Back again

Как только ветряной колокольчик звенит над головой, а дверь громко захлопывается от сурового февральского ветра, Хонджун решает, что уйти из небольшого помещения, куда его приманила табличка «свежий кофе», даже не поздоровавшись, не такая уж плохая идея. К сожалению, его замечают раньше, чем он успевает развернуться. — Доброе утро! — говорит ему бариста. Все бы ничего, но у Хонджуна давно выработаны рефлексы на этот голос, который точно, точно не может принадлежать никому другому. Уен поправляет десерты на стеклянной витрине-холодильнике, поэтому Хонджун видит его, оставаясь невидимкой. Может, все-таки сбежать? Не то чтобы он обязан остаться и сделать заказ. У него есть право выбора. О нет. Теперь Уен смотрит на него. — Привет, — неловко здоровается Хонджун. Его слова заглушаются теплым шарфом, обмотанным вокруг нижней части лица в попытках защитить чувствительную кожу от пронзительного холода. Вежливая улыбка на лице Уена исчезает вместе с тем, как он, судя по изменившемуся взгляду, узнает Хонджуна. Ее место занимает другая, более осторожная и натянутая. — Хонджун-а, — у Хонджуна екает сердце. — Давно не виделись. Как поживаешь? Клетка захлопнулась. — Да как всегда, — бессовестно врет Хонджун, потому что невозможно продолжать жить так же в течение нескольких лет. Особенно после невыносимо болезненного разрыва. — Ничего интересного не происходит, — прекрасно заметно, что Уен ему не верит, но держит роль. — А ты все-таки открыл кофейню? — Как видишь, — разводит руками Уен. Взгляд Хонджуна следует за его ладонями, он бегло осматривает интерьер: все выглядит именно так, как Уен когда-то описывал. Покрашенные в горчичный цвет стены отделаны внизу деревянными панелями, высотой Хонджуну по бедро. Парочка круглых столиков, из такого же темного дерева, как и панели, стоит вдоль дальней стены; вокруг каждого столика расставлены по три небольших кресла бежевого, темно-желтого и зеленого цветов. Везде висят фотографии в рамках, картины современных художников, на полках чуть ли не под самым потолком мостятся бесчисленные растения в полосатых горшках. Хонджун узнает свои, подаренные по поводу и без. — Очень красиво, — Хонджун не знает, что еще можно сказать. — Я представлял все по-другому, когда мы… — Когда мы говорили о планах на будущее? — пользуясь заминкой, подхватывает за ним Уен. Он тихо смеется, положив руки на барную стойку: места не очень много из-за разнообразных протеиновых батончиков, конфет ручной работы и жвачек. В смехе Хонджун слышит лишь грусть. У него мгновенно пересыхает во рту, и он не придумывает ничего лучше, чем просто кивнуть. — Тебе как обычно? Уен уже поворачивается к кофемашине, берет в одну руку питчер, а в другую пакет какао, когда Хонджун наконец решает выдавить из себя: — Нет. Как же ему хочется провалиться под землю, но вместо этого он подходит к кассе, таща за собой нерастаявшие остатки снега, налипшего на ботинки. Аккуратно выписанное цветным мелом на черных досках меню над баром пестрит множеством позиций; воспоминания о том, как Хонджун помогал Уену учиться делать кофе, пробовал множество напитков за день и оценивал вкус по придуманной ими схеме, отдаются горечью на языке. Спасибо, что нужно было делать всего по паре небольших глотков. — Я буду… — у него никогда не получалось запомнить любимое соотношение эспрессо, молока и пены, поэтому Хонджун выбирает самое интересное название. — Флэт уайт. Потрясенно взглянув на Хонджуна, Уен открывает было рот, даже издает звук, но сразу же замолкает, кивая. Пока он готовит кофе, Хонджун рассматривает десерты на витрине. — Один флэт уайт, — оповещает Уен через минуту. На стойке у кассы оказывается небольшой одноразовый стакан, намного меньшего размера, чем Хонджун привык видеть. Во время оплаты он все взирает на белую крышку, стараясь не обращать внимания на мелькающие в стороне руки, натренированно тыкающие нужные кнопки на экране кассового аппарата. Приложив карту к считывателю и дождавшись ответного сигнала, Хонджун хватает кофе и убегает, не удосужившись попрощаться. — Хорошего дня, хен! — прилетает ему в спину на самом выходе, словно нож. Я все еще думаю о тебе (иногда). Такие слова Хонджун находит зеркально отпечатанными на внутренней стороне своей ладони посреди рабочего дня. Красный маркер никак не хочет отмываться ни в третий раз, ни в четвертый. Тогда Хонджун сдается. Снова победа за Уеном. И все же, вкуснее кофе Хонджун никогда не пробовал. Он в целом не особо много кофе пробовал, особенно что-то помимо трех столпов любой кофейни: американо, капучино и латте. Ничего из этого ему не нравится, как и не нравилось дегустировать попытки Уена учиться. По крайней мере, до того самого момента, пока Уен не подсунул ему очередную кружку с торчащей над кромкой молочной пеной, посыпанной, как Хонджун подумал, корицей. Это оказался натертый шоколад. Под ним был единственный напиток, не вызвавший у Хонджуна желание уничтожить свои вкусовые рецепторы — в меру сладкий и совсем не кофейный. "Я просто побаловался,” — ответил ему тогда Уен и так и не признался, что намешал. С тех пор Хонджун только его и пил, а после расставания забросил кофе, в крайних случаях обращаясь к невкусному капучино (или латте; какой из них более молочный?), если у него было ноль процентов энергии пережить нынешний день. Сегодня он снова ощутил вкус полюбившегося кофе. Так это флэт уайт. Иногда для Уена — это довольно часто. Потому что Уен либо постоянно о чем-то думает, либо никогда. Поэтому иногда означает минимум раз в неделю. Получается, на протяжении всего времени их бытия порознь Уен думал о Хонджуне не меньше ста пятидесяти раз; скорее всего, намного больше, и не в самом лучшем свете. Счетчик Хонджуна с легкостью может подойти к тысяче, он в этом не сомневается. Если сложить утро и вечер, завтрак и душ… — Код сам себя не напишет, — провозглашает над ухом самый лучший друг и коллега Хонджуна, одновременно ощутимо шлепая по спинке хлипкого офисного кресла, отчего Хонджун оказывается зажат между столом и чужим телом в своей любимой позе, вызывающей боль в спине у любого нормального человека при одном взгляде на него. — Так что либо начинай печатать своими прекрасными наманикюренными пальчиками, либо погнали со мной за кофе. Я с утра видел новую кофейню. Прекрасно зная, что Хонджун не пьет кофе, Минги все равно каждый день приглашает его посидеть вместе с ним, сделать хотя бы небольшой перерыв, пока Хонджун не прирос к обивке. Хонджун послушно соглашается, надевает только пуховик — ему лень полностью закутываться для пятиминутной прогулки по улице. К тому же, за окном светит солнце, даря ложную надежду ощутить так давно ожидаемое тепло. — Добрый день! — второй раз за сегодня Хонджун рассматривает возможность убежать из горчичной комнаты. Его сонный мозг не смог догадаться, что Минги захотел посетить именно кофейню Уена. Столкнувшись взглядом с Уеном, Хонджун сразу отворачивается, проходит к дальнему из двух столов, садится спиной к барной стойке, не утруждаясь снять пуховик. — Я буду какао, — говорит он Минги до того, как тот успевает спросить. — Маленький. Без сахара. Честно, я не следил за тобой. Я больше ничем таким не занимаюсь. Здесь хорошая аренда и высокая проходимость из-за офисных зданий рядом, но я не знал, что ты тут работаешь. Со стаканчика Уен переходит на салфетку под кружкой с какао, где пишет чуть ли не целое письмо. Все тот же красный маркер, яркий на белой бумаге, немного размывшийся от капель какао, стекших по кружке, когда Хонджун случайно стукнул коленом по столу, придвинувшись ближе, привлекает внимание и Минги тоже. — Ого, — он тянется вырвать салфетку из рук Хонджуна, но тот быстро уводит их в сторону и сминает салфетку в тугой комок, полностью промокший от какао. — Это точно был не номер. — Неважно, — бросает Хонджун. — Лучше расскажи, как там успехи с багами. Кофейня Уена становится номером один у Минги, поэтому Хонджун вынужден ходить туда как минимум раз в течение рабочего дня. В обед он всегда заказывает какао, садится спиной к бару за дальний столик, если он не занят, либо просит Минги взять с собой. Сам он никогда не подходит к кассе. Конечно, кроме редких случаев посещения кофейни по утрам, когда ему некого отправить за заказом. Хонджун не знает, почему заходит в одиночку. Хотя нет, ему прекрасно известно, просто он отказывается мириться с собой и признавать свои чувства. Я тоже все еще думаю о тебе (не иногда). — Флэт уайт? — каждый раз уточняет Уен, а Хонджун каждый раз соглашается. Сначала Хонджун боялся, что Уен будет болтать с ним при любом удобном случае, задавать вопросы или пытаться задеть по старой обиде, но он по большей части молчит, только здоровается, уточняет, что Хонджун будет заказывать, и прощается. Хорошего дня! Сегодня холодно, так что надень шарф в обед. Мне стоит купить перманентный маркер, не правда ли? А то этот постоянно стирается. Скоро должна зацвести вишня… Это уже перманентный маркер, ха-ха! Хотя Уен почти не разговаривает, он оставляет записки на каждом стакане Хонджуна, по большей части просто пожелания, иногда свои мысли или комплименты. Тебе очень идет красный. Красивые серьги. Новый пирсинг? Выглядит круто. Можно я украду цветочные Мартинсы? Дедлайн сидит буквально на кончике носа Хонджуна, а у него еще целый нерабочий код, слезящиеся высохшие глаза и недосып с прошлой недели. Наверное, именно поэтому он совершает плохой выбор с самого утра: открыть рот. — Бурная ночка? — шутливо спрашивает Уен. Хонджун молчит, не понимая; Уен указывает на него подбородком. — Засосы, — уточняет он. В последний раз нечто близкое к такой бурной ночи у Хонджуна было где-то полгода назад, если не больше. Окончательная провальная попытка доказать, что ему не нужна любовь. Сейчас же это кровоподтеки, оставшиеся от усердного расчесывания шеи в попытках выискать ошибки в коде. Но зачем-то Хонджун врет. — Да так, — говорит он, стараясь не звучать слишком раздраженным, — ничего серьезного. Раньше он обожал заставлять Уена ревновать. Теперь, глядя на его напрягшуюся челюсть и злобные глаза, он чувствует лишь бесконечное разочарование в себе, а когда на стаканчике не оказывается никаких надписей, еще и комок в горле. Я хочу сделать тебе больно, чтобы знать, что все еще небезразличен. Поглощенный работой Хонджун больше не ходит с Минги в кофейню. Вместо этого Минги приносит какао в нетронутом маркером стаканчике ему за стол. — Спасибо, — благодарит Хонджун, осторожно принимая напиток. Они делают глотки одновременно, Хонджун смотрит на дно стаканчика Минги, где краснеет мелкая надпись: Я все еще люблю тебя (х22). Его рот наполняет отвратительная горечь, так неожиданно, что Хонджун чуть не выплевывает кофе. Минги же просто удивлен; конечно, ведь ему попался лучший из вариантов — какао. — Не понимаю, как ты пьешь эту гадость, — жалуется Хонджун, пока они обмениваются стаканчиками. — Не смей обижать флэт уайт, — Минги выглядит по-настоящему оскорбленным, — особенно такой вкусный. — Это флэт уайт?! Не оставив Минги никакого хотя бы немного убедительного объяснения, Хонджун срывается с места, бежит на улицу, почти забыв пальто — зато с полным стаканчиком какао в руках. Это важная улика. В лифте он чуть не взрывается от того, как медленно уменьшаются на табло номера этажей, и хочет свернуть шею каждому человеку, кто заходит в кабину. Как будто он может не успеть. Как будто Уен куда-то денется из своих горчичных стен. Небольшое пространство кофейни полностью заполнено людьми. Стоя в очереди к кассе, Хонджун выпивает весь какао. Перед ним до сих пор несколько посетителей, кто-то никак не может определиться с выбором. Уен крутится туда-сюда, делает по два кофе за раз, надрывает голос, оглашая заказы, вообще не замечает Хонджуна, хотя вроде как смотрит в его сторону, и его замученный вид смягчает злость внутри Хонджуна. — Добро пожаловать, — здоровается с ним Уен. — Еще какао? Вместо ответа Хонджун показывает дно стаканчика. — Я подожду, — говорит он и отходит в сторону. Ничего, и раньше перед дедлайнами всю ночь сидел. Босс его любит, так что простит задержку в пару часов. Когда в кофейне никого кроме них двоих не остается, Уен сам выходит к Хонджуну, провожает за столик, даже предлагает сделать напиток, но Хонджун отказывается. Жалуясь на ужасный голод, Уен быстро уходит к витрине, вытаскивает оттуда упаковку с двумя сэндвичами и начинает есть прямо по пути обратно, даже не разогрев их. Хонджун ждет, когда Уен закончит обедать, прежде чем начать разговор. — Во-первых, ты обманывал меня, — говорит он серьезным тоном. Уен напрягается. — С самого начала это был не флэт уайт. — Тебе бы он сто процентов не понравился, — отвечает Уен. Вздохнув, он откидывается на стену, слегка стукаясь головой о край деревянной панели, смотрит вперед, в сторону входа, пока Хонджун рассматривает его усталый профиль. — Я испугался, что тогда ты точно не вернешься, поэтому сделал твой любимый напиток. Полшота эспрессо, молоко, смешанное со взбитыми сливками, шоколадная стружка сверху. В меру сладкий и совсем не кофейный. — Уен поворачивает голову к Хонджуну, но упавшая челка не дает увидеть четкое выражение его лица. — Сработало ведь. Ты здесь. — Во-вторых, — если Хонджун не скажет этого сейчас, то уже никогда. Он старается не сводить взгляда с Уена, но нервозность захлестывает его, и у него хватает сил смотреть лишь на рот. — Я тоже все еще люблю тебя. Рот Уена растягивается в смущенной улыбке, за которой, Хонджун уверен в этом, скрывается неимоверное счастье. Звенит ветряной колокольчик, хлопает входная дверь. — Добрый день! — Уен спешит за стойку, встает на кассу как раз в тот момент, когда туда подходит посетитель. Хонджуну тоже пора возвращаться к работе, поэтому он знаками показывает Уену, что зайдет под закрытие, уходит после того, как получает утвердительный кивок. Ему придется очень постараться ночью, чтобы успеть к дедлайну — поздний вечер точно будет полностью занят.