверняка если он смежит веки, то вспомнит что-то важное. Только вот что?* * *
Уже несколько лет они так и встречались в этой комнате. Порою, когда они находили друг друга в лабиринте снов, кто-то снаружи ронял что-нибудь на пол, и они просыпались. Мало-помалу они смирились с печальной правдой — их дружба находилась в зависимости от очень прозаических вещей. Какой-нибудь шорох на рассвете мог прервать их короткую встречу. Зеленоглазый мужчина стоял у окна и смотрел на Сашу. Смотрел точно так же, как и в первую ночь, когда Саша очутился среди сна здесь, в этой комнате с лампой, зеркалом и окном и увидел перед собой мужчину со скорбными складками у рта. Саша спросил: — Кто вы? А мужчина сказал: — Не помню… — Но мы, кажется, уже встречались? — Может быть. Вы могли сниться мне, в этой самой комнате. — Точно! — сказал Саша. — Я видел вас во сне. — Как забавно, — улыбнулся мужчина несколько смущенно. — Значит, мы с вами встречаемся в сновидениях? Теперь же он молчал. В зелени его глаз, в складках его рта затаилась угрюмая печаль. — Я хочу до тебя дотронуться, — повторил Саша. — Ты все погубишь, — зелень чужих глаз смешалась с испугом. — Если переступить черту и зайти за лампу, мы проснемся заброшенные в разные части света. — И все же, — настаивал Саша. Но зеленоглазый мужчина лишь опустил взгляд: — Эти встречи — наш последний шанс. Ты же не помнишь ничего на утро. И Саша вздрогнул от той невыносимой муки, что прозвучала в этих словах. Саша отступил. — Знаешь, — продолжал мужчина, — я никогда не могу заснуть после наших встреч. Я просыпаюсь среди ночи и больше не могу сомкнуть глаз — мне подушка жжет лицо, и я все твержу: «Тигрыжий рожок. Тигрыжий рожок». — Скоро рассвет, — заметил Саша, кивнув на розовую дымку, коей подернулась белизна за окном. — Последний раз я просыпался в третьем часу, и с тех пор прошло много времени. Зеленоглазый мужчина рассеянно потер безымянный палец. — Меня, наверное, ждут к завтраку, — сказал он. Его печальный силуэт уже начал таять в предутреннем свете. — Завтра мы непременно узнаем друг друга, — вдруг вскрикнул Саша. — Я буду искать мужчину, который пишет в книгах: «Тигрыжий рожок»! Зеленоглазый мужчина улыбнулся грустно и выключил лампу: — Ты ничего не помнишь днем.* * *
Сумбур чувств преследовал Маракулина с самого утра. Да и в целом этот март был каким-то странным. Чехарда рабочих будней, трагические нелады в личной жизни — словно он силился найти что-то или кого-то отличного от обыденности и тем самым ломал свою будничную реальность. Постоленко смеялся, хлопая дружески по плечу: — Ты слишком угрюмый, Сань. Улыбнись что ли! А то все поклонницы твои разбегутся, — на лице Александра расцвела по-молодецки яркая улыбка, а вот глаза вдруг стали серьезнее, — а ты знал, что вам с большим Сашей дублера взяли? — Всмысле? — вскинулся Маракулин и все внутри него вдруг пришло в необоснованное волнение. Какой дублер? Зачем дублер? — В коромысле, — усмехнулся Постоленко, — говорят сегодня придет на репетицию. — Ну пусть приходит, — отозвался Саша с кривой усмешкой и отчего-то похолодел внутри. — Посмотрим на конкурента. Собственно с конкурентом Саша погорячился. На вид неплохой мужик, даром что драматический артист. Поет складно — и ладно. Да только при взгляде на него Саша приходил в непривычное для себя волнение. «Переживаю за место», — думал он и одергивал сам себя, потому что не находил в себе ни капли сомнений по поводу роли. Но отчего тогда так лихорадочно билось сердце? Может стоит переговорить с ним наедине — так сказать, обсудить персонажа, его виденье, режиссерские задачи… у дальней комнаты Саша вновь столкнулся с Постоленко. — Представь себе, — смеялся он, — этот Игорь шепнул мне такую нелепицу! Саша вопросительно поднял бровь. — Тиргыжий рожок! — выпалил Постоленко и снова зашелся смехом. Саша вздрогнул. Мелкие мурашки пробежали по его спине, щекоча загривок. Серо-зеленые глаза напротив смеялись. — Как ты сказал? — переспросил Маракулин. — Тигрыжий рожок, — ответил Александр и смахнул выступившую слезу, — вот же глупость… …Саша рванул по коридору как спринтер. Лишь бы успеть, лишь бы не обознаться… в груди жгло, в голове путались мысли. Казалось, что еще чуть-чуть и наступит катарсис понимания, но он все не наступал. Саша словно гнался за ускользающей мыслью, но та не давалась в руки. Запыхавшись, он замер в дверном проеме. Новый Фролло — Игорь — стоял у окна. Контровой свет ореолом обнимал его темнеющий силуэт. Не видно было ни глаз, ни лица. — Тигрыжий рожок, — Саша озвучил переданную ему бессмыслицу и сердце его казалось остановилось, как и дыхание, как и время в этой комнате — с лампой, зеркалом и окном. — Как вы сказали? — переспросил Игорь и сделал шаг вперед, заступая за лампу, пересекая невидимую черту. — Тигрыжий рожок, — повторил Саша и обжегся взглядом зеленых глаз. Впервые на его памяти в этих складках у рта не было скорби.