***
— И давай ещё забежим к моей группе! Уверен, они обосрутся, когда мы подарим им новую колонку! Или, нет! Гитару! Колонку с гитарой! И синтезатор, да! — Спустя два часа загадывания для себя, Дима наконец начинает думать и о своих друзьях. — Я не знаю, Дим. Как-то многовато для бедного студента, не находишь? — Ну а Олежа никак не может привыкнуть. Он так отвык быть живым. Будто заново учится ходить. — Может, просто инкогнито им подарим всё это? — Блин… Ну, давай хоть так. — Он чёркает на листике трижды и, закусив губу, ухмыляется Олеже. — Хочу, чтобы… — И его прерывает *щелчок* Душнова. — Э! Я не понял. — Я ведь уже слышал, что ты хочешь. Я же не настолько тупой, что мне нужно по два раза повторять. — Сидя у кровати и разминая пальцы, бурчит парень. Когда они наигрались и закончили осыпать подарками друзей и семью Побрацкого, Олежа принялся украшать комнату. По *щелчку* на окнах и вокруг рабочего стола стали появляться разноцветные гирлянды, на двери повис еловый венок с красным бантиком и посреди комнаты из искристого дымка начал появляться самый главный атрибут Нового Года по мнению Олежи — ель. Живая. Почти полтора метра. И уже в подставке. Дима, начавший недоумевать, почему она без игрушек, быстро понимает, что зря. Игрушки-то вот они — рядом в коробках. И он бросает недоделанные шпоры, скорее кидаясь к коробкам. За украшением ёлки они проводят добрый час. Но им всё равно, время для них застыло. Это же — просто если вдуматься — нереальная халява. Ты теперь знаешь, как тебе жить, как учиться — знаешь всё! Написать эссе по книге, которую никогда в жизни не читал? Без проблем. Застелить кровать? Да раз щёлкнуть. А вот ёлку наряжать всё же приятнее так, вручную. В этом какая-то своя магия. — Дим, ты чего? Завис? — Повесив очередную снежинку, интересуется Олежа. — Чё? — Он действительно завис, но отвлекается от огромного красного шарика в коробке таких же игрушек. Берёт в руки, вертит и вешает на большую лапку. — Когда я малой был, у нас такие же были. Вот точь-в-точь. И тоже живую ёлку ставили. Помню, как-то мелкие игрались с ними и разбили один случайно. Сколько же слёз было. — Он вешает ещё один. — Они же думали, что он один у нас. А мама подмела осколки, и даже не наругала их. Просто сходила в подвал и достала ещё целую коробку таких. Наверное самый счастливый Новый год для них. — Когда Дима вешает третий, он поворачивается и видит палящегося на него Душнова. — Ты чего? — Да я просто… Ты оказывается можешь быть не мудаком. — На это Дима отвечает «Иди ты нахер», но с усмешкой, и возвращается к украшению. — А мы никогда живую не брали. Отец говорил «Дорого слишком и убирать потом». Но наряжали ту искусственную хотя бы всей семьёй. — Шмыгнув носом, Олежа отворачивается, якобы подбирая «дождик» для ёлки. — Эй, ну чё ты тут… — Проклиная свои способности утешать, Дима берёт с собой красный шар и подползает на коленях к подрагивающей спине. — Вспомнил лишнего, да? — Олежа кивает головой, скрутившись ещё больше. — Ну ты это… Мы ж теперь тоже не чужие вроде как. Вместе вон наряжаем. — Он протягивает шар другу. Тот берёт, хлюпает носом ещё раз, рукавом вытирает глаза и наконец оборачивается. — Ну, видишь, не так всё и… — Дима прерывается из-за неожиданного всплеска объятий в свою сторону. Положив руку на спину в клетчатой рубашке, он вздыхает, закатив глаза: — …Плохо.***
Через час они уже стоят у двери Оли. Дима с огромным плюшевым медведем в охапке и выскальзывающей коробкой конфет «Рафаэлло». Олежа с вспотевшими ладонями и ожерельем с сапфиром в серебряной окантовке — если он правильно помнит, это её любимый камень. — Ну что, ты готов? — Не унимается Побрацкий. — Мы уже пять минут топчемся. Ждёшь, пока она сама выйдет? — Ладно, давай. — Вздыхает он. — Нет, подожди! Кажется у меня живот скрутило. — Задолбал. — Он кидает медведя на пол и хватает за шиворот убегающего Олежу. И с таким набором стучится в комнату своей девушки. Дверь почти сразу открывает её подруга — Алиса. Не самое удачное время получается, но отступать поздно. — Оль, к тебе твой хахаль пришёл. Мне его прогнать? — Кричит вглубь комнаты та. Сразу же слышится смешок — Нурият скорее всего — и торопливые шаги к двери. — Нет! Иди помоги Нурият с ёлкой! — Оттащив подругу от двери, появляется и сама Оля. В праздничном колпачке и мишуре вокруг шеи. — Ой, Димочка! Заходи, мы тут как раз ёлку наряжаем с девочками. — Она тактично не обращает внимания на огромного медведя у Побрацкого подмышкой. Надо же быть сдержанной. — А у меня есть небольшой сюрприз. — Слегка подкидывая мишку, заигрывает Дима. — И он не один. Он вручает медведя Оле и проходит, открывая вид на второй сюрприз. Не сразу заметив за игрушкой, она мигом перестаёт улыбаться. Вот он стоит, совсем как живой, румяный, с какой-то коробочкой в руке. Но это ведь сон, да? — П-привет, Оль.***
После короткой ссоры на тему того, кто же нарядился её братом, парни смогли всё объяснить Оле. И открывшим рот девочкам тоже. Затем последовали слёзы радости, обвинения во всех грехах и — самое важное — приглашение на чай. Конфеты-то всё равно есть. Они сидят с этим чаем почти до самого вечера. Оля периодически стукает то Диму в плечо, то Олежу. От переизбытка эмоций наверное. И заметно, как они стали старше. Как изменились за это время. И всё же такие же близкие и дружные, хоть и каждый на своей волне. Когда эмоции утихают, а чай кончается, девочкам приходит очередная идея: Встретить новый год всем вместе на какой-нибудь площади с ёлкой. Парни переглядываются, вспоминают про ещё одно место, куда хотят зайти, и всё же соглашаются. Намечают на половину двенадцатого и ненадолго прощаются. То самое «одно место» находится куда дальше, чем их общага. Куртка тоже не беда. Щёлкнув пальцами, Олежа мигом исполняет своё мимолётное желание. Собравшись, они выходят на улицу, где большими хлопьями падает снег. Мороза нет, что-то около минус двух. Снег во дворах чистый, пушистый и приятно хрустит под ногами, где-то чуть глубже слышны радостные крики детей, то тут то там стоят снеговики. Олежа по началу ёжится от низкой температуры. Зато когда привыкает, чувствует себя в новогодней сказке. Может, сейчас они наткнутся на поляну братьев-месяцев? — Эй, зубрилка! — Кричит Дима из-за спины. Олежа рефлекторно оборачивается и получает снежком в лоб. — Ха, попал! — По-детски визжит Побрацкий. — Попал, значит? — Заразившись его ребячеством, Душнов даже не отряхивая снег с лица наклоняется, чтобы слепить снежок. Приходится уворачиваться от постоянно летящих в его сторону снарядов. Слишком уж ловко их Дима лепит. — Получай! — И промахивается, да так, что попадает в доисторический кондиционер, висящий на внешней стене хрущёвки. — Олеж, ты чего кондеи не взлюбил? Они тебя в своё время засасывали внутрь, что ли? Это стало последней каплей. Значит, война. Правда длилась она недолго. Ровно до момента, когда Дима повалил своим весом Олежу в сугроб. Большой шкаф падает не громко, но смех, отражаясь от окруживших их домов, получается оглушающим. Сам того не понимая, Душнов исполнил желание обоих. Лежавшее глубоко-глубоко, зародившееся ещё в детстве, оно теперь вырывается наружу с их звонким смехом. Кажется, очевидно же, что хочется просто поиграть в снегу. А для этого надо столько всего пережить. Если бы не способность Олежи, парни остались бы мокрыми до нитки. Однако *щёлк* и высушил их, и согрел. Красные словно помидоры, они продолжили свой путь до новостроек. Душнов даже забыл, насколько же сильно он боится этой встречи. Сильнее, чем с сестрой, наверное. Вспоминает уже в лифте, смотря в зеркало на растрёпанного себя. Что он скажет? «Привет, скучал?». Ну да. Конечно. Чёрт, зря они вообще идут туда. — Опять сцышь? Да харе! — Бьёт локтем в бок Дима. — Ты ж не на расстрел идёшь, а к говновозу этому. Объяснишь ему всё, обниметесь там, поц… — Хватит! Я… — Сигнал лифта. Они выходят и Олежа может подобрать слова, пока они ищут, куда им надо. — Я знаю, что он поймёт. Просто… Это так… — Сложно? Да у тебя всё сложно. — Спарившись в зимнем обмундировании, Дима снимает шапку и развязывает шарфик. — Ты подарок-то хоть уже наколдовал? О, давай ему бесконечный рулон туалетки подарим? Сможешь такое? Или нет! Давай… — Нет. — Они доходят до нужной двери. Металлическая, резная. Неудивительно. Он нажимает на звонок, за дверью раздаётся самая базовая трель. — Я знаю, что ему подарить.***
— Нет, всё равно не могу понять. — Сидя на кухне, держится за голову Антон. — Ну допустим, призраки существуют. Допустим. — Он перестаёт подпирать лоб и теперь расставляет руки по направлению к парням. — Но что за ересь с желаниями? Нет, вы точно под чем-то. ЛСД? Гашиш? — Слушай, перед тобой мертвец сидит, а в наркоте ты нас обвиняешь? — Взрывается Дима. Двадцать минут они его убеждают в реальности происходящего и всё понапрасну. — Считай это ебучим новогодним чудом, чтоб тебя! — Тише, Дима! — Урезонивает друга Олежа. — Можешь пока пойти покурить? — Да пожалуйста! Кричи, если что. — Побрацкий смотрит на Антона, тот кивает ему в сторону гостиной. Встаёт, бросает взгляд на Олежу и выходит на балкон. На кухне воцаряется тишина. И сквозь неё протекает неловкость с напряжением. Как сказать хоть слово, если словом тут ничего не сделаешь? Не придумали ещё люди, как такое объяснять, скорее всего. И призраки, видимо, тоже. — А как… Как поживаешь? — Разглядывая свои ладони, спрашивает Олежа. — Я-то? — Вздохнув, Звёздочкин снова прячет лицо в руки. Растирает виски и всё же отвечает: — Вроде, ничего. Всё как у всех… теперь. Статьи, работа… Сам знаешь. — А..? — Нет. Никого нет. Никто не знает. — Он роняет руки на стол, смотрит в голубые глаза. — Стабильность, полагаю. — Вглядываясь в эти глаза напротив, Антон всё больше сжимает губы. — Всё равно не понимаю… — Что именно? — Оживляется Душнов и кладёт руку поверх его ладоней. Антон в свою очередь легко усмехается, не убирая, а наоборот сжимая руки. — Получается, ничего. Я думал, ты слышал меня там. Приходил, когда был уверен, что никого нет, цветы даже оставлял. А оно вот как. Даже после смерти учёба тебя не отпускала. — Звёздочкин кладёт одну ладонь поверх и сжимает чуть сильнее. Такие же мягкие и холодные, как когда-то давно. Такие же тонкие пальцы, острые косточки. Даже слёзы наворачиваются. — Скажи, это взаправду ты? Вместо ответа, Олежа встаёт, обходит стол и обнимает за плечи Антона. Это точно новогодняя сказка. Он даже не щелкает пальцами, а желания всё равно сбываются. Может, карма наконец проснулась и решила заработать? Настолько всё волшебно и странно. Словно тот сон, где он вдруг оказался в другом месте и беседовал с другим собой. И совсем не хочется, чтобы это прекращалось. Но как любая сказка, эта тоже должна закончиться. Как обычно в полночь — по заповедям детских и не очень писателей. Откуда-то Олежа точно знает, что с боем курантов его способность пропадёт, а все желания останутся навсегда. Поэтому надо ещё многое успеть. И начать надо как раз здесь. — Знаешь, я всё это время сожалел только о том, что ничего тебе не оставил. — Уткнувшись в короткостриженную макушку начал Душнов. — А сейчас я могу это исправить. — Он отстраняется и щёлкает пальцами. В его ладонях оказывается маленький котёнок, не больше полугода от рождения. Он совсем не удивлён, сидит, обернув лапки хвостиком и пронзительно смотрит на Антона. — Это тебе. Я помню, ты хотел завести себе одного, но всё никак не… — Спасибо! — Звёздочкин встаёт и приобнимает своего давнего друга, сжав его плечи. Они сталкиваются лбами, смотрят вниз, где в ладошках сидит маленькое рыжее чудо. — А как мы его назовём? — Кондиционер! — Недолго вспоминая этот вечер, выдаёт Олежа. — Кондиционер? — Усмехается Антон и гладит котёнка по маленьким ушкам. — Ну что ж добро пожаловать домой, Кондиционер. — И снова всё кончается. На этот раз, из-за Димы. — Не, ну ты прикинь! — Кричит Побрацкий, выбегая с балкона. — Мы за сегодня тебе два пункта выполнили! Смотри! — Он подсовывает зелёный конспект и тыкает в пункты:***
Уже одиннадцать, ребята забегают за девочками и теперь идут на площадь недалеко от общаги. Да, это не совсем главная ёлка, но кому охота переться на красную площадь в ту толпу, а потом ещё и обратно? Антон обещал подъехать прямо к половине и найти их уже там. Естественно, девочки не преминули угостить шампанским ребят ну и взять с собой целую бутылочку. Даже Олежа выпил. Ну и гадость же, хоть послевкусие интересное. Уже на подходе к ёлке, они слышат оглушающую музыку. Конечно же Верка Сердючка поёт про Новый год. Действительно: и душа поёт, и тело просится в полёт, а всё потому что Новый год уже в окно уже стучится. Они так быстро забывают про все обиды, неразбериху, сессию ту же самую. И всем без исключения кажется, что так и должно быть, что именно так нужно встречать каждый Новый год посте этого. На самой площади как обычно целая толпа. Ёлка пускай и не очень красивая, зато огромная и гирлянды от неё тянутся к многочисленным палаткам с сувенирами и едой. Судя по времени Антон уже где-то рядом. Волнуется почему-то Олежа, хоть его и окружают вниманием друзья. И он наконец появляется. В колпаке Деда Мороза и даже с мешком подарков. Да, пускай подарки и максимально общие — конфеты и прочие сладости, а Диме набор для бритья — всё равно всем приятно. Только Олеже достаётся особенный подарок — сертификат на занятия в школе актёров. На целый год! Кажется, он готов расцеловать Антона прямо тут, невзирая на огромную толпу. И всё же ограничивается объятиями. Да, намного более тёплыми и длинными, чем «дружеские», но всё же. — С наступающим, Олежа! — Перекрикивает «Дискотеку Авария» Антон, оставляя совсем незаметный для окружающих поцелуй на ухе парня. — И тебя с наступающим! — Отвечает он, и тянет Звёздочкина за собой вглубь толпы, куда уже направляются остальные. Они растворяются в этой праздничной массе. Дима как-то смог урвать пару кусочков шашлыка в палатке с километровой очередью, Оля, раздав стаканчики, уже наливает «по капельке», чтобы ещё больше согреться. Алиса с Нурият просто отрываются под хиты 10х годов со своими отпадными кроличьими ушками на головах. Даже Антон улыбается так, будто хочет наверстать всё то время без улыбки. Все в ожидании полуночи, которая наступит буквально с минуты на минуту. Судя по времени, ибо никто не хочет смотреть на часы. Болтают ни о чём, подшучивают, Оля с Димой вообще сцепились так, что не разъединить. И вдруг оно — объявление «До Нового года осталась минута». Песня стихла, вокруг начинают шуршать пакеты, разрываться коробки с бенгальскими огнями и хлопушками. Бармен-Оля также отодвинула раскрасневшегося Побрацкого. У всех появляются эти шальные огоньки в глазах. Не то от бенгальских огоньков, не то от выпитого шампанского. Как же это здорово. Олежа так много пропустил, но за сегодня наверстал, кажется, раза в три больше, чем когда либо смог бы. И всё же — обратный отсчёт. Десять! — *Щёлк* Девять! — *Щёлк* Дима замечает щелчки, но не придаёт большого значения этому. Скорее всего, в общаге будет ждать кучка-другая подарков. Шесть! — *Щёлк* Пять! — *Щёлк* Почему-то Побрацкого одолевает странное беспокойство и желание проверить конспект. Четыре! — *Щёлк* — Олежа! Какого чёрта?! Ты ведь… Три! — *Щёлк* — Да остановись ты! Два! — *Щёлк* Дима хватает руку без перчатки, не давая очередной раз щёлкнуть пальцами, чем и привлекает внимание Душнова. Один! Площадь заполняется боем курантов. Кругом выстреливают хлопушки. Кричат наперебой «С Новым годом!». А Дима лишь слышит «Спасибо за всё». И последний *Щёлк*.***
— Дим, Ди-и-и-м! Держи хлопушку скорее! — Тормошит того Оля. — Он… Исчез… — Что? Кто исчез? Антон? — Кричит что есть мочи Душнова. — Вон же он, чуть дальше прошёл! — Дима оглядывается. И правда, Звёздочкин почему-то стоит чуть дальше. Заглядывает в конспект, но и там пусто. — Да кого ты потерял-то? Девочки вон стоят. Мы ведь впятером пришли, забыл, что ли? Антон тебе ещё странный подарок сделал, сертификат какой-то. И теперь всё сошлось. Получается, что Дима остался стоять посреди толпы с этим конспектом. И Олежа знал, что так будет ещё давно. Он лишь хотел, чтобы всем было хорошо. И он справился. Значит, теперь всё. Всё исчезло.