Я иду тебя искать

Больше всего монстры любят маскироваться под жертву.

      Винокуров сквозь сон скривился от громкого звонка телефона прямо над ухом. Он хотел поставить на вибрацию, но закрутился и забыл. На автомате вытащив руку из-под одеяла, принял вызов, мысленно ругая себя, что точно разбудил Машу. — Слушаю. Голос дежурного в трубке моментально отрезвил и испугал — по позвоночнику прошелся противный холод, остановившись в солнечным сплетении липким тугим комком. Он это уже слышал и не единожды: «Задушена. Лицо прикрыто ее же шарфом, руки связаны…» — Когда нашли? Понял… Почему так долго? Черт… Еду. — Володя, что случилось? Маша приподнялась на локте, включила ночник, щурясь, глянула на наручные часы — начало третьего. Сон слетел, как будто и не было, сегодня удалось поспать четыре часа подряд и этот факт немного порадовал. Проблемы со сном начались после выписки из больницы, но идти к врачу за рецептом на снотворное она не хотела. Боялась зависимости и побочных эффектов, надеялась, что сможет справиться сама. — Машенька, спи. У нас тут очередной труп… — Я уже проснулась, больше не засну. Я же вижу, что-то случилось… Володя? Кто-то из наших знакомых? Винокуров сел на постели, зевая, стал защелкивать браслет на наручных часах. Пугать Машу не хотелось, а врать он считал неправильным, к тому же у нее сегодня первый рабочий день после долгого больничного, она все равно узнает. И будет правильнее, если все-таки от него, а не от начальства или того же Буевича. — Ты не волнуйся только. Нет, никто из наших не пострадал… Я вообще не понимаю, как это могло произойти. В сквере у прокуратуры нашли тело. Молодая женщина, задушена, лицо прикрыто ее же шарфом, руки связаны. Маша спустила ноги с постели, потянулась за халатом. — Я еду с тобой. — Маш, есть же дежурный следователь. — Ничего страшного, я тоже поприсутствую. Я начинала расследовать это дело и основную его часть провела в больнице. Убийца на свободе, Володь. И я должна его вычислить и поймать, — Маша снова скрылась в ванной. За годы службы она привыкла собираться в экстремально короткие сроки и сейчас уже была почти готова. Теплая водолазка, брюки, волосы собрала в аккуратный хвост, синяки под глазами старательно замаскировала и подкрасила глаза, подвела карандашом губы. — Странно это… Бислис и Градова мертвы. Мы же выяснили, что убивали именно они. — Возможно, наш убийца подражатель. Или тот, кого мы упустили ранее. Мы успеваем кофе выпить? — Если только быстро, — с одеждой в руках Винокуров прошел в ванную, пытаясь на ходу набрать Фёдора. Маша включила свет в коридоре, прошла на кухню. Поставила греться чайник — на варку кофе времени банально не оставалось. Чем закончилось дело она знала лишь в общих чертах, и все-таки интуитивно склонялась к мысли, что сестры убивали сначала под руководством другого человека, отклоняясь от его планов, а сегодня он сам вышел на охоту. Если ее подозрения окажутся верными, то убийца на этот раз — сам Аркадий Бислис. Тихий спивающийся интеллигент, которого благополучно списали со счетов благодаря мотивам у Аллы и Маргариты, его алиби, и отсутствию хоть какой-то мотивации. За приготовлением кофе для Володи на настолько глубоко ушла в свои размышления, что не услышала появления любимого мужчины на кухне. И вздрогнула, чуть не расплескав горячий напиток. Себе она заварила полезный, но не особенно вкусный зеленый чай. Его советовали пить врачи, исключив крепкий черный и кофе. Кофе она и раньше не особенно любила, а теперь перестала пить совсем, даже когда ужасно хотелось спать, и требовалось хоть немного взбодриться. — Маш, я Федьку и Кораблева вызвонил. Мы на месте справимся сами, а они наведаются к Аркадию домой. Мне кажется, мы его упустили. Это он. — Я тоже так думаю. Как Беляев с Ковиным, с их-то чутьем умудрились вывести его из ключевых подозреваемых. — Да не было на него ничего толком. Одни догадки. Плюс невеста пропала, очень уж он убивался. Не сыграть такое… — А дежурный следователь кто? — Так Петя. Буевич. — Отлично, — Маша улыбнулась. — Пристану к нему с подробностями. — О, я думаю он будет рад. Дело-то интересное. — Ну да, он молодой еще, неопытный, хочется в самую гущу событий, — Маша кивнула. Сделала еще глоток чая и вылила остатки в раковину, вымыла кружку, потом забрала Володину. — Хотя, я бы прекрасно обошлась без всего этого. Первого похищения хватило. — А это было третье. Поежившись, как от сквозняка, Маша еще раз проверила, все ли выключено, поцеловала Винокурова, пытаясь исправить чуть виноватое выражение лица. Она знала, как он всегда переживал за нее, сколько нервов ему стоили ее «приключения» на работе, но даже мысли не возникало в чем-то его упрекнуть или обвинить. — Все будет хорошо, Володь. На этот раз мы точно его поймаем. Винокуров кивнул. Что-то ему подсказывало, что дело, получившее новый неожиданный виток, так просто и легко не закончится. Они быстро оделись, вместе вышли из квартиры — полу-темная парадная все равно наводила на Машу неясную смутную тревогу и панику. Она старалась никуда не ходить одна, понимая, что это — последствия нападения, для восстановления ее душевного равновесия должно пройти чуть больше времени. «Как же хорошо, что у детей каникулы! Спасибо Андрею, что забрал их на отдых…», — с этими мыслями Маша настраивалась на новый рабочий день. Первый, после ее затянувшегося больничного, и начавшегося столь символично. По пустым ночным дорогам добрались быстро, одновременно с дежурившей бригадой. Снег наконец-то прекратился, но ветер пронизывал насквозь. И Маша, выбравшаяся из машины, плотнее закуталась в шарф. У скамейки, на которой была найдена убитая, топтался несчастный патрульный. Он, съежившись и ссутулясь, курил, с неприкрытой радостью поглядывая на коллег. — Наконец-то! Обменявшись с рукопожатиями с прибывшими, лейтенант доложил обстановку, предъявил свидетеля — парня в смешной шапке-ушанке, свитере с оленями и распахнутой куртке. Он обнаружил тело и теперь ходил неподалеку, разговаривая по телефону. — Манюня! — Панов оставил чемоданчик на землю и всплеснул руками. — Я ужасно рад тебя видеть, но ты-то куда смотришь, Винокуров? Посреди ночи вытащил Машеньку из дома, в такую погоду. Где забота о любимой женщине? — Лёнечка, Володя не при чем, я сама напросилась. — Ох, Машенька. А на работу когда? — Сегодня первый рабочий день. — А глазки-то заблестели, ожила… — по-доброму усмехнувшись, Панов стал надевать перчатки. Сонный Иван, закутавшийся в теплый вязанный шарф уже вовсю работал. Машины прекрасно освещали местность, и он справился за рекордные несколько минут, чтобы потом забраться обратно в машину, погреться и подремать. — Я пойду со свидетелем пообщаюсь, — Винокуров направился к молодому человеку, подняв повыше воротник дубленки. — Ну что, Манюнь, как самочувствие? Спишь нормально? — поинтересовался Лёня, пока окружающие не слышали. — Не очень. Постоянно просыпаюсь, сплю мало. — Это невроз. Надо к хорошему специалисту сходить. Посмотрит на тебя, таблеточки подберет. — Спасибо, Лёнечка, но для меня работа — лучшее лекарство. Я же сколько времени в четырех стенах провела… — Иди пока в машину, погрейся. — Я не замерзла, — Маша покачала головой. Он и правда оделась максимально тепло, учитывая стылый ноябрьский ветер с Невы и снег. — И вообще, у нас Петя дежурный. Мне писать ничего не нужно. — Хитрая какая. А как потом его каракули разбирать? Ему прописи надо купить. У меня внучка и то лучше пишет, а она в садик ходит, через год в школу пойдет. — Лёнь, нормальный у него почерк. Старается, пишет. У Филонова гораздо хуже. — Ой, не вспоминай в суе. А то примчится, раздаст ценные указания, настроение испортит. За разговором они подошли к скамейке, и Панов начал осматривать тело. Маша отвлеклась на пространство вокруг скамейки, но ничего ценного не нашла. Асфальт, покрытый черным глянцем льда местами покрыло снегом, никаких вещей поблизости не нашлось, кроме дамской сумочки погибшей. — Манюнь. Я ничего не понимаю, — озадаченно изрек Лёня. — Что? — Задушили нашу красавицу, видишь, следы на шейке? Борозда странгуляционная, косовосходящая? Надгортанник поврежден, подъязычная кость тоже, — Панов еще раз проверил свои догадки, касаясь шеи девушки. — Кольца трахеи повреждены. Не так, конечно, как при самостоятельном повешении, но тоже значительно. — То есть он был выше нее? — Выше. Сильнее. Быстро накинул удавку, с силой сдавил. А много ли ей надо было? — А чем душил? Не ее же шарфом? — Нет. Убийца накинул на шею удавку, но не веревку, что-то типа цепочки… Следы характерные, структура на цепь похожа. — Если убийца имеет отношение к нашему предыдущему делу… То я не понимаю, почему он многое поменял. И как действовал. Неужели она не кричала, не сопротивлялась? — Ну, смотри, что у нас получается… Он напал сзади. Задушил. Ручки завязал, приволок сюда. Посадил. Личико прикрыл шарфом. — Вписывается в нашу предыдущую серию. Но только почему удавка? — Может, тяжело ему руками, боялся, что получится довести дело до конца. А может фетиш у него такой, чем-то душить. Бельем, ремешком, колготками… Такая красотка была. Молодая совсем, — Панов, стащил перчатки, надетые поверх обычных строительных и вздохнул. — Не ходи одна, Маш. Он активизировался, подает тебе сигнал, что рядом. Маша озадаченно смотрела на тело убитой, пытаясь понять, что ее смущает. Она как-будто не слышала призыва быть осторожной. — Канцева, Смелкова, Нещерет и Лазарева — тела находили в лежачем положении. Душили руками. А она сидит. Если мы рассматриваем этот случай как продолжение, то я все равно не понимаю. Что изменилось? — Может, боялся, что ее не заметят? В темноте, пальто темно-зеленое, снежком бы занесло, и… А тут начали искать почти сразу. Кто его знает, психа, Мань. Может не планировал — посадил и все, домой поскорее поехал, замерз. — Это знак, ты прав, Лёнь. Он хочет, чтобы мы его заметили. Пришли за ним. Оценили. — Маш, — Винокуров вместе со свидетелем подошел поближе. — Лейтенант говорит, неизвестный обратился в дежурную часть, признался, что убил человека. Назвал адрес. — Это был не я, — парень затрясся. То ли от холода, то ли от страха, то ли от всего вместе. Осененная догадкой, Швецова посмотрела на сумочку убитой, осторожно раскрыла ее, подняв застежку на магните. Достала обычный кнопочный телефон, держа двумя пальцами за уголки, небрежно засунутый сверху. — Скорее всего, убийца сам позвонил с телефона своей жертвы. Если нам повезет, снимем отпечатки. Но вряд ли… Убийца скорее всего действовал в перчатках. — В-Владимир Васильевич, я все, что нужно, подпишу. И можно я пойду? Меня д-девушка заждалась… — свидетель жалобно глянул на Винокурова. — А чего ночью по городу гуляешь, а не с девушкой своей? — Поссорились, я дверью хлопнул и ушел. Пройтись хотел. Вон там живу, под аркой. — Так, пошли, подпишешь, тебя лейтенант отвезет. — Правда? — Кривда. Пошли, — Винокуров усмехнулся в ответ на явную радость молодого человека. — Что-то еще можешь сказать, Лёнь? — Красотка наша сопротивлялась, вон, ссадины на пальчиках, следы на шее вертикальные… Насилия не было, одежда визуально целая… Подробнее только после вскрытия. — Доброй ночи. Или доброе утро… — раздался позади голос Буевича, приехавшего на такси. — Здравствуй, Петя. — Мария Сергеевна! — расцвел Буевич. — Обстоятельства так себе, но я очень рад вас видеть. Я не очень опоздал? Замок в двери заклинило, дверь закрыть не мог. — Ничего, давай быстро надиктую, что мы тут с Марьей наработали, — Панов немного прошелся, согреваясь, похлопал себя по плечам. — Маш, иди в машину, не отвлекай. Ей ничего не оставалось делать, как вернуться в Володину машину. Винокуров отправил свидетеля домой и вскоре присоединился к ней. Включил посильнее печку и свет в салоне. — Ну, что ты думаешь? — Это знак для меня. Он где-то рядом, хочет, чтобы его заметили и оценили. Убил в первый раз — событие важное, значимое, он готовился. Все продумал, следов не оставил. Набрал сто два и рассказал об убийстве, звонил с телефона убитой. Потом спокойно ушел себе домой. Или уехал — во дворах камер нет, мог спокойно оставить машину, никто бы его не заметил. Винокуров согласно мотнул головой. Слова, вертевшиеся на языке, застряли где-то в глотке. Противный, парализующий страх, сжимающийся ледяным тугим кольцом вокруг сердца, снова ожил и поднялся в полный рост. Убийца обращался лично к Маше. Следующей жертвой — если не считать двух покушений, — могла стать именно она.