***Гора Эботт, 201Х***
— ...так что... сегодня, на удивление, хороший день. — закончил я, обратив взор к небу. Сквозь небольшой разлом виднелись початки утренней зари: пастельно-розовые тона, разбавляемые теплыми невесомыми лучами еще не взошедшего целиком из-за горизонта солнца. Но вскоре вид начал меркнуть. Разлом постепенно стал заволакивать легкий туман. — Знаешь, Чара, это настолько странно, настолько непривычно. Спустя почти сорок лет мне вновь выпал шанс ощутить себя самим собой. — демонстративно вытянув обе руки перед собой, я начал тщательно всматриваться в них, будто желая понять, в чем подвох. Тело слушалось меня, я ощущал каждое дуновение ветра, доносящегося бурным потоком сквозь разлом, я чувствовал, как кончики моих пальцев пульсируют в такт сердцу. — Но, самое печальное в этом всём то, что мне так и не удалось добиться абсолютно ничего. Мне... мне не удалось вернуть тебя. Мои слова эхом разнеслись по всему залу, превратившись в нескончаемый шепот. Не желая его слышать, я прижал руками уши, завалившись обратно на травянистую поляну, усыпанную золотыми цветами. Не желая рассуждать и дальше на столь тяжелую тему, я продолжал молча лежать. Лежать и смотреть вверх, в ожидании, пока туман рассеется, и я снова не увижу лазурный небосвод. Минутой позже, кроткие и неуверенные шаги стали доноситься из соседнего зала.“Я же просил его не приходить”
Приподнявшись с травы, я обернулся к проходу и, ожидаемо, увидел там своего новообретенного друга, парнишку по имени Фриск. Не успел я и опомниться, как он начал диалог, усевшись рядом со мной: — Извини, я не мог тебя здесь оставить. На его загорелом лице появилась едва заметная улыбка, искренняя и робкая. Пускай это и казалось странным, но смотря на неё, я вспоминал о Чаре, ухмылка которой была один в один, как и его. Заметив мою растерянность, Фриск обеспокоенно спросил: — Что-то не так? — Нет, нет. Всё... всё хорошо. — не переставая всматриваться в его лицо, ответил я. —Просто, я до сих пор не могу выпустить из головы мыслей о том, насколько сильно ты на неё похож. Фриск в ответ на мои слова лишь погрустнел. Его глаза на миг стали стеклянными, будто бы на него нахлынули воспоминания куда более ужасные, чем мои собственные. — Это уже не первый раз, я прав? — сообразив, шепотом ответил я. От моих слов, его будто током передернуло. Лицо некогда жизнерадостного и невинного ребенка наполнилось ужасом, а мечтательный взгляд сменился апатичный и убийственный взор. Приподняв голову, теперь уже он смотрел на меня своими темно-карими глазами, от чего по моей спине пробежал холод. Но эта секундная тревога сошла на нет, а напряжение возникшее между нами, разрядил мой урчащий живот. Мы оба невольно залились смехом, после чего Фриск с грустным взглядом продолжил. — У меня мало что осталось с последней нашей встречи, но я могу предложить тебе это. Думаю, тебе его не хватало. Расстегнув свой небольшой рюкзак, Фриск засунул руку поглубже, после чего копошился некоторое время. В конце концов, он протянул мне небольшой сверток пергамента в жирных разводах. Развернув его, я остолбенел, не то от счастья, не то от удивления. На развернутом листе лежал небольшой кусок ирисково-коричного пирога. Мои руки затряслись, в то время как я сам, словно прикасаясь к чему-то идеальному и сокровенному, аккуратно обхватил пальцами остывший кусок пирога. Надкусив его, я подуспокоился: тремор ушел в небытие, а сознание стало яснее, четче. — Спасибо! — вытянул из себя я, с удовольствием проглотив остатки выпечки. — Никогда бы не подумал, что сумею еще хоть раз попробовать мамину выпечку. — Это семнадцатый перезапуск. — холодно отчеканил он, сверля взглядом золотые цветы. Не на шутку удивившись, я нервно сглотнул. От моей минутной эйфории не осталось и следа. — К-как семнадцатый? Но... почему? Что тебя здесь держит? — дрожащим голосом спросил я у Фриска, не отрывая взгляда от его губ. — Поначалу, у меня было несколько причин. Какие-то из них были хорошими, какие-то плохими. Но в конечном счете – остался всего один. — заканчивая предложение, он ткнул пальцем мне в грудь. — Я?! — недоумеваючи воскликнул я. — Но, Фриск, я же сказал, что не могу. Неужели ты не понимаешь, что я попросту не хочу-... — ...разбивать их сердца снова? — перебил меня шатен. — Ты мне постоянно так отвечаешь, раз за разом. В ожидании услышать что-нибудь иное – я снова сталкиваюсь с тем, что ты ни в какую не хочешь абсолютно ничего. Мне было нечего ему ответить. Любой мой ответ в таком случае становился для него банальным, ведь я даже понятия не имею, как все происходило в предыдущие разы. Но, раз он до сих пор в меня верит, быть может, в этот раз все будет по-другому? Нет... это невозможно. — И как долго ты еще будешь находиться в этой форме? День? Может, неделю? Потому что твоё “совсем скоро” – понятие растяжимое. — саркастично проговорил Фриск, разведя руками. — А смысл мне тебе отвечать? Разве ты уже не знаешь ответ? — Нет. То, о чем я буду спрашивать тебя – я буду делать впервые, так что, сейчас всё для меня будет ‘в новинку’. — ехидно улыбнувшись, закончил он. — Я... я не знаю, сколько еще пробуду самим собой. Это невозможно ощутить ни душой, ни телом. Но, я не чувствую слабости или холода, или чего-то еще. Мне разве что, в какой-то степени, страшно. Мои слова не на шутку удивили Фриска. — Это ТЕБЕ-то страшно? — вытаращив глаза, спросил шатен. — Да... Даже спустя столько времени я все еще могу испытывать страх. Но сейчас он ощущается как-то иначе. Будто, если я сейчас превращусь обратно в цветок, то умру навсегда, по-настоящему. И на этом все мои мучения прекратятся. — с улыбкой на лице, ответил я. — Куда больше, меня интересует вопрос о том, почему ТЫ не боишься? Я наблюдал за тобой столько времени, и за все твоё небольшое путешествия я ни разу не видел страха в твоих глазах. Радость, любовь, сострадание, решительность, отвращение, но не страх. Между нами повисло молчание. Фриск смотрел мне в глаза и не знал, что ответить. Казалось, впервые за столько времени, я задал такой вопрос, который подкосил его, пускай и косвенно. — Хотя, это не моё дело, — отрезал я, прервав молчание. — Как тогда, так и сейчас. — О чем ты? — с непониманием, спросил Фриск. — Я догадываюсь откуда это всё. Это отсутствие страха и чувство безразличия к собственной жизни. Уже однажды, я встречал человека с похожей проблемой. Она всегда искала приключения на свою задницу, лезла на рожон... Но как-то раз, когда я спросил её, в чем причина всего этого, она сначала затихла, потом начала реветь, а напоследок, перед тем как убежать из комнаты, отвесила мне пощечину. — Чар-.. — хотел было начать Фриск, да я перебил его. — Чара, как и ты, пришла на это проклятую гору лишь по одной причине... — от моих слов, его глаза стали подрагивать. Поток чувств, нахлынувший на Фриска, я ощущал всей душой, даже на расстоянии. Но были это далеко не печаль, не грусть или отчаянье, а злость, что кипела и бурлила внутри него, будто в адском котле. — Извини, я не хотел. — тяжело выдохнув, добавил я. — Пусть мне и понятны твои чувства, я все равно не могу принять такую позицию, особенно, со стороны людей. — Да что ты понимаешь, идиот! — выкрикнул резко Фриск, отвесив мне затрещину. Пока я пытался отойти от столь резкого выпада с его стороны, он тем временем осознав, что натворил, резко бросился обнимать меня со слезами на глазах. — Прости меня... прости, пожалуйста! — начал тараторить он, сжимая меня всё крепче. — Ничего... страшного. — потирая горящую от боли щеку, ответил я. — И, что бы ты не думал, я понимаю тебя, в какой-то степени. — О чем ты говоришь? — спросил он, не разжимая объятий. — До падения Чары, знаешь ли, моя жизнь тоже была не сахар, при всём этом ‘параде’. Особенно, школьные годы. Отстранившись от своего собеседника, я перевел взгляд на поляну, где покоилось тело Чары. Попытавшись собрать все свои мысли в кучу, я продолжил: — Чара никогда не рассказывала мне о том, из-за чего она ненавидела человечество, и, уверен, у неё на то были свои причины. Я не знал ничего о людях, даже имея такого прекрасного друга, как она, а поэтому и не в силах был её переубедить в этом. Меня наоборот поражало то, как Чара смотрела на мой мир, на обитателей Подземелья. Изо дня в день она не прекращала повторять насколько монстры лучше людей, насколько мы прекрасны. Нервно почесав затылок, я улегся обратно на цветы. — Но такова была её позиция. Мне же наоборот казалось, что люди куда лучше монстров. Ведь хоть и сказано, что мы состоим из магии, и любви, и бла-бла-бла... это не отменяет того факта, что большинство из нас утратило свои лучшие качества со времен войны. Подземелье изменило нас в худшую сторону. У меня, например, до Чары не было друзей, как таковых. До семи лет меня растили в замке, под надзором слуг, как комнатное растение – а все потому, что я не только принц, но и последний в своем роде, если не считать моих родителей. По их мнению, я всегда был таким особенным, таким непохожим на других... они всегда мною дорожили. Из-за этой нехватки общения со сверстниками, из-за излишней доверчивости, я часто страдал. — Что ты имеешь в виду? — наклонив голову, спросил Фриск. Не окончив мысли, я машинально потянулся к затылку, и вскоре нащупал огромных размеров шрам, который за столько лет так никуда и не исчез. Мне прекрасно запомнилось, как из-за одной простой шалости своих ‘друзей’, я за один день успел испытать все ‘прелести’ жизни. — Чувство юмора моих новых друзей оказалось весьма специфичным...***