Огни новогодней ночи

Огни города простирались под крылом самолета, блистая яркими оранжевыми огоньками. На ломаном английском из динамика послышался голос пилота: лишь по паре издали похожих на настоящий язык слов — хотя, впрочем, в этом могла быть вина динамика, она смогла услышать желанные слова о скорой посадке, и повернула голову обратно к окну. Лишь очередная темно-серая пелена была заметна сейчас сквозь стекло, видно самолет опять нырнул в облако. Легкая улыбка одним лишь приподнятым кончиком губ появилась на её губах и девушка вновь расслабленно прилегла на плечо безмятежно, даже слишком спокойно сидящего в соседнем кресле супруга. В эти секунды, казалось, забыты были все заботы: и не столь давняя смерть отца, и мать, требовавшая вернуться домой. Возможно потому была так нужна ей эта поездка, не только чтобы побыть с мужем, лишь для того, чтобы отдохнуть от этой суеты, от этих «телефонных» ссор с матерью и свалившихся в одночасье забот. В секунды Сонай успела поймать руку супруга, переплетая их пальцы друг с другом. Мысли о семье все же не отпускали: брат, понятно, останется с матерью, возможно возьмет на себя бизнес отца. Другие уже совершеннолетние… Осталась лишь одна Шах все так же живущая с матерью. Над ухом послышался хриплый после сна голос мужа. — Опять думаешь о семье? — она взглянула Ахмеду в глаза, на секунду приподнимаясь с его плеча, и легкое удивление в её глазах перешло в немой вопрос. Вздохнув, девушка вновь опустилась обратно на теплую ткань его, вязанного её руками свитера, а затем тихо спросила. — Почему ты так думаешь? Успела Сонай почувствовать, как его пальцы легко сжались на её руке, и наконец он ответил. Ласково, так, как казалось говорил ей только он. От этого голоса всегда она обретала покой. Где бы ни была, что бы ни было. — У тебя всегда такое лицо когда ты думаешь о них. Особенно после… — как хорошо знала она как тактичен Ахмед в этой теме, как он сбивается со слов говоря о её отце. Девушка легко кивнула, слушая его шёпот — видно не хотелось ему беспокоить других пассажиров самолёта. И сколько бы слова эти не были болезненны, его голосом они не приносили таких страданий. — Особенно после смерти господина Османоглу. Сонай выдохнула, будто бы пытаясь отогнать назойливые мысли. Она задумчиво окинула вновь проявившийся темный силуэт города взглядом: уж различимые в ночи шпили и купола соборов, темные линии улиц и проспектов с высоты казавшиеся будто бы начерченными на бумаге. Самолет делал разворот. — Матушка и при отце добротой особой не отличалась. Шах с ней будет сложнее, чем всем нам. — она словно бы озвучила свои мысли, те, что однажды видно и побудили её уйти из дома, оставить все, что так было дорого. Ради чего? Возможно ради простой мечты о свободе быть тем, кем сама она хочет, решать кем будет тот, кого она любит, возможно ради того, чтобы самой решать свою судьбу. Но было ли это так важно сейчас? Скоро будет уж десять лет, как среди ночи, удерживая в руках небольшую сумку с вещами, выскользнула из дома. Как уехала из Трабзона… Уехала с ним: тогда лишь как друзья. Могла ли думать она тогда, что они станут мужем и женой? Наверняка нет, но все вело именно к этому. Его надежность, трепетная и искренняя вера в нее, будто бы высеченная из камня. Его спокойный голос, раздававшийся из трубки, когда она в слезах в ночи шептала, чтобы не разбудить бабушку, о том, что не может уже ничего и у нее опускаются руки… А ведь это был лишь первый экзамен для нее. Вновь посмотрев в его карие глаза девушка добавила. — Мама бывает излишне строга. Сестре с её тягой к совершенству и при отце от неё доставалось — как бы она не старалась. Я переживаю о том, что будет сейчас. Ты знаешь её: зачастую в своих проблемах она готова обвинить кого угодно, но только не себя. А сейчас Фатьма вырвалась из-под её крыла, оставив дома только Шах. В общем… — В общем, даже в нашем совместном отпуске тебя не отпускают тревоги? Моя дорогая Сонай-Ханым, дай мне обещание. Ты отдохнешь. Мы с тобой итак вырвались в тот короткий миг, когда экзамены кончились, а твоя бабушка помогла нам с этой поездкой. Позволь себе отдохнуть и не думать ни о чем: ни о будущей работе, ни о семье, ни об учебе. Просто отдохни, насладись новыми видами и все. Да и к тому же Анне тоже будет не слишком приятно видеть тебя такой. Воспоминание о школьной подруге быстро согрело душу, и по её лицу пробежала улыбка. Девушка кивнула, крепко берясь за руку мужа, ощущая легкую тревогу, когда самолет, проходя сквозь тучи уже ощутимо начал снижаться. — Она же должна встретить нас в аэропорту, да? Кивок от супруга был ей ответом и Сонай вновь окинула взглядом уже приближающуюся, слепящую ярким светом посадочную полосу. Сосредоточившись лишь на этом виде она, казалось, не сразу заметила резкий толчок. Самолет приземлился и сейчас уже не летел, а, разгоняясь, ехал, набирая скорость по посадочной полосе. Под несколько приглушенную трель приходивших на некоторые из телефонов уведомления и опустившись на плечо Ахмеда, девушка тяжело вздохнула, закрывая глаза. Нужно как минимум дождаться когда пройдут первые несколько потоков людей, а потом уж выбираться самим… *** В ушах до сих пор звенел голос женщины, раз за разом повторявшей ей: «цель приезда?». Казалось бы, такой не слишком теплый прием мог и расстроить, но нет. Она лишь держалась за локоть супруга, внимательно смотря на английские и русские надписи под потолком, дающие хоть какое-то понятие о направлениях. Совсем скоро уж можно будет забрать багаж и сесть в такси. Усталость после, пусть и не слишком долгого, но ощутимого перелета, давала свое. Надежда, что университетская и школьная подруга все же встретит её была сильна. А ведь сама девушка чувствовала, что сегодня её сил на использование несколько подзабытого языка уж точно не хватит. Схватившись за ручку чемодана Сонай скоростно последовала за мужем, что быстро и, видно со всей оставшейся целеустремленностью шел вперед, видно желая как можно скорее выбраться из этого скопления людей. Резко встряхнув головой и, позволив растрепавшимся волосам упасть на плечи, девушка окинула взглядом отражение в ближайшем стекле. И хоть какое-то, но представление о своем виде оно давало. Ахмед прав. Это отдых, столь желанный, на который было потрачено столько сил. Нужно отдохнуть, забыть хоть на одну короткую неделю обо всем. Впервые за последние пару лет позволить себе расслабиться и искренне насладиться жизнью. Пусть все тревоги, все проблемы, вся боль останется в Стамубле. И лишь смерч именующийся Анной наконец смог вырвать её из мыслей, возвращая в реальность. На губах турчанки проскользнула улыбка, она тот час же прижалась ко столь давней подруге. Среднего роста, шатенка, оптимистичная и спокойная, она всегда была с ней: и в годы учебы в Стамбуле и позже. Одна из немногих её подруг и, наверное, единственная кто на самом деле понимал её. Сонай вновь уже, второй раз обхватила её за плечи и крепко прижала к себе. С губ подруги сразу же сорвался вопрос полный в то же время радости от встречи. — Поверить не могу! Ты наконец отстригла эти волосы? Боже мой, тебе безумно это идет. Почему я не заметила это во время звонков? Они не виделись полгода. Конечно же постоянные переписки, звонки, разговоры. Но они не спасали, как от обычного желания увидеться, так и от случайных казузов как сейчас: обрезала волосы она всего пару дней назад, перед самой поездкой, опустив их ровно по плечам. — А потому, что я тебе так и не успела показать. Думаешь, ты бы это пропустила? А Анна в ту же секунду повернулась к Ахмеду. Именно она когда-то выступила и свидетельницей на свадьбе, и, в прочем, главной сводницей ещё в школьные годы. С улыбкой она потянулась обнять и его. Легкий вздох сорвался с губ Сонай и она аккуратно поправила упадшую на лицо прядку. — Так. Поживете вы у меня, голубки, насчет этого не стоит беспокоиться. Программу я вам тоже успела составить. И кстати, сразу выбирайте что будете делать в новогоднюю ночь. Мы с бабушкой будем рады, если вы к нам присоединитесь, но поймем и обратное. Все же мы вам чужие, и не особенно семья. Турчанка в ту же секунду подняла на подругу ироничный взгляд. Удивительно было слышать от Анны такое… И, все же, следуя за ней к выходу, Сонай проговорила, сжав пальцы покрепче на ручке чемодана. — Анна… я тебе однажды сказала это, повторю и сейчас. Ты мне как сестра, а значит семья. Ты часть нашей семьи, понятно? И, слушая как подруга бегло объясняет что-то на русском подъехавшему таксисту, она лишь смогла улыбнуться краешком губ мужу и кинула взгляд на пришедшие сообщения на телефоне. Семья, другие… и мама. Вздохнув, Сонай смахнула пропущенный звонок. Сегодня и правда её не должно беспокоить больше ничего, особенно очередная ссора… Сев на заднее сиденье, девушка, задумавшись лишь на секунду, включила режим «не беспокоить» на телефоне. *** — Аллах, матушка, если вы лишь об этом хотели поговорить, то могли бы мне и вовсе не звонить… — она почувствовала теплые прикосновения рук Ахмеда к её плечам и тяжело вздохнула. Утро начиналось не самым уж легким образом. Прошло четыре дня их пребывания здесь, и северная столица встречала их легким морозцем. Не так представляла она это себе ранее. Впрочем, Анна как всегда присущим себе тоном замечала, что зима у них бывает теперь лишь изредка, а истинно холодные дни приходятся совсем не на эту самую таинственную ночь в году. На календаре ярким рисунком отмечена была сегодняшняя дата, тридцать первое декабря. В трубке опять доносился этот сухой, столь привычный голос. Вздохнув, девушка отняла телефон от уха и сбросила звонок. Повернувшись к мужу, девушка лишь обняла его, так крепко прижимаясь к нему, словно и правда могла раствориться в его руках, забыть обо всем и позволить себе…быть счастливой? Она негромко проговорила, словно бы наслаждаясь этой тишиной. — Я не хочу и не могу её винить. Мы слишком разные с ней, я усвоила это давно. Но больно все равно. Она звонила насчет Шах, говорила о чем-то… потом перешла к тому, насколько я плохо влияю на всех её дочерей. Словно бы я не одна из них. Словно бы я чужая. Знаешь, я в новогоднюю ночь мечтаю лишь об одном. Чтобы наше прошлое не стояло между нами, чтобы она была честна и со мной и с собой. Чтобы наконец простила мой побег, приняла меня как свою дочь. Но такое видимо уже не случится. Каждый раз когда мы звоним друг другу случается лишь новая ссора. Он вздохнул, лишь крепче обнимая её и проводя рукой по волосам девушки, не говоря ни слова, зная, что ей нужно лишь выговориться ему, наконец произнести это вслух, дать волю своим чувствам. Наконец, негромко, Ахмед произнес, выпуская её из своих объятий. — Значит все так и будет, моя Сонай-Ханым. Сегодня новогодняя ночь. Ты знаешь, все эти милые романтические комедии играющие под новый год по всем каналам: там в новогоднюю ночь всегда происходит чудо. Вот и у тебя произойдет, если ты искренне веришь в это и хочешь этого. Кстати, наша Анна пообещала, что сегодня не будет таскать нас по музеям и тому подобному и позволит провести день как мы хотим. Какое чудо — представляешь? Проскользнувшая на её губах улыбка вернула если не часть, то хотя бы маленькую частичку хорошего настроения и девушка уже в открытую усмехнулась, кидая взгляд на приоткрытую дверь. Собрав волосы в небольшой хвост за спиной, Сонай негромко произнесла. — Услышала бы она тебя, и точно бы захоронила за одной из картин… Лучше не зли её, Ахмед. Кстати, что ты думаешь насчет прогулки по парку и катка? Я уже тысячу лет не каталась на коньках, да и тебе это будет полезно… *** На город опускалась ночная мгла. Казалось, в этот час каждый кто был хоть в доме, хоть на улице мог ощутить это счастье, этот радостный гул праздника, что несся вперед подобно так же быстро приближающемуся новому году. Удерживая равновесие на скоростно скользящих по льду коньках, госпожа Йылмаз лишь на секунду обернулась. С неба падали снежинки, такие разные, такие прекрасные… С улыбкой девушка окинула взглядом елку, гирлянды и фонарики. Щеки её в эти секунды уже успели покрыться легким румянцем. Мороз делал свое дело… Девушка заулыбалась, словно бы заканчивая круг и подъезжая к барьеру, огораживавшему лёд. Не так уж много людей осталось на катке: это было и понятно, все шли к семьям, домой. Посмотрев как с неба, занесенного светлыми от огней города облаками упала очередная снежинка, Сонай вновь отъехала от барьера, пытаясь взглядом найти мужа. И это ей удалось. Схватившись за его руку, девушка потянула его на большой круг, ближе к краю. Теперь такой маневр, катиться вдвоем, держась за руки, был возможен. И в эти секунды словно бы вновь она ощущала себя той самой школьницей, что так стеснялась своих чувств, той, кто думал, что влюбиться в лучшего друга было самой большой её проблемой. Той, чья любовь, наверное, никогда не пройдет, а будет лишь крепче с каждым годом. Ведь во многом лишь он нужен был ей сейчас, а она нужна была ему. Его слова могли и успокоить и принести в её душу покой. Она не останавливалась, продолжала скользить по льду, ловя изредка его взгляд. И правда, в эти секунды можно было забыть обо всем. Обо всем на свете, ведь он был рядом. Наконец она отпустила его руки, подъехала к выходу, хватаясь за ограждение чтобы не упасть… Уже давно коньки были отданы обратно в прокат, а время приближалось к двенадцати. Казалось, здесь сейчас были только они и яркие новогодние огни. Девушка сжала в руках горячую чашку безалкогольного глинтвейна, разливаемого в небольших палатках в значимых местах города. Улыбка освещала её губы и, услышав звонок телефона, в голове её проскользнула лишь одна мысль. «Потом». Рука коснулась одной из кнопок, полностью выключая звук и вновь возвращая её взгляд к Ахмеду. Цепляясь за его локоть она, словно ребенок, заскользила по открытому, гладкому льду. Когда ледяная «трасса» закончилась, остановившись, и отпив очередной глоток, девушка вслушалась в его слова, в этот родной и столь дорогой ей голос. Даже не слишком было важно что он говорит, было важно, что он говорит это ей, что он рядом… Покачав головой, госпожа Йылмаз внимательно посмотрела ему в глаза, ловя взгляд этих карих глазах. В эту секунду казалось, что они и правда предначертанны друг другу судьбой. Где-то раздался громкий хлопок салюта, откуда-то зазвучала трель часов. Наступил новый, другой для них всех год. Коснувшись его плеча, она мягко прикоснулась к его губам поцелуем, сначала робким, нерешительным, а следом переходящим в настоящий, искренний… Завтра она сделает все как нужно, позвонит матери, скажет ей наконец как любит её и скучает по ней. Завтра она вернется к подруге и уж самостоятельно, втроем отпразднует с ней и Ахмедом Новый Год. Завтра все будет по-другому. Но сегодня есть только они. Поцелуй разорвался, а она все не отпускала его плеча, смотря в глаза так, как умела смотреть, казалось, только она. — Я люблю тебя, ты ведь это знаешь? Она тихо проговаривает в ответ, вновь целуя его под выстрелы салютов и перезвон часов. — Знаю. И ведь правда, они были друг у друга, а это было самое главное, по крайней мере сейчас…