Падшие

      Все были крайне насторожены после похищения Азазель. Когда Кроули пропадал из книжного, чтобы проведать апартаменты в Мэйфере, Азирафаэль недоверчиво смотрел на захлопывающуюся за ним дверь, а Азазель беспрерывно глядела в окно на скрывающуюся за домами «Бентли», а после на пробки, пытаясь разглядеть в них хотя бы отдалённо похожий чёрный винтажный автомобиль. На улице вечерело, покрывалось мглой, дороги пустели, а уличные фонари начинали слепить глаза. Азирафаэль приносил чашки чая, садился в кресло напротив с книгой, а она не отрывала взгляда, быстро забывав о напитке. Ангел иногда поглядывал на неё, но хранил молчание. Он боялся куда сильнее, однако не позволял себе показывать страха при ней, чтобы сохранить иллюзорное представление Азазель о Ангеле, которому любая неизлечимая тревога ни по чём. Азирафаэль старался для всех в книжном магазине. Он пытался помочь Мюриэль, когда ту настигали сомнения насчёт её выбора, хранил тайны Азазель и держал обещание данное на кладбище, даже в те моменты, когда ему самому требовалось минута слабости, и отдавал всю любовь Кроули, которую держал шесть тысяч лет, в попытках уверить себя и его, что она принадлежала всегда демону, а не ангелу. Азирафаэль давно доказал себе, что ему нужен только Кроули, но вот для Кроули слова были пустым местом.       Азазель так и засыпала в ожидании демона, а когда просыпалась, то сразу искала взглядом в окне отполированный до блеска автомобиль. И не было ни одного раза, когда она не находила его. Она чувствовала сладкий запах завтрака со второго этажа и почти бежала наверх. Ничего нового не происходило кроме постоянно сменяющейся еды. Азирафаэль и Мюриэль тут же обращали взгляды на Азазель, но тот, от кого она ждала хоть секунды внимания сидел, как ни в чём не бывало с газетой или телефоном в руках. Каждый раз она хотела перегородить дорогу демону, когда он собирался уходить, но ей не позволяла пустая и нелепая напыщенность. Кроули же хотел, как раньше, бросить быстрый обеспокоенный взгляд в её сторону, но ему не позволяло сделать то же чувство, что и сидело в Азазель. Гордыню не преодолеть даже самыми неистовыми желаниями, даже если она губит душу.       Азазель отчего-то думала, что с ней они в безопасности, хотя всё было полностью наоборот. Поэтому она звала Мюриэль прогуляться по окрестностям Лондона. Благодаря неспешным разговорам и многократным походам в кофейню, ангел поняла, что ей нравится горячий какао, тёплая погода и споры с Азазель о Марке Аврелии, которые в конце концов уходили в рассуждения о небытие. Мюриэль рассказывала ей, чем она занималась в недолгий отъезд Азазель и Азирафаэля, как смотрела с Кроули "Доктора Кто", и тот посмеивался над испуганным ангелом, когда на экране мелькали чудовища. Благодаря этому, в гостиной появился телевизор. В последние дни Мюриэль всё чаще стала занята работой, и с приближением Рождества в магазин стали наведываться покупатели, рвущиеся ухватить антикварную букинистику по низкой цене. Улицы и сам книжный по желанию Азирафаэля стали украшаться в преддверии праздника. Только Азазель хотела сбежать от пёстрых вывесок, поздравлений покупателей, горящих ёлок, расставленных по всему центру Лондона. Люди безукоризненно верили в чудеса, собирались отмечать рождение Христа, не подозревая, что он и убьёт их. Иногда, в порывах отчаяния, её пробивало на неожиданные импульсивные поступки.       Снег не переставал обволакивать тротуары. Ангел, как обычно, работала сверхурочно. Азазель по просьбе Мюриэль переставляла книги, невольно подслушивая разговор покупателя и ангела. Молодой парень, ещё юноша, хотел приобрести для своей племянницы в подарок долгожданное издание «Маленького принца». Азазель вспомнила, как первый раз прочитала эту книгу, когда она только вышла в свет, как она плакала над детской историей ещё час после прочтения.       – Спасибо Вам большое. Обошёл все книжные магазины в Лондоне, и только здесь нашёл подходящее издание, – сказал юноша. – С наступающим.       Азазель сжала книгу в руках. В груди отстукивали последние капли терпения. Ей казалось, что в уютный книжный магазин пробрался нещадный холод, пробирающийся по истерзанной пояснице, словно скребя по ранам.       – Спасибо Вам. – ответила Мюриэль. – С наступающим.       Она бросила на пол книгу и вышла из укрытия. Парень и Мюриэль обернулись.       – Можешь не стараться так, всё равно не доживёшь до сраного Рождества! – протараторила Азазель, выплёвывая каждое слово с пренебрежением.       Мюриэль впала в ступор. Парень изумлённо взглянул на Азазель, попятившись в сторону выхода.       – До свидания, – бросил он и скрылся за дверью.       Азирафаэль появился, когда дверь уже захлопнулась. Азазель не слышала, что говорил ангел, только смотрела в одну точку, громко и прерывисто дыша. На секунду её глаза блеснули ярким изумрудным отливом. Азирафаэль осторожно коснулся её плеча, и забвение тут же исчезло. Непонимающий взгляд забегал по ангелам. Противная тишина давила, а отдалённые звуки часов, словно отсчитывали нечто неизбежное. Всё вокруг сводило с ума. Спёртый воздух не давал продыху – Азазель задыхалась. Она схватилась за грудь, в уголках глаз продолжали собираться мелкие слезы, а рассудок мутнел. Азирафаэль протянул подрагивающую руку, но Азазель отступала, пока не врезалась в тумбу, на которой лежало пальто. Чёрное. Она без раздумий схватила его и выбежала из магазина.       Ангелы испуганно переглянулись и ринулись к окну: потёртый «Ленд Ровер» уже выезжал со стоянки. Последний раз, когда Азазель сбежала, закончился ужасными последствиями. Азирафаэль не мог позволить себе повторить это. Он уже позволил себе отпустить её. Машина скрылась, и в этот же момент в комнате появился Кроули.       – Эй, где моё пальто? – небрежно сказал он, и две пары обеспокоенных глаз уставились на него.       На спинке кресла валялось потрёпанное, покрывшееся катышками и прожженное сигаретами пальто. На Кроули смотрел подавленный, извиняющийся небесный взгляд. Демон ненавидел, когда Азирафаэль винил себя, потому что начинал презирать себя больше обычного. Это Кроули не уследил, Кроули не уберёг, Кроули не остановил её. Больше никто не был причастен. Он не должен был вешать на Азирафаэля свою ношу. Он не имел права просить ангела помочь ему с тем, с чем сам безуспешно справлялся на протяжении двух тысяч лет.       – Она ушла в твоём пальто, дорогой, – в полголоса как-то пристыженно произнёс ангел.       – Куда ушла? – сказал он, схватив пальто Азазель и достав оттуда разбитый телефон, – Как давно?       Он начал быстро стукать пальцами по сенсору, пока Азирафаэль рассказывал полную историю событий пятиминутной давности. Наступила тишина, готовящая развязку сюжета. Кроули смотрел в экран в томительном ожидании глупого чуда, а когда оно произошло, то бросил телефон через плечо на кресло.       – Плевать, – выплюнул он.       Азирафаэль кивнул Мюриэль, и та тут же скрылась на втором этаже. Кроули стоял, опершись о книжный стеллаж и скрестив руки на груди. Азирафаэль подошёл ближе к демону.       – Она может быть где угодно, – на выдохе пробормотал Кроули, обращаясь скорее к самому себе, чем к ангелу.       – Кроули. – этот тон заставил безотчётно снять демона очки – в этом и было главное «чудо» Азирафаэля. Он никогда не нарушал границы: он принуждал других делать это одним простым словом.       Ангел продолжил:        – Каждый раз, когда ты уходил от меня по делам, каждый раз, когда ты отказывался встретиться из-за дел, ты присматривал за ней?       И вновь тишина, нарушаемая тиканьем часов. На лбу Кроули проступили морщины. Прокручивая в голове слова Азирафаэля, с каждой секундой его лицо мрачнело. Ангел произнёс фразу, наполненную гневом и непониманием, с такой мягкостью и беспечностью, словно и не был зол на недосказанность, витавшую между ними тысячелетия.       – Ни за кем я не присматривал. – произнёс демон, не отрывая взгляда от его глаз, и приблизился к Азирафаэлю для большей мнимой уверенности.       – Твоим делом была Азазель? – напирал ангел.       Кроули больше не мог смотреть на тёплые, светящиеся глаза, в которых сейчас читалось сплошное разочарование. Вся ложь во благо оказалась противной и тошной отмазкой. Демон вновь смотрел в потолок, а в горле стояла вина. Ему положено лгать по природе, вводить людей в заблуждения, клеветать праведников, но от этой мысли хотелось лишь сбежать. Правда, бежать уже некуда.       – Ангел, прошу, не сейчас. – в полголоса произнёс Кроули и обогнул Азирафаэля.       – Кроули, – ангел стоял на том же месте. Демон обернулся и увидел, как руки Азирафаэля сжимаются в кулаки, пальцы впиваются в ладони. Он не способен на ярость, однако боль, копившаяся внутри ангела, с лёгкостью может ударить Кроули сильнее, чем любое холодное оружие. – Почему?       Азирафаэль развернулся. Любая деталь в книжном, благородное сожаление в лице ангела, от которого Кроули падал всё ниже во тьму из раза в раз, напоминали о разговоре шестилетней давности, когда демон был готов обнять Азирафаэля, сжав до жжения, до мелких царапин основания пушистых крыльев, дававших крохотную надежду на справедливость в мире, в Небесах и Преисподней. Азирафаэль был панацеей от той грязи, которой был пропитан демон сполна. Прошлое разрывало грудь и лезло в душу, заставляя те чувства выкарабкаться наружу, впиваться острыми когтями. Между ними настойчиво вырастал какой-то невидимый барьер, как когда-то в забытой жизни стены Эдемского сада напоминали им, что ангел и демон не имеют права водить дружбу. Любовь, тем более.       Если бы Кроули мог ответить на этот примитивный вопрос очередным спасением, он бы непременно это сделал, но словами – никогда.       – Я хотел защитить тебя. – спустя долгое молчание, показавшееся вечностью, он смог придумать ответ, – Нас.       – От кого? От Азазель? – горько усмехнувшись, произнёс Азирафаэль.       – Не только, но она тоже опасна, раньше была ещё опаснее. – на эти слова ангел отрицательно покачал головой, словно видел нечто большее за этой опасностью. – Она знала, что делала.       – Нет, она не знала.       Кроули хотел было ответить, но опешил. Фраза дала добро обессиленному гневу нажать на спусковой крючок.       – Ты серьёзно думаешь, что знаешь её лучше, чем я?! – демон перешёл на крик. Он заставил себя успокоиться глубоким вздохом. Вышло слабо, однако продолжил Кроули уже спокойным, иногда срывающимся на нервные возгласы тоном, – Ты всё так же наивен, Ангел.       – Ох, Кроули, ты никогда не умел видеть правды… – разочарованию в глазах Азирафаэля уже не было предела.       Кроули сжал губы, готовясь вывалить жестокую, зато настоящую истину:       – Хочешь правды? – стена между ними становилась после каждого слова толще, крепче, будто они сооружали непробиваемую крепость, защищая друг друга. – Я правда хотел помочь нам всем, но это не главная причина. Я знал, что ты не поймёшь, будешь говорить, что я защищаю убийцу, врага Небес и всё такое. Ты изменился, Азирафаэль, не смей это отрицать. Тогда бы ты не понял меня.       Ангел опустил взгляд в пол и молча согласился.       – Ты тоже изменился, дорогой, – прошептал Азирафаэль. – Но я знаю, что в прошлом и настоящем я бы никогда не ушёл от тебя навсегда, как и ты, из-за таких глупостей. К глазам Кроули подступала жгучая, подлая влага. Очков нет – он беззащитен перед своим ангелом.       – Но ты уже сделал это. – горечь в горле раздавливала последнее самообладание.       – Я знаю, и мне безумно жаль. – Азирафаэль взглянул на него, и Кроули пал снова. В бескрайнюю бездну глаз напротив. – Я бы сделал всё, чтобы вернуть время назад, и исправить все свои ошибки, даже если бы пришлось начать с Эдемского сада.       Стена рушилась: им незачем защищать друг друга от единственного верного спасения. Это глупое благородие уничтожало их, но заметить это ангел и демон смогли только сейчас. Они мучались шесть тысяч лет, чтобы стать счастливыми перед смертью. Стоимость их безрассудств велика, однако переживать из-за этого было бы ещё большим безрассудством.       – Мне тоже жаль. – по скуле потекла саднящая капля стыда. – Я не смог уберечь нас. Прости меня, Ангел.       Кроули – запуганный пёс, пытающийся вытащить тонущее тело неуклюжими лапами, вянущее растение, которое из последних сил дарит пыльному дому дыхание. Его преданность могла бы излечить эгоистичных ублюдков и помочь до крайности отчаявшимся. Кроули был немыслимо предан, и от этого сам не заметил, как взял на себя давящий, неподъёмный груз, что теперь всё его тело содрогалось, плечи съежились, словно ему не хватало места в просторном магазине, а по лицу текли слёзы пустой усталости. Он сел в кресло, лицо было прикрыто руками. Одна лишь мысль о том, что Азирафаэль увидел его слабость, была последней каплей для истерзанного многими годами демона. Заботливые руки мягко прижали к себе, проходясь по волосам. Дрожь только сильнее разрасталась по телу от странного чувства защищённости. Кроули уткнулся носом в локтевой сгиб ангела, обхватил руками его поясницу.       Азирафаэль невольно любил прикасаться к Кроули, когда чувствовал витающую любовь. Демон никогда не задумывался над этим, никогда ему не приходила мысль, что эти касания были признанием. Сидя в объятьях, грудь разрывала вовсе не тьма, рёбра болели не от накопленной на них грязи, это всё делала любовь. Она прорывалась в сердце, ударяла нечаянно по лёгким из-за своей нелепой грузности и со стыдливым лицом смотрела, как он трясётся от невыносимой боли светлых чувств. Демон ощущал любовь вместе с ангелом, и эта любовь была отдана только им.       – Ты прав, я люблю ангела, дорогой. – прошептал в шелковистую рыжую голову Азирафаэль, – Падшего ангела.       Ногти впивались в голубую рубашку, оставляли неизгладимые отпечатки на трепетной бархатной коже, желая истерзать безумной паникой, неконтролируемой болью, которая для них обоих стала в какой-то момент томительным упоением. За пеленой солёной воды Кроули разглядел белоснежные перья, хранящие в маленьком коконе горькие откровения. Они были в безопасности.       Азирафаэль и Кроули третий час сидели в креслах, не смея взглянуть друг на друга. Наигранное спокойствие давило: вальяжность в позе демона разрушали трясущаяся нога и выпитое за несколько минут вино из горла, ангел же не мог успокоиться бегать глазами по залу, пока рассказывал несвязные глупости. Дверь распахнулась и в книжный ввалилась Азазель. Она неровно громко дышала, словно только что пробежала марафон. Пальто Кроули, покрывшееся густым слоем пыли, висело на ней, как на вешалке, из-за чего ноги заплетались и споткнулись о ступеньки перед выходом, которые раньше перепрыгивали в один шаг. Вечно растрёпанные волосы ещё сильнее походили на сплошной ворох. Сначала можно было подумать, что Азазель в стельку пьяна, но Кроули помнил, что после огромного количества алкоголя, который они потребляли за раз, она оставалась в рассудке. Азазель развернулась к креслам и по её лицу расплылась ненастоящая, усталая улыбка. Из носа обильно лилась кровь: стекала по губам, переходя на подбородок.       – О, прошу прощения за пальто, – Азазель стянула верхнюю одежду. В глазах ангела и демон читалось обеспокоенная злость. Она натянуто улыбнулась и вздохнула, – «Ритц». Завтра в восемь вечера для вас двоих. Стол заказан на имя Энтони Дж. Кроули. – она направилась в сторону лестницы, отсалютовав двумя пальцами, – А я спать.       – У тебя кровь идёт из носа, – произнёс Азирафаэль. Они решили, что необходимо серьёзно поговорить с Азазель, но, когда момент настал, оба были в полном смятении.       Она остановилась, проверив слова ангела. На пальцах осталась свернувшаяся багровая жидкость.       – Опять давление подскочило из-за погоды, – нервно усмехнулась Азазель.       Детектив из неё вышел бы паршивый: она не любила запоминать мелочи. Непродуманная ложь была до печального смеха никчёмной для Азирафаэля, потому что он смыслил гораздо лучше неё о том, что давление повышается при жаркой погоде. Ангел взглянул на Кроули и еле заметно помотал головой, а тот тут же поднялся с кресла и подошёл к Азазель. Искалеченное тело сжалось, почти свернулось в ком страха и напряжения. Кроули разглядывал лицо напротив, которое совсем не узнавал. Сжатая ожесточённо челюсть, дикие, сузившиеся глаза, выглядывающие исподлобья, раздутые ноздри, будто она готовилось ударить его под рёбра – всё напоминало о той ненависти, какую демон видел, пока неприметно пытался сгладить резкие черты жестокости. Он не видел Азазель, которая глядела на него своими огромными яркими тосканскими полями, которая улыбалась, поджав губы, когда он предлагал очередное место для путешествия. Перед ним был гнев Всевышней, а не сотворённая им звезда. Волосы у виска были немного влажными. Кроули не успел прикоснуться к раненому месту, как Азазель резко отбросила его руку своей, но всё же заметил кровавое пятно, стекающее к уху.       – Я, – с выразительным пренебрежением начала Азазель, – в порядке.       Она обогнула Кроули и скрылась на втором этаже. Он закинул голову, прикрыв глаза, и болезненно выдохнул душащую ненависть.       – Кроули, что у неё? – спросил Азирафаэль       Демон обернулся.       – Рана на виске, будто бы от тупого удара, – ответил он и упал обратно в кресло.       Руки были сложены в замок у рта. Тысячи предположений, но высказать даже одно ему не позволял затаённый страх того, что любое его слово может оказаться правдой. От каждой мысли становилось тошно, и в каждой из них Азазель совершала отвратительные, бесчеловечные поступки. Но из головы не хотели выходить эти картинки, они словно язвительно дразнили Кроули, смеялись плевками в лицо, показывали истинное безличие его одарённого бескрайней искренностью ребёнка.       – Думаешь, она не доверяет нам? – первый прервал тишину Азирафаэль вопросом, заданным необдуманно, просто чтобы сгладить напряжение.       – Нет, – Кроули взглянул на ангела, – доверяет. Кто-то заставил её молчать.       Азирафаэль встал с кресла.       – Мы сделаем так, как она хочет, но я попрошу Мюриэль проследить за ней. – мысль ангела показалась ему наиболее разумной в этой ситуации, – А теперь пойдём спать.       Свет на всём этаже погас.       Они пытались не думать весь вечер о недавнем разговоре, решив насладиться возможностью побыть наедине с давно полюбившимися обоим роскошным залом, живой игрой фортепиано, тёмными, наизусть выученными кварталами Лондона, чоканьем бокалов. У них получилось не так плохо, как предполагалось. Стоило выехать по знакомому маршруту, Азирафаэль будто вновь оказался в той идиллии, когда они заботились только о невысказанных чувствах, когда смотрели подолгу друг другу в глаза за столиком, не говоря ни слова, когда ангел без умолку болтал о своих успехах в благородных делах, а демон засматривался на горящие глаза, а после ловко выруливал со встречной полосы, когда сердце не так томилось, потому что оба верили, что у них в руках вечность. Кроули всё же мучили мысли, но их быстро прерывали тёплой, заботливой улыбкой. Стоило только демону хоть на дюйм опустить голову, на руку ложилась чужая, слегка сжимая. Всё-таки, несмотря на сомнительный сюрприз, Азазель помогла им забыться на день.       В самых сокровенных, стыдливых недрах души Кроули лежало маленькое, несбыточное, как он всегда предполагал, желание, о котором не стоило знать никому. Он лишь лелеял эту мысль в голове, но постоянно твердил себе, что этого никогда не случится. И тут демон ошибся. Когда они уже вышли из ресторана, Кроули открыл дверь машины для Азирафаэля, но тот не спешил садиться внутрь. Ночь была нежна, от метели ни осталось ничего, только крупные слипшиеся снежинки медленно порхали по воздуху, оседая им на головы. Такие дни были навеяны Азирафаэлем, думалось всегда Кроули, потому что никого спокойнее, теплее даже в минусовую температуру, необъятней на Небесах не было. Улицы освещали яркие вывески, из «Ритца» приглушённо доносилась музыка. В эти моменты у демона в животе сворачивался истомный узел лишь от одной мысли, что они наедине, что они становятся едины. Но теперь появилось новое чувство, тонущее в вечных желаниях; оно оказалось до бескрайнего пространства изумительным. Азирафаэль остановился напротив демона, прикоснулся к его щеке и поцеловал его, почти невесомо касаясь губами чужих, пропитанных вином. Кроули не успел ничего сообразить, сердце остановилось и забилось с невообразимой скоростью, когда ангел уже отстранился.       – Спасибо за ужин, дорогой, – прошептал Азирафаэль, в глазах которого искрилась тихая, молчаливая любовь, и забрался в автомобиль.       Они целовались нежно и страстно, в губы и в шею, демон изнемогал от прикосновений на позвонках и бёдрах. Губы Азирафаэля залечили всё измученное временем, испачканное невидимой грязью тело Кроули: они мягко расцеловывали кончики пальцев и грудь, где находится сердце, демона, – но он не мог предположить, что это невинное касание, о котором уповал Кроули в мыслях, вывернет его наизнанку, заставит вдохнуть свежий воздух по-новому и понять, что до этого он дышал затхлой пылью. Ему не хотелось брать новую оболочку, но в груди не прекращал отстукивать бешеный ритм, вот-вот готовый разорвать кожу в клочья. Пальцы впились в дверцу, потому что ноги подводили, подкашивались при каждом лишнем движении.       Самым ненавистным смертным грехом для Кроули с начала создания была похоть, а любимая добродетель, хранившаяся внутри него тысячелетиями – Любовь.       Мюриэль не подавала виду, говорила, что всё в порядке, но она всё так же не умела врать: бегающие глаза, неугомонные руки, которые словно не знали, куда деться, – Азирафаэлю потребовалось секунда, чтобы понять: ангел утаивает что-то. Азазель же спала, когда они с Кроули вернулись. Она стала ещё неуравновешенней, чем раньше. Азазель не замыкалась в себе, не избегала Кроули, наоборот, проводила, как можно больше времени за столом на завтраках, молча слушала разговоры ангела и демона и начала справляться с клиентами, добродушно отвечая на их вопросы. Только фальшь в улыбке слетала в самые непредсказуемые моменты, будто её переклинивало, ломалось что-то внутри, и она так же резко, как и появлялось веселье, уходила в себя, а после и вовсе ото всех в свою комнату.       Прошла неделя с ужина в «Ритц». Азазель перебирала книги на полках, неустойчиво стоя на стремянке. Азирафаэль никогда не обращал внимания её руки, потому что за множество лет беспощадных драк очевидно, что костяшки на кулаках навечно останутся истёртыми, красноватыми от кровоподтёков. Проходя вдоль стеллажей, он обратил внимание на правое запястье Азазель и припомнил, что в последнее время она будто пыталась скрывать его за спиной, жестикулируя при разговорах левой рукой. На пальцах были почти свежие, глубокие порезы.       – Азазель, подойди ко мне. – попросил ангел, и та спрыгнула со стремянки, приблизившись к Азирафаэлю, – Что с твоей рукой?       – Вроде всё нормально, – она выставила перед ним левую ладонь.       – Я про другую, – ангел указал взглядом вниз.       Она как-то раздражительно сжала губы, подавляя вздох, и вытянула правое запястья. На пальцах хаотично расползались короткие порезы, словно от осколков, какие-то были обычными мелкими царапинами, а другие впивались глубоко под кожу: от шершавых бугров исходили лиловые пятна, как от звёзд отливалось сияние. Она посмотрела на них, сжав пару раз ладонь в кулак.       – Что с ней? – спросил Азирафаэль.       – Да так, порезалась где-то, – Азазель наигранно улыбнулась и поспешила вернуться к делам.       Он, конечно, не поверил.       Азирафаэль тут же рассказал об инциденте Кроули. Он долго ходил по комнате со сложенными за спиной руками, но среди всех мыслей так и не смог выцепить нечто рассудительное, отбросив светлые предрассудки насчёт Азазель. Они условились продолжать играть по её правилам. Вода в чаше терпения, неизвестности, страха уже была практически на грани ободка, стремилась вылиться за пределы, однако до сих пор не была полна. Одно происшествие всё-таки позволило ей выбраться из тесного закутка.       Снег полностью успел сойти с дорог и превратить улицы в типичные для города слякотные перекрёстки. На смену белизне пришла пресная серость из тучи облаков и тумана по утрам. Казалось, что даже рябые магазины потускнели. Азирафаэль сидел за столом и перебирал древние рукописи, чтобы привести стол и свой беспорядочный разум в норму, отсеять переведённые бумаги от дальнейшей, ночной работы. Звонок на двери оповестил о посетители, но ангел не придал этому особого значения, пока не услышал знакомый голос, приятельски здоровавшийся с Мюриэль. Он снял очки и прислушался: что-то в этом звучании навевало прошлой размеренной жизнью до второго пришествия, до работы Архангелом, до прощания с Кроули. Азирафаэль поднялся и вышел из укромного закутка. Спиной к нему стояла светловолосая, опрятная девушка. Недолго порывшись в памяти, он вспомнил.       – Мэгги? – сказал он чересчур удивлённо.       Она обернулась, в её лице читалось не меньшее изумление.       – Мистер Фелл, вы вернулись! – радостно воскликнула она.       За спиной ангела, словно материализовался Кроули, наклонившись.       – Ангел, кто это? – прошептал демон ему на ухо, просто чтобы не вставать в глупое положение перед, отдалённо напоминавшей ему кого-то, девушкой.       – Кроули, ты знаешь её. – быстро ответил Азирафаэль и с добродушной улыбкой обратился к Мэгги, – Как давно мы не виделись, присаживайся.       Они расположились в креслах, Кроули разместился на подлокотнике около ангела.       – Как магазин? Как у тебя с Ниной? – начал расспрашивать Азирафаэль.       – На самом деле, не очень. – сказала она, и ангел принял сочувствующий вид, – Мы разошлись с ней из-за недопониманий. Мы были несовместимо разными.       Мэгги опустила взгляд и, помолчав, продолжила:       – Я пришла, чтобы предупредить Вас, мистер Фелл…       Но Мэгги не успела договорить, так как с уже привычным грохотом со второго этажа спустилась Азазель.       – Я ненадолго, – бросила Азазель, а, увидев девушку, коротко присмотрелась к ней, и покинула магазин.       – Это ваша новая работница? – поинтересовалась Мэгги.       – Нет, это наша… – помедлил Азирафаэль.       – Дочь. – завершил фразу ангела Кроули как-то безучастно, но при этом же уверенно.       – Ох, как же хорошо, что хоть у кого-то жизнь налаживается, – с грустной улыбкой произнесла Мэгги, – Мюриэль рассказывала, что вы поссорились, но, кажется, теперь всё отлично. Рада, что у вас появилась девочка, – она усмехнулась, – немного пугающая, но это не так важно.       Кроули нахмурился. Последняя фраза девушки заставила насторожиться. Мэгги продолжила:       – В общем, я пришла сказать, что уезжаю во Флориду к друзьям на неопределённый срок. За магазином будет присматривать мой брат, так что теперь, мистер Фелл, за аренду теперь будет платить он и…       – Что ты имела в виду, когда назвала Азазель «пугающей»? – перебил её Кроули, подозрительно сощурившись.       – Ну, я видела её недавно вечером, когда забирала последние вещи из магазина, – неуверенно ответила девушка, – Я сначала подумала, что она меня сейчас точно прикончит. Выглядела она как-то пугающе.       – Когда это было? – напирал демон.       – Не помню точную дату. Где-то недели две назад, около девяти.       Кроули смотрел на неё в упор, а после наклонился к Азирафаэлю.       – Ангел, есть разговор, – прошептал он и скрылся на втором этаже.       Чаша в душе Кроули разлилась. Пока он ждал Азирафаэля, нога безустанно тряслась, на губах не осталось живого места. Шея отчего-то ныла, ему хотелось уснуть, чтобы больше не просыпаться, не чувствовать постоянной тяжести в теле, не думать больше ни о приближающемся исходе, о котором не ведал никто, ни о Азазель, которая стала последней каплей в огрубевшем разуме. Как только Азирафаэль зашёл в комнату, Кроули тут же подскочил с кровати.       – Больше никаких тайн, – решительным тоном прошипел он, – Мы сейчас же поговорим с Мюриэль.       Кульминация бродила всё это время неподалёку, но томительное ожидание каждый раз закрывало её собой, потому что опрометчиво считало, будто так было бы лучше для всех. Теперь же она была близко; это чувствовали все, Мюриэль в том числе. Она сразу всё поняла, когда перед ней возникли Азирафаэль и Кроули. Ангел обещала скрывать правду до последнего, но она поняла по суровым лицам, что конец недолгой лжи пришёл.       – Мюриэль, нам нужно поговорить с тобой, – проговорил Азирафаэль, стараясь не отпугнуть её.       Её взгляд метался по всему помещению, но нигде не находил спасения. Паническая тревога охватывала воздух, который переходил в лёгкие ангела и демона. Они загнали её в угол, как стая волков окружили маленькую безобидную зверушку.       – Простите, Азирафаэль, я совсем забыла, что вы просили не продавать ту книгу, – сбивчиво протараторила она. Обнаружить враньё ангела легче всего.       Кроули выгнул бровь и посмотрел на неё поверх очков своим жёлтым испепеляющим взглядом, который пока не выдерживал ещё никто кроме Вельзевул. Безысходный страх и всепоглощающий гнев сошлись в бою, где заранее было известно имя победителя. Мюриэль сожалеюще покачала головой, унизительно извиняясь за то, в чём не имела ни малейшей вины. Ангелы сели на диван, а Кроули расположился на стуле напротив, не прекращая уничтожать изнутри всё, на что посмотрит взглядом. Мюриэль сжалась, сгорбилась, перебирала пальцы и не смела поднять головы. Азирафаэль же успокаивающе гладил ладонью по её плечу.       – Я не могу… я обещала ей, – прошептала ангел.       – Мюриэль, мы спрашиваем тебя, ради нашего, твоего блага, – ответил Азирафаэль, пытаясь заглянуть в тёмные глаза, но она только сильнее сжималась, уходила в себя. –Пожалуйста, Мюриэль, ты не виновата.       Подбородок Мюриэль подрагивал. Азирафаэль бросил на Кроули предупреждающий взгляд. Ангел измученно выдохнула.       – Хорошо, только, пожалуйста, не злитесь, – в полголоса произнесла она. Кроули наклонился, упираясь локтями в колени, – В тот день, когда вы поехали в ресторан, Азазель ушла, а вернулась… – у неё словно кончился воздух. Ангел не могла произнести ни слова, только коротко, быстро хвататься за последний кислород.       – Тише, Мюриэль, всё в порядке, – Азирафаэль приобнял её за плечи. Она ещё минуту пыталась прийти в себя, но, едва успокоившись, прерывисто продолжила: – Азазель была вся в крови, я даже сначала подумала, что это смола, настолько кровь была чёрная, и первое, что она мне сказала… – Мюриэль впервые за весь разговор осмелилась поднять взгляд, и, несмотря на жуткий страх, он был адресован именно Кроули, – «Я грохнула князя Ада». И притворная уверенность Кроули окончательно разбилась об реальность. Он опустил глаза в пол, сжал кулаки так, что на ладонях позже останутся синяки полумесяцами. В голове невольно начали появляться отвратительные, пугающие сцены, в которые его душа ни за что бы не поверила. В глазах скапливалась влага неоправданных ожиданий, разочарованной ярости. Кроули нестерпимо жалел о каждом действии в своей жизни. Его ненависть к улыбчивой девочке поравнялась с безотчётной любовью к убийце. А разум без умолку тараторил с ехидной улыбкой: это твоя вина, Кроули. Ещё одна привязанность, которой он отдавал всего себя, сломала ему рёбра, разбила очки, достала внутренности, чтобы убедиться, что у него нет сердца. Только вот оно было – беда в том, что об этом мало, кто задумывался. Входная дверь скрипнула.