59 миллионов вон.

                              "и каждому читателю он позволил написать свой happy end".

      Тэхен нервно кусает нижнюю губу и заламывает свои тонкие пальцы. Он извращает их, словно они — самые восхитительно-интересные детали какого-то конструктора. Парень всем видом показывает, что он дико занят и увлечён, но на самом-то деле просто не находит в себе отваги, чтобы поднять глаза на присутствующих. Знает, что все в этой палате: офицер, медсестра и второй пациент на соседней койке — сейчас на него смотрят, словно он дивный зверек в клетке.       Тэхен ведет себя тихо, словно нашкодивший щенок. Стыд и неловкость обрушились на его плечи, приправляя забитое состояние таким нежеланным всеобщим вниманием на того, кто решил умереть тридцать первого декабря.       Рядом стоял офицер — тучный, годившийся ему в отцы мужчина, который то и дело нервно поглядывал на свои механические часы с мелким циферблатом. Время — без двадцати минут десять, и за окном стояло тридцать первое декабря. Видимо, спешил домой, чтобы отпраздновать новый год в кругу самых любимых и близких ему людей. Возиться с неудавшимся самоубийцей в новогоднюю ночь явно не входило в чужие планы. Мужчина, точно как какой-то батька, громко цокает языком и качает головой:       — Вы же понимаете, что умирать — это совсем не выход? И, что бы у вас ни произошло, мы, сотрудники полиции, сможем Вам помочь.       Юноша, на самом-то деле, мало что помнит. В голове все заварилось в густую невкусную кашу, но, вроде, именно этот полицейский снял тогда его с перил. В чужом голосе слышатся отголоски заботы, а сверху — щепотка спешки. Ким его не осуждает, понимает: он в такой знаменательный день тоже предпочёл бы оказаться в кругу близких и любимых людей.       Из всех возможных способов покончить жизнь самоубийством Тэхен почему-то выбрал утопиться в реке, сбросившись с моста. В его случае было бы разумнее выбрать тихую смерть, например, перерезать в квартире вены или, в конце концов, утопиться в ванной. Но ванны у него не было, а браться за нож, он себя знает, не хватило бы смелости.       Выбор пал на мост через реку Хан, поскольку Тэхен глупо провел ассоциацию с одинокой птицей на небе: летишь и бьёшься об воду, и толща холодного одиночества безжалостно и необратимо проглатывает тебя. Красиво и, наверное, в его случае — символично.       Приехал он на мост на велосипеде. Денег на такси не было, а остановки общественного транспорта на мосту не предусматривалось. Отморозив себе руки, нос и ушки, Ким крупно дрожал — скорее от холода, чем от страха перед пугающим его одиноким концом. После же Тэхен неуверенно забрался на перила, и, пока он упивался жалостью к себе на смертном одре, кто-то шустрее смертника вызвал полицию.       На «мост самоубийц» мигом примчались аж два патрульных автомобиля. Они включили мигалки, перекрыли мост и кричали через громкоговорители — привлекали внимание, тем самым пугали и без того перепуганного до смерти парня. Ему, без шансов и времени на раздумья, буквально приказали не делать глупостей, а именно — слезать с перил.       Тэхен, на самом-то деле, пай-мальчик, и меньше всего он хотел причинять другим неудобства и привлекать к себе внимание. Оказаться в центре таких громких событий для интровертного юноши было равносильно маленькой смерти.       — Простите…       Офицер снова негромко цокает, подтягивает вверх свой ремень с висящей кобурой для пистолета, и юноша ощущает себя настоящим преступником. А он всего-навсего хотел закончить со всем, потому что устал. Истощился и морально, и физически, да и сил в себе дальше бороться не нашел. Жить, наверное, ему все еще хотелось, но перестать все это чувствовать — еще сильнее. Голова шла кругом от мучающих его двадцать четыре на семь мыслей. Голоса в голове сводили с ума, а они беспрестанно кричали: «Долги! Долги! Долги!». Порой его безжалостно накрывала дикая тревожность и по ночам мучали панические атаки.       Тэхен уже три года просыпался и засыпал с мыслями о долгах, ел вместе с ними, принимал душ и ходил на подработки. Он от этого настолько устал, что, оказавшись перед дверью на новый год и с ужасом осознав, что впереди его ждет еще один такой же, понял, что больше не может так жить.       С одной стороны, все было не так и уж плохо… Коллекторы вели себя относительно прилежно — не угрожали, не избивали его и не грозились пустить его на органы на чёрном рынке. Позволяли работать, но в конце каждого месяца приходили и безжалостно забирали практически всю его зарплату. Эти деньги едва покрывали проценты и лишь небольшую часть основного долга. С другой стороны, Тэхен проживал мучительные дни сурка: утро, душ, рис с кимчи, работа, дом, рис с кимчи. И вместе с тем он занимался круглосуточным самобичеванием мыслями о долгах. Так продолжается уже три года. Сил нет, и долги, казалось бы, никак не уменьшались. Точнее, долги его брата, который год назад просто перестал выходить на связь.       Тэхен обращался и в полицию, и к волонтерам. Он писал заявления и искал тело Хосока в моргах… и одному богу известно, что стало с тем, кто погряз в азартных играх и баловался наркотиками. Оказавшись тогда на краю моста, Тэхен больше всего боялся не смерти, а того, что на дне реки Хан увидит изуродованное водой и холодом тело старшего брата.       Привезли его в больницу. Благо, не в отделение полиции. От страха и ужаса на мосту у него сильно упало давление — Тэхен вырубился, окруженный полицейскими. Отключился, словно девчушка при стрессе, и пришел в себя уже в палате больницы в обществе еще одного пациента, медсестры и офицера полиции.       Медсестра убрала капельницу, а второй пациент, кажется, жертва аварии, о чем свидетельствовала разбитая бровь и шлем в руках, грел уши — нагло подслушивал их разговор. Более, Тэхен даже словил его на том, что он в открытую, с неподдельным интересом разглядывал его, словно никогда не видел несостоявшихся самоубийц.       — Ладно… Вы отдыхайте, спите. Сейчас Вам принесут поесть. Завтра мы с коллегами заглянем к Вам и поможем решить вашу проблему, какой бы она ни была. Вы только не наделайте глупостей, договорились?       И полицейский наконец-то уходит. Молчавший все это время Тэхен, стоило двери закрыться, тут же начал активничать: тучно поднялся с койки и сполз вниз на пол искать свою обувь. Нашел летние кроссовки и, игнорируя изучающий взгляд второго пациента, потянулся к своей куртке.       — Простите, — начинает второй пациент, неожиданно оказавшись рядом. — Это, конечно, не мое дело…       И Тэхен догадывался, что сейчас будет. Его попытаются остановить, хуже — начнут звать врачей и полицейского.       — Да, — как верно подметил. — Это не ваше дело!       Пришлось невежливо и бесцеремонно обойти перегородившего ему путь. Тэхен выскользнул в коридор, и сосед по койке выскочил следом.       — Вы куда? — громко, да на весь коридор. Тэхену пришлось ускориться, практически сорваться на бег. — Офицер сказал вам оставаться здесь!       — Я не могу оставаться здесь, — отмахнулся, словно от назойливой мухи.       — Почему? — в этот раз уже распустили руки: Тэхена поймали в коридоре и дернули к себе, не позволяя проскользнуть на лестничную площадку.       Ким от подобной силы опасно пошатнулся, запутавшись в своих ногах, и едва не упал на этого неприлично назойливого человека. В поисках опоры ему пришлось ухватиться за чужую кожаную куртку. И только теперь он понял, что она байкерская. Чёрная, приятная на ощупь — натуральная кожа с меховым наполнителем. С высокой горловиной, защищающей шею от холода, и встроенным поясом на талии.       Взгляд скользнул выше — к чужому лицу. Мужчине на вид было не больше тридцати лет, хоть и во взгляде сквозил жизненный опыт, и он, в какой-то мере, казался неформалом: пирсинг губ, бровь проколота. Левое ухо было усыпано гвоздиками. Видно, что за внешностью тщательно следили: от незнакомца вкусно пахло, и он оказался коротко пострижен в популярную прическу андеркат. Хорош же байкер…       — Потому что! — грубее, чем хотелось бы, выплюнул Ким в чужое лицо. Не может, потому что у него нет страховки. Не может, потому что через пару часов у него начинается ночная смена в кухне ресторана, а ему, между прочим, туда добираться несколько часов. — Слушайте, если у вас нет лишних пятидесяти девяти миллионов вон, то мне с вами не о чем разговаривать!       И выдернул руку силой, напоследок оттолкнув его от себя. Тоже мне, новый год и новогодние олени. * * *       Байкер поймал его на парковке. Точнее подрезал, эффектно затормозив в нескольких сантиметрах от носка его кроссовок. Тэхен, едва не налетев на него, грязно выругался одними губами… Вот же действительно пристал.       Снимать шлем незнакомец не стал, только дернул за экран.       — А если у меня есть эти пятьдесят девять миллионов вон? — продолжил он давно завершенный для Тэхена диалог.       Байкер-то и пятьдесят девять миллионов вон? Тот самый коротко стриженный, с пирсингом на губах, бровях и… на байке дорогущем. И куртка, вроде, недешевая.       Тэхен зажевал сопли и недоверчиво заломил брови.       — Садитесь, я Вас подвезу, — и демонстративно хлопнул ладонью в теплых перчатках по сиденью позади себя, приглашая.       — Не нужно.       — Садитесь, говорю, — протянул шлем. Точнее, буквально вручил в руки. Тэхену пришлось взять, чтобы не уронить его на землю. — Дам я Вам пятьдесят девять миллионов вон.       В груди болезненно стрельнуло. Время остановилось, становясь на паузу для переваривания заветной для Тэхена фразы. Он же по ночам мечтал о том, чтобы эти деньги свалились ему просто так… если не с небес, то хоть пусть приедут на мотоцикле. Теперь же он не спешил ругаться. Авось, и вправду даст? Но все знают, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.       — Просто так? — тихо, даже как-то осторожно спросил он.       — Нет. Я хочу переспать с вами.       А вот, собственно, и сама мышеловка. Как просто и легко он это произнес.       Тэхен усмехнулся, громко и демонстративно, да прямо в чужое лицо. А вот оно, чужое лицо, оставалось совсем беспрестанным. Глаза смотрели внимательно, губы совсем не дернулись в унижающей его усмешке. От чужой серьёзности Тэхена вдруг волнительно передернуло. Неужели говорил всерьез?       — Мне пора! — мотнул головой, отгоняя от себя сомнения. — Нет у Вас таких денег, — и кинул в чужие руки шлем, тут же развернувшись, чтобы уйти. Поймает тот свой дорогущий шлем или нет — не его забота.       — А что Вам терять? — шлем, конечно же, словили, но вот чужой вопрос вырос перед Тэхеном преградой. Он замер на месте, словно действительно наткнулся на стену, и за спиной вновь раздался спокойный голос мужчины:       — Помнится, полчаса назад Вы были готовы прыгнуть с моста. * * *       Тэхен, когда слез с мотоцикла, решил, что там его, наверное, и убьют. Это напоминало типичный американский фильм — дешевый мотель, обкуренные комнаты, где полицейские находят трупы молодых изнасилованных девушек и дорожки из белого порошка на подоконниках. Администратор отеля «Mini Home» встретил их, взял оплату наличными и, не проверив даже документы, повел на второй этаж. Конечно же, заплатил байкер. Дверь ключом отпер сам сотрудник и с явным осуждением в голосе пожелал:       — Приятного отдыха.       В комнате стояла двуспальная кровать, тумбочки в двух сторон, а напротив висел плазменный тв-телик. Белые обои вкупе с белым постельным бельем смотрелись не так уж и плохо, как он придумывал себе по дороге сюда.       — В душ пойдешь? — подал голос вдруг Чон, оглядывая комнату. Они представились друг другу у входа в мотель. Тэхен представился коротким Тае, а мужчина, словив смешок, отозвался таким же коротким Чон. Благо, обоюдное решение перейти на «ты» было принято без официальных обсуждений. Просто как-то само собой…       Тэхен стушевался и неожиданно смутился, встретившись с ним взглядом. Он не был девственником и пользовался популярностью как у женщин, так и у мужчин. Именно мужчин и женщин, а не девушек и парней. Инфантильная, драматическая натура привлекала тех, кто погряз в серых буднях: бизнесменов, офисников, семьянинов. У него есть любовники, причем несколько. Спит с ними Тэхен ради подачек — вкусный ужин, теплая постель и хоть какое-то развлечение. Иногда ему давали деньги. Парень брал их: гордости уже не осталось, и из-за этого порой он ощущал себя дешевым и использованным.       Он знает, что анальный секс малоприятен, если не подготовиться, поэтому клюнул, как болванчик, и тихо прошмыгнул в ванную. Любовники — они и есть любовники, кроме секса и денег от них ничего не взять. Многие вовсе были женаты и с детьми — о стабильности и будущем с ними не могло быть и речи. Но вот этот байкер Чон почему-то заставлял его нервничать, смущаться и волноваться. Вроде, понятно все — переспят, он и не против, как бы. Сам по себе Чон был привлекательным, опрятным… даже слишком. И если он действительно даст ему денег, даже если не обещанные пятьдесят девять миллионов вон, то Тэхен будет благодарен. Если же нет… то он не знает, что будет делать дальше.       Но тут дело было в самом мужчине. Ким никогда не волновался и не смущался, направляясь с другими мужчинами и женщинами в мотель ради перепихона. От чужого пронизывающего взгляда внутри все скручивало в волнительном спазме. Чон не показывал, но Ким физически ощущал его уверенность, силу. Харизма лилась через край, и Тэхен чувствовал, что Чон — человек непростой. В одиночестве в узкой ванной он начал терзать себя сомнениями о правильности своих поступков. Терзался, терзался, так и не выдержал — выдохнул и вышел обратно, собираясь дать заднюю. И одному черту известно, что сейчас на него действует. То ли его морально-нравственные принципы ожили глубоко в сознании, то ли он попросту испугался.       — Слушай, я так не мо… — подавился концом слова. Точнее, чужими губами — Чон настиг его у двери и, ухватив за подбородок, вцепился в него в настойчивом поцелуе, приложив его к стенке лопатками. Тэхен лишь краем взгляда поймал его набитый рукав и едва ли не заскулил: татуированный байкер оказался не просто хорош, а ещё и страстно горяч.       — Можешь, — не вопрос, а утверждение. Его голос прозвучал с приятной хрипцой, и чужие руки Ким почувствовал у себя на талии.       — Обманешь ведь, — шумно выдохнул между чоновских губ, а после отчетливо услышал, как звякнула молния на его джинсах.       Останавливать он его не стал.       — Не обману. Доверься, и все будет хорошо. Обещаю. * * *       Тэхен запрокинул голову и скользнул взглядом по фасаду высокого здания. Высотка, словно меч, насквозь пронизывала воздушные облака. Небоскреб, отделанный синим стеклом, в престижном районе Сеула, производил сильное впечатление: мощный, высокий, элитный. Он весь блестел под лучами обеденного солнца и отражал падающие с неба снежинки. Смотрелось восхитительно волшебно, словно Ким очутился накануне рождества в самом центре Нью-Йорка. Не хватало лишь желтого такси и популярной американской песни «Last Christmas» на фоне.       — Пройдемте, Тэхен. Он ждет Вас.       Внутри здания все было отделано керамогранитом и светлым деревом — сверкало и веяло богатством. Пахло кожей, дорогим парфюмом и химией. Видно, поверхности натирали до блеска специальными чистящими средствами, и работали диффузоры с приятными запахами делового мира и рождества. В глаза первыми бросились высокие потолки, панорамные окна и самая высокая в жизни Тэхена живая елка, минималистично украшенная красными ёлочными шариками разных диаметров. Под деревом красиво разложили коробки разных размеров, завернутые в красную подарочную бумагу и обмотанные белым бантиком — имитация подарков. Тот, кто это сделал, точно был вдохновлен эстетикой европейского рождества.       У ресепшена их поприветствовала миловидная кореянка со строгой прической, в юбке-карандаш и в лодочках на тонкой шпильке. Она быстро что-то посмотрела по рабочему ноутбуку, а после встала, чтобы проводить их до лифта. Вызвали его, между прочим, личным ключом.       «Персональный лифт» — догадался он и прошмыгнул следом за сопровождающим его человеком. У Тэхена от подобного богатства и обилия впечатлений снова закружилась голова. Тем более он сегодня наконец-то отдаст пятьдесят девять миллионов вон и освободится от трехлетних оков.       Это было самое сладкое, незабываемое предчувствие исполнения его самого заветного желания. Еще вчера он был уверен, что его жизни пришел конец, а сегодня предвкушает полную, спокойную и размеренную жизнь, которая будет принадлежать только ему одному, а не долгам.       В груди разлилось тепло по отношению к байкеру. Будь Чон сейчас рядом, он бы бросился его обнимать. Крепко и сильно, ведь он тот, кому теперь Тэхен был обязан своей жизнью. Он верит, что этот мужчина — его персональный подарок от Санты на новый год. И он жалеет только о двух вещах — о своей грубости при встрече и о том, что он не успел сказать спасителю элементарное «спасибо».       Спалось ему в номере мотеля неприлично крепко и сладко. Настолько, что он даже не заметил и не услышал, как его ночной любовник ушел. Тогда, едва разлепив глаза, он оглянул пустую комнату, и в его голове проскользнула одна единственная мысль: Чон им воспользовался, обманул.       Расстроился ли он? Да, причем сильно.       Больно кольнувшись, он потянулся на автомате к телефону, чтобы узнать, какую работу он проспал сегодня и не уволили ли его вчера из ресторана. Он уже был готов смахнуть экран блокировки, как взгляд зацепился за системное оповещение:       «Поступление средств на счет 5941…43. Баланс на счету 60 000 016 ₩».       … получается, не обманул? Молча перевел и ушел? Разве так бывает? И откуда Чонгук узнал номер его счета?..       Все это вмиг стало неважно… Тэхен даже не стал выселяться из мотеля. Он прямо в расстёгнутой куртке, лохматый и безумно взволнованный, побежал в ближайшее отделение банка, попутно набирая номер нанятого взыскателем коллектора. Тот его с сумкой налички встретил через час у дверей банка, проводил в машину, чтобы сопроводить должника в целости и сохранности до своего клиента.       А он и не знал, что его взыскатель — бизнесмен. Более, он оказался генеральным директором крупной сети ресторанов и ночных элитный баров, и это здание, со слов коллектора, принадлежит ему.       Тэхен удивился, что подобный человек из подобного уровня стал нанимать коллекторов, а не обратился в суд. С одной стороны, он понимает, что закон бы обязал выплачивать долги Хосока.       Киму не повезло с братом так, как ему повезло с его коллектором. Он не убегал от него, не прятался и не скрывался. Разговаривал с ним всегда уважительно и вежливо, на что тот отвечал ему взаимностью: вел себя прилежно, шел на встречу и не выглядел как бандюган из девяностых в гавайской рубашке и с битой в руках.       Лифт остановился на тридцать четвёртом. Встретили их еще два сотрудника. Точнее, сотрудницы — на подбор тонкие и изящные, с аккуратно собранными в низкий хвост волосами и в юбках ниже колен. Напрашивается умозаключение: их начальник определенно имел пристрастие к строгости и лаконичности.       — Добро пожаловать, — поклонились синхронно, будто на автопилоте, после чего одна из них вышла вперед и направилась к двери. — Господин Чон ждет вас. Я вас провожу.       Тэхен замедлил шаг, тут же нахмурившись. Удивительно, что у его ночного кошмара и спасителя — одна фамилия. Какое совпадение.       В кабинет он прошёл смело. Переступил порог с поднятой головой и уверенным шагом, а после неожиданно столкнулся с карими глазами и споткнулся об них. Не ногами, а своим сознанием, — он уж точно не Анастейша Стилл. Откуда-то его ударило током, причем по позвоночнику и сердцу, и пальцы выпустили лямку сумки с пятьюдесятью девятью миллионами вон. И он понял, что это никакое не совпадение… за стеклянным столом генерального директора сидел Чон.       Тот же прищур глаз, те же губы. Отсутствовал пирсинг, сережки он тоже снял. А еще он переоделся в темно-синий костюм, белую рубашку, переобул грубые ботинки в лаконичные туфли с острым носком… какой-то театр, где персонажи странные и сюжет запутанный. И главный герой молчал. На красивом строгом лице не дрогнул ни один мускул, будто бы он уже знал… лишь выжидающе смотрел, явно упиваясь чужой реакцией, которая запоздало вырвалась из груди:       — Ты…       Дважды два — четыре. Палец о палец. Тэхен почувствовал себя таким дурачком.       Эффект неожиданности отнял у него способность говорить и здраво мыслить. Кровь отлилась от головы к сердцу, и то бешено застучало. Точнее, оно начало биться о стенки груди, требуя, чтобы его выпустили. Тэхен еще никогда не чувствовал себя таким… обманутым и преданным.       — Как ты…? — шёпотом. — Почему ты…?       Неверный поворот. Розыгрыш. Череда ошибок.       Дальше все как в тумане. Ким бросился в бега, не в силах совладать со своими эмоциями. И вроде как не должен был, но… В это время Чон громко позвал его по имени, подскочив с места.       Тэхен наткнулся на запертую дверь. И если быть точнее, то налетел на нее, больно ударившись, и истерично задергал ручкой, требуя, чтобы ему открыли. И когда байк… взыскатель успел только ее запереть? Видимо, стоял умный замок, и ключ-кнопка как раз была у Чона под рукой. Последний же догнал его и схватил за предплечье, дернув к себе. Как тогда, в больнице…       Юноша за каких-то пару секунд успел расплакаться. Глаза, полные слез, с недопониманием уставились на мужчину, и губы крупно задрожали. Он опешил, словно мужчина мог бы его ударить.       — Тэхен, — по имени. А еще стискивает в пальцах предплечье сильнее. — Я все объясню.       — Открой дверь, — Тэхен замотал головой, словно сломанный механизм в детской игрушке. Все, чего он сейчас хотел — это сбежать отсюда, хлопнув дверью прямо перед лицом Чона. — Я не буду тебя слушать.       — Не открою, — тянет к себе. — И ты меня выслушаешь.       Обреченный Тэхен, точно как какая-то кукла в руках умелого кукловода, позволил усадить себя на кожаный диван посередине просторного кабинета. Он уже практически не соображал и даже позволил Чону присесть рядом. И когда тот попытался взять его за ладонь, Тэхен скривился, выдернув руку.       — Хосок, твой брат, задолжал одному из моих баров двенадцать миллионов вон.       Ким нахмурился. С него, помнится, просили пятьдесят девять.       — В марте прошлого года он разбил стойку и ударил бутылкой охранника по голове. Благо, все обошлось, но счет бар ему все же выставил. Платить он отказался, более — сбежал и не отвечал на звонки.       Тэхен и не удивлен. У Хосока, в отличие от него, была одна замечательная черта характера — пофигизм. В то время как младший из братьев относился, как модно было сейчас говорить, к невротикам.       — Директор бара хотел подать на него в суд, но перед этим поставили в известность меня, как владельца. Я знаю, что работать через закон — невыгодно. Много бумажной волокиты, и время отнимает нещадно, поэтому и решил попытаться отыскать его самостоятельно. Само собой, удобнее его найти было через семью… собственно, так мы на тебя и вышли. Ресторан в Итэвоне, ты работал там официантом и обслуживал мой столик. Помнишь меня?       Тэхен снова столкнулся с ним взглядом и отрицательно покачал головой. Он помнит тот период, когда работал в престижном ресторане в Итэвоне, но не помнит сам визит Чонгука. В день он обслуживал несколько десятков людей, и взяли его туда-то из-за смазливого лица. К тому же, костюм официанта на нем сидел грешно красиво. Главный менеджер считал, что клиентов, оголодавших не только по еде, привлекать следовало и красивыми юношами в том числе.       — После ужина я ждал тебя после работы в машине — собирался обязать тебя выплатить долги твоего брата. Но ты вышел из ресторана и сразу направился к остановке, мы, соответственно, следом.       — Получается, следил?       Мужчина кивнул.       — Оттуда ты поехал на свою вторую работу — заправка, после же на ночную смену в круглосуточном магазине. Так я понял, что с тебя нечего брать. Надрывался за копейки и едва сводил концы с концами, выплачивая другие долги Хосока. Ты знал, что суммарно его долги составили около ста двадцати миллионов вон и он прятался далеко не от меня?       История начинает пугать Тэхена своими сумасшедшими оборотами. Сто двадцать миллионов вон и Чон, вроде как, сталкер…       — На следующий день я вновь обедал в том же ресторане, проводил тебя до заправки, после до завода. Бездумно следил, шел по пятам, и вопрос о долге как-то ушел на второй план. Думал, влюбленность — сказка для деток, но юный Ким Тэхен плотно засел у меня в мыслях.       Ким, не веря своим ушам, снова покачал головой. Со стороны, знал бы Чонгук, это звучало очень нездорово.       — Твоего брата мне все же удалось отыскать. Хосок умирал в коммунальной квартире одного из своих друзей-наркоманов. Сейчас с ним все хорошо. Он в клинике Ульсане, проходит реабилитацию. Его долги стали моими, чтобы они не перешли к тебе. Пришлось оплатить их все, лишь бы тебя не тронули. Однако я решил оставить маленькую задолженность, чтобы когда-нибудь Ким Тэхен пришел ко мне и, может, попросил личную рассрочку.       Маленькую задолженность? Тэхен из-за этой маленькой задолженности едва не покончил собой.       — Думал, он придет, и я очарую его. Невзначай приглашу поужинать, начну красиво ухаживать, добиваться. Ты ведь охотно встречаешься с богатыми мужчинами.       Тэхен спрятал лицо в ладонях, отрицательно замотав головой. Он, что бы там Чонгук не напридумывал себе, не занимался проституцией.       — Не отрицай, я все видел. Дальше я простил бы тебе долги, и ты бы влюбился в меня. Вот такой был план. Но вчера ты сорвал его — решил умереть. Как думаешь, кто тогда на мосту вызвал полицию?       У Тэхена ушло около десяти секунд, чтобы переварить услышанное.       — Вчера ты был на мосту? Следил?       — Приглядывал.       Как же красиво и культурно он все завернул.       — Почему ты мне не сказал? — вопрос в пустоту. Тэхен понимал, что ответа на этот вопрос попросту нет. Просто в этой истории слишком много «потому что». — А авария?       — Не было.       — Откуда тогда рана?       Вчерашнюю разбитую бровь аккуратно заклеили бежевым пластырем. Тэхен и забыл про это, было практически незаметно.       — Муна попросил помочь, — Тэхен вопросительно посмотрел на него. — Мун — мой водитель.       — Это… — он запнулся, подбирая то самое слово. — Неправильно.       — Что?       — Ты. Вся эта история. Звучит как помешательство и безумие.       — Безумие? — кажется, это мужчину только рассмешило. — Тэхен, я избавил тебя и твоего брата от долгов. Уберег тебя от преследования настоящими коллекторами. Тот, кто привез тебя сейчас — мой сотрудник из отдела продаж. Он не работает ростовщиком. А еще вытащил твоего полудохлого Хосока из рук смерти. Молчу и про то, что я оплачиваю его дорогое лечение. Это не безумие, Тае, а настоящее чудо. Твое чудо. Ты должен быть благодарен.       Вроде, разозлился, но он не повысил голос. Просто заговорил строже.       Тэхен бросил тяжелый взгляд на сумку с пятьюдесятью девятью миллионами вон, которая так и осталась лежать на полу у дверей, и как-то болезненно скривился, словно одна мысль об этих деньгах причиняет ему физическую боль. Получается, Тэхен вернул ему долг — Чон сам определил цену своим поступкам, — и даже выслушал его.       — Теперь я тебе ничего не должен. Ни денег, ни благодарностей. Я тебя не просил. А теперь я хочу уйти.       Чонгук шумно выдохнул и поднялся, предоставив Тэхену пространство. Пару секунд молчал, размышляя над его душой, а после спокойно произнес:       — Хорошо. Иди.       И то ли голова стала тяжелой, то ли сердце, но Тэхену понадобилось определенное усилие, чтобы встать. Внутри все заметалось в желание попрощаться с мужчиной так, чтобы у того больше не возникло желание встретиться с ним. Эдакое поставить точку над «и». Закрыть двери, желательно на запаянный замок.       — На новый год я запоздало загадаю желание, — произнес Ким, когда оказался у двери и накрыл ручку. Та прокрутилась, позволяя ему понять, что путь открыт.       — Какое?       Он посмотрел сквозь Чонгука — за его спиной открывался восхитительный вид на заснеженный мегаполис. За панорамными окнами кабинета директора Чон Чонгука стояло первое января и безмятежный красивый снегопад.       — Попрошу у Санты сделать так, чтобы мы больше не встретились.       Чонгук снова улыбнулся. Чужое спокойствие сбивает его с ног.       — А я не буду загадывать желания, Тае. Я просто все возьму в свои руки.       — И что это значит?       Чонгук подошел и взялся за ручку, невзначай накрыв ладонь Тэхена своей рукой, чтобы самому открыть ему дверь.       — Расскажу сегодня вечером. Я заеду за тобой в девять. Сегодня идет снег. Оденься, пожалуйста, потеплее.