♡
7 января 2024 г. в 11:00
Когда спасительный звонок ознаменовал окончание пар, коридоры наполнились шумящими студентами, поздравляющими и обнимающими друг друга, Освальд наконец смог выдохнуть. Как он ненавидел эту суету перед Рождеством. В эту пору, по-хорошему, ему хотелось остаться в гордом одиночестве с бокалом коньяка и смотреть на камин в обставленной всякими мелочами квартирке. Пусть даже это повторяется из года в год, пусть даже это нагоняет сонливость и тоску, но это та безопасная стабильность, которую так ценил профессор.
Но дёрнул же чёрт старых знакомых из города приехать на Рождество. И обязательно предупредить об этом за четыре, четыре чёртовых дня, когда он по горло застрял в проверке семестровых работ. С одной стороны — этот поток неплохо справлялся по программе, особых ошибок и претендентов на визиты во время каникул не было. Все стремились сдать хвосты и распрощаться с учёбой до начала января, чтобы выспаться без надоедливой трели будильника.
С другой — наверняка же начальство обязует участвовать в каком-нибудь рождественском сабантуе, а Освальд так избегал этих сборищ. С ума сойти, ещё и распивать горячительное в компании сплетниц с химфака. И надо оно? Определённо коллег хватает во время рабочих будней. Из двух зол лучше выбирать меньшее, подумал он. Тем более — своих давних приятелей он не видел около десяти лет. Только переписывался время от времени. Письма от них были редким, но весьма приятным явлением, разбавляющим не беззаботную преподавательскую жизнь.
Чертыхнувшись про себя, что у Освальда и подарков для гостей нет, накатил новый приступ паники — придётся посетить ежегодную ярмарку. Обычно, это аллея недалеко от и университета с небольшими ларьками, множеством сахарных тростей, разукрашенных сладкой глазурью пряников и заботливо украшенными баночками с солёной карамелью собственного изготовления. И обычно, на ней действительно много разномастного народа, от маленьких детей до замужних пар. И сопровождающий всю округу напев Мерайи, чтоб её, Кэрри.
Перед каникулами уборка — единственное, что помогает разгрузить мозг. Освальд быстро перемещался из одного угла кабинета в другой, то реактивы перенося в лаборантскую; то подаренные студентами сладости на Рождество пряча в небольшую коробку в шкафу, потому что конфеты он до зуда ненавидит; то методички разглаживая, убирая закладки и складывая аккуратной стопочкой на стеллаже у входа. На шкафу висел венок из остролиста, обвитый бархатистой красной лентой, принесённый деканом факультета. До тошноты милая вещица.
— Blödsinniger Staubsammler, — выругался мужчина, возвращаясь к преподавательскому столу и оценивая результаты своих трудов. По крайней мере, теперь помещение не выглядело так, словно тут произошло стихийное бедствие.
Погасив свет и закинув сумку на плечо, он покинул кабинет. Университет весь пестрил гирляндами, прикреплёнными к окнам, фигурками в честь наступающего года — одну из них Освальд делал даже сам. Очередная затея начальства на сплочение коллектива — сотворить парочку драконов, чтобы зарядиться Рождественским духом и праздничным настроением не только самим, но и подарить его студентам. В фойе стояла высокая, почти под самый потолок, ёлка.
Покидая учебное заведение, мужчина уткнулся носом в шарф крупной вязки. Морозный декабрьский воздух щипал щёки. Запустив руки в карманы, он свернул в сторону ярмарки. Ощущения волшебства ближе к декабрю Освальд не чувствовал — детство он проводил с отцом в лаборатории, который был на пороге великого открытия, а на каникулах предпочитал копаться в энциклопедиях. Вся суета проходила обычно мимо него, а в попытке постичь новые и новые знания он и забыл, как выглядит праздничная ёлка и украшенный дом.
— Извините, сэр! — к мужчине подлетела какая-то девчушка в озорной шапке с пушистым белым помпоном, — Счастливого Рождества! Это Вам!
И протянула ему маленький леденец в виде звёздочки, улыбаясь так заразительно и ярко, что от её улыбки поневоле захотелось сделать тоже что-то доброе. Поначалу, Освальд немного потупился, но подарок принял. Благо, в сумке оставалось печенье, посему, в обмен на сладость, которую мужчина отдаст соседским детишкам, вручив ей печенье.
— Frohe Weihnachten, — произнёс он, двинувшись дальше. Пройдя около пяти прилавков и выбрав гостям два свитера и несколько глупых безделушек, мужчина хотел было покинуть ярмарку, однако кое-что заставило его остановиться. Сначала он услышал до боли знакомое «К Элизе», столь любимое в детстве, заученное до дыр благодаря матушке. Двинувшись на звук, он почувствовал, как ноги приросли к полу. Такое вообще возможно?
Сначала подумал на проигрыватели, что шумливо играли одну приевшуюся рождественскую песню за другой. Но музыка звучала пронзительно чисто, отдаваясь мурашками и воспоминаниями. Будто вживую и будто совсем рядом.
Обернулся, глянул — вот он. Юноша, скрипач, стоящий возле богато украшенной ёлки. Как с рождественской открытки.
Мягкие каштановые кудри, падающие на лоб, щекочущие кончик носа, куртка совсем лёгкая, длинные сильные пальцы, наверняка замёрзшие на таком морозе — а ему было всё равно.
Стоял себе, играл самозабвенно, закрыв глаза, улыбался мягко — и ощущение, будто улыбался именно ему. Глупости какие.
Освальд попытался придумать себе хоть какое-то оправдание — почему хочется стоять и слушать? Почему сложно подумать о чём-то ином? Воспоминания или удивительно талантливая игра… не важно, на самом деле.
Подумалось о далёком прошлом. О днях, когда он был совсем мальчишкой, когда под Рождество бегал с братом на такую же ярмарку. И всё тогда казалось таким волшебным — эти огни, запахи, улыбающиеся лица, музыка, льющаяся со всех сторон и будто с неба.
Музыка, что вновь возвращала его домой.
Он постарался нащупать в кармане пару монеток. Вроде как бросить в шляпу, чехол от скрипки — или что там у них обычно? — молчаливо поблагодарить за мгновения собственной сентиментальности, да пойти своей дорогой. Но ни шляпы, ни чехла. Юноша играл просто так, будто звуки музыки и улыбки случайных слушателей были для него единственно желанной наградой.
Освальд снял очки, торопливо протирая их о пальто — снег всё усиливался, но юноша играл, будто ничто более в мире не существовало. Лишь он, скрипка, и струящаяся мелодия.
Отвёл взгляд на мгновение, надевая очки. А когда посмотрел вновь… встретился с голубыми глазами напротив. Счастливыми, отчего-то греющими. Юноша улыбнулся и музыка прекратилась на мгновение, которого оказалось достаточно, чтобы странное наваждение рассеялось. У него ещё столько дел, а он позволил себе просто стоять и просто слушать.
Развернулся слишком резко, злясь не то на себя, не то на этого милого юношу. Милого? Нет, он определённо слишком расчувствовался. Шагнул в сторону выхода — туда, где волшебство рассеивалось, обнажая серый суетливый город. Только вот в голове эхом звучала мелодия.
— Постойте! — звонкий, задорный голос и в то же мгновение обогнавший его юноша со скрипкой в руках.
— Простите, — он перевёл дыхание, улыбаясь виновато, — скажите… мы с вами не виделись раньше?