« можно ли потрогать ? »
Джаст впервые может видеть почти полный размах не в полёте, может находиться близко, может прикасаться. В последнем он все еще не уверен - думает, засматривается. Причем засматривается совсем откровенно, любуется. Взгляд не проходит сквозь, напротив, останавливается, хватается, проникает внутрь и щекочет позвоночник. Пугода все это донельзя смущает, но свое негодование он проглатывает, когда Джаст подходит ближе - он чувствует тепло занесенной руки над крыльями. Ему волнительно, волнительно до поползших мурашек. Безусловно, Пугод ухаживает за своей пернатой частью, и неимоверно гордится ей, но позволять касаться кому-то другому - своеобразное табу. На этот раз делается исключение, первое и единственное. Парень сам не понимает что его сподвигло прошептать «да» на, казалось бы, вопрос, который мог быть проигнорирован в угоду приличия. Сейчас он вынужден сидеть на кровати, с кипящем роем мыслей, которые отгрызали кусочки собранности. Перед глазами ничего - он не может видеть лица, лишь ориентироваться на голос и прикосновения, и это выбивает из колеи. Он доверяет Джасту, он считает его равным, он принимает его за человека, который просто не сделает ему плохо. Джаст не будет безрассудно заламывать ему крылья, но хоть что-то начать делать ему стоит - Пугод задыхается в нетерпении. Крылья подрагивают едва заметно, поддаются навстречу ладони, пушатся, заполняя все пространство вокруг. Джасту приятно. Пугоду нужны его прикосновения - и это ласкает самолюбие сильно, почти до покалываний в груди. Два прерывистых вдоха и руки аккуратно, неимоверно трепетно зарываются в пух у основания, вычерчивая позвонки. Пугода пробивает мгновенно - дергается вперед, будто пытается убежать от чересчур ярких ощущений, который уже сумел позабыть. Но руки следуют за ним, не смея прекратить контакт - бережно проходят по границе чувствительной кожи, ощущают жар. Пугод втягивает воздух. Это только начало - долгое, но уже чрезмерно яркое. Джаст сглатывает, блуждая меж вспушившихся перьев пальцами, рассматривает их - красивые, с золотым отливом, словно всё богатство мира. Дотошно проводит по каждому перу близь основания; пересчитывает. Не встречая недовольства заходит дальше - надавливает между сильнее, щупает сгибы, массирует, имеет наглость слегка подуть на мелкие перья. Джаст в блаженстве - он имеет право трогать что-то столь мягкое, столь нежное и желанное. Он готов поклясться что гладит саму пугодовскую душу. Настоящий грех — с головой окунуться в эти прикосновения, такие осторожные и бережные, от которых сердце бьётся совсем быстро, грех, который Пугод принимает с особым удовольствием. Очерт. Черт. Черт. Хочется хныкать от переизбытка ощущений. И Джаст нагло соврет, если скажет что интересуют его исключительно крылья - сам Пугод ему интересен не меньше. Глаза бегают от макушки едва кудрявых волос, попутно замечая совсем красные кончики ушей, до веснушчатых плечей, которые дрожали не меньше, чем крылья. Сильная спина, совсем чувствительная поясница - все это так обожаемо Джастом и любимо без остатка, любовно изучаемо. А Пугод только рад этому молчаливому познанию - смотри, ласкай, изучай, запоминай, Пугоду необходимо всё из этого. Он поджимает губы, свои чертовски красивые, почти бесцветные, губы, старается не издавать звуков - это одно неоглашенное правило игры на сегодня. Пальцы комкают, сдавливают одеяло, колени разъезжаются в стороны сами, стоит только Джасту совсем близко прошептать «прекрасно», а затем выдохнуть куда-то в изгиб шеи. Это дурманит лучше, чем все, что можно представить. Пугод плывет, ломается в умелых руках парня, совсем теряясь, когда одна ладонь проводит по ребрам, давит-царапает ногтями нарочно, оглаживает. Дышит загнанно, тяжело, чуть ли не задыхается - слишком хорошо, слишком правильно все это ощущается. И теряя нить реальности, глаза слезятся, когда рука Джаста оглаживает бедро в брюках. Ткань неприятно сдавливает, трет кожу, откровенно мешает. Пугод глухо пищит, пытаясь убрать пелену с глаз от накативших чувств. Джаст же слегла тянет, затем приглаживает маховые перья и оставляет пару крыльев более без внимания, вычерчивая кончиками пальцев символы на красных плечах, и это так хорошо-хорошо, что Пугод готов взвыть. Целует смазано в шею, затем в макушку, проходит губами в опасной близости от основания, чувствует жар от тела - забывается.***
Прикрывают глаза оба, дышат по-разному, один шумно-шумно, другой не смеет перебить.